***
Она не знает, почему ждет целых две недели, прежде чем вернуться в «Сноук». Даже думать не хочет. Но этому есть причина. И не то чтобы убедительная. Она приходит прямо к закрытию в среду вечером и обнаруживает Бена за стойкой, а рядом человека ростом даже выше него. — Маловероятно, — говорит этот мужчина, когда она толкает дверь, заставляя незнакомца обернуться. Его кожа покрыта какими-то пятнами, а глаза бесцветно-голубоватого оттенка, что отдаленно напоминает Люка Скайуокера. — Мы закрыты, — ровным голосом говорит он. — Да, я знаю, — оправдывается Рей. — Это ко мне, — одновременно с ней говорит Бен. Мужчина разглядывает их с Беном по очереди и кивает. У него нет бровей. Возможно, поэтому его лицо так отталкивающе выглядит. — Ах. Ну, не обессудьте, если отниму у вас пару минут времени. — Он направляется к кухне. Бен стреляет в нее взглядом, в котором читается «никуда не уходи», она садится за один из столиков. Через пять минут мужчина их покидает. Она не думала, что удостоится еще одного взгляда, но, проходя мимо, мельком замечает оценивающую гримасу. Становится неловко из-за того, что она наблюдала за его уходом, не отводя глаз. — Мы все еще это делаем? — с вызовом спрашивает Бен, сердито поигрывая желваками. — Делаем… — Это. — Он указывает рукой на себя и на нее поочередно. Она смотрит на него. Не ясно, расстроен он или обижен, но Рей помнит, что ЛКМ сказал тогда в метро и что его отец говорил о нем, и глубоко вздыхает. — Извини, — наконец говорит она. — Была очень занята. Я бы написала тебе, но у меня нет твоего номера. Он моргает и усмехается. — Я тоже собирался позвонить, но у меня тоже не было твоего. Он вытаскивает мобильник из кармана, печатает на нем что-то и передает ей. Рей видит свое имя наверху и вводит под ним номер. Затем отправляет себе сообщение. — К тебе или ко мне? — сухо спрашивает он, выключая свет в пекарне. — К тебе. — Рей не хочет, чтобы Биби знала о них. Не хочет, чтобы Финн знал. Интересно, Лэндо сказал ему? — Лэндо знает о нас, — говорит она, когда они идут к метро. — Да, подкалывал меня всю вечеринку, — безразлично говорит Бен. — Кто-нибудь еще?.. — Лумпи, скорее всего, — предполагает Бен. — Но он будет себя вести так, будто ему насрать. Мажор конченый. Хотя он говорит, что это я мажор конченый. Чанс вечно ржет над нами. — Чанс? — Одно из прозвищ Лэндо, — говорит Бен. — Надолго к нему прилипло. Его отец придумал. А потом стал популярным рэпер Чанс, и кличка отвалилась. Сказал, что в мире должен быть только один Чанс, и взял новое прозвище. — Он закатывает глаза. — Похоже, все вы — конченые мажоры, — бормочет Рей. — Так и есть. — Он наклоняется к железнодорожным путям, чтобы проверить, едет ли поезд. — В случае со мной и Чансом, разумеется. Отец Лумпи — еврей, откуда в сыне такие повадки — непонятно. Может, от дедушки. — Хорошо, наверное, дружить с кем-то с детства, — рассуждает Рей. Бен смотрит в сторону. Меньше всего на свете ей хочется, чтобы он уточнил, что она имеет в виду, а потом свел разговор на тему, почему она плачет во время секса. — Думаю, — наконец говорит он, — сложно отпустить. — Отпустить что? — Прошлое. Я могу прекратить общаться с дядей и родителями. Они будут притворяться, что уважают меня и мой выбор. Но нельзя сказать Чансу «нет», нельзя отказать Лумпи, когда он приезжает забрать меня развеяться и по любому поводу говорит, что я идиот. Вот почему она его терпеть не может. Он способен запросто уйти, бросить их. А потом небрежно говорить, что оставил свою семью. Ох, похоже, у них будет отличный секс из ненависти, когда они доберутся до места.***
