Сомнамбула

— Не подходи ко мне, монстр!       Сону кричит, размазывая по лицу горячие слезы перебинтованными руками, на белоснежной поверхности которых проступали красные пятна. Чонгук стоит в метре, боясь даже шелохнуться. У него самого из глаз сейчас вот-вот хлынут слезы, но мальчик пытается сдержать их, растерянно смотря то на разъярённого воспитателя, то на заплаканную девочку, которая жалась к подолу платья младшей воспитательницы. В кабинете директора он бывал не часто, все побаивались эту строгую злую женщину годов пятидесяти, с тугим пучком седых волос и дорогим серым костюмом. — Значит, она утверждает, что он, — женщина перевела взгляд на Чонгука, отчего мальчик прижал шею к плечам, чувствуя, как подкашиваются его ноги от страха. — Посреди ночи, встал, взял нож для писем с кабинета воспитателей и отправился в женский корпус, где нанес ей порезы. — Именно так, — старшая воспитательница больно сжала руку на плече мальчика, отчего Чонгук чуть не взвыл, все же не сдерживая слез. — Это не правда! — прохрипел он, но его тряхнули за плечо. — Монстр!       Директор тяжело выдохнула, сжимая руки в замок, обдумывая. — Его немедленно следует наказать, — воспитательница сильнее вцепилась уже и в руку Чонгука, сжимая до синяков. — Ее отведите в медпункт, пускай сделают новую перевязку, а его выпороть, оставить без обедов и наказать. Никаких прогулок до конца недели. — Но это правда не я! — Чонгук запротестовал, но его одернули и поволокли из кабинета. Как бы он не сопротивлялся и не брыкался по пути, никто не хотел верить ему, смотря с презрением и обвинением.       В комнате было слишком тихо, только из открытых в коридоре окон доносился детский смех, в самый разгар послеобеденного перерыва. Вся спина полыхала огнем и длинными опухшими полосами, в некоторых местах даже кровоточили, и остались синяки. Чонгук уже не мог плакать, лишь шмыгал носом и потирал опухшие глаза. Весь мир казался ему таким несправедливым, и так хотелось сбежать из этого места, неважно куда, лишь бы подальше. Закинув ноги на кровать, он попытался удобнее разместиться, прижимаясь боком к железным прутьям, но каждое новое движение отдавалось болью, и не только физической. Все вокруг теперь тыкают в него пальцем и кричат обидные слова. Все его теперь ненавидят, хоть он ничего и не совершал. — А я тебе верю.       Рядом на кровать сел Тэхен, протягивая целое яблоко, которые так любит Чонгук. — Тебе нельзя со мной говорить, — он сначала даже не хотел брать, утыкаясь в коленки лицом, но Тэхен настырно держал и ждал, пока желудок друга бесстыдно не сдаст хозяина. — Я никогда и не был послушным. — Ты, правда, мне веришь? — Чонгук сдался, забирая яблоко и откусывая огромный кусок, какой только мог поместиться у него во рту, делясь с другом. — Конечно, — Тэхен тоже откусил, жмурясь от кислоты и сочности. — Девчонки всегда врут. — Ага.       Сидеть не одному куда интереснее. Время проходит быстрее, спина заживает лучше и голод не так терзает в обеденные часы. Тэхен тайком пробирается в комнату, рассказывая увлекательные истории с учебы, передразнивая преподавателя музыки, на которую Чонгуку тоже запретили ходить. Так неделя пролетает намного быстрее, но что-то остается неизменно. Все вокруг шепчутся и смотрят укоризненно. Никто теперь не зовет играть в футбол, а девочка, которая так нравилась, подговаривает старших и жестоко мстит, все еще обвиняя мальчика. И только Тэхен всегда рядом, подбодряет и также ловит лягушек в пруду, заставляя отпустить эту глупую ненависть на весь мир.

