За стенами замка

26 сентября 2003 года. Больница Святого Мунго. День 5438. Гермиона не знала точно, когда именно заснула, но надеялась, что не во время их с Нарциссой разговора, что было бы крайне невежливо. Она посмотрела на свой ночной столик, на котором теперь лежал календарь и записка от Блейза. «Теперь ты можешь идти в ногу с днями!» Это был четверг, 26 сентября, если верить отметке в календаре красным цветом. Под отметкой 22 сентября зеленым цветом было написано «последний день, когда ты бодрствовала», так что она знала, что проспала четыре дня после разговора с Нарциссой. Вздохнув, она попыталась сесть оперившись на спину, но отказалась от этой идеи, потому что только зашипела от боли и сильно закашлялась; она добралась до писем на своем прикроватном столике и прочитала одно за другим. Она получила письмо от Келума, написанное почерком Нарциссы, где он сказал ей, что скучает по ней, но очень весело проводит время и подробно рассказывает о последних двух неделях и своих интрижках с Тедди. Читая письмо своего мальчика, она чувствовала себя счастливой и согревалась от мысли, что с ним всё в порядке и он в безопасности. Она знала, что если всё не закончится так, как она себе представила, это будет для него катастрофой, но понимала, что, в конце концов, с ним всё будет в порядке. Вскоре после этого Блейз стучит в её дверь; она задаётся вопросом, не наложил ли целитель заклинание на неё, которое дает ему знать, когда она проснулась, потому что он как раз вовремя. — Как ты себя чувствуешь в это прекрасное утро? — Мне нравится твой календарь. Это очень полезно. — Это была идея Тео, он зашёл два дня назад и сказал, что это должно быть сложно, просыпаться не зная дня, поэтому мы придумали систему. — Спасибо, Блейз. — Я слышал, что Нарцисса нанесла тебе визит, — говорит он, и по тону его голоса видно, что он недоволен этим визитом. — Ты ведь знаешь, почему она приехала, не так ли? — спрашивает она, а он просто кивает. — Я уверена, что ты советовал ей этого не делать. — Именно. И зная тебя, я мог предположить, каков был твой ответ. И это разозлило меня ещё больше потому, что Нарцисса Малфой очевидно точно знала, что ты собираешься сказать, потому она и пришла. Ты не можешь этого сделать, Грейнджер, заклинание может убить тебя. — А может, и нет. — Ты такая упрямая! Зачем ты это делаешь? В один прекрасный день ты плачешь и умоляешь меня не дать тебе умереть, а в другой ты готова стать тайным хранителем Малфоев, прекрасно зная, что может случиться! Почему ты так мало заботишься о своей жизни по сравнению с его? — Я провела годы, храня их секреты, защищая их. Всё, что я делала с того дня, как родился Келум, было сделано для того, чтобы они были в безопасности. Это просто вопрос времени, когда они пойдут за ними, я не могу позволить, чтобы с ними что-то случилось, Блейз, и в любом случае, всё ещё есть большой шанс, что я не выберусь из этого живой. — Я был в комнате любви с Поттером и Драко пару дней назад, мы нарушили несколько законов, войдя туда без разрешения, и мы провели часы, Гермиона, часы, изучая свойства любви. У нас буквально есть любовь внутри банки. То, что мы узнали, было многообещающим, и мы знаем, что делать и как сделать. Драко уже начал, понимаешь? Он выходит из своего офиса только в классы и душ, пытаясь заварить его правильно так быстро, как он может. Ему помогает Поттер, а также Тео и Пэнси. Они вчетвером работают вместе, чтобы сварить зелье, чтобы спасти тебя, а ты здесь пытаешься положить на ветер все усилия. — Так вы начали? Он тебе помогает? — Блейз кивает оба раза. — С каких это пор Пэнси знает? И Гарри тебе помогает? Вместе с ними? — он снова кивает. — Ей сказал Тео. Она была здесь с ним на днях, плакала и оскорбляла тебя всё это время. Радуйся, что ты спала, она не говорила ничего хорошего. — Мой Мерлин… — Да, Поттер действительно сбит с толку тобой, Грейнджер, ты никогда не