Она не ошибается. Через четыре секунды они оба уже полностью раздеты, даже не дойдя от двери до спальни. По тому, как сильно он припал к ее шее, она понимает, что у Бена примерно такое же настроение, как у нее: слишком зол, чтобы целовать в губы, но слишком возбужден, чтобы не целоваться вовсе. Ей все равно. Ей решительно все равно. Он почти бросает ее на кровать после того, как они на ощупь добираются до комнаты, на секунду ей кажется, что он усядется сверху, пригвождая ее к матрасу, но нет. Он переворачивает ее и приподнимает за бедра, как в прошлый раз, когда она у него ночевала, гладит ее задницу, отчего Рей невольно сводит ноги вместе. Шлепок не совсем неожиданный, если быть честной. Понятно, что он не хотел причинять ей физической боли, но она шипит и прячет лицо в подушку. Он бьет снова, затем трется членом между ягодиц. — Черт, ты мокрая, — стонет он, наклоняется вперед и целует ее спину. Это что, сейчас были его зубы на ее заднице? Она поворачивается, чтобы посмотреть, не укусил ли он ее на самом деле, но он выпрямляется, разрывает фольгу, чтобы надеть презерватив. Бен слегка хлопает ее по заднице в последний раз, прежде чем войти как можно глубже. Она не знает, привыкнет ли когда-нибудь — он так растягивает ее. Возможно, это потому, что она не трахалась две недели, или потому, что в этой позиции ощущения всегда чуть другие. Она стонет, он стонет, бедра непристойно шлепают ее по попе, его хватка на ее бедрах очень крепкая. Ей больше всего нравится эта его крепкая хватка. Это чертовски злой секс, так ведь? Вот зачем он ударил ее — даже если это должно было быть игриво, даже если бы ей понравилось. Они оба на взводе. Почему бы ей не оседлать его? Рей поднимается на колени, чувствуя, что он сбивается с темпа, отстраняется и поворачивается к нему лицом. Он выглядит сбитым с толку, она берет его за руку и подталкивает на кровать. Он лежит, наблюдая за ней, вытянув руки по швам. Рей снова поворачивается к нему спиной, залезает сверху и направляет его в себя. Так, это нечто совсем новенькое. В таком положении Рей всегда трахалась лицом к лицу. Но сейчас она не хочет на него смотреть, не хочет, чтобы он смотрел на нее, они злятся друг на друга, так будет проще. Она выгибается, одной рукой тянется себе между ног, чтобы обвести клитор, а другой — чтобы обхватить грудь. Позади нее шумно дышит, но почти не двигается Бен. Да ну боже, это же почти та же поза, что была ранее, он что, не может ничего предпринять? Рей пытается игнорировать его бездействие, а через минуту, когда он все еще лежит как мертвый, она решает взять дело в свои руки и тянется к его мошонке. — Ебать, — сдавленно выдыхает он, подаваясь бедрами навстречу, и начинается гонка. Он скользит внутрь, Рей насаживается все глубже, жар копится в нижней части живота, кровь закипает. К сожалению, ее ноги устают, прежде чем кто-либо из них успевает подойти к финалу. Она замедляется не потому, что этого хочет, а потому что не помнит, когда в последний раз бегала трусцой. Бен усаживается под ней. Не похоже, чтобы он намеревался перевернуть ее снова, да она и не позволит, Рей хочет кончить, будучи сверху. Тем временем его пальцы скользят к ней, чтобы потереть клитор, другой рукой он прижимает ее к груди. Его губы снова на ее горле, Рей кажется, что она слышит «я понял тебя», когда его пальцы ласкают ее. Как она могла думать, что он во всем этом не разбирается? Что он на самом деле не знал, где клитор? Он внимателен больше, чем она могла себе представить, его пальцы сейчас просто волшебны, а она задыхается и плачет, грудь вздымается, губы дрожат, а голова откидывается на его плечо, пока она позволяет оргазму хлынуть по всей длине его члена. Её ноги не держат, когда она пытается слезть с него. Ему тяжело, он не кончил, но он отпускает ее, позволяет свалиться на кровать рядом, пока ее тело заходится остаточными спазмами. Затем он встает на колени между ее ног, притягивает ее за бедра ближе… Теперь они лицом к лицу. Он смотрит вниз, как член погружается в нее, и Рей задается вопросом, каково ему быть внутри нее. Он будто