За стенами замка

24 ноября 1995 года. большой зал. День 382-й. Лавина домашних заданий, которые они получили, была абсурдно большой. Когда время приближалось к декабрю, казалось, что эта самая лавина соответствует тем сугробам снега, который выпал за последние две недели. Они все избегали находиться вне замка во время перемен и выходных, а когда нужно было идти до хижины Хагрида на занятия по Уходу за Магическими Существами, ноги уставали идти по этим огромным горам снега. Погода стояла настолько плохая, что большинство пятикурсников в субботу занимались или делали домашние задания в Большом зале. Персонал поместил большой огненный шар, что выглядело как гигантская плавающая миска с рыбой в центре зала, и студенты, игнорируя свои домашние столы, собирались посередине, наслаждаясь теплом. Дафна Гринграсс сидит через три человека от Гермионы, с двумя другими слизеринскими девочками, которых Гермиона считает Миллисентой Булстроуд и Трейси Дэвис. Гермиона замечает, что девочка из Слизерина рисует в своем альбоме карандашом, который она дала Тео, и улыбается — девочке из Слизерина понравился её новый подарок. И судя по всему, она рисует одежду, которая имеет заметное сходство с магловскими вечерними платьями. И снова она вспоминает слова Блейза, сказанные в тот самый первый день на древних рунах, о её предубеждении. Она вспоминает эти слова время от времени. Каждый раз, когда она делает что-то, что доказывает его правоту. Беспокоило только количество раз, когда она ловила себя на том, что может перебить Луну, когда она что-то рассказывает. То же самое с Дафной. Она всегда сравнивала ее с Паркинсон, а затем осматривала ее сверху вниз и оценивала так же, как Паркинсон, но наблюдая за девушкой с грязно-белыми волосами и голубыми глазами, она замечает, как сильно ошибается. Внезапно Гермионе становится очень стыдно, и она, не раздумывая, начинает писать письмо. Дорогие мама и папа, Я надеюсь, что у вас обоих всё хорошо! Здесь, в замке, всё в порядке. Этот год, безусловно, самый тяжелый, количество домашних заданий больше, чем я ожидала. Я пишу, потому что начала готовить рождественские подарки, и есть кое-что, что я хотела бы подарить своей подруге, то, что есть только в Лондоне. В моей комнате есть деньги, и, думаю, что это покроет затраты. Не могли бы вы купить один оловянный набор из 120 полихромных цветных карандашей «Faber Castell» и отправить его школьной совой? Я дам ей инструкции ждать ответа. Люблю вас обоих, Гермиона. Свернув письмо, она кладет его в карман, чтобы позже отправить, и снова берётся за домашнюю работу, стараясь не думать о том, сколько людей еще оценены её предвзятыми стереотипами. 29 ноября 1995 года. Офис Профессора Мерритоут. День 389-й. Она уже в кабинете, когда появляется Драко, и он просто поднимает одну бровь при виде того, как она вяжет, когда плюхается рядом с ней. Его ноги на подлокотнике дивана, а его плечо касается её. — А что из этого должно получиться? — спрашивает он, осторожно придерживая одну из её шапок, а она выхватывает её у него. — Шапки для домашних эльфов. Со всеми этими обязанностями старосты, наблюдающей за рождественскими ёлками… они что, собираются исчезнуть? А эти нелепые патрули с Филчем — это просто потеря времени! Наблюдая за первыми годами их патруля в замке, у меня возник вопрос: что они могут делать? Заставить левитировать книги? И где еще я должна найти время, чтобы учить что-то помимо школьной программы? Неужели они забыли, что мы теперь должны сдавать С.О.