рассказывала ему ни о ком из нас, — Гермиона чувствует себя плохо из-за обиды в голосе Блейза. — Он никогда не спрашивал. Он знал, что Келум принадлежал Драко, этого было достаточно неожиданно для него. Он знал, что когда я исчезаю на один день, это потому, что я бываю с Келумом, но он никогда не спрашивал, как я это сделала или куда я уходила. — И ты называешь его своим лучшим другом, — говорит он, подняв бровь. — Не надо так себя вести. Мы все делали вид, что ничего не происходит. Я не могла назвать их по именам в «Норе», все игнорировали существование Келума, Гарри был единственным, кто спрашивал меня о нём, кто хотел поговорить и узнать его. Чем меньше они знают, тем лучше. — Итак, ты можешь себе представить его лицо, когда плачущие «Анютины глазки» ворвались в офис, где он и Драко работали, требуя, чтобы её взяли в команду. — У меня, пожалуй, есть догадки. — Не делай этого, Грейнджер, не будь хранителем тайны. Слишком много людей будут скучать по тебе, и все они работают над твоим спасением. — Блейз, я не хочу умирать. Я действительно не хочу. Я смирилась с тем, что это может случиться, но когда дело доходит до этого, я действительно не хочу умирать, и если бы я не была уверена, что становление их тайным хранителем не убьёт меня, я бы этого не сделала. — Как ты можешь быть уверена, Грейнджер? — раздраженно спрашивает он. — Ты даже стоять толком не можешь! Чары Фиделиуса чрезвычайно сложны и они использует часть чьей-то души! Твоя уже и так сломана! — Я всё равно пойду на это. — Грейнджер, ёб твою мать! Что с тобой не так, а? Мы пытаемся спасти тебя, а ты хочешь нагадить на всё это? Ты умрёшь и тайна… — он замолкает на полуслове, прищурившись. — Вот почему ты хочешь это сделать! Потому, что если ты умрешь, тайна умрёт вместе с тобой. Да иди ты, Грейнджер! Пошла ты нахуй за то, что хочешь пожертвовать собой ради них! Я понимаю, что ты очень любишь Драко и Келума, но твои идиотские друзья могут что-то сделать, могут послать их куда-нибудь и защитить! Тебе не нужно умирать за весь клан Малфоев! Они совсем не уважают тебя, а ты готова сделать это? Даже если ты не умрёшь из-за заклинания, эти люди могут прийти за тобой и заставить раскрыть секрет! Они сделали это с Маркусом Флинтом только вчера! Пытали парня до безумия, чтобы он выдал местонахождение своей семьи! Теперь он твой чертов сосед! Ты хочешь, чтобы это произошло и с тобой? — Что? На Флинта напали? — испуганно спрашивает она. Маркус был на шестом курсе, когда она попала в Хогвартс, и помнит, что он был чрезвычайно жесток к ней во время второго курса. Он был полон ненависти. А его отец был Пожирателем Смерти более низкого ранга, но он был из тех, кого она знала, что делало эти нападения снова реальными. — Да, Флинт-старший мёртв. Его мать была найдена оцепеневшей на кухне, что, кстати, добавляет к твоей точке зрения, они идут только за кровью Блэков. — Ты же знаешь, что я должна беречь их! Никто бы меня не заподозрил! И я в любом случае не мишень, так что у них нет причин преследовать меня! И всего лишь несколько человек знают, где я нахожусь! — Грейнджер, я не могу позволить тебе сделать это! И ты чертовски хорошо знаешь, кто ещё не позволит тебе сделать это! Держу пари, Нарцисса пришла сюда без его ведома! — Мне не нужно, чтобы кто-то «позволял» мне что-то делать! — Гермиона, пожалуйста, — умоляет он, — не делай ничего безрассудного, не будь грёбаной Гриффиндоркой. — Я уже всё решила, Блейз. — Так как, черт возьми, ты собираешься сделать это сама? Ты больше не можешь пройти и двух шагов без помощи, удачно тебе добраться до Уилтшира, — сказав это, он оставляет её зелье на ночном столике и быстрым шагом выходит из комнаты. Гермиона снова пытается сесть на кровать и, не обращая внимания на жгучую боль, встаёт. Медленными, болезненными шагами она подходит к ящику, в котором хранилась пара одежды и её волшебная палочка. Ей потребовался почти час, чтобы