За стенами замка

25 апреля 1996 года. Выручай Комната. День 536-й. — Блейз снова поцеловал Уизлетту, — говорит Драко приглушенно, потому что его голова спрятана в ее груди, Гермиона только фыркает. Иногда, она не может поверить этому мальчишке. Ей требуется несколько секунд, чтобы ответить, потому что она все еще тяжело дышит, а ее ноги дергаются от оргазма. — То есть уже в четвертый раз? — Пятый, — отвечает он, поднимая голову и глядя на нее. — А что она говорит по этому поводу? — Она постоянно все отрицает и говорит о нем только в том случае, если это плохо выражается. Она каждый раз клянется, что последний раз был последним разом. — Как ты думаешь, у нее есть чувства к нему? — Нет. Я думаю, что это связано с большим сексуальным напряжением и тем, что ее парень ужасен. — Хорошо. Потому что Блейз не питает чувств ни к одному человеку, ни к одному жанру, — Гермиона только смеется, и когда Драко снова кладет голову ей на грудь, она снова начинает теребить волосы пальцами. Она задыхается, когда два пальца касаются ее клитора, и он ухмыляется, глядя на ее кожу. Она была так погружена в свои мысли, что не заметила, как его ласки стали медленно опускаться. — Может ещё разок? — спрашивает он, глядя на нее с мальчишеской улыбкой и недовольным выражением лица. Он накрывает ее губы своими, а она автоматически закрывает глаза, открывая рот, чтобы дать его языку лучший доступ. Удивительно, что его поцелуй может сделать с ней, как быстро ее тело реагирует на его прикосновения. Она любит теряться в его поцелуе, потому что это всегда было похоже на взрыв ощущений: его язык с ее языком, его пальцы, умело работающие с ее клитором, его возбуждение в ее животе и его грудь, прижатая к ней. Этого слишком много и все слишком быстро, и она всегда забывает себя каждый раз, когда он касается ее вот так. Гермиона больше не смущается звуков, которые издает, не краснеет после всхлипывания, которое издает, когда его зубы покусывают ее нижнюю губу, в то же время два пальца входят в нее. — Прикоснись ко мне, — бормочет он ей в подбородок, и она быстро подчиняется. Ее руки скользят с его волос на плечи, а затем на спину, ее ногти отмечают путь до нижней части его спины. Она теснее прижимается к нему и смакует тот факт, что он трясется у нее на животе и бормочет бессвязные слова, сходя с ума от возбуждения. Гермиона отталкивает его от себя и тянет вниз на матрас, забравшись на него сверху и оседлав его. Улыбка, которой он улыбается ей, может перевернуть Хогвартс с ног на голову. Ее руки скользят вверх и вниз по его груди, слегка загорелому прессу и тонким волоскам на пупке. Драко похож на пример идеального тела. Она давит на него, а он рычит, хватая ее за задницу и прижимая сильнее к себе, Гермиона чувствует, что она собирается взорваться. Ощущений слишком много, но в то же время вообще недостаточно. — Драко, — стонет она, потому что не может сказать, чего хочет, — пожалуйста. Он кивает: — Ты думаешь, комната будет… — ему не нужно заканчивать свою фразу, потому что в следующий момент на прикроватном столике рядом с ними появляется презерватив. Гермиона хватает его и дрожащими пальцами протягивает Драко. — Это маггловский презерватив, ты знаешь, как… — она прикусывает губу, заметив выражение лица Драко; он игнорирует ее и надевает презерватив. — Ты уверена? — спрашивает он, и его руки нежно гладят ее бедра. — Уверена. Они снова ложатся на кровать. Он лежит на ней сверху, осторожно раздвигая ее ноги и располагаясь между ними, его головка едва касается ее влагалища. Он смотрит на нее, и она кивает. — Скажи