За стенами замка

25 декабря 1995 года. Площадь Гриммо, дом 12. День 415-й. — Нашла! Гермиона, они тоже твои, — звонко произносит Тонкс, вытаскивая из-под ёлки еще три подарка. — О да, они прибыли сегодня утром! Но на них нет имени, — говорит миссис Уизли, её глаза светятся от любопытства. Гермиона хватает свои подарки, все три завернутые в зелёное и серебряное, и их с трудом сдерживает смешок. Они просто смешны, все три. — А кто мог завернуть подарки в уродливый слизеринский зелёный? — спрашивает Фред. — Это просто дурной вкус, — соглашается Джордж. Гермиона осторожно открывает первый, стараясь спрятать его как можно лучше, а Джинни с любопытством наблюдает за ней. Это книга, обложка темно-бордовая, а название написано рунами, на обложке есть небольшая заметка: «Я надеюсь, тебе понравится чудесный перевод этой книги», Гермиона осторожно смотрит на почерк Блейза, в его предложении есть сарказм, и Гермиона колеблется, прежде чем открыть книгу. — Что там написано? — спрашивает Джинни. — Не знаю, написано рунами, — отвечает она и открывает случайную страницу. Ее глаза вылезают из орбит, потому что на очень откровенных снимках присутствуют очень откровенные сексуальные позиции. Она быстро закрывает книгу, её щеки краснеют. — Что? — спрашивает Гарри, забавляясь выражением её лица, Гермиона покачала головой. — Да ладно тебе, Гермиона, это же просто книга! — говорит Рон и делает попытку схватить книгу, но Гермиона не даёт этого сделать. — Я собираюсь убить Забини, — бормочет она. Гарри, Рон и Джинни недоверчиво смотрят на неё. — Забини прислал тебе подарок? — спрашивает Рон, и она едва замечает ревность в его голосе. — С каких это пор ты с ним дружишь? — с любопытством спрашивает Джордж. — Они ходят на Древние Руны вместе, — отвечает Гарри, теперь переходя к своему собственному подарку. Гермиона любит Гарри в такие моменты, потому что Рон, заметив, что Гарри это не заботит, делает вид, что пожимает плечами и обращает внимание на подарок Джинни от Тонкс. Смутно сознавая, что Джинни всё ещё смотрит на неё, она избегает открывать два других подарка на их глазах. Она знает, что один из них принадлежит Драко, а другой — Тео, но, как это ни смешно, её сердце бьется очень быстро в ожидании открыть подарок от Драко. Гермиона не хочет открываться перед ними, а потом объясняться. Через несколько часов после обеда, когда Гермиона наконец-то остается одна, закрывает дверь в комнату, которую делит с Джинни, и открывает большую упаковку. Ее глаза расширяются при виде холста, там рисунок, и ей хочется плакать. На нем она и Драко лежат на траве у Черного озера, вокруг них разбросаны книги, Гермиона лучезарно улыбается Драко, а он смеётся, и его глаза щурятся. Это её самая любимая вещь на свете. Я видел, как ты смотришь на него, словно хочешь, чтобы это длилось вечно; я подумал, что ты хотела бы иметь что-то вроде этого. Не волнуйся, я сохраню твою тайну. Она вытирает глаза тыльной стороной ладони и тщательно прячет холст в чемодан, прежде чем перейти к последнему подарку. Гермиона разворачивает маленький сверток и ахает на маленькую бирюзовую коробочку, сразу узнав клеймо. Она снова задыхается, а через десять минут наконец набирается смелости открыть коробку. Он подарил ей не один, а целых два браслета от Тиффани. Они выглядят простыми, но Гермиона знает лучше. Один из них в чистом серебре с небольшим капюшоном и радужным лунным камнем посередине. Это просто, ничего броского и чрезвычайно красивого. Она берет браслет, тщательно изучая камень, который светит своим собственным светом. Гермиона улыбается ему, вспоминая первый день занятий, когда они делали Зелья Спокойствия и боролись с каждым шагом приготовления зелья. Она надевает браслет на запястье и сияет от того, как он выглядит на её запястье. Другой браслет менее прост, чем первый, и Гермиона сглатывает, когда замечает, что он платиновый и с бриллиантами в рамке, переплетающимися с зелеными турмалинами. Гермиона боится даже надеть его; он такой драгоценный, такой красивый. Она осторожно касается браслета, проводя пальцами по камням и улыбаясь