снять больничный халат и натянуть на себя джинсы и худи. Завязывание шнурков её ботинок занимает ещё пятнадцать минут, так как она не могла долго сидеть на корточках. Она избегала одеваться, используя магию, так как хотела сэкономить энергию, а любое заклинание, которое она пробовала, даже самое простое, высасывало энергию. Она положила в карман зелье, оставленное Блейзом, зная, что сейчас будет лучше выпить его после поездки. Откинувшись на спинку кровати, она глубоко вздыхает, волшебная палочка на её руке вибрирует, и она скучает по ощущению её силы, по ощущению полноты. Гермиона берет мешочек и осторожно открывает её, это была маленькая, но красивая серьга. 26 сентября 2003 года. Фойе особняка Малфоев. День 5438-й. Она встает на ноги в общей сложности через две секунды после прибытия в поместье, и сразу начинает падать. — Что, во имя Мерлина… — она слышит голос Люциуса и, прежде чем упасть на землю, её нерешительно удерживают чьи-то руки. Если бы она так сильно не старалась оставаться в сознании и с открытыми глазами, то рассмеялась бы над этой ситуацией. Лицо Люциуса бесценно, мужчина теперь несет её к креслу, но в то же время пытается дотронуться до неё как можно меньше, его лицо напряжено и челюсти сжаты, Гермиона не уверена, дышит ли он вообще. — Не надо… Драко… он не знает, — она вздыхает, а его глаза расширяются в понимании. — Нарцисса! — он кричит в панике, когда она становится все тяжелее и тяжелее, её ноги не слушаются, как и все остальное. Не прошло и десяти секунд, как появляется леди Малфой и ахает от вида, она спешит помочь своему мужу, и они оба уводят Гермиону в свободную комнату. — Что… — начинает женщина. — Что ты сделала? Драко будет адски взбешён, если она умрет здесь! — Люциус усмехается, а женщина шикает на него. — Ты уж лучше помолчи! Келум находится в другой комнате! — она рычит, и оба взрослых смотрят на дверь в конце коридора. Сердце Гермионы начинает биться до смешного быстро при мысли о том, что Келум находится так близко. Но слишком скоро она уже не может смотреть на дверь, когда они закрывают её за собой и кладут Гермиону на кровать. — Мой левый карман — зелье, — она громко дышит, её веки тяжелеют, а руки слишком слабы, чтобы даже пошевелиться. Нарцисса яростно кивает, достаёт зелье, расстегивает его и протягивает Гермионе, помогая ей выпить. Нужна минута, чтобы это сработало, медленно она снова чувствует свои конечности и вдыхает не чувствует, как она дышала через песок. — Мисс Грейнджер, я… — начинает женщина, широко раскрыв испуганные глаза. — Всё в порядке, я знала, что это произойдет. Я была готова к этому, — говорит она, стараясь говорить убедительно. — Ты сумасшедшая девушка! Он же просто дальше по коридору! Оберегов должно быть достаточно, Цисси, или мы можем найти кого-то ещё! Она не в том состоянии, чтобы быть… — он замолкает на полуслове и Гермиона смотрит на него, пытаясь понять, что заставило его остановиться. Он смотрит не на её лицо, а на шею, она сознательно касается её и затем чувствует своё ожерелье поверх рубашки. Ох. — Ты всё ещё носишь его, — говорит Люциус, а она ненавидит, как сильно он похож на Драко, когда юноша переосмысливал всё, что знал о ней. Она кивает и держит его в защитном жесте, так как глаза у мужчины были сужены и он тяжело дышал. — Люциус, — зовет Нарцисса умоляющим тоном. — Разберись с этим сама, — он кивает в сторону Гермионы. — Я сделаю вид, что не видел её и понятия не имею, что ты делаешь. Если ты убьешь девушку, то сама с ним разберёшься. Мне лучше уйти, — говорит он и выходит из комнаты. Нарцисса вздыхает и виновато смотрит на неё: — Уимпи! — зовет она и через несколько секунд в комнате появился маленький эльф. Гермиона узнает её. — Хозяйка звала Уимпи? — спрашивает эльф и Гермиона с интересом наблюдает, как женщина будет обращаться с эльфом. — Именно. Мне нужно, чтобы ты сходила в больницу Святого Мунго и принесла столько