За стенами замка

8 августа 1996 года. Косой переулок. День 642-й. В тот момент, когда он увидел её, его глаза расширились на секунду, прежде чем он нахмурился. Она смотрела, как он смотрит на Троицу через зеркало, и его лицо застыло, а серые глаза сузились. — Мама, если тебе интересно, что это за мерзкий запах, то сюда только что вошла грязнокровка, — говорит Драко и Гарри с Роном вытаскивают свои палочки. Гермиона слишком занята тем, что ошеломлена его словами и ядом, которым они были пропитаны. — В моем магазине ничего подобного не будет! — говорит мадам Малкин. — Уберите палочки! — поспешно добавляет она и идет за другой булавкой и рулеткой. — Не надо, — говорит Гермиона, приходя в себя от шока и потянув руку Гарри с волшебной палочкой вниз, мальчик не шевелится, просто вытряхивает Гермиону из него. — Ага, как будто ты посмеешь сделать что-нибудь вне Хогвартса без Дамблдора, чтобы спасти свою задницу, — Драко усмехается, а затем поворачивается к Гермионе, которая чувствует комок в горле от отвратительного взгляда, который он ей презентует. — Кто подбил тебе глаз, Грейнджер? Я пришлю им подарок! Рон идёт вперёд с палочкой наготове, Гермиона удерживает его. Она молча смотрит на Малфоя. — Ну хватит уже! — резко сказала мадам Малкин и снова попыталась измерить левую руку Драко, но юноша всё время вздрагивал. Нарцисса Малфой появляется позади стойки и с выражением чистого отвращения, брошенного на них, говорит: — Уберите палочку, Уизли, — она произносит фамилию Рона так, как будто это страшная болезнь, — не смейте больше нападать на моего сына или я позабочусь, чтобы это было последнее, что вы сделаете. — Неужели? — спрашивает Гарри, прищурившись и нисколько не заботясь о её угрозе. — Что вы собираетесь делать? Соберёте пару своих дружков Пожирателей Смерти, чтобы прикончить нас? — Гермиона слышит, как Мадам Малкин издаёт сдавленный звук. — Право же… нет нужды… в таких обвинениях, нет… опасно… я бы не стала… нет… уберите палочки… пожалуйста, я… — мадам Малкин брызжет слюной, её лицо краснеет, а руки трясутся. Гарри не двигается, его рука теперь направлена на Нарциссу, Рон — на Драко. Гермиона пытается поймать взгляд Драко, но парень не смотрит на неё. Нарцисса угрожающе улыбается Гарри. Она говорит с юмором, который не соответствует её лицу. — Будучи любимчиком Дамблдора, он дал вам ложное чувство безопасности, Поттер, но он не всегда будет рядом, чтобы защитить вас. — Сейчас его здесь нет. Почему бы Вам не попробовать сделать это? Вы даже можете найти двойную камеру в Азкабане для вас и вашего мужа, — злобно говорит Гарри и Гермиона вздрагивает. Драко отскакивает от Мадам Малкин и делает движение в сторону Гарри, но спотыкается о его мантию, что только заставляет Рона громко рассмеяться. — Не смей, Поттер, так разговаривать с моей матерью! — рычит Драко. — Драко, все в порядке, — спокойно говорит Нарцисса, кладя руку на плечо Драко, удерживая его рядом с собой, — я уверена, что Поттер воссоединится с дорогим Сириусом прежде, чем я воссоединюсь с Люциусом, — она говорит ледяным тоном, её голос пугающе холодный и точно такой же, как у Беллатрикс. Теперь палочка Гарри нацелена в лицо Нарциссы, и Гермиона идёт вперед, оттаскивая его назад. — Гарри, нет! — она умоляет, хватая его за руку и отталкивая ее вниз. — Подумай, Гарри, у тебя будут такие неприятности, пожалуйста. Мадам Малкин ловит момент и возвращается к мантии Драко, но он резко отстраняется и шлепает её по руке. — Берегись, женщина! — он усмехается. — Мама, я не думаю, что мне это нужно, — сказал он, стягивая через голову мантию и бросая её к ногам мадам