понимает, о чем она думает, и встречается с ней глазами. Рей чувствует, что на душе у нее стало светлей, чем секунду назад. За что она там злилась на него? У него такой взгляд. Она не может… не… Он кончает, не отрывая взгляда, зрачки расширяются, потом он закрывает глаза, опускает голову и хрипло дышит ей в шею. Мышцы его пресса дергаются, потом он успокаивается и выходит из нее. Презерватив летит в мусорное ведро у кровати, Бен растягивается рядом с ней, не прикасаясь. Даже не глядя на нее. Рей сглатывает. Разумеется, она помнит, почему злилась на него, причина-то никуда не делась. Но сейчас злости она совсем не чувствует. Тело такое легкое и расплавленное, она хочет, чтобы он посмотрел на нее сейчас, хочет взглянуть на него. Рей поворачивается на бок и придвигается ближе, чтобы лечь ему на плечо. Сначала он замирает, но затем она ощущает ладонь на своем бедре, прикосновение такое легкое, будто он боится спугнуть дикого зверька. Рей прижимается к нему лицом. Долго ли они лежат так, она не знает. Она знает только, что когда она просыпается, Бен обнимает ее, а она обнимает его.***
Они нашли ей замену. Это не заняло много времени, учитывая количество желающих, но, кажется, слишком быстро — для Рей, и слишком медленно — для «Наберри». На месте Рей девушка Джанна с горящими глазами и густым хвостом, Финн показывает ей оборудование, печь, обсуждает рецепт фирменной помадки и особенности обслуживания клиентов. — А это Рей, — подмигивает он, указывая на ее кабинет, где Рей бесится от отзывов в гугле. Она на это не подписывалась. Она на это не подписывалась. Ее обязанности — принимать заказы на выпечку, делать слаще свадьбы и бар-мицвы, а не вот это говно — йелп и фейсбук. А ведь нужен еще и инстаграм. Потому что у «Сноука» красочный инстаграм с кучей фото безупречных кексиков с ворованной помадкой сверху. — Рей лучше всех, — говорит Финн. В этот момент лучше всех Рей себя не чувствует. Скорее наоборот, хуже некуда. Она готова просто сдаться, потому что в фейсбуке у них недостаточно лайков, потому что люди постоянно спрашивают, есть ли у них твиттер, где они могут следить за новинками, потому что продолжают поступать вопросы про пекарню в Верхнем Вест-Сайде, которую им пришлось закрыть шесть месяцев назад. Она хочет печь. Она хочет видеть улыбки людей, когда они откусывают их пирожное. Она хочет слышать, как покупатели мычат от восторга, а потом бросают на кондитера восхищенный взгляд — примерно как у Бена, когда он смотрит на нее. Она хочет делать чей-нибудь день чуточку лучше с помощью хороших сладостей. Тогда и ее настроение улучшается. А еще хуже то, что в последнее время ее совсем не посещают идеи для выпечки. Что если, сидя за компьютером целыми днями, она вообще забудет, как печь? — Тук-тук. Рей поднимает глаза и улыбается. В последнее время Лея редко приходит в пекарню. Рей точно не знает, чем она занимается. Продвижение или что-то в этом роде. Она — продолжатель дела Падме, которая когда-то была королевой пирожных Нью-Йорка. Об этом факте она узнала от По, когда тот еще работал в пекарне. Лея постепенно отошла от дел, когда их покинул Бен. Рей рада ее видеть. — Пришла посмотреть, как вы тут. — Лея улыбается и оглядывается по сторонам. — Как тебе новый офис? — Хороший, — говорит Рей. — Хороший — и все? — осторожно уточняет Лея, вперив в нее проницательный взгляд. У нее глаза, как у Бена. — Скучаю по выпечке. — Рей смотрит в сторону кухни, где Финн и Кери раскладывают печенье на витрине. — Хм, — щурится Лея. — Тебе не нравится должность? — Что? — Рей округляет глаза. Она меньше всего хочет, чтобы Лея решила, что она неблагодарная. — Нет-нет! Это не так! — Хотя это так. — Просто сложно найти время, чтобы заняться тем, что мне нравится. Финн улыбается какой-то шутке Кери. — Хорошо, — тихо говорит Лея. — Если тебя что-то не устраивает, дай мне, пожалуйста, знать. Не хочу, чтобы ты думала, будто мы вас не слушаем. — Ее слова заставляют Рей взглянуть на нее. Она словно впервые замечает, что Лея почти вся седая и сутулится от старости. Но у нее вытянутое лицо с острыми чертами и карие глаза Бена. Возможно, это и заставляет Рей сказать… — Как не слушали Бена? Лея несколько раз моргает, будто от слез, и отворачивается. — Да. Как не слушали Бена.***
