Une seconde chance

Утром Лаириндель разбудил стук в дверь. Опять. Эльфийка мысленно ругалась на утреннего гостя: устроили тут проходной двор! Итак худо, так еще и в душу лезут. А что если это Аэльсэль? Эльфийка выскочила из постели и уложила растрёпанные волосы. Они были в ужасном состоянии, уже не блестели и были сухими. Она подошла к двери и открыла, в ее взгляде промелькнула радость, но мгновенно угасла... - Доброе утро, Лаи! – улыбнулся Леголас. Принц заметил резкую перемену в настроении эльфийки, и все понял. Понял, кого она ждала и понял то, что она ему не особо рада. Но решил не отступать. Даже если он ей надоел, пусть уж лучше испытает к нему раздражение, но не будет думать об этом напыщенном самовлюбленном индюке. - Зачем ты пришел? Леголас, мне хочется побыть одной, как ты этого не понимаешь? Я благодарна тебе за вчерашний визит, но это уже лишнее. - Думаешь, я позволю тебе тут обрастать сорняками? – принц без приглашения вошел в дом, - Сегодня мы идем в лес за семенами! - За семенами? – удивилась эльфийка. - За семенами цветов. Уже сезон сбора урожая, я узнал, что и семена цветов собирают в это же время. Мы соберем семена и посадим твои цветы заново. - Оно тебе нужно? – вздохнула Лаириндель, с тоской взглянув в отражение в зеркале. На нее смотрела не эльфийка, а какая-то ведьма. - Ты прекрасно знаешь, что нужно, -принц подошел сзади и принялся расчесывать девушке волосы. Он соорудил ей прическу, сплетя две мелкие косички и соединив их в одну широкую сзади. Лаириндель же было плевать, как она выглядит. Хоть в ночнушке пойдет. Но Леголас подал ей платье и велел переодеться. Он дождался снаружи, пока девушка приведет себя в нормальный вид, и она вышла к нему – в струящемся оранжевом платье, которое освежало ее болезненный облик. Принц взял подругу под руку и повел по тропинке. Он говорил о последних слухах и о том, что происходит в соседних землях. Говорил об Эсгароте и Эреборе, о том, как наладилась торговля лесных эльфов с этими королевствами, о том, что происходит в Ривенделле. Но Лаириндель все это было неинтересно. Все ее мысли были направлены к возлюбленному. Эльфы прошлись по знакомым эльфийки, заглянули к торговцам и собрали семена диких цветов. День близился к концу, и пока Леголас беседовал с последним садовником, у которого остались семена петуний, Лаириндель заметила Аэльсэля с Ангреас. Ноги сами ее понесли к возлюбленному. Тот, заметив ее, попросил Ангреас уделить им минуту. Девушка тем временем отошла от жениха. - Здравствуй, -сухо произнес он. - Добрый вечер, Аэльсэль, - девушка заволновалась, но эльф не придал этому значение, - Как твои дела? - Готовлюсь к свадьбе. Много предстоит сделать. Я уже потратился на свадебный подарок для Ангреас, организацию свадьбы я тоже взял на себя. Я хотел попросить тебя по старой дружбе, не могла бы ты вырастить для нас белые петунии? Свадьба будет следующим летом, как раз успеешь. Лаириндель стояла, словно облитая помоями. Куда делся ее галантный и учтивый Аэльсэль? Боль снова начинала ее душить, для нее все вокруг умирало. Ее Аэльсэль даже не поинтересовался, почему она отсутствовала несколько дней! - Почему... Почему ты не сказал о том, что у тебя есть Ангреас? Что ты планировал сделать ей предложение? – едва выдавила она сипловатым голосом. Словно студеное дыхание осени... - Ты и не спрашивала, -отрезал Аэльсэль, - Меня ждет Ангреас, еще увидимся. Лаириндель даже не заметила, как среброволосый эльф ушел. Она пребывала в шоке от его сухости, как холоден он был с ней. Может, он так себя ведет при Ангреас, дабы невеста не заревновала его? А может он всегда так вел себя?.. Леголас обнаружил подругу, стоящую посреди тропинки. Она пустым взглядом смотрела вслед уходящему Аэльсэлю, а по ее щеке бежала маленькая слезинка. Эльф вздохнул: он только отлучился на пару минут... По пути домой они не проронили ни слова. Леголас чувствовал боль подруги, он не знал, какие слова подобрать. И тут в памяти всплыли их отношения с Тауриэль. Он вспомнил, что он чувствовал, когда понял, что сердце возлюбленной отдано другому. Он помнил эту боль, тоску. Как он ее пережил? С головой ушел в дела, какое-то время путешествовал по Пустошам в поисках Странника. Одиночество отчасти заглушило боль в груди, но при виде рыжеволосой эльфийки внутри все снова сжималось, хотелось броситься к ней. Она и сама пребывала в мрачном настроении – скорбела по погибшему Кили. Но он не мог ее утешить, ибо самому было худо. Так они и отдалились друг от друга... Может, и сейчас стоило оставить Лаириндель наедине с собой? Может, он делает только хуже? Но вдруг она не вынесет той боли, и она превратится в тень? Или вынуждена будет покинуть эти края? Странно, но с Лаириндель все было наоборот. Ему не хотелось оставлять ее наедине с тяжелыми мыслями, которые день за днем сведут ее с ума, погрузят во тьму. Может, ее горе сильнее горя Тауриэль? Леголас не мог определить... По возвращении домой Леголас отыскал у подруги горшок, наполнил его землей и посадил семечко. - Это Златоцвет, Лаириндель. Клянусь, что когда расцветет он – расцветешь и ты. Я выгоню из твоего сердца тоску. Всеми средствами и силами. Девушка молча взяла лейку и слегка смочила землю. Мысленно с водой она старалась устремить тяжелые и печальные мысли о безответной любви в землю. Девушка поймала себя на мысли, что было бы неплохо, если она забудет Аэльсэля. Ничего не изменишь теперь – он помолвлен, и разрыв отношений сильно подорвет его статус. А это, по всей видимости, для него было главным. Но эльдар не забывают возлюбленных, любовь живет в их сердце вечно. От мысли о том, что ее страдания могут продлиться до конца времен, у Лаириндель подкосились ноги и она рухнула на пол. Леголас не подхватил ее – его вообще рядом не оказалось. Уже была поздняя ночь, и как время пролетело так быстро, когда Леголас распрощался с ней – эльфийка понятия не имела. Она гнала любую мысль, хорошую или плохую. Она просто устремила взгляд в потолок и осталась так лежать.