мне, если будет слишком больно. Он медленно прижимается к ней, и она шипит, когда ощущает боль. Он пытается снова после еще одного кивка от нее. Ее руки с силой сжимают простыни. Она пытается расслабиться, успокоиться, и если бы она не любила его раньше, то наверняка влюбилась бы в него прямо сейчас, когда он бормочет ей на ухо успокаивающие слова, а рука, не направляющая его член, гладит ее по щеке. Они оба задыхаются еще до того, как он полностью входит в нее. Слишком замечтались о том, что они делают. Они закрывают глаза, и он улыбается ей, она усмехается от знания того, что они все еще дети, слишком нетерпеливые, чтобы заняться любовью в первый раз. — Это так странно, — шепчет он, но его глаза ясны, и она поражается, как много оттенков серого в его глазах. — Все должно стать лучше, как только мы начнем двигаться, — она пытается говорить и краснеет. — Ты это в книжке читала? — Заткнись, — бормочет она и отворачивает лицо в сторону, пытаясь скрыть румянец. Драко целует ее в щеку. — Я могу двигаться? Тебе уже не больно? Она просто дважды кивает, и он делает неуверенное движение: — Драко, я не сломаюсь. Он хмурится и закатывает глаза, но двигается внутри нее с большей силой. Это все еще странно, и она не понимает, все ли идёт хорошо, но когда движения Драко становятся более постоянными и быстрыми, он начинает стонать ей на ухо, и она чувствует, как напрягаются его плечи. Он кусает ее за плечо и меняет свою цель, заставляя ее задыхаться от удовольствия, когда он ударил в особое место внутри нее. — Сделай это снова, пожалуйста. И он делает это, и она снова стонет: — Да, там, — он сосредотачивается на этом месте, двигаясь в постоянном ритме, который быстро приближает ее к краю. Гермиона обхватывает его ногами и оба стонут, когда положение позволяет Драко погрузиться еще глубже в нее. Его рука теперь следует за движениями его бедер, стимулируя ее клитор, когда его член ударяет ее в нужное место снова и снова. — Драко, боже, да. — Я так близко, черт, — шепчет он ей на ухо, а его толчки становятся неровными. Она чувствует, как он дрожит на ней, поэтому она сама взяла инициативу, помогая им обоим. — Я хочу, чтобы ты всегда была так близко, — шепчет он ей в волосы, и Гермиона задыхается. Внезапно чувства берут вверх, и она слышит то, чего не слышала раньше. — Я ненавижу, когда мы не вместе. Я ненавижу себя за то, что не могу сделать тебя своей, но больше всего я ненавижу того, кто сделал мир больше, где достаточно места для нас обоих. И она кончает, тяжело, с придушенным криком в горле. Она любит его так сильно, что боится того, что он может сделать с ней. Он тоже кончает, повторяя ее имя снова и снова, как молитву. Она удивляется, сможет ли вообще встать с кровати. Он все еще внутри нее, и она нисколько не возражает. Звук его сердца, бьющегося быстро против нее, и его тяжелое дыхание успокаивает все, что ее волнует. — Так это и есть секс, — говорит он после, казалось, часов молчания. — Да, — отвечает она и смотрит на него, лежащего рядом с собой. Они только что занимались сексом и все еще голые, оба на простынях, и она краснеет, потому что он держит ее за руку. Он поворачивается на бок, не выпуская руку, которую держит. Она же отражает его и закрывает его глаза, когда он пожирает ее груди, прижатые друг к другу. — Ты — самое лучшее, что случилось со мной, Грейнджер, — шепчет он, и она прижимается к нему ближе и молчит, потому что боится того, что он может сказать, если она откроет рот. 30 апреля 1996 года. Слизеринская спальня мальчиков. День 541-й. — Каковы шансы, что нас