В? Я ещё даже не начала составлять свой учебный план и… — она замолкает, потому что внезапно губы Драко оказываются на её горле, целуя путь от подбородка до места, где воротник рубашки встречается с её кожей. — О, нет, пожалуйста, продолжай, —он бормочет ей в шею, а она вздрагивает от ощущения его дыхания на своей коже. Их случайные поцелуи больше не были такими уж случайными, поскольку они становились все более и более частыми. Не было ни одного дня, когда ее не затянули бы под какой-нибудь гобелен или в пустой класс для поцелуя. Не то чтобы она жаловалась. Но их время вместе становится подозрительно длинным, так как каждые несколько шагов они, кажется, падают в объятия друг друга. Гермиона даже начинает набираться смелости, чтобы немного потянуть это время. — Как я уже говорила, — начинает она снова, когда он ещё не возобновил свой след поцелуев, и как будто он просто ждал, чтобы она снова заговорила, он снова начинает целовать её, — у меня почти нет свободного времени, и так холодно внутри замка и всех этих эльфов, которых все ещё нужно освободить… — Они не хотят, чтобы их отпускали на свободу, — он бормочет в её щеку и его поцелуи становятся всё выше. — У меня осталось только три шапки, так что мне нужно поторопиться и сделать как можно больше до перерыва… — Вот почему они выглядят так… — Если ты вообще хочешь получить поцелуй, то лучше не заканчивай свою фразу. Он вздыхает и откидывается назад, положив руку на спинку дивана: — Их не выпускают на свободу, Грейнджер, Добби у них всё забирает. — О чем ты говоришь? — спрашивает она и наконец-то отвлекается от вязания. — Я как-то ходил на кухню, а он надел всю одежду, одну поверх другой. По-видимому, он единственный эльф, убирающий общую комнату Гриффиндора, потому что другие эльфы обиделись, когда нашли шляпы вокруг и перестали ходить. — Нет! — она говорит и это выглядит смехотворно, её глаза наполняются слезами. — Бедный Добби делает всю уборку в башне Гриффиндора? — Драко смотрит на неё с веселым выражением лица. — Грейнджер, они не хотят, чтобы их обманом заставили взять шляпы, потому что не хотят быть освобожденными. — Но… — Мы уже говорили об этом, помнишь? Прибереги свое пламенное сердце активиста для тех, с кем плохо обращаются, Грейнджер, а не для эльфов Хогвартса. — Да, но… — Ты заставляешь сотни домашних эльфов делать то, чего они сами не хотят. Г.А.В.Н.Э — это блестящая идея, но, Грейнджер, ты не можешь заставить их согласиться с тобой, даже если ты думаешь об их благополучии. Я имею в виду, хорошо, они должны иметь возможность получать деньги, но только если они этого хотят. То же самое с одеждой. Они имеют возможность использовать правильную одежду, но опять же, только если они хотят. Некоторые эльфы принимают культуру и служат, потому что это традиция, и они чувствуют себя польщенными, когда служат семье, которой служили их предки, потому что это цель их жизни, и они счастливы делать это только с этой мыслью в качестве оплаты. А есть такие, как Добби, которые любят работать и помогать, но не согласен с культурой и признает, что у него есть право получить компенсацию за свою работу или уходить, если с ним плохо обращаются или не признают. Некоторое время она молчит, вспоминая свои шляпки и все те моменты, когда она упоминала, что их собирали, как Гарри и Рон отворачивались и пытались сменить тему. Они все знали. Гарри и Рон знали, что они не были свободны и не сказали ей об этом. Гермиона никогда не чувствовала себя глупее. — Ну же, не плачь, Грейнджер, на этот раз я не злюсь! — А кто ещё знает, что их не заберут? — тихо спрашивает она. Она видит, что он колеблется, и её плечи тяжело опускаются. — Ни у кого не хватило духу сказать тебе об этом. Даже мы слизеринцы. Панси сказала, что эта идея имеет благонамеренный потенциал, но к ней подходили неправильно. — Ну, я рада, что Паркинсон видит потенциал