Малкин, Гермиона наблюдает за всем широко раскрытыми, недоверчивыми глазами. — Ты прав, Драко, — говорит Нарцисса, и с высокомерным и оскорбительным взглядом на нее говорит: — зная, что за мразь здесь закупается, я думаю, мы найдем подходящие для нас вещи в «Twilfitt and Tatting's», — она говорит, а её голова высоко поднята и её нос сморщен, как будто Гермиона пахнет действительно плохо. Гермионе кажется, что она видит, как Драко вздрагивает, но прежде чем она успевает что-то подумать, пара выходит из магазина, а Драко изо всех сил толкает Рона плечом по дороге. Гермиона сглатывает комок в горле. Гермиона нервничает во время всей примерки Гарри, она не знает, что делать после этой встречи, Драко уже много лет не был таким злым с ней, даже когда он называл её по фамилии в прошлом году, когда был с Крэббом и Гойлом, теперь он смотрел на неё так, будто предпочел бы выпить яду, чем смотреть на неё. Троица отправилась в магазин Фреда и Джорджа, и Гермиона с изумлением огляделась вокруг — все было таким ярким и таким непохожим на всё остальное в Косом переулке. Шум внутри магазина, смех, звуки взрывающихся шутих и летающих игрушек заставили её улыбнуться, когда она прогуливалась вокруг с Джинни. Гарри и Фред находят их рядом с запатентованным зельем «Daydream» и побуждают их к тому, чтобы кто-то назвал кого-то из волшебников специальными, что бы это ни значило. Гермиона вскоре оказывается в множестве розовых продуктов, розового дыма и толпы хихикающих девочек. Она настороженно смотрит на вещи. — Я представляю вам, дамы, лучший ассортимент любовных зелий, которые вы найдете где угодно. Джинни смотрит на вещи, как и её брат скептически: — Они работают? — спрашивает она. — Конечно, они работают! До двадцати четырех часов каждое! Ну, это зависит от веса мальчика… — И привлекательность этой девушки, — говорит внезапно появившийся Джордж. — Но мы же не продадим их нашей сестре… — говорит Фред. — Или Гермионе, — кивает Джордж. — Нет, у неё уже есть парень, а у нашей сестры уже есть пять парней в очереди, — говорит Фред, и оба близнеца подмигивают им. — Какой парень? — спрашивает Гермиона, широко раскрыв глаза. — Что бы там ни говорил Рон, это ложь, — Джинни говорит в то же время. — Это вообще что такое? Джордж продолжает объяснять, а затем снова спрашивает Джинни о её парнях, Гермиона замечает, что Гарри неловко стоит, а Гермиона улыбается ему. Гарри явно по уши влюблён. — Смотри украдкой налево, — шепчет ей на ухо Фред и она слегка подпрыгивает, прежде чем сделать то, что он сказал. Гермиона находит Драко, прислонившегося к заколоченному досками магазину через два магазина от них на другой стороне улицы, и он украдкой смотрит в её сторону. Она поворачивается к Фреду с широко раскрытыми глазами, а он только самодовольно улыбается. — Как же так? — она шепчет. — Я ведь не стану сейчас раскрывать секреты своих фокусов, правда? — Фред, я серьёзно! Как ты это сделал? — Расслабься, знаем только мы с Джорджем и не планируем никому рассказывать. — Фред, — звонко говорит она. — Ты говоришь совсем как мама, блин, — говорит он, а потом фыркает, когда она сужает на него глаза. — О’кей, мы видели, как вы вдвоем ускользнули из Выручай-комнату один раз, а потом ещё дважды выходили из подземелья. — Я… — начинает она, но он отмахивается. — Он хорошо с тобой обращается? — спрашивает он и в его голосе и глазах появляется серьёзность, которую Гермиона едва замечает в нём. Она вспоминает их разговор раньше, а потом два месяца назад в Святом Мунго, все эти дни и ночи в комнате ожидания или в пустом кабинете, и легкая улыбка появляется на её губах. Фред