про себя. Вместе с браслетами лежит записка; его почерк, такой же красивый и богатый, как браслеты. «Было так много цитат, которые я думал написать, но ни одна из них не выражала по-настоящему, как я благодарен за то, кто ты есть». И тогда Гермиона понимает, что у неё есть самая большая любовь, которую она когда-либо чувствовала к этому человеку, и не знает, что с этим делать, ведь это пугает её. 16 января 1996 года. Деревянный мост. День 438-й. — Странно видеть тебя здесь, — говорит она с легкой улыбкой на губах. Это был первый раз, когда она застала его одного с тех пор, как они вернулись в понедельник. — Привет, — отвечает он, повернувшись к ней, — хороший браслет. — Спасибо, один странный парень подарил его мне, — она отвечает, и он фыркает. Гермиона подходит к месту рядом с ним и кладет руки на барьер, наклоняясь, чтобы посмотреть на него с другой стороны колонны. — Как прошли твои каникулы? — Было хорошо, многолюдно, но приятно. Я проводила время с Гарри и Уизли. — Там была собака Поттера? — Я не знаю, о чем ты говоришь, — отвечает она, а он качает головой и смеётся, его волосы развеваются на ветру. Гермиона видит золотистые отблески на его щеках, и его глаза кажутся ещё светлее на застенчивом солнце, которое омывает его кожу. Она думает, что он великолепен. — Он же мой двоюродный брат, ты ведь это знаешь, да? — Гермиона просто кивает. — Мама часто рассказывала мне истории о нём и его друзьях в Хогвартсе, я всегда думал, что он был смешон. Никогда не встречал его, хотя, как и большинство моей семьи, они были либо в Азкабане, либо убиты. — Он сказал, что Андромеда была его любимицей, — отвечает Гермиона и тут же хочет ударить себя за то, что прокололась. Драко делает вид, что ничего не замечает, и отвечает: — Мы с ней тоже никогда не встречались, мама почти не говорит о ней, она переписывалась с ней после рождения Нимфадоры. Мама хотела с ней встретиться, так как мой дед, Сигнус, обожал мою мать и не отчитывал её, но тетя Белла узнала и закатила истерику, пригрозила рассказать Темному Лорду. Гермиона хранит эту информацию; она любит, когда он рассказывает ей что-то о себе или своей семье. Итак, она нарушает ещё несколько законов и рассказывает ему о своей семье. — Тонкс убьёт тебя, если услышит, что ты называешь её Нимфадорой. — А что она из себя представляет? — Она такая забавная. Она — метаморф и не перестает менять свою внешность, чтобы заставить нас смеяться, тебе нужно увидеть, как она имитирует Грозного Глаза, это ужасно, — она смеётся над этим воспоминанием, и он хихикает. — Я рад, что она счастлива, — говорит он, и Гермиона грустно улыбается ему. — Твоя тетя — одна из тех Пожирателей Смерти, что сбежали, верно? — спрашивает она, и Драко кивает. — Мама уже написала жалобу. Она говорит, что Белла была сумасшедшей до Азкабана и эти пятнадцать лет довели её до полного безумия. Я рад, что мы действительно далеко от неё. — Тебе не кажется странным, как мы об этом говорим? — спрашивает она, и Драко кивает с лёгкой улыбкой на лице. — У нас есть своя изрядная доля странных вещей, — отвечает он и подходит к ней сзади, держа руки по обе стороны от неё. Гермиона прижимается к нему, и он излучает тепло. — Тебе понравился твой подарок? — она спрашивает тихим голосом, он превзошёл самого себя в своих подарках, и она чувствовала себя немного плохо, давая что-то совсем не такое дорогое. — Конечно. Мне пришлось рассказать маме историю о том, как это было верхом моды в какой-то волшебной стране, Блейз и Даф поддержали меня, поскольку они оба знали, что это был плащ, а не новый стиль одежды. Она усмехнулась, и её улыбка стала ещё шире, когда она почувствовала, как он целует её волосы. — Я даже выбрала зелёный, ты же знаешь, Мерлин запрещает тебе носить что-либо, кроме Слизеринских цветов. — Значит, он зеленый! — весело отвечает он. — Девочки спорили из-за цвета, Панси была уверена, что он был чёрным. — Ну, он действительно тёмный. Но название было «зелёный, тёмно-оливковый». — Всё равно спасибо, чёрный или тёмно-оливковый. Мне это очень понравилось. Блейз ревновал. — Скажи Блейзу, что