поймают? — спрашивает она, когда они все сидят в кружок на полу мужского спальни, а Крэбб и Гойл крепко спят на своих кроватях. Драко и Блейз положили снотворное в свои ночные закуски и мгновенно заснули и остались в таком положении на нескольких часов. Гермиона держалась от них особняком в тот день, когда она сделала с ними то же самое. — Высоки, но кого это волнует? — спрашивает Блейз и передает бутылку огненного виски Пэнси. — И вообще, здесь три старосты, двое слизеринцев и все обитатели этой спальни тоже здесь… — Твое Здоровье, Винс! Ура, Грег! — Блейз хихикает, и они все вместе смеются. Они все уже почти пьяны; даже у Гермионы кружится голова, когда ей все время протягивают бутылку. Тео — похотливый пьяница, и Дафна тоже. Сейчас они целуются и, похоже, не помнят об остальных своих друзьях; Пэнси гораздо более симпатична пьяная, что Гермиона только что выпалила. — Ну, Грейнджер, поскольку я пьяна, я не ненавижу тебя так сильно, как когда я трезвая, и я даже могу принять тот факт, что ты крадешь всех моих друзей. — Она сказала, что ты не так уж плоха, — говорит Дафна, ее губы все еще наполовину прижаты к Тео. — Отвратительная Даф, где твои манеры, в классе? А что случилось с тобой, ждущей замужества? — Я тут со своим будущим мужем и, Пэнсишка в штанишках, в этом нет ничего плохого. — Не называй меня так! — она шипит, но остальные смеются. — Да, да, очень смешно. — Не злись, Штанишки, давай все вместе поиграем! — говорит Блейз со смехом в голосе. — Что скажете? — Я за! — все слизеринцы согласны. — Грейнджер тоже за, она из Гриффиндора и у нее нет выбора, — говорит Блейз и снова опрокидывает бутылку, прежде чем передать ее Драко. — Давай сделаем это вместе, как никогда в жизни, — радостно визжит Дафна, слезает с колен Тео и идет за рюмками, наполняя их, прежде чем вернуться к Тео. — Я начинаю! Итак, я никогда не купалась нагишом! — Бе, совсем не оригинально, — произносит Блейз и выпивает свой шот, Драко делает то же самое, и оба мальчика дают друг другу пять. — Это когда? И почему я это пропустила? — спрашивает Панси с широко раскрытыми глазами. — Летом после третьего курса, на озере у нас дома. Блейз уронил в него квоффл, и поскольку мы не могли использовать магию, нам пришлось плыть, чтобы достать его, а мама точно сказала, что мы не можем играть в квиддич, пока она в отъезде, поэтому мы сняли одежду и прыгнули в воду, мы были совершенно неподвижны в траве, пока сушились на солнце. — Не могу поверить, что пропустила это, — Пэнси вздыхает, и ее плечи опускаются. — Ладно, теперь моя очередь, — говорит Тео, пытаясь перестать смеяться над реакцией Пэнси. — Я никогда не целовался ни с одной более взрослой девушкой, ни с одним парнем? — Погоди, погоди, — говорит Блейз, — когда ты имеешь в виду «старше», ты говоришь про количество или это просто кто-то «старше тебя»? — «Старше тебя» — значит, старше. Блейз, Драко, Пэнси и Гермиона выпили. Дафна радостно визжит и хлопает в ладоши. — Гермиона! Выкладывай это! Ах ты, злая девчонка! — На самом деле это был всего лишь поцелуй! — она говорит смущенно. — Там не было языка! — Кто же это? Был ли он мальчиком-магглом? И разве они целуются по-другому? Или это был кто-то постарше? Помнишь того капитана Гриффиндора? Оливер как-то там? Он был восхитителен! — спрашивает Дафна, но Тео лишь смотрит на свою подругу, приподняв бровь. — Нет! Это был Крам, — говорит она тихим голосом. — ЧТО? — обе девочки и Драко спрашивают вместе. — Ты и Крам? О, мой Мерлин! Он был такой горячий, Грейнджер, ты счастливица! — Ты мне этого не говорила! Ты сказала, что