в моей организации и… — Ну-ну, Грейнджер, — хихикает он, поднимая с её колен забытые вязальные спицы и шерсть и усаживая девушку к себе на колени, — она сказала очень хорошие вещи, даже я был впечатлён… нет, нет нужды в этом лице — давай оставим это сейчас, хорошо? — она просто кивает. Драко гладит её по щекам, и она обвивает руками его шею, её пальцы запутались в его волосах, когда она наклоняется и кладет свои губы на его губы. Он вздыхает, а она не может сдержать улыбку, которая появляется на её губах, Гермионе очень нравится реакция, которую она получает от него. Драко, возможно, прочитал её мысли, потому что он хмурится и толкает её к себе, целуя ее улыбку, и довольно скоро все мысли о Г.А.В.Н.Э. вылетают из их головы, когда они снова исследуют друг друга и их руки путешествуют вверх и вниз по телам. Гермиона не ахает и не вздрагивает, когда его руки забираются ей под рубашку и обнимают за талию, вместо этого она целует его крепче, опускает руки с его волос на грудь и расплетает галстук. Он ухмыляется ей в губы и она игриво кусает его губы. — Заткнись, — бормочет она, не отстраняясь, он смеётся, и она проглатывает звук, заканчивая работу по освобождению парня от галстука. Он помогает ей, стряхивая его с головы и бросая за диван, она хихикает и дрожащими пальцами расстегивает ему рубашку. Гермиона сбрасывает плащ, позволяя ему упасть на пол позади неё, и прижимается к нему спереди. Внезапно каждое расстояние между ними становится оскорблением для Гермионы, и она хочет быть как можно ближе, и Драко, кажется, разделяет это чувство, потому что он тянет её невероятно близко. Его губы покидают её рот и возвращаются на прежний путь, и Гермиона выгибает спину, когда его губы касаются её ключицы. Она чувствует его ухмылку на своей коже, когда он замечает, что там ее чувствительная зона. Красно-золотой галстук Гермионы вскоре находит галстук Драко на полу, и он расстегивает первые две пуговицы её рубашки. Она замечает, что он облизывает губы при виде её обнаженной груди и краснеет. Драко целует каждый кусочек кожи, к которому он может прикоснуться губами. Она кусает губы, чтобы подавить стон, когда он облизывает и кусает верхнюю часть её груди. Она снова поднимает его голову и чмокает губами, жадно целуя. С силой и ловкостью, которые может обеспечить только большое количество тренировок по квиддичу, он поворачивает их и кладет её на диван, располагаясь на ней сверху, стараясь не слишком сильно давить на неё своим весом. Наслаждаясь этим новым положением, Гермиона руками исследует территорию его широких плеч и спины и ухмыляется, когда он дрожит, когда она проводит ногтями по его позвоночнику. — Помолчи, — бормочет он, а она задыхается от смеха, когда он целует и посасывает кожу у горла. Её ноги обвиваются вокруг его талии, и они оба сладко стонут, когда их тазы прижимается друг к другу. Теперь его руки расстегивают третью и четвертую пуговицы её рубашки, и она с трудом дышит, потому что с каждым новым дюймом обнаженной кожи Драко оставляет след поцелуев и маленьких укусов на её ключицах и груди. — Драко… — она тяжело дышит, а он поднимает взгляд, его серые глаза потемнели от похоти, и воздух застревает у неё на горле от того, как он на неё смотрит. В тот момент, когда Драко открывает рот, чтобы ответить, где-то в замке звонит колокол, и они оба разочарованно стонут. Не говоря уже о крайнем волнении. Драко, произнеся серию проклятий, падает на неё сверху; она хихикает и проводит пальцами по его спутанным волосам, чтобы успокоить их обоих, поскольку ритмы её колотящегося сердца совпадают с его. — Что у нас сейчас? — спрашивает он, пряча лицо в изгибе ее шеи и плеча. — Двойные Зелья, — отвечает