он может засунуть свой подарок в… — Ну-ну, Грейнджер, — он усмехается, и она поворачивается к нему лицом. — Ты хоть представляешь, что он мне подарил? — Нет, — отвечает она, но ухмылка на его лице говорит Гермионе обратное, она бьёт его. — Ты идиот! — Мы думали, тебе нравятся руны! — он хохочет над её оскорбленным выражением лица. — Я купила ему очень хороший свитер, а что он мне подарил? Порно-книгу! Твоё пальто из кашемира, ты ведь это знаешь, да? — он кивает, всё ещё смеясь, и она отталкивает его лицо, Драко хватает её руки и кладёт их на свой карман, удерживая их там. — Я действительно знаю, Грейнджер. Большое спасибо. Нет никакой необходимости прибегать к насилию… О! Ты уже приступила к переводу книги? — спрашивает он голосом, полным веселья, и она визжит на его оскорбленное лицо. — Заткнись! Он целует её раз, другой, а потом уходит, ведь звонок говорит, что пора обедать. 20 января 1996 года. Библиотека. День 442-й. — Ты не возражаешь, если я посижу здесь? — застенчивый голос отрывает Гермиону от чтения, и она смотрит на Дафну Гринграсс, робко улыбаясь ей. Гермиона качает головой и освобождает место на столе для девочки. — Спасибо тебе. Гермиона задаётся вопросом, является ли это слизеринской чертой — проситься за чужой стол, чтобы завести друзей. Она пристально смотрит на Дафну, и девушка становится ещё более застенчивой. — Извини, я просто хотела узнать, — говорит Гермиона и отворачивается. — Всё нормально. Я знаю, что это странно… — Я догадываюсь, почему ты здесь, — она отвечает и слабо улыбается девушке. — Драко рассказал нам об этом на семейном рождественском празднике, — она объясняет, а глаза Гермионы расширяются при слове «праздник». — Когда ты говоришь «нам», ты имеешь в виду… — Я и Пэнси, — отвечает она и смеётся над выражением чистого шока на лице Гермионы и немного страха, если честно. — Это объясняет уничтожающие взгляды, которые получаю, имею в виду, больше, чем обычно. Дафна снова смеется и кивает: — Она не очень хорошо восприняла… она поняла, но всё шипит без намерения укусить… я имею в виду, она действительно кусается, но не тогда, когда Драко участвует. Он слишком дорог ей, чтобы расстраивать его, а твое запястье многое объясняет. Гермиона краснеет и пытается прикрыть запястье, которому в последние дни уделялось слишком много внимания. Девушки в ее спальне визжали часами. Лаванда превзошла саму себя в прыжках, хлопках и хихиканье. Даже обычно тихая Фэй присвистнула по-волчьи, а Келла схватила её за запястье, обливаясь слюной. — Может, мне стоит волноваться? — Нет, я так не думаю. Но, Грейнджер, я же хотела поблагодарить тебя за цветные карандаши. Они просто потрясающие! Действительно, есть так много цветов, которые я никогда не думала, что буду использовать! — говорит она взволнованно, а Гермиона улыбается. — Я очень рада, я… — Тео объяснил мне, почему ты это сделала, и нет вообще никаких проблем. Я всегда думала, что ты зубрила и хорошо бы тебе воспользоваться расческой, но… Ой, прости! Это неуместно, — она сильно краснеет, и Гермиона слегка смеется. — Я стараюсь. Мои волосы и я уже много лет находимся в состоянии войны, — отвечает она и в глазах Дафны появляется блеск, который Гермиона узнала ещё в прошлом году в глазах Лаванды и Парвати. — Надеюсь, тебе понравился мой рисунок, я старалась изо всех сил! — вместо этого девушка отвечает, но блеск не исчезает, Гермиона ловит её, изучающую локоны Гермионы с интересом. — Мне очень понравилось! И рама была красивая, она у меня в сумке, потому что мне некуда её девать. — А твои друзья не знают? — спрашивает она и улыбка исчезает с её лица. — Почему ты прячешь Драко? — в её голосе звучит намек на обвинение, в глазах — осуждение, а улыбка напоминает Гермиону зиму. Дафна Гринграсс, приблизившаяся к столу Гермионы, была всего лишь маской. Милая, краснеющая девушка была подставной и Гермиона должна была бы уже знать лучше, чем принимать слизеринца за то, кем они себя изображали. И может быть, именно так Дафна получила титул милого слизеринца из другого дома, она становится такой мягкой и милой с другими, очевидно, безобидная, а затем кусается, когда все бросают свою охрану. — Тебе этого не понять, — Гермиона пытается, она почти слышит, как девочка шипит. — О, я могу попробовать понять. — Вы все разные, вы верны друг другу, но мы? Гриффиндорцы резкие и горячи на слова. Уверена, что даже не закончу объяснять, когда Гарри и Рон будут впадут в истерику и сделают что-то жестокое. Драко доверяет вам, а я не доверяю своим друзьям, зная, как плохо они могут отреагировать. — Мы более развитые существа, — говорит она с гордостью, и Гермиона фыркает, но ничего не говорит. 