он не твой парень, — говорит Драко. — Но ведь это не так! И это был всего лишь маленький поцелуй! Драко, не дуйся, мой первый настоящий поцелуй был с тобой, — говорит она, хлопая ресницами и щелкая по его надутым губам. Он закатывает глаза. — Тебе было пятнадцать, а ему восемнадцать, это ужасно, — говорит он, все еще надувая губы и нахмурив брови. — А кто был у тебя? — Ты, — отвечает он, и Дафна с Блейзом смотрят на них с удивлением, — ты на десять месяцев старше меня. Она лучезарно улыбается ему и причмокивает губами, даже не заботясь о его… их… друзьях вокруг. — Пэнси, а кто был у тебя? — спрашивает Тео. — Не скажу! — Испортила всё удовольствие! Давай, Пэнс! — трезвонит Драко. — Нет! Блейз, твоя очередь! И кто же это был? — Кто помнит маминого мужа номер семь? — Это был турецкий министр? — спрашивает Дафна. — Нет, он был под номером четыре. Был ли он богатым предпринимателем из Анголы? — Блейз только ухмыляется Драко, а у Гермионы отвисает челюсть, как и у всех остальных. — Ни за что! Мерлин, Блейз, сколько ему было лет? — Иди ты, бро! Он был красавчиком! Даф, помнишь эти бицепсы и этот акцент? Змеи Салазара, его улыбка! — Пэнси падает в обморок и делает вид, что ей жарко. — Ему было тридцать три года, и бедняжка, почти не говоривший по-английски, не понимал, что происходит на половине свадьбы, но потом все прекрасно понял. — Какая гадость! — Эхом отозвались Тео и Драко. — Тебе было сколько? Четырнадцать? — добавляет Драко. — Мне только что исполнилось пятнадцать, а он был джентльменом. — Блейз, он был педофилом. — Да ладно тебе, Гермиона, это все я, он не говорил по-английски, и я сказал с самым серьезным выражением лица, какое только смог изобразить, и идеально отполированным португальским «aqui na Inglaterra nós beijamos nossos padrastos em sinal de aprovação» и чмокнул его губами, он был настолько смущен, что не двигался. Это был просто поцелуй на самом деле. — Мы хотим знать, что ты сказал по-португальски? — спрашивает Тео. — Здесь, в Англии, мы целуем своего отчима в знак одобрения, — самодовольно объясняет он, и все они со смехом падают друг на друга. — Но на самом деле, это была в основном безобидная забава, я просто хотел досадить маме. К тому времени она уже знала, как я ненавижу эти свадьбы, и я знал, что он долго не протянет, — он говорит легко и никто и глазом не моргнет. Гермиона может только думать о слухах, касающихся богатства Миссис Забини. — Ладно, Драко, теперь твоя очередь, — говорит Пэнси, все еще лежа на полу и положив ноги на край кровати Блэза. — Я никогда не шпионил в уборной противоположного пола? — говорит он, и Гермиона радостно смотрит, как Блейз, Дафна и Пэнси выпивают еще по одной рюмке. — Блейз, объясни сейчас же, — спрашивает Пэнси, прищурившись. — Девочка, твое тело — настоящий шедевр, — говорит он с похотливым подмигиванием, и Пэнси вздрагивает. — Отвратительно! — И за кем же вы двое шпионили? — спрашивает Тео, наконец-то обеспокоенный выходками своей подруги. — За тобой, мой милый бойфренд, — ласково говорит Дафна, — мне только что сказали, что мы помолвлены, и Пэнси сказала, что нам нужно посмотреть, стоит ли твоя посылка того, и я была очень впечатлена, — объясняет она, и Пэнси фыркает. Гермиона, которая стоит рядом с ней, смутно слышит, как Пэнси бормочет себе под нос «врунья». Гермиона смотрит на Драко, и он ухмыляется ей, так как тоже слышал Пэнси. — Гермиона, твоя очередь, пожалуйста, ничего книжного, мы стараемся держать здесь стандарт, — говорит Блез. — По-видимому, очень низко, — бормочет она. — Ну, хорошо, я никогда не