она, а он громко стонет. — Может нам стоит лучше покататься на коньках? — бормочет он, нежно целуя её в шею. — Нет, — и нерешительно пытается оттолкнуть Драко от себя. Он вздыхает и дарит ей последний обжигающий поцелуй, от которого её пальцы ног изгибаются от удовольствия. — Ты уверена? — самодовольно спрашивает он, она щурится и более решительно отталкивает его. — Уходим, — говорит она, ведь не может долго сохранять серьезное выражение лица. — Мы уже опаздываем, — она бросает взгляд на часы, поспешно поправляя одежду, и хватает свои вещи. — Увидимся там, — говорит он, а она оглядывается назад, чтобы найти его развалившимся на диване и небрежно застегивающим рубашку, она вопросительно поднимает бровь, — не все из нас могут скрыть наше возбуждение, Грейнджер, — она сильно краснеет, когда замечает выпуклость на его брюках. Драко рассмеялся, когда она поспешно вышла оттуда. 29 ноября 1995 года. Класс Зелий. День 389-й. Она прибывает в подземелье с секундным запасом, Профессор Снейп поднимает бровь при виде её. Она краснеет и поспешно закрывает свой плащ, потому что замечает, что в спешке застегнула рубашку неправильно. Гарри и Рон сидят за одним столом с Невиллом, так что единственные свободные места — у слизеринцев. Гермиона быстро подходит к столу, за которым Блейз сидит с Тео. — Господи, Грейнджер, ты что, попала в торнадо? — прошептал Блейз, его голос был полон веселья. — Нет. — Дай угадаю: блондин, потрясающе красив, совершенно богат и чрезвычайно раздражающий? Она не тратит времени на скандалы, слишком быстро привыкая к его выходкам. — Точно, — отвечает она и смуглый мальчишка громко смеется. — Грейнджер, почему мне нравится то, что Слизерин делает с тобой? — спрашивает он, и Тео тоже смеется. Профессор Снейп роняет на пол два пустых флакона, привлекая внимание всего класса, и Гермиона съеживается на своем месте, когда замечает, что он смотрит на неё. В тот же момент входит Драко, и она стонет, заметив, что он не причесался, не застегнул все пуговицы и даже не завязал галстук. Блейз с трудом удерживается от смеха. — Вам двоим нужна помощь в застегивании рубашек? — спрашивает Блейз, и она наступает ему на ногу. Взяв необходимые ингредиенты из буфета и открыв книгу на странице, объясняющей, как приготовить бодрящий напиток, она приступает к работе. Через некоторое время Блейз перестает разговаривать, и пара начинает обсуждать, что подарить Дафне и Пэнси на Рождество. Жестянка с цветными карандашами в её сумке дает ей понять, что Гермиона все ещё должна отдать её Тео. 15 декабря 1995 года. Библиотека. День 405-й. — Тео! Я рада, что нашла тебя, я боялась не застать тебя одного перед поездом, — говорит Гермиона, когда она подходит к углу, где сидит Тео. Он удивленно поднимает глаза и в замешательстве хмурит брови. Гермиона может его понять, ведь они общаются с Тео только когда рядом Блейз, а это происходит только на зельях и уроках Хагрида. Они вместе занимаются арифметикой с ней и Драко, но пара держится вместе, пока она в команде с Падмой. — Не возражаешь, если я присяду? Это будет звучать странно, но в основном это вина Блейза, — говорит она и вытаскивает из сумки коробку с цветными карандашами, его глаза расширяются в благоговейном страхе. — Ты же знаешь, что этот придурок учит меня не быть предвзятой, верно? — спрашивает она, и Тео кивает, на этот раз с легкой усмешкой на лице. — Так ты чувствуешь себя виноватой, — говорит он, и она кивает, немного смущенная. — Я видела, как Дафна на днях рисовала, это было потрясающе. Она рисовала маггловские платья, и я чувствовала себя ужасно, потому что до этого я думала о ней только как о другой Паркинсон… что так же ужасно, потому что