127 вырванных страниц

Рейх не высыпается. — Я не знаю, слишком тепла, может быть, — пытается на пару разобраться он, — Может, я просто не привык? — Думаешь, мне нужно перестать спать с тобой? Рейх не отвечает, Союз не торопит. Утренний кофе резко теряет очарование. Только-только разобрались с кошмарами. Союз пока не спрашивает, вернутся ли они, если Рейх станет спать отдельно. Или, ещё хуже, уйдет. Не так много времени прошло, чтобы Третий смирился с содеянным и отпустил тот неподъемный груз, что возложил на свои, безусловно, сильные плечи. Вот только человеку, пусть даже самому сильному, не поднять дредноут. Так же и Рейх не может отпустить. И от падения в бездну вины и жалости ко всем убитым и страха перед ними же его сильной рукой удерживает Союз, сам зацепившийся за край обрыва то ли пофигизма, то ли оправданий. Но Рейх, не сказав ни слова, уходит, не говорит, надолго ли, вернется ли. И Союзу от этого ещё больнее, потому что этот этап, они, казалось, уже прошли. Союз не находит себе места, пытается поспать, но сна ему много не нужно, да и ночью он, в отличие от Рейха, спал отлично. А в квартире всё напоминает о нем. Сигареты на подоконнике, оставленный на стуле в гостиной нож (прибери свою зубочистку, Рейх, напорется ведь кто-нибудь), белье в спальне, которое пахнет им, пальто на вешалке, одежда в шкафу. Даже когда Союз включает телевизор, там идет шоу для домохозяек, и пока ведущая, улыбаясь, рассказывает о видах чизкейках и продуктах, которые по исключительному и особенному рецепту, Союз вспоминает, как любит готовить Рейх. И Союзу больно, потому что он уже слишком привык к тому, что его балуют — не иначе — вкусной едой. Это похоже на сентиментальный бульварный роман, которые продаются в мягких обложках. «Ты уйдешь. И заберешь мое сердце с собой». Когда за дверью раздаются шаги, Союз вскакивает и мчится в коридор, чуть не сбивая торшер. Он и в этот раз готов медленно вернуться, потому что это всего лишь соседи, но в этот раз… В этот раз ему везет. Входит Рейх, удивленно смотрит на Союза, который опирается широким плечом о косяк, сложив сильные руки на мощной груди. — Я думал, ты ушел навсегда. — С чего бы? — искренне удивляется Рейх, снимая черное пальто и сапоги. — Ты же сказал, что тебе со мной… Союз не договаривают — слова кончаются. — На твоем матрасе невозможно нормально спать, я по магазинам ходил — альтернативу искать. Я же сказал, что не высыпаюсь. Союз дает пройти мимо себя в ванную, так и остается стоять, задумавшись, пока Рейх моет руки. — Там по телевизору программа шла. Про чизкейки. Я записал рецепт, — отрывисто говорит Союз, — Давай приготовим? — Хорошая идея, — кивает головой Рейх и немного улыбается, — Только никаких твоих «и так пойдет». Строго следуем рецепту. — Хорошо, — кивает Союз.