делала того, о чем потом пожалела, когда напивалась? — Тссс, ты, наверное, даже не была пьяна, — говорит Пэнси, когда она потянулась за очередным стаканом, Драко — единственный, кто пьет, кроме Пэнси. — Блейз? — спросила Дафна, явно шокированная. — Дорогая, я ни о чем не жалею. — Даже когда ты поцеловал Трейси и сравнил ее черты с чертами Макгонагалл? — спрашивает Тео и Гермиона фыркает, еще одна волна смеха прокатывается по спальне, и Гермиона благодарит богов за снотворное в Крэббе и Гойле. — Она очень хорошо целовалась, и у нее было некоторое сходство с старой доброй Макгонагалл, одним из которых был ее характер. — Пэнси? — Рождественский Балл, Драко куда-то ушел. Я разозлилась, потому что он не хотел меня целовать, поэтому я проглотила пунш, который близнецы Уизли смешали с алкоголем, и поцеловала Рейчел, — значит, они подсыпали в пунш алкоголь, Гермиона была права. — Но Рэйчел замечательно целуется! — говорит Блейз и его голос звучит немного обиженно. — Так и есть! Но она одна из моих лучших подруг, а потом мне было так неловко! Она не смотрела на меня месяцами! — Она все еще задергивает занавески, когда переодевается, боясь, что ты снова набросишься на нее, — говорит Дафна между приступами икоты. — Я на нее не прыгала! — Ты и вправду сделала это, девчонка, я видел. Это было действительно страшно. — Знаешь, чего я не понимаю? — спрашивает Тео. — А почему потом она была такой странной, если, когда ты поцеловала ее, она так же страстно ответила на твой поцелуй? — Тайны спутника жизни, тайны самой жизни, — Блейз отвечает, его глаза устремлены в потолок, а руки машут кругами. Они все молча решают игнорировать его. — Пэнси, твоя очередь. — Ладно. Хм. У меня никогда не было секса, — она говорит прямо, и глаза Гермионы выпучиваются, и Драко напрягается рядом с ней. Тео и Дафна тянутся к стакану одновременно с Блейзом, Драко кивает Гермионе, и они оба берут стакан. Блейз безостановочно кричит котом и свистит волком в течение нескольких минут. Пэнси, что беспокоит Гермиону, только слегка улыбается ей. — Значит, эти две влюбленные пташки сделали свое дело? — спрашивает Дафна, и Тео с негодованием смотрит на нее. — Иногда ты говоришь совсем как Блейз, и это ужасно, — Тео говорит Дафне, а Блейз подмигивает ей. — Мы занимаемся тем же, когда тебя нет рядом. — А с кем же ты занимался сексом? — спрашивает Драко с любопытством в голосе. — Честный человек никогда не проболтается. — Блейз, — снова говорит Драко. — Одна с птичьего, у которой есть сестра. — Парвати? — шокировано спрашивает Гермиона, — Это та, что в Рэйвенкло? — Нет, это должно быть Падма. — Да! Это она! Падма! Хорошая девушка, она очень много знает и вот почему я говорю, что «цветные» люди - лучшие. — Но ты никогда так не говоришь, — растерянно говорит Пэнси. — Ну, я говорю это сейчас, Пэнс, но в любом случае, теперь моя очередь, так что, хм, дай мне подумать. Я никогда не хотел просыпаться, прижавшись к кому-то из вас, — он говорит, и все смотрят на него ошеломленно, они смотрят друг на друга в замешательстве. — Что? Я стал романтичным, выпейте за это. Хихикая, Тео, Дафна, Драко — сердце Гермионы чуть не выпрыгивает из ее руки — и она, берут бокал. Она уже слишком напилась, сбившись со счета, сколько раз она выпила огненного виски. Драко обнимает ее за талию, и Гермиона улыбается, прижимаясь к нему. — Ты хочешь сказать, что не хочешь просыпаться каждое утро с моей сосиской, прижатой к твоей заднице? Полный английский завтрак по пробуждению? — Блейз спрашивает Пэнси. — Господи боже мой, Блейз, да что с тобой такое? — спрашивает