27 января 1996 года. Офис Профессора Мерритоут. День 449-й. — Я нашел цитату, которую искал на Рождество, — говорит он, прижимаясь губами к её шее. Она действительно училась, но Драко ещё пять минут назад решил иначе, забрал у неё книги и назвал скучной. — И какую же? — спрашивает она, её пальцы запутались в тонких волосках на его затылке. — Мир изменился потому, что ты сделан из слоновой кости и золота. Изгибы твоих губ переписывают историю, — говорит он, прижавшись горячим ртом к её уху. Гермиона задыхается и выгибает спину, когда его губы скользят по изгибу её уха, а зубы впиваются в мочку. — Очень поэтично, — говорит она, пытаясь в грудь воздуха, и он ухмыляется, целуя ее щеку. — У меня тоже бывают такие моменты, — говорит он со смехом и отстраняется. Гермиона улыбается, глядя, как он играет её запястьем. — А что мы будем делать в эту субботу? Я бросил своих друзей на целый день. — Это очень самонадеянно. Думаю, даже для тебя. Ты же не думаешь, что я проведу здесь весь день… — и он затыкает ей рот подушкой. — Так раздражает, — бормочет он, а она шлепает его по руке, Драко убирает подушку с её лица. Гермиона ухмыляется ему, он хмурится и растягивается на диване, занимая большую часть пространства и отодвигая её чуть дальше. — А этот диван такой маленький, что я даже не могу нормально на нём лежать. — Ну, это же не кровать. — Очевидно. — Ты такая заноза в заднице. — Я что? Заноза в заднице? Я был милым… — она фыркает и он легонько пинает её в бедро. — А ты, повторяю, ты начала надо мной смеяться! — Я вовсе не смеялась над тобой, а просто сказала, что ты не такой уж хороший для одного, чтобы… — её снова перебивают, но на этот раз Драко рядом с её лицом, — он притянул её к себе за локоть. — Грейнджер, — начинает он, обеими руками удерживая её на месте, — я дал своим друзьям очень хороший повод оставить меня в покое на весь день, я надел твой Рождественский подарок и принял душ, так что я не собираюсь быть посмешищем, и я не уйду отсюда без надлежащего поцелуя. — Ну, тогда хорошо, что у нас есть целый день, — она отвечает с ухмылкой и наклоняется, её губы касаются его, — потому, что я почти закончила разговоры на сегодня. — Это было в первый раз, — это его ответ, когда он целует её. Гермиона думает, что может привыкнуть к этому: к нему, к моментам близости с этим парнем, которые они проводили украдкой, что в каком-то болезненном повороте событий идеально вписывается в её сердце. И она думает, что он тоже об этом знает о том, что они подходят друг другу потому, что их губы встречаются, и столкновение их языков происходит так, будто они знают друг друга вечно, а его руки… Боже, его руки исследовали её тело снизу вверх… И каждый раз, когда он отвлекается на подол рубашки, она хочет, чтобы он продолжал. Драко это знает потому, что ухмыляется, когда она дрожит и напрягается, сидя на нём. Ее свитер пугающе быстро снимается, а она снова дрожит, но на этот раз из-за холода. Они знали, что лучше не разжигать камин и не заставлять людей искать их место. Драко, чувствуя это, пробегает руками вверх и вниз по её рукам и перемещает их тела, её теперь зажато между спинкой дивана и ним. Гермиона смелая, она гордится этим, хотя и не уверена, что Годрик Гриффиндор говорил о такой смелости, но это так, и именно поэтому она поджимает одну из своих ног и притягивает его еще ближе за пояс. Руки Драко находятся под её маггловской футболкой, и Гермиона решает, что между ними слишком много слоев одежды. — Давай уберем это, — она бормочет ему в губы, слепо