Драко говорит, что она не плохая, и я её не знаю, так что я просто немного обобщаю. Много. И я не очень высокого мнения о ней, а Блейз продолжает поливать меня дерьмом из-за этого. Я пытаюсь исправить свои ошибки. — Значит, ты купила ей подарок? — Так точно. Я подумала, что ей это может понравиться, потому что намного лучше рисовать цветными карандашами, чем теми цветными перьями. Но я отдаю их тебе, чтобы ты передал. Не надо говорить, что это от меня. Это будет немного странно. — Хорошо… спасибо, Грейнджер, я действительно ценю это и уверен, что ей понравится. — Не проблема. — Грейнджер? Не обращай внимания на Блейза. Все с тобой нормально, есть разница между предубеждением и созданием обобщений и стереотипов. Мы все стереотипизируем тех, кого не знаем, создаем ассоциации, потому что не знаем человека. Ведь боимся неизвестного. Проблема в том, что ты начинаешь жить по своим убеждениям и хочешь, чтобы другие тоже в них верили, когда ты заставляешь себя верить в других и решаешь не прислушиваться к голосу разума. Гермиона замолкает, пораженная тем, что он сказал, понимая, что он прав. Она помнит, что Блейз говорил ей больше месяца назад о своем отце и о том, как Тео его боялся. Гермиона задается вопросом, не из-за отца ли он был таким. Отец Драко был никчемным, но и не чудовищем, и по тому, как Блейз рассказывал, она задавалась вопросом, был ли отец Тео чудовищем, и не из-за него ли Тео был тихим и немного одиноким, предпочитая держаться подальше от всего, чем выбирать чью-то сторону, потому что знал, как это на самом деле. — Блейз рассказывал мне о тебе, — она говорит тихо и Тео печально улыбается. — Полагаю, он упоминал моего отца? — она кивает. — Блейз не понимает, что для чистокровного он все равно что полукровка. Он не является частью священных двадцати восьми, его отец не был приятелем Темного Лорда в школе, он не знает, что это такое. Он злится из-за того, что случится, если наши родители поженятся, то есть если Миссис Забини не покончит с ним в рекордно короткие сроки. — Твой отец был другом… — Нет, потому что у Темного Лорда нет друзей, у него есть последователи. Но да, они учились вместе. Я рос, слушая рассказы об их великих приключениях во время учебы в школе, о том, какой он необыкновенный волшебник и как я посвящу свою жизнь ему, — он сплевывает. Это первый раз, когда она видит его сердитым. Его обычное нейтральное лицо напряжено, и ей кажется, что она видит темный блеск в его глазах. — Похоже, твой отец — настоящий придурок, — это все, что она может сказать. Тео фыркает. — Звучит примерно так же, как и есть на самом деле. И это все. Они улыбаются друг другу, а затем Тео возвращается к своему эссе по истории магии. 20 декабря 1995 года. Хогвартс-Экспресс. День 410-й. — Привет, Грейнджер, — Блейз здоровается, а затем поворачивается к Невиллу и Луне с хмурым взглядом. — Вы двое не могли бы оставить нас одних ненадолго? У меня тут есть кое-какие личные дела с Грейнджер, — он говорит всё очень медленно, указывая пальцем и передразнивая, а Гермиона закатывает глаза от его нелепости. — Почему ты думаешь, что мы не понимаем по-английски? С тобой что-то не так? — спросила Луна своим мечтательным голосом. Она, честно говоря, смущена и даже немного обеспокоена, Гермиона фыркает и с трудом подавляет смешок. — Оставьте нас. Сейчас же, — говорит он и, схватив Невилла за одежду, вышвырнул его из купе. — Эй! Что ты творишь, Блейз? — сердито спрашивает она и встает, убирая руки Блейза от Невилла и отталкивая Блейза с дороги, чтобы пропустить Луну. — Вот ты скотина! Когда они остаются вдвоем, дверь снова открывается не более чем через две секунды, и в купе входит Драко. Гермиона хмурится и