Панси, и они все смеются. Она показывает средний палец, а Блейз имитирует звуки поцелуя. — У него дерьмовый характер, — говорит Гермиона, и у Блейза хватает наглости выглядеть оскорбленным. — Забини, на свете нет ни одного человека с личностью, которая превзошла бы твою гордую задницу. Так что тебе не нужно выглядеть так, будто кто-то нагадил в твои новые туфли, — говорит Пэнси и это очень смешно, потому что она даже не смотрит на него, когда говорит это. — Думаю, это последний раунд, огневиски закончился, — говорит Дафна, надувшись и выливая остатки виски в их бокалы. — Заставь нас гордиться собой, Даф, последний раунд на тебе, в чем дело? — спрашивает Блейз, и блондинка угрожающе улыбается ему, а затем Пэнси и Гермионе, которые боятся, причем очень остро, потому что остальные тоже, похоже, опасаются ее взгляда. — Я никогда не целовалась с Уизли и мне они не нравились, — говорит она с ухмылкой, которой позавидовал бы даже Драко. Блейз и Пэнси пьют; остальные с удивлением смотрят на Пэнси, которая стреляет кинжалами в Дафну. — С кем? — спрашивает Драко, его голос чуть громче шепота, у него на лице выражение, которое говорит, что Драко готов сказать кучу плохих вещей, если она скажет, что это был Рон. Но это не Рон, Гермиона знает это. Рон ненавидит Пэнси до глубины души. И это не Перси, потому что им было по тринадцать, когда Перси покинул Хогвартс, и Гермиона сомневается, что он целовался с тринадцатилетними девочками из Слизерина на своем последнем курсе. Это мог быть либо Фред, либо Джордж, но Джордж встречался с Анджелиной с прошлого года, так что… — Он твой "старший" поцелуй, — выпаливает Гермиона, — это Фред. — Спасибо, Грейнджер, — язвительно сказала Пэнси. — Все в порядке, Пэнс, мы можем сформировать группу поддержки, — говорит Блейз между приступами икоты. — Он очень красивый, ну же, подруга, — это ответ Гермионы. — Он же Уизли! — Пэнси вздрагивает, и Блейз серьезно кивает ей, Гермиона прищуривается, глядя на них обоих. — Они очень милые люди, — сказала Гермиона, стиснув зубы. — Ну, думаю, мы закончили с обсуждением правильных парней? — спрашивает Дафна и встает, но тут же спотыкается и чуть не падает на ноги. — Ты поцеловала его, и тебе это понравилось. Не ругайся на него, когда он явно этого не делал. Он очень милый и он мой друг. — Ладно, Грейнджер, не надо оправдываться. Прошу прощения. Он очень красивый, и это был очень хороший поцелуй, он был очень мил. А теперь я ухожу, — сказала Пэнси и, держась за Дафну, обе девочки, спотыкаясь, вышли из мужской спальни. — Останешься? — спрашивает ее Драко, когда Блейз, полностью одетый, рухнул на кровать, а Тео пошел в ванную переодеваться. Она кивает. 3 мая 1996 года. Офис Профессора Мерритоут. День 534-й. У нее осталось шесть недель до сдачи экзаменов, и она невероятно отстает в учебе. Постоянные поцелуи, а теперь еще и секс заставили ее забыть об учебе. Гермиона была погружена в книги, перья, пергамент, чернила и свои маггловские канцелярские принадлежности, не говоря уже о брошюрах, которые Макгонагалл дала ей для того, чтобы выбрать карьеру и какие Ж.А.Б.А взять. До Амбридж, карьера в Министерстве казалась хорошей идеей, но теперь, она не могла представить себя работающей в месте, которое позволяло такой варварской женщине работать так. Их положения о тех, кого они считали меньшими магическими существами, законы, которые они приняли против оборотней,и в частности бедного Ремуса, не говоря уже об их нелепом пренебрежении к волшебному населению, отрицая, что Волдеморт вернулся. Но это не означало, что она знала, что делать, нет. Стать целителем казалось невероятной затеей, но так же как и быть историком и учителем. Гермиона была настолько погружена в свои мысли, что не услышала, как открылась дверь, и подпрыгнула, когда кто-то коснулся ее плеча. — Извини, — сказал он, но усмешка на его лице показала, что он совсем не сожалеет. — Я учусь, ты не можешь быть здесь! — Что? — сконфуженно спросил он. — С каких это пор? Мы вместе учились последние два года! — Но это же С.