зелий, сколько сможешь унести, пожалуйста, Уимпи. И пусть тебя никто не видит. И возвращайся поскорее, если сможешь. Пожалуйста. Эльфийка энергично кивает, пряча пузырёк с зельем в карман своего платья. — Уимпи поняла госпожу, Уимпи вернётся в мгновение ока. — Спасибо тебе, Уимпи, можешь идти, — сказала она и эльф трансгрессировала. Две женщины некоторое время молча смотрели друг на друга. Гермиона оглядывает комнату. Там была двуспальная кровать, ящик и письменный стол, все в оттенках серого. Кровать, на которой она лежала, была удобной, с белыми шелковыми простынями и пушистыми подушками. Как и в любой другой комнате в поместье, в ней были высокие потолки, или, возможно, она была слишком очарована, чтобы видеть всё так. Она не знала, как долго она смотрела вокруг и она подпрыгнула, когда услышала треск трансгрессии. — Уимпи вернулась хозяйка, Уимпи смогла найти много, но у Уимпи руки маленькие, если хозяйка хочет, Уимпи может вернуться в больницу. — Большое тебе спасибо, Уимпи. Тебе нет нужды возвращаться. Ты можешь быть свободна, — Нарцисса ещё раз поблагодарила эльфа и та испарилась. — Вы хорошо с ней обращаетесь, — выпаливает Гермиона и Нарцисса удивлённо смотрит на нее. — Много лет назад Драко рассказал мне всё о вашей организации, и я поняла, что вы были правы. Летом 95-го года у неё начались выходные, и она стала носить платья. Она отказалась принимать плату. — Он никогда мне этого не говорил. Этот маленький… он заставил меня думать, что выиграл этот спор, когда он… — Гермиона замолкает, услышав смех Нарциссы. — Победил? — удивлённо спрашивает она. — Ну да… видите ли, мы много спорили и не всегда соглашались друг с другом, но разработали систему. Вместо того чтобы спорить часами, мы решили отдавать очко тому, у кого был лучший аргумент. Тео и Блейз были судьями, — объясняет она и пожилая женщина смеется. — Я считаю, что Тео и Блейз вовсе не были беспристрастны, — Гермиона разочарованно кивает, вспоминая нелепость некоторых замечаний, высказанных Драко. — Во всяком случае, Мисс Грейнджер, чары Фиделиуса. Я знаю, что Вы согласились на это, но всё равно должны бояться. В течение нескольких дней, ожидая вас, я решила изучить немного больше о свойствах заклинания и нашла что-то, что, безусловно, будет работать, не будучи опасным для вас. Гермиона выглядит впечатлённой, пока леди Малфой рассказывает. Она собиралась произнести заклинание после усиления всех свойств своего ожерелья. Поскольку это была фамильная реликвия Малфоев, и заклинание должно было быть отброшено, чтобы защитить поместье Малфоев, она затем направит своё ожерелье к заклинанию и самому дому. Две женщины вышли из комнаты и направились в самое сердце дома, не дожидаясь, пока наложат заклинание тишины на комнату Келума. Гермиона стояла посреди гостиной, слегка дрожа от воспоминаний о том дне, когда она корчилась на полу в двух футах от того места, где стояла, а Драко стоял у камина, худой, как никогда, и белый, как простыня, пока Беллатриса мучила её круциатусом, вся кровь вытекала из её матки, Келума и тела. Нарцисса замечает её дискомфорт и слёзы, скопившиеся на глазах девушки, и накладывает на неё успокаивающее заклинание. Когда Нарцисса начала произносить заклинание, Гермиона не поняла ни слова из того, что она пела, так как это было на латыни. Она знала, что это было древнее заклинание, и сомневалась, что оно имеет корни в темной магии. Затем она почувствовала это: мужество, бегущее по её венам, как дикий зверь, такое мужество, которое она чувствовала только обрывками во время своих лет в Гриффиндоре, но теперь вернулось в полную силу; её сила, Мерлин, она плакала, когда могла поднять руки над головой и рассмеяться, кружилась; её кожа больше не была бледной, болезненной, она была золотой, как всегда, купалась в лучах солнца, и она знала, что это была её жизненная сила, её здоровье восстанавливалось от камня. Она чувствовала