закатывает глаза, Блейз ухмыляется и с ужасным подмигиванием выходит из купе. Драко опускает шторы и запирает дверь. Гермиона вопросительно поднимает бровь. — Как поживаешь? — он спрашивает встревоженно, и она вздыхает, откидываясь назад. — Волнуюсь. Я не знаю, что случилось, да и профессор Макгонагалл была была очень немногословна по этому поводу. — Я уверен, что с ним все будет в порядке, — говорит Драко, а Гермиона невольно бросает на него сердитый взгляд. — Лучше бы я не знала, откуда ты знаешь, о чем я говорю. — Мой отец — человек с очень хорошими связями. — Да иди ты! Ты не можешь прийти сюда и притвориться, что тебе небезразличен мистер Уизли, а потом говоришь такие вещи! Как будто ты все время знал, что это случится! — Мне плевать на эти волшебные шутки… — Ради всех богов, Драко! Он чуть не умер! И ты это знал! Ты знал и не сказал ни хрена об этом, когда прекрасно понимал, что они много значат для меня! — закричала она, снова вставая и неистово размахивая руками перед ним. — Но я забочусь о тебе! И именно поэтому я здесь прямо сейчас. Потому что я знаю, что ты чувствуешь к нему, и я хочу знать, как ты себя чувствуешь! — он тоже встал, его лицо покраснело. Гермиона не понимает, от гнева ли это он покраснел. — Ну что ж, я рада! Означает ли это, что я получу Предупреждение прежде, чем что-то случится со мной, или ты просто оставишь записку? — Конечно, сначала ты получишь чертово предупреждение! — он взорвался, и ее глаза расширились. — Ты ведь шутишь, правда? — спрашивает она тихим и немного дрожащим голосом. — Нет, Грейнджер. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не подвергать тебя опасности, если узнаю об этом раньше. — А как же мои друзья? — спрашивает она, прищурившись. Драко колеблется, она уже открывает рот, чтобы возразить, но он хватает ее за руку. Слова замерли у нее на языке. — Я еще не настолько изменился. Наполовину приличен, помнишь? Но если ты останешься здесь, кто знает, может быть, я даже спасу его когда-нибудь. Она раздраженно качает головой, и он притягивает её ближе. Рука, которая не держит её руку, лежит на кончике её кудряшек. — Это не так работает, — говорит она почти шепотом. Он пожимает плечами. — А твой отец там был? — неуверенно спрашивает она. — Нет. Она напевает и обнимает его за плечи, он использует эту возможность, чтобы поцеловать её в губы. — Я не напишу свое имя на открытке к твоему Рождественскому подарку, но он завернут в красное и золотое, я уверена, что ты не перепутаешь его с чьим-то ещё, — говорит она с намеком на шутку в голосе. — Такие ужасные цвета не пересекут порог поместья Малфоев, — она хихикает, а он глотает звук, и она улыбается в ответ на поцелуй. — Ну, это просто позор. — У Блейза есть для тебя подарок; мне нужно сказать ему, что ты не думала о нем во время рождественских покупок? — Он действительно спрашивал тебя об этом? — спрашивает она, усмехаясь, и он кивает с легкой улыбкой на губах. — Я купила ему кое-что. Уверена, что он найдет это забавным. — Ой! Голубки! Никто из детишек не делает это во время движущегося поезда, никто не хочет испортить вход из-за тряски. Гермиона фыркает и закатывает глаза на выходки Блейза. Драко ухмыляется, но отстраняется. — Ты ответишь на мои письма в этот праздничный день? — Тебе нужно будет написать и проверить, — отвечает он, отпирает дверь и открывает занавески, делая вид, что собирает свою одежду, а Блейз хохочет, Гермиона подбрасывает им птицу. Несмотря на все то, что творилось в ее голове, несмотря на беспокойство за мистера Уизли и остальных, она не может сдержать легкую улыбку на губах, которая оставалась даже после появления Луны и Невилла, когда они приехали на Кингс-Кросс.