О.В! И в прошлом году мы не… Эм, сейчас всё по-другому. — Почему, Грейнджер, ты хочешь сказать, что я отвлекаю тебя? — спрашивает он, и ухмылка снова появляется на его губах. — Нет. — Она многозначительно смотрит на него. — Я хочу сказать, что ты меня раздражаешь,— отвечает она, не уверенная в том, что он слушал ее, целуя в плечо. — Драко, я учусь. — Ты все время учишься. — Именно это и происходит, когда мы находимся на расстоянии шести недель от С.О.В. — люди учатся. — Просто глядя на тебя, я начинаю думать, как бы мне повторить за Фредом и Джорджем. — Перестань. Это было крайне безответственно с их стороны бросить школу за месяц до сдачи последних экзаменов, я не могу себе представить, как Молли отреагировала. — Но они открывают магазин в Косом переулке, я думаю, это будет блестяще! И то, как они это сделали, так много рекламы после трюка! — Мне следует передать им твои комплименты? — спрашивает она, но Драко только хмурится. — Допустим, я не брошу школу, но с чего, по-твоему, мне лучше начать? Она улыбается ему и протягивает свой учебный план. Драко фыркает от множества деталей и моментов, но не комментирует; вместо этого он открывает свою сумку и начинает изучать все рядом с ней. Они оба сидят на большом обеденном столе — зачем учителю понадобился обеденный стол в ее кабинете, бьется в раздумьях Гермиона, но она не собирается жаловаться. Они часами молча учатся, и единственным звуком остается шуршание страниц и перьев по пергаменту. Раз или два Драко спросил что-то в чарах, и она заставила его спросить ее об истории магии. Она пытается написать основные моменты революции гоблинов, не заглядывая в книгу или свои заметки, когда Драко привлекает ее внимание. Он дремлет, его голова падает, и он едва может держать глаза открытыми больше чем на секунду; его ноги лежат на столе, что очень отличается от кодексов поведения, которые, как уверена Гермиона, Нарцисса и Люциус Малфой заставили Драко учиться в возрасте пяти лет, а его челка почти достигает глаз, и волосы, падающие на спину, завиваются из-за длины. Как же он красив. Гермиона знает, что проводит слишком много времени, глядя на него, восхищаясь противоречиями в нем, и просто иногда она смотрит на него. Она чувствует, что Драко намного больше, чем просто парень. Просто иногда ей хочется взять все глупые романы, которые она когда-либо читала, и переписать их так, чтобы все они были о белокурых мальчиках, которые пахнут дорогим одеколоном и зелеными яблоками, а потом читать их, пока у нее не выгорят глаза. Просто иногда, когда она отрывает взгляд от пергамента, на котором пишет, а он стоит рядом, едва касаясь пальцами ее бедер, или когда он притягивает ее ближе и утыкается носом в изгиб ее шеи, ей кажется, что она ближе к тому человеку, которым хочет быть. Человеку, которым они оба хотят быть. Она в любовном бреду и так счастлива, а сейчас четыре утра, и кажется, что Драко — самое лучшее существо во всей ебаной Вселенной. 