себя здоровой и словно принадлежала кому-то, она слышала, как павлин Малфоя кружит в саду, филин Драко, теперь уже старый, храпит в совятне, она чувствовала себя полной жизни, она чувствовала себя в безопасности, непобедимой. Гермиона ахнула, когда услышала смех Келума за много комнат от них, её глаза расширились, она знала, что смеётся нелепо, улыбкой, которую Драко ненавидел, но она знала, что он любил глубоко внутри. Она чувствовала его так близко и никогда, ни разу не запутавшись в простынях и в его коже, она чувствовала, что он был её, как она чувствовала сейчас. Она чувствовала, как чары Фиделиуса действуют на неё, соединяясь с какой-то частью её души, чувствовала, как дом узнает её, а затем магия распространилась от её сердцевины до каждой мили Земли вокруг неё, до каждой комнаты и каждого этажа, до сада и пруда, до каждого живого человека внутри. — Все кончено, — Нарцисса говорит, а Гермиона чувствует, как магия уходит, нет, она думает: «Вернись и сделай меня снова целой!» Её слабость вернулась и ноги начали дрожать, она знала, что это было не из-за заклинания, а из-за пустоты внутри неё. — Дайте мне какое-нибудь зелье, — попросила она дрожащими руками. Нарцисса кивает и протягивает Гермионе зелье, помогая ей все это выпить. Гермиона наконец твёрдо встала на ноги, когда обе женщины услышали треск камина и голос Драко. — ЧТО ЭТО БЫЛО? — и судя по звуку его голоса, он задыхался. — Мама! И ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА? Гермиона запаниковала: — Пожалуйста, верните меня обратно! Я не могу… он не может! Только не здесь! Пожалуйста, миссис Малфой, только не здесь! — бессознательно её рука потянулась к животу, где когда-то носила своего младенца, где когда-то её били, пытали и пускали кровь на этом полу. — Мисс Грейнджер, я не понимаю, — говорит Нарцисса и она действительно выглядит смущенной. — Я не могу видеть его в этой комнате! Он не знает, что… пожалуйста, миссис Малфой, отвезите меня обратно в больницу, — Нарцисса кивнула, но пожилая женщина всё ещё казалась совершенно сбитой с толку и протянула ей портключ обратно в больницу. — Я немедленно сообщу Блейзу, где вас найти, — говорит она, и Гермиона чувствует, как её внутренности тянет к земле в тот самый момент, когда голос Драко стал выше. 1 октября 2003 года. Больница Святого Мунго. День 5443. — Твоё здоровье, Грейнджер, я думала, мы друзья, — она безошибочно слышит голос Пэнси и широко улыбается, открыв глаза. — Пэнси! — она здоровается с широкой улыбкой, и темноволосая девушка закатывает свои зёленые глаза, глядя на Гермиону, она никогда не думала, что будет скучать по Паркинсон. — Да, конечно. Давай не будем притворяться, ладно? Ты скрывала это от меня целую вечность, и я здесь только потому, что это действительно заставляет меня чувствовать себя лучше: видеть тебя в больничном халате, — она говорит, но в её голосе нет привычной ловушки, а глаза стали зеленее из-за слёз. — Прости, что я тебе не сказала. Ты никогда не сплетничала, но и я не хотела, чтобы он знал, — Гермиона пытается объяснить, но Пэнси смотрит на неё сурово, ещё больше прищурившись. — Ты не должна была скрывать это от Драко, — говорит она, а Гермиона улыбается, приятно знать, что Пэнси всё ещё была предана ему без конца. — Он имел право знать, он был всего лишь предан твоей любви на протяжении всех этих лет и… — Я знаю, Пэнси, мне было страшно, — она вздыхает. — Мне и сейчас страшно. Я не знала, как сказать ему, и до сих пор не знаю, что сказать сейчас. — Так вот почему ты сбежала от него на днях в поместье? — обвиняющим тоном спрашивает она. — Я просто не могла разговаривать с ним в таком месте. Я слишком много потеряла в этой комнате, я не хотела терять ничего другого. — Как ты думаешь, что он собирался сделать с тобой, Грейнджер? То заклинание, что его мать наколдовала, повлияло на него, как думаешь? Повышение силы драгоценных камней? Он появился