ухмыляется, похлопывает её по плечу и вместе с Джорджем начинает раздражать Джинни. — Но ты слишком быстро меняешь своих парней, не так ли? — Это не твоё дело, — она отвечает, стиснув зубы, а её поза и взгляд — идеальная копия Молли, которая злится на Близнецов, Гермиона хихикает. Рон снова появляется с дюжиной товаров, а Джинни хлопает его по руке, заставляя бросить половину того, что он несёт. — Эй! А это ещё зачем? — сердито спрашивает он и встает на колени, чтобы поднять вещи с пола. — За то, что ты рассказываешь обо мне этим двоим! Пятеро мальчишек?! — сердито спрашивает она, и щёки Рона краснеют, но прежде чем он успевает ответить, Джинни уходит со своей новой Карликовой пуховкой. — Эй, ты только посмотри, — зовёт Гарри, а Гермиона с Роном смотрят туда, куда Гарри указывает головой. Драко спешит из магазина, на который он опирался, оглядываясь через плечо каждые два шага, он делает вид, что игнорирует окно волшебного магазина Уизли, а затем поворачивает на угол, где они теряют его из виду. — Интересно, где его мамочка? — говорит Гарри, нахмурившись. — Учитывая, то как это выглядит, — она ускользнула, — говорит Рон. Гермиона хмурится на них обоих, слишком привыкшая к ним, чтобы не понимать, что происходит в их головах, особенно в голове Гарри, который ненавидит Драко. Гарри продолжает смотреть в пространство, где исчез Драко, и выражение его лица становится задумчивым, Гермионе это совсем не нравится, она уверена, что он думает, что Драко делает десять неправильных вещей и думает о десяти других способах узнать, что именно. Гарри оглядывается по сторонам и, заметив только её, а Рон обращал на него внимание, достает из кармана плащ. Гермиона застонала. — Да ладно тебе! — Рон говорит ей, и все трое быстро прячутся под плащом, пригибаясь так, чтобы их ноги не были видны под плащом. Они слишком взрослые, чтобы прятаться под ним. 31 августа 1996 года. Нора. День 665-й. — Я уже сказала, я не знаю, что я видела, — говорит Гермиона, разочарование хрипло в её голосе. Гарри одержим тем, что они видели в тот день на Диагон аллее, и Гермиона не хочет говорить об этом, не хочет слышать идеи Гарри и Рона. — Но ты согласна, что в этом есть что-то подозрительное? — спрашивает Гарри, Гермиона вздыхает. — Не знаю, может быть, — отвечает она. — А как насчет того, что он хотел починить? — он спрашивает, как показалось, в миллионный раз. — Что бы это ни было, у него есть сломанный предмет и ему нужен другой, который находится в магазине… Гермиона, когда ты там была, ты ничего не видела… — Гарри, я уже миллион раз тебе говорила! — она говорит почти отрывисто. — Я не видела ничего, что могло бы работать в паре. — Ты что-то упустила, уверен! Он выглядел очень довольным, когда выходил из магазина; я уверен, что он что-то задумал. Гермиона не отвечает: последние две недели Гарри гадал, что задумал Драко, и ей не нужно было, чтобы он перебирал разные идеи, ведь одна хуже другой, когда Гермиона сама гадала, что происходит и почему он так обращается с ней в магазине Мадам Малкин. — А как насчет того, что Малфой показал Боргину то, что напугало его? — Это могли быть и деньги. Мы все знаем, что он при деньгах, — сказал Рон. — А почему он так боится денег? — сердито спрашивает Гарри, явно думая, что Рон ему не очень-то помогает. —Да, наверное, это была какая-то грязь, которую отец Малфоя знал про него, и Малфой угрожал ему этим, — Рон пытается снова, но Гермиона замечает, как он нерешительно бросает идеи. — Вот именно! Люциус Малфой! — Что? — и Рон, и Гермиона спрашивают. — Его отец сейчас в Азкабане, верно? Так Малфой занял его место! Теперь он Пожиратель