«Холодный пятак стетоскопа перемещается по моей грудной клетке. Сканирование удовлетворило Чаквас в меньшей степени, чем аускультация. Мой ритм дыхания идеально правильный, экономный. Движения, которые она просит совершить, не сбивают меня. В обзорное стекло, выходящее на столовую, вижу Шепард в компании турианца. Его шею, включая часть щеки, обхватывает эластичный твёрдый бинт податливой формы. Женщина бросает на меня мимолётный взгляд, — должно быть, речь как-то затрагивает мою персону. Сердце приятно ноет, распуская бутоны адонисов, впитывая, как воду, эту малую каплю внимания. Пульсометр улавливает учащение ударов крови, но я освобождаю палец прежде, чем это может взволновать Чаквас и быть внесено в общий отчёт о состоянии».
— Я могу быть свободен, доктор? — О, конечно. Не смею больше задерживать.«Покидаю кабинет в спешке, не желая сталкиваться с экипажем. Это невежливо, но тем не менее люди «Цербера» не выказали энтузиазма от моего присоединения к команде, а с десантным отрядом я смогу познакомиться по ходу дела. Прикрывая друг другу спины и диалоги строятся легче». «У меня не так много вещей, но капитан распорядилась, чтобы рабочие помогли перенести мой скарб и привести захламлённую комнату в приличный вид. Отсек стал полностью предоставлен мне. Размещаю на подставках с подсветкой оружие, убираю на полки шкафа вещи своего гардероба, ставлю чашку на стол в компанию к маленькой лампе — все мои пожитки. По каюте гуляет тихий гул от работающего ядра корабля, вид на которое открывается через большое окно. Вижу часть мостика, где ведут работу инженеры. «Тантал» мелко подрагивает. Неприлично громкий смех Шепард разносится по коридору, разбавляя относительную тишину. Я воспроизвожу в памяти сцены битвы, за которыми я наблюдал в снайперский прицел. Вспоминаю, каким яростным пламенем горели её глаза, как она хохотала, упиваясь боем. Невольное сравнение с Ирикой закрадывается внутрь, но взгляд Ирики был другим».
— Точка лазерного прицела дрожит на его черепе, — шепчут мои губы. Мир вокруг меняется. — Мои пальцы готовы спустить курок — он умрёт. «По телу проходит ток, стоит мне понять, что я вижу сейчас. Женщина бросается между мной и жертвой. Взгляд Ирики направлен точно на меня. Её большие глаза завораживают, губы гневно движутся, словно я могу её слышать. Я слышу. Тело протестует против прошлого, в горле встаёт ком, металлический привкус во рту раздражает язык. Шёлковые, смявшиеся лепестки переваливаются между зубами. Я на автомате достаю платок, сплёвывая их». — В прицел винтовки вижу её глаза, у них цвет заката. — Продолжаю я, чувствуя запах пряностей и специй, несущихся с ветерком. «Ощущаю тяжесть руки на своем плече. Рефлексы тела срабатывают незамедлительно, — перехватываю запястья вторгнувшегося в моё личное пространство существа. Глухой удар о стену выведет из равновесия, упираюсь коленом между ног, — не сможет провести удар, фиксирую руки, скрещенные в запястьях, над головой, шея попадает под власть захвата моих пальцев. Я даже не открыл глаза». — Гостей ты не жалуешь, как погляжу. — Шепард?!«Взятая в плен моим телом, она выглядит скорее удивлённой, чем испуганной. Не сопротивляется, но тело её напряжено и готово воспользоваться моментом, ослабь я бдительность. Пальцы чувствуют биение крови на шее, отсчитывают пульс. Кожа мягкая. Я отпускаю её, резко отдаляясь, соединяю руки за спиной. Близость наших тел будоражит моё воображение, оставляя отпечаток в памяти».