прямо из ниоткуда и позволил мне сказать тебе, как неудобно было смотреть на это… но в любом случае, единственное, что он сделал бы, это держал тебя в своих объятиях и, вероятно, никогда больше не отпускал. — Ты повторяешь это всё время. Ты, Блейз и Нарцисса, но… — Грейнджер, — бывшая слизеринка предупреждает. — Я не переставала ненавидеть тебя за то, что ты сомневаешься в Драко. — Я в нём и не сомневаюсь. Это просто… — Нарцисса сказала мне, что ты испугалась в поместье. Что происходит, Грейнджер? — Моя болезнь — не единственное, что я скрывала от него, и боюсь, что в следующий раз, когда я увижу его, мне придётся сказать ему об этом. — Что? — спрашивает Пэнси и глаза Гермионы наполняются слёзами. — Пэнс… я… я никогда не говорила, только один человек знает, а те, кто знал, согласились стереть свои воспоминания, я… — Грейнджер, посмотри на свою любовь, такая большая тайна разрушает тебя. Гермиона глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться, но всё было напрасно, слёзы не переставали катиться по её щекам, а боль в сердце была слишком сильной. Она отказывалась думать об этом слишком долго, мечтать и удивляться, так как это всегда оставалось в части её, но теперь она поняла настоящую причину, почему это было так больно, потому что она никогда не позволяла себе горевать, чувствовать боль и потерянность. — Келум не должен был быть единственным ребёнком. 20 октября 1995 года. Офис Профессора Вилкост. День 347-й. — Итак, практические занятия по преодолению препятствий и как эффективно накладывать ошеломляющие заклинания? — спрашивает Драко, приподняв бровь и ухмыльнувшись, она быстро выхватывает книгу из его рук. — Я просто читаю, ты же знаешь, что все эти одобренные Министерством книги — чушь собачья, — отвечает она, но не смотрит ему в глаза. Он сидит на том же диване, что и она, раскинув ноги, и занимает слишком много места. Её это беспокоит. Она не может сдвинуться ни на дюйм, не наткнувшись на какую-нибудь его часть. — Конечно. Я уверен, что они не имеют никакого отношения к «Протейному шарму: как правильно связать объекты» и «Взлету и падению темных искусств» глава двенадцатая, «Темная метка и как она работала»? — спрашивает он со смехом в голосе, выбирая две другие книги. — Или ещё лучше, когда монета горит в твоем кармане, верно? — спрашивает он, а она подпрыгивает, когда замечает это, быстро поднимается и скрывается из виду. Драко только смеётся. — Я не знаю, о чем ты говоришь, — сейчас она вся горит красным и ей стыдно, что её поймали, она боится, что у неё в голове всё перепутается, но ведь этот ублюдок сам догадался! — Пожалуйста, ты же не думаешь, что я дурак, правда? — Ну конечно, глупый, любопытный и невероятно раздражающий, — он ухмыляется и одаривает её самой раздражающей ухмылкой, известной человечеству. — Глупый, любопытный и невероятно раздражающий? Это же новый рекорд, тебе не кажется? — Это не моя вина, что ты сегодня такой неприятный, — огрызается она, а он вытягивает левую ногу, его обтянутые носком ступни касаются её колена. Гермиона смотрит туда, где их тела соприкасаются, а затем снова на Драко, прищурившись, он только ухмыляется. Этот ублюдок делает это специально. — Я всего лишь задал простой вопрос, Грейнджер, это ты стала всячески оправдываться. — Я вовсе не оправдываюсь, — возразила она, но он только приподнял бровь и она вздохнула. Он хихикает и решает закончить разговор, не убирая ноги, а возвращается к своей собственной книге «Гордость и предубеждение». Гермиона чувствовала себя очень смелой, когда отдала ему книгу. Драко пристально посмотрел на неё, а она покраснела, не сказав ни слова. Драко прочитал обложку и после некоторого жужжания, решив начать читать, он всё же сделал комментарий по этому поводу. Гермиона краснела всякий раз, когда вспоминала, почему решила отдать ему книгу. Мистер Дарси был гордым, неприятным, эгоистичным, самонадеянным и всем, что