Смерти! — Что? — Гермиона спрашивает слишком громко, слишком оборонительно. — Ему шестнадцать лет! — поспешно добавляет она. — Да, Гарри, а с чего бы сам-знаешь-кому хотеть иметь что-то общее с Малфоем? Это не значит, что он особенный, — сказал Рон, смеясь над собственной шуткой. — Это очень маловероятно, Гарри, — Гермиона говорит подавленным голосом, её глаза сужаются при взгляде на него, и она знает, что почти выдала себя. — Да ладно тебе, Гермиона! То, что Малфой показал Боргину, напугало его, и я уверен, что это была тёмная метка! — Гермиона вздрагивает при этих словах. — Я не думаю, что Малфой присоединится к Волдеморту, — Рон вздрагивает от этого имени. — И в любом случае, ему шестнадцать, почему Волдеморт позволил ему присоединиться, даже если Малфой хотел? — добавляет она, заметив, что Гарри странно смотрит на неё. — Я не знаю, но это имеет смысл. У мадам Малкин Малфой все время вздрагивал, когда она подходила к его левой руке! Вы видели, как он отреагировал, когда она попыталась закатать ему рукав? Он заклеймён этим знаком! Гермиона пристально смотрит на Гарри, прикусив губу, чтобы не сказать что-то очень грубое и неуместное. Рон смотрит на неё с сомнением, и Гермиона благодарит богов за то, что Рон, по крайней мере, хоть что-то понял. — Я уверена, что он просто хотел уйти, Гарри, он не хотел быть там после того, как мы пришли. — Ты же его не знаешь, Гермиона! — он срывается. — Ты не можешь быть так уверена! Говорю тебе, у него есть тёмная метка, он теперь один из них! — Ну, если ты так уверен, то нам нет нужды говорить об этом, — она огрызается в ответ, хватая свои вещи рядом с ней и оставляя мальчиков. Она больше никогда не услышит об этом. 16 сентября 1996 года. Большой зал. День 680-й. Две недели. Именно столько она отдала себе, прежде чем начала думать, что их отношения закончились. Она дала ему две недели, прежде чем позволила себя ранить. Гермиона всегда знала, что-то, что они делали, было бомбой замедленного действия, с каждой секундой приближающейся к неизбежному взрыву. Это она точно знала. Но она думала, что их дружба будет означать нечто большее. Драко доказал, что она ему небезразлична, и в прошлом году он трижды пытался помочь ей, и именно поэтому это не имело смысла. Сначала она подумала, что он злится на неё из-за своего отца. Именно из-за неё его отец оказался в Азкабане. Но она помнила, что он навещал её в Святом Мунго. Она также знала, что он не знал о том, что она знала о его присутствии там и что она слышала его. Она слышала, как он шептал ей в волосы, пока она трусливо притворялась спящей, потому что знала тогда, знала, что всё, что он говорил, было не для нее. И когда слова «я был в середине пути, прежде чем понял, что началось» она знала, что это цитата из «Гордости и предубеждения», но она не знала, что он имел в виду. Но это было несколько месяцев назад. После того, как он обошелся с ней в Косом переулке, после того, как назвал её грязнокровкой, после того, как вел себя так, будто от неё пахло чем-то отвратительным. Теперь же он избегал находиться в одном месте с ней дольше, чем это было необходимо. И она была повсюду. Она об этом позаботилась. Она сидела за его столом в библиотеке; она стояла посреди дверей большого зала, заставляя его проходить мимо неё; в классах, которые они делили, она сидела как можно ближе и смотрела. Он всё ещё должен был смотреть ей вслед. Драко больше не ходил с остальными, заметила она, это всегда были Крэбб и Гойл, и Пэнси, слишком красивая девушка из Слизерина, которая снова заглядывалась на него, как будто он был всем, и боже, Гермиона знала, что это