— Прошу прощения. Дреллы очень легко погружаются в воспоминания, обосабливаясь от всего, что происходит вокруг. — Отпускает вас, как погляжу, также легко. Или только ты так можешь? — Только я. Годы тренировок сказываются.«Я указываю кивком головы на место за столом, протягиваю ей руку. Это нормально, если у неё кружится голова, — я мог слишком сильно сжать пальцы. Капитан пропускает мой жест, самостоятельно усаживаясь напротив меня».
— Что это было? Ты говорил с кем-то? — Я вспоминал. У дреллов совершенная память. Мы видим моменты нашего прошлого чётко и ясно. Некоторые из нас погружаются… давай назовём это солипсизмом. — То есть? — Мы ощущаем воспоминания полностью, отдаёмся им. Чувствуем запахи, тепло чужой руки, вкус поцелуя. — Ты говорил что-то о выстреле. Убийства тоже считаются или ваша память избирательна? — Абсолютно всё, кроме, может быть, родовых травм. — Получается, ты вспоминал своё задание. — Да. «Я лгу. Я вспоминал Ирику. Глаза цвета заката бесстрашно смотрели на того, кого она не видела, кто мог убрать её как ненужную свидетельницу и закончить дело. Шепард заинтересованно взирает на меня, ожидая продолжения истории. В её глазах я вижу карту звёздного неба и неправильно, что мне хочется продолжать испытывать на себе этот чарующий взгляд. Она поддаётся ближе, опираясь о стол, а я замираю, не желая портить момент, каким бы он ни был. Душащие меня цветы оплетают зелёными лапами неистово бьющееся сердце, сдерживая его порывы. Сад. Внутри меня расцветает нечто прекрасное, стоит Шепард просто обратить на меня внимание. Мягкие пальцы быстрым движением касаются края моих губ. Я перехватываю её кисть, прося о большем, и смеюсь, осознав истинную причину прикосновения. На подушечке пальца покоится деформированный лепесток, переживший столкновение с тканью платка. Шепард смеётся в ответ на моё действие и стена неловкости разрушается».***
«Мы часто и подолгу разговариваем. Каждый из нас знает о друг друге не больше, чем написано в справочнике по общему описанию наших видов. Краткие описи культуры, строение тела, формы языка. Они не могут рассказать о том, что творится внутри нас. Мы не просто вид, — мы уникальны. Все пробелы мы заполняем с помощью диалога, пытаемся раскрыться друг перед другом с иной стороны. Мне приятно проводить время с этой женщиной, её личность располагает к тому, чтобы я говорил. Я говорю о Богах, делюсь мыслями о задании, вспоминаю о Ирике. В последний раз я говорил о ней с… ни с кем. Никогда прежде я не открывал настолько личные чувства перед кем-то. Я невольно сравниваю женщину, сидящую передо мной, с Ирикой, ставлю их рядом, но это не кажется мне удачной мыслью».
— Что же, я должна идти. — Шепард! — Ловлю её руку прежде, чем она успевает покинуть меня. Я не уверен в своих действиях, не знаю, что из моих жестов может показаться ей грубым, готовлюсь к худшему, но она выглядит заинтересованной, позволяя чувствовать тепло своей ладони. — Я очень ценю наши разговоры. — Большая часть твоей жизни прошла в одиночестве. Десять лет молчания и пустоты как никак.«Я усмехаюсь. В прошлом я был с близкими, потом моей спутницей стала работа. Десять лет пролетели, забыв уведомить об этом меня. Я ничего не значил все эти годы. Слепо бродил по тёмному космосу, терял минуту за минутой, бессмысленно существовал, гадая, жив я или мёртв? Одиночество никогда не пугало меня. Мне было комфортно одному, однако сейчас я постепенно вливался в команду, становясь её полноценной частью и, стоит признаться, такая смена обстановки шла мне на пользу».
— Я чувствую, что это уже позади. — Погляжу, — хихикает, — в будущем нас ждут не менее занимательные разговоры.«Наши руки разъединяются, я больше не смею её задерживать. Вызовусь добровольцем на следующую миссию, пожалуй».