есть у Драко, и Элизабет научилась нравиться ему, любить его, и Гермиона хотела, чтобы он знал, что она тоже научилась любить его и теперь испытывает к нему чувства. — А как ты узнал, что это такое? — спрашивает она после нескольких минут молчания. У Армии Дамблдора было только две встречи и они старались быть предельно осторожными, не говоря уже о монетах, которые она всё ещё заканчивала заколдовывать, поскольку у неё были некоторые трудности, заставляя ребят заколдовать каждую из двадцати восьми монет, но она намеревалась заставить их работать до третьей встречи в следующий четверг. — Что? — Сам знаешь что. — Грейнджер, я становлюсь очень хорош в окклюменции, но мне ещё предстоит научиться Легилименции, так что тебе придется рассказать мне. — Насчет монет и книг, — она поклялась сохранить информацию об окклюменции на потом. — Ты же не думаешь, что в прошлом году я не испытывал заклинания «Крушения Иллюзий». — Ты за мной следил! — она протестует, а он закатывает глаза. — Ты должна знать, что я могу лишь некоторое время наблюдать за тобой, когда ты с головой погружена в свои книги, — она тут же краснеет и отворачивается, стараясь сдержать улыбку. Драко, кажется, не понимает, что он сказал и что за этим стоит. — Я просто наткнулся на группу Хаффлпаффцев, которые ещё не научились шептаться, и после того, как я услышал твоё имя и тайные встречи в одном предложении, мне не потребовалось много времени, чтобы узнать об остальном. — А монеты? — подозрительно спрашивает она. — В последнее время ты читаешь странные книги и меня очень заинтриговало, когда я увидел, что ты читаешь книги о тёмных искусствах, и я видел тебя с десятками одних и тех же предметов вокруг, так что либо у тебя появилось странное хобби, либо ты делала что-то невероятно подозрительное. Учитывая твоих друзей и твою склонность к неприятностям, я принял решение, что это скорее второе. Она смотрела с открытым ртом на небрежный, почти легкомысленный способ, которым он объяснил. Или Драко освоил позу «мне всё равно», или он действительно не понимал, насколько умён. — Может быть, ты ей скажешь? — спрашивает она, не желая больше раздувать его эго, иначе они больше не поместились бы в этом кабинете, если бы она сделала ему комплимент. — Грейнджер, я ненавижу эту женщину. Она ужасна и, хоть я и находил веселым её с Поттером споры на каждом занятии. Я так смеялся на днях на её осмотре зелий… она совершенно сумасшедшая. Эта женщина мучает студентов и она хуже, чем отсутствие преподавателя. — Но почему? Я имею в виду, зачем быть её домашним животным? Соглашаться с её нелепыми проверками и отчитыванием Хагрида? И это не значит, что она не хотела бы знать, что мы делаем! — У меня есть свои причины, Грейнджер, и как бы мне ни хотелось, чтобы Поттер наконец попал в беду из-за чего-то в этой школе, я никому не скажу. Она изучает его, обдумывает все, что он высказал его мнение об Амбридж. Он ещё раз доказывает, что чрезвычайно умён и имеет все шансы выиграть, если он расскажет о них, но все ещё решает этого не делать. Он, скорее всего, думает, что она сошла с ума, потому что внезапно до неё дошло, и она начала безумно ухмыляться ему. — Что? Знаешь, я думаю, что ты выглядишь как сумасшедшая, когда делаешь так. — Ты же не скажешь ей потому, что я часть этого, и ты не хочешь, чтобы у меня были неприятности, — говорит она и немного излишне гордится собой и всё ещё держит на своём лице огромную улыбку. — Вот именно. Наконец-то ты это поняла. — Ты преданный маленький змей, Драко Малфой. — И твои волосы, в конце концов, съели всё, что осталось в твоем мозгу. — Значит, я тебе все-таки нравлюсь. — А теперь я ухожу, Грейнджер, — говорит он и начинает вставать, отчего она только смеется. — Значит ли это, что я… — До свидания, Грейнджер! — Увидимся за ужином! — говорит она между приступами смеха, когда юноша выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.