6 мая 1996 года. Библиотека. День 547-й. Пока они с Дафной обсуждали свои эссе по трансфигурации, поскольку Дафна была уверена, что Макгонагалл оценила ее ниже, чем она заслуживала — Гермиона почти согласилась с девушкой, поскольку многие их ответы были довольно похожи, и Гермиона получила «П», а Дафна — «В». Мальчики, Тео и Драко, обсуждали тактику квиддича на завтрашнюю игру с Хаффлпаффом. Драко понятия не имел, как играет новый ловец Хаффлпаффа, поскольку Драко не считал важным обращать внимание на Хаффлпафф во время квиддича, и он демонстративно отказался смотреть матч Гриффиндор против Хаффлпаффа, потому что, по его скромному мнению, это была просто пустая трата хорошей погоды. Пэнси пыталась решить, какое платье надеть на свой день рождения, который будет через три недели, но сколько бы раз Дафна ни говорила, что она зря тратит время, потому что ее день рождения будет в будний день, что означало, что она наденет форму, она все равно просматривала журнал маггловской одежды, который Гермиона попросила у своей матери. — Драко, — окликает его Пэнси, и по чрезмерно необходимому количеству моргания и трепыхания ее густых ресниц, Гермиона понимает, что пахнет жареным, — какой твой любимый цвет? Я пытаюсь решить какой цвет выбрать для моего платья на день рождения, — говорит она отвратительно сладким голосом. Гермиона только приподнимает бровь, глядя на нее, и остальные пытаются подавить смешок. — У меня нет любимого цвета, хотя я очень не люблю желтый. Ужасный цвет лица. — Он отвечает, и после того, как Панси поняла, что платья на странице находятся во множестве желтых оттенков, быстро меняя страницу на разные сиреневые платья, — но я думаю, что это может быть выгодно для твоего тела, — говорит он, указывая на одну из них с внушительным декольте. Блейз фыркает, и Драко поднимает идеально сделанную светло-русую бровь в направлении Гермионы, и она прищуривается. Гермиона, которая все еще ежедневно боролась со своими чувствами к этому придурку-мальчишке, как никогда сожалеет о выборе шляпы. Как бы ей хотелось с ног до головы одеться в желтый Хаффлпафф, и тогда, возможно, он оставит ее в покое, и она не будет так себя чувствовать. Но потом она вспоминает, какой завтра день, и ухмыляется ему, а его глаза подозрительно сужаются: — Что? — Ты ведь знаешь, какой завтра день, верно? — она улыбается еще шире, и она знает, что у нее есть то лицо, которое он ненавидит и всегда называет ее маньяком. — Слизерин против Хаффлпаффа. — Она гордо заканчивает, скрестив руки на груди, и его глаза расширяются. — Ты не будешь… — О, просто наблюдай за мной. — Грейнджер, ты злая тварь, — говорит Блейз, но это теряется в середине смеха. — Ты все еще хочешь, чтобы твой счастливый поцелуй был завтра? Я с удовольствием это сделаю, — она снова ухмыляется, и он в ужасе качает головой. — Я пасую, — многозначительно говорит он и встает со стула, делая вид, что идет в ее сторону и приседает, прижавшись губами к ее уху. — Но когда мы выиграем, тебе лучше сжечь все желтые вещи в своем гардеробе, потому что мы проведем остаток выходных запертыми в Выручай Комнате, — его губы касаются раковины ее уха. — Даже желтых смешков не слышно, — а потом он отстраняется, уходя с ухмылкой на лице. Гермиона решает носить желтое до конца года. Блейз чуть не падает со стула от смеха и продолжает смеяться всю дорогу из библиотеки после того, как Мадам Пинс хватает его за ухо и вытаскивает наружу. 9 мая 1996 года. День 550-й. Слизерин проигрывает, и Драко игнорирует ее в течение нескольких дней, как будто это была ее вина, что он не поймал снитч. Ну, она действительно носила волшебно яркий желто-бронзовый шарф, который мог ослепить или не ослепить его, когда он смотрел на нее.