правда. Но это всё равно причиняло ей боль. Она ненавидела его. Ненавидела слухи, ходившие вокруг, ненавидела видеть её с рукой на своей руке, с её головой на его плече или коленях. Она ненавидела то, как Пэнси могла прикоснуться к нему вот так, без конца света. Она ненавидела себя за это. Это утро четверга, когда шепот вокруг стола Гриффиндора немного громче, чем обычно, и она слышит имена, такие как Малфой, Макгонагалл и Паркинсон, и любопытные глаза смотрят на блондина и указывают на теперь пустые чаши зеленых изумрудов, который до вчерашнего дня имел пятьдесят очков. Всё ещё утро, её кровь завывает, когда Джинни возбужденно говорит рядом с ней. — А ты слышала? Вчера вечером Макгонагалл застала Малфоя и Паркинсон за занятием этим в чулане с метлами, — и Гермиона чувствует, что её ребра ломаются внутри, как тот паук два года назад из-за проклятия Круциатуса, на самом деле, Гермиона чувствует, что она получает проклятие за то, как её кровь кипит, и её тело, кажется, пронзают сотни ножей. — И это всё? — спрашивает она хриплым голосом. — Ну да! Ты можешь себе представить лицо Макгонагалл, когда она их нашла? Держу пари, она закатила истерику! — Ну, я готова поспорить, что это было первое видение динамики этого вблизи, — Симус шутит, а её друзья все плачут от смеха. Гермионе хочется плакать совсем по другой причине. — Мне нужно в библиотеку, — говорит она, и её голос звучит слишком высоко, чтобы остаться незамеченным. Она знает, что её подбородок вот-вот задрожит, поэтому быстро встает, пока это не стало слишком очевидно, и прикусывает нижнюю губу, чтобы не заплакать от разочарования, когда её дрожащие руки роняют книгу, которую она пыталась положить в сумку. Уходя, она чувствует на своей спине взгляды своих друзей и почти чувствует его взгляд тоже, вот почему — и только поэтому — она поворачивается к его столу и видит, что он смотрит на неё впервые в этом году. Он выглядит точно так же, как она помнила, на всем своем великолепии цвета слоновой кости, но теперь с пустыми серыми глазами и этими мешками под глазами? Тогда Паркинсон не дает ему уснуть. Она думает горько, и всхлип, который вырывается из её рта, — это животное, и она ускоряет шаг, когда её зрение превращается в размытое месиво слёз. Гермиона перестаёт плакать так же быстро, как и начала. Сидя на стволе дерева у входа в виадук, не обращая внимания на очевидное отсутствие древних рун, она мысленно перебирает список причин, по которым она была жалкой. Они начали целоваться так же, как они начали говорить, из ниоткуда. Она никогда не была таким человеком, чтобы плыть по течению, она всегда думала о каждом шаге и обо всех плюсах и минусах, и она ненавидела то, что с ним она просто прыгала головой вперед, очевидно, делая только то, что думала. Они никогда не говорили, что они были исключительными, черт возьми, они никогда ничего не говорили. Ну, Драко действительно сказал, что они были ничем еще несколько месяцев назад. Драко Малфой был никем. Они были ничем. Ладно, может быть, просто они украдкой поглядывали в длинные коридоры и кивали в сторону пустой комнаты или за гобеленом. Это были поздние ночные разговоры и слишком много перебранок, которые начинались с поцелуев вместо удара подушкой, что под головой другого или шлепка пергаментом. Она касалась коленей в Амулетах и бедер в зельях. Это было слишком пристальным взглядом и ещё более нелепыми шутками, потому что ни один из них не предполагал, что они любят друг друга немного больше, чем знакомые. Он хмурился или ухмылялся после поцелуя, потому что как один из них смеет целовать другого, какое безобразие. Да, они