~

— Разве тебе нужен кто-то еще?       Чонгук испуганно открывает глаза, ощупывая руками грубые простыни. Вокруг темнота и снова этот незнакомый голос. Медленно поднявшись с кровати, он вздрагивает, когда видит перед собой размытую фигуру. Его лица не видно, только силуэт, и от этого бросает в дрожь. Холодно. Чонгук даже видит пар изо рта, чувствуя, как его тело покрывается хрупкой корочкой изморози. — У тебя есть я.       Неизвестный делает шаг вперед, отчего Чонгук дергается назад и его ноги подкашиваются, но вовремя попавшаяся опора железной кромки кровати не дает ему упасть. — Кто ты? — Чонгук хочет казаться смелее, но его голос сорвался выдавая все отчаянье и страх. — Тебе не нужно бояться меня, — подойдя ближе, неизвестный протянул свою руку к его лицу, касаясь, и щеку Чонгука сразу же обожгло холодом. — Я твое отчаяние и разочарование, боль и ненависть, страх и гнев, все то, что ты упорно прячешь глубоко за тяжелым замком. Я тот, кто держит этот замок. Я твоя надежда, Чонгук.       Его тело сковало, и только сейчас он смог разглядеть неизвестного. Черты лица этого парня были приятными, а его белоснежная кожа выделялась в темноте, что сразу же стало не ясно, как он его сразу не рассмотрел. Светлые волосы прикрывали лоб и падали в глаза, в которых отражалась чернота и что-то еще, невероятно опасное и страшное. Эта темнота глаз будто вытягивала всю жизнь из Чонгука, и он дернулся, отталкивая неизвестного, желая убраться подальше, но его руку схватили, не давая этого сделать. — Отпусти! — Чонгук хотел вырваться, но запястье сжимали крепче. — Тебе некуда бежать.       Неизвестный рассмеялся, отпуская испуганного мальчишку. Чонгук сразу же сорвался, стараясь трезво соображать, но сознание было на грани истерики. Этот смех окружал его, не отдаляясь, как бы он не старался далеко убежать. Будто неизвестный был совсем рядом и вот-вот схватит его своими холодными руками, оставляя его здесь навсегда. Чонгук метался в темноте как загнанный мышонок в ловушке, не зная, в каком направлении ему двигаться. Он постоянно оборачивался и зажимал уши руками, лишь бы не слышать этого голоса, не переставая бежать, совсем выдыхаясь из сил, пока не заметил белую квадратную арку, которая так отчетливо резала глаз среди темноты. Не раздумывая и секунды, Чонгук бросился к ней, но так и не смог ее пересечь. Чьи-то руки обхватили его за пояс и потянули назад. Парень дернулся, но его крепко держали и когда потянули назад, в мозгу что-то щелкнуло, и пеленой упал занавес инстинкта и животного страха. Чонгук стал истошно кричать, вырываясь всеми силами, цепляясь за белую раму, ногтями сдирая краску и кожу до кровоточащих ран. — Чонгук!       Силы как назло слишком быстро утекали, и усталость брала свое. — Чонгук!       Но парень кричал навзрыд, лишь бы не слышать голосов. — Да очнись же ты!       Вдох и тусклый свет луны.       Чонгук ошарашено моргнул, вдыхая свежий ворвавшийся в легкие воздух и, видя ночное небо перед глазами, сразу же расслабился, отчего тело потянуло назад. Больно не было, удар пришелся на что-то мягкое, а не на бетонный пол. Чужие руки все также крепко обвивали его, прижимая к себе ближе, и только сейчас Чонгук осознал, что вместо темноты вокруг потолок коридора, а холод давно перерос в приятное тепло. — Наконец-то, — послышался до боли знакомый голос, но парень не спешил шевелиться, и только вошканье под ним заставило его приподняться. — Ты вообще-то тяжелый.       Чонгук все также сидел на бетонном полу, пока его крепко-крепко обнимал Тэхен, непонятно ворча куда-то в плечо. — Что произошло? — совсем тихо прошептал Чон, совершенно не помня, как они оказались среди коридора. — Ты дурак что ли? — Тэхен явно был обижен, в его глазах застыл испуг и для большей обиды он стукнул его кулаком. — Я кое-как затащил тебя обратно! А что если бы я не успел?! Тут вообще-то третий этаж! — Я что… — Чонгук ошарашенно посмотрел на открытое окно, а затем и на испуганного парня, который был бел, как мел, пытаясь выглядеть уверенней, но волнение выдавало его. Чон виновато опустил голову, не зная, как ему поступить дальше, но взгляд скользнул по своей руке, где на запястье расползался синий подтек, и его затрясло мелкой дрожью, ведь он ясно осознавал, откуда этот синяк. — Вы что тут устроили! — голос разъярённого воспитателя сразу привел обоих в чувства, заставляя даже вздрогнуть от неожиданности. — Ну-ка быстро по койкам, пока обоих не выпорола! — Простите, мэм.       Тэхен испуганно соскочил на ноги, поднимая растерянного Чонгука, уводя его подальше от новых проблем. Он буквально доволок как тряпичную куклу парня, усаживая его на кровать и садясь напротив. Долгая минута прошла в тишине, Тэхен ждал ответов, но Чонгук их не знал, и, бросив затею чего-то добиться у друга, он обиженно лег в свою кровать, отворачиваясь. — Дурак, — все, что услышал Чонгук вместо спокойной ночи.