пытаясь снять джемпер, его новый плащ был аккуратно положен на диван, потому что он был новый и дорогой, а она не собиралась позволить ему помять его. На Драко надета белая хлопчатобумажная рубашка, и Гермиона решает, что этого всё ещё слишком много, и в комнате внезапно становится очень жарко. Их губы раздвигаются, чтобы они могли дышать, их носы соприкасаются, когда они задыхаются. Его глаза темнеют от похоти, и это ей нравится больше всего. — Я могу? — спрашивает он, положив руки на подол её футболки, и она кивает. Гермиона снова кивает потому, что он спросил её что-то ещё, но её чувства к нему заглушают всё. Драко первым снимает рубашку и дает ей время передумать, а через пять секунд к ней присоединяется футболка Гермионы. Его глаза скользят по ней, она не успевает прикрыть свое тело потому, что Драко улыбается и смотрит на неё так, словно она — самое лучшее, что он когда-либо видел, и Гермиона должна закрыть глаза, иначе сердце могло бы выпасть из глаз. Драко снова целует её в губы, и это самый чувствительный момент, — их обнаженные торсы, прижатые друг к другу, и его руки по всему её телу. Гермиона обнимает его за плечи и ей это нравится. Она никогда раньше не обращала особого внимания на его тело, но он четко очерчен, от плеч до пресса, он подкачан в нужных местах, и Гермиона может видеть результаты тренировок по квиддичу на его руках. Его язык покидает её рот, и она чувствует себя опустошенной, Гермиона собирается пожаловаться, когда она чувствует его на своей шее, ведь Драко прекрасно знает, что делать с её шеей. Она выгибает спину, он посасывает её ключицы и смущенно судорожно сжимает её ногу, а она гортанно стонет, когда он кусает чуть выше того места, где заканчивается верх её лифчика. — Думаю, твой лифчик мешает, — говорит он, а она хихикает. Он ухмыляется этому звуку, и она понимает, что краснеет, но румянец на его щеках привлекает её внимание. Гермиона думает, что для него это тоже впервые. — Иногда это действительно может помешать, — робко говорит она, и его ухмылка сменяется легкой улыбкой, он качает головой, как будто она не от мира сего, и Гермиона думает, что в этот момент она не очень привязана к земле, потому что звёзды в глазах Драко — это то, что заставляет её парить. Выражение лица Драко меняется на решительное, когда он хватает её за бока и притягивает к себе так, что она оседлала его. Гермиона хотела прикрыться, но он остановил её. Он слегка наклоняется вперед, чтобы снова поцеловать её в губы. И он делает это, тихо и так, будто у него есть всё время мира, чтобы сделать то, что он хочет. Руки Драко покидают её бедра, поднимаясь по бокам и встречаясь с тканью лифчика. Теперь он сидит, откинувшись на спинку дивана, и его ноги касаются коврового покрытия пола, она лежит на нём сверху и смутно осознает, что её грудь находится там же, где его взгляд. Его левая рука лежит на её бедре, а правая — на спине, а большой палец играет с застежкой лифчика. Гермиона слегка кивает, но она не совсем уверена, когда её мозг решил согласиться на это, и Драко расстегивает его, бретельки лифчика падают, и прежде чем она успевает прикрыться, он притягивает её к себе, и его губы снова на её губах. Это определенно любимое место Гермионы. Она обнимает его за шею, и они оба стонут, когда её груди, теперь свободные от мешающих бюстгальтеров, касаются его обнаженной груди. Одна его рука все ещё лежит на её спине, а пальцы бегают вверх и вниз по позвоночнику. Именно она прерывает поцелуй на этот раз, только потому, что хочет попробовать остальную его часть, она хочет знать, похожа ли его кожа на вкус мяты и яблок, как его рот, или пот, который теперь скапливается там, где его плечо встречается с шеей, дает совершенно другой аромат. Это все для академических целей. Итак, она идет учиться, как заядлый ученик, каким всегда была. Гермиона целует его шею и горло, а затем кадык, когда замечает, что он сглатывает. Её язык прикрывает продолжение его шеи, а затем она обнаруживает мочку его уха. Гермиона слабо замечает, что он сильнее сжимает её бедра, и что-то вырывается из его брюк, но