— Что тут у нас? — Биби возвращается домой в девятом часу вечера и застает Рей у плиты. День был кошмарный, поэтому она печет. Странно — она никогда не замечала за собой признаков стресса, когда работала с Финном, независимо от того, сколько клиентов приходило. — Манго, имбирь и мед. — Рей протягивает ей пирожное, Биби откусывает. — А глазурь? — Биби облокачивается на стол. — Не уверена, — признается Рей. — Я думала про творожную, но сомневаюсь, что будет сочетаться. Может оказаться чересчур насыщенным вкус. — Да, — соглашается Биби. — Перебьешь имбирь. Будет ощущаться только мед и манго. — Рей хмурится. — Может, совсем без глазури? — Думаю, их не будут покупать без глазури. В Америке не любят фруктовые пирожные. — Так они же вроде не на продажу, — отмечает Биби, и Рей осекается. Она не собиралась их продавать. Она даже не собиралась их есть. Биби завтра отнесет их на работу, как обычно делает, а к обеду Рей получит от нее кучу сообщений с комплиментами и благодарностями от коллег. — Что-то не так? — спрашивает Биби. — Нет, ничего. Я в порядке, — улыбается Рей. — Ладно, — Биби хмурится. — Просто тяжелый день. — Если я прихожу с работы, а ты печешь — значит, у тебя стресс. — Нет у меня стресса, — протестует Рей, Биби пожимает плечами и берет еще одно пирожное с противня. — У тебя нет, значит, и у меня тоже нет. — Фигня. У тебя всегда стресс, — отмечает Рей. — Именно, — констатирует Биби, будто выиграла спор. — Что, твой громоотвод недоступен? Глаза Рей расширяются, Биби закатывает глаза: — Ой, да ладно! Думаешь, я не замечаю, когда ты не ночуешь дома? — С чего он вдруг громоотвод? — Интуиция, наверное. — Биби пожимает плечами. — Так он недоступен? — Нет, я ненавижу его и сплю с ним только тогда, когда хочу, — говорит Рей, и Биби раздражается хохотом. — Серьезно. — Рей, ты бы не спала с ним, если бы ненавидела. — Но так и есть, — спорит Рей. — Так и происходит. — Когда ты кого-то ненавидишь, ты его задушить хочешь, а не… — Кто сказал, что я не пробовала? — Рей упирает руки в бока. А вдруг Бену такое понравится: она сдавит пальцами его горло, пока будет сверху? Придаст остроты их злому сексу. Он будет задыхаться под ней. Биби просто смотрит на нее, и Рей вздыхает. — Он мудак, ясно? Неплохой вариант, но я не хочу… — Она пытается подбирать слова, не зная, что сказать. — Привязываться, — заканчивает Биби. — Ты быстро привязываешься к людям. — Да вовсе нет, — не соглашается Рей. — Я. — Биби указывает на себя. — Финн. — Показывает в сторону. — Все сотрудники пекарни. Совсем не быстро привязываешься, ага. Эти слова будто на повторе звенят в голове Рей, когда она убирает кухню. Потом она лежит в постели, листает инстаграм перед сном и видит фото Бена в ленте подписчиков между постами с пончиками. Снимок с дня рождения ЛКМ, Бен в темных очках, улыбается уголками губ, волосы чуть взлохмачены. Убийственно. Смотрите-ка, он улыбается. Будто Рождество в июне наступило. #братанысдетства #наделмоиочки #очковыйвор #хорошублюдоклюбогоспросите, — читает она подпись. Рей сглатывает. Ты не хочешь привязываться. Она открывает их переписку, состоящую всего из одного сообщения, что она отправила себе с его телефона в «Сноуке». Что если ему что-нибудь написать? Рей бросает свой телефон на кровать. Она не будет ему ничего писать. У нее этот номер на случай, если захочется секса. Ни для чего больше. Он мудак, который бросил семью. Ей ничего от него не надо.