она не зацикливается на этом, пока она не сосредотачивается на его бледной коже и различных звуках, которые он издает. Гермиона быстро учится и уже понимает, что если она укусит его здесь, он будет стонать, а если её язык пройдет по этому кусочку кожи здесь, то волоски на его теле встанут дыбом. — Может, ты прекратишь дразнить меня? — он стонет, а она ухмыляется посреди другого эксперимента, на этот раз там, где сходятся его ключицы. Она смотрит вверх и её дыхание застревает в горле, он прекрасен. Она знает это, но иногда всё ещё сбивается с толку, и это один из тех моментов. Он улыбается чему-то прекрасному, и она на секунду задумывается, но возвращается, когда он хватает её за беспорядок волос и выгибает шею по своему усмотрению и засасывает кожу на небольшом участке, который, как известно, будет синяком, и честно говоря, Гермиона не может заботиться об этом ни капли. Гермиона не была склонна к поэзии в такие моменты, но руки и губы Драко были на её груди, прямо над бешено колотящимся сердцем, и она была уверена, что если бы кто-то мог видеть её сердце прямо сейчас, его бы точно держали пальцы Драко. Он не спеша прижимается губами к её груди и соскам, хотя Гермиона замечает, как ему не терпится их поцеловать, а потом, запоздало, понимает, что он застенчив, что в его глазах неуверенность, а в руках дрожь, когда он дотрагивается до одного из её сосков. Она смотрит на него, и он отвечает ей тем же взглядом, и она, наконец, понимает: это тоже его первый раз. Гермиона слегка улыбается ему и он отвечает ей хмурым взглядом, теперь они вместе смеются, момент должен быть упущен, но вместо этого смех теряется на полпути, потому что он облизывает её левый сосок, и это делает с ней что-то, от чего её внутренности напрягаются, а трусики увлажняются. Он делает это снова, и все притворная неуверенность теряется, когда она выгибается к нему, а он крепко хватает её. Он обводил её сосок языком, а теперь держит его между зубами. Гермиона издает звуки удовольствия, которые, как она думала, есть только в порно, но она не волнуется об этом потому, что член Драко стоит под ней весьма жестко, и он слегка двигает бедрами, и она осторожно качается назад, его рот занят её грудью. — Не надо, — стонет он, — я сейчас кончу прямо в штаны, — он разочарованно стонет, и она обхватывает его лицо обеими руками, прежде чем полностью поцеловать в губы. — А мне всё равно, — она отвечает, а он качает головой. Драко целует её в щеку и плечо и откидывается на спинку дивана, притягивая её к себе. — Есть вещи, которые лучше подходят для нормальной постели, — она улыбается, что-то взрывается внутри неё, когда она понимает, что он думает о ней лучше, чем некоторые, кто целуется в пустом кабинете. Гермиона задается вопросом, если она попросит, появится ли в Выручай Комнате кровать? 1 февраля 1996 года. Офис Профессора Мерритоут. День 453-й. Они были вместе в общей сложности десять минут, и Гермиона уже потеряла свою мантию, рубашку и галстук. Это новый рекорд для них. Она снова у него на коленях, но опять же, когда это было не так в эти дни? И они ничего не делают на самом деле, она просто там, на его руках и чувствует себя прекрасно. — Ну что, ты уже закончил? — спрашивает она с ноткой раздражения в голосе. — Я бы закончил, если бы ты перестала корчиться, — отвечает он и она целует его надутые губы, а он хмурится, но его глаза сияют. Она знает, что он не сумасшедший. Просто очень скучно. — У тебя на плече гусиное перо, и оно щекочет мне лицо и ухо, как я могу сидеть спокойно? — Ты самая умная ведьма своего возраста, ты сама это поймешь, — она усмехается, а он продолжает рисовать. — Я все равно почти закончил. — Говорит он, и она закатывает глаза. Драко играл в связку точек с веснушками на ее плече и нарисовал созвездие своего имени и, видимо, заканчивает свой солнечный знак. — Такое ощущение, что тебе десять, — отвечает она, но втайне любит каждую секунду этого мгновения. — Всё готово, — говорит он, игнорируя ее последнее замечание, — теперь я сижу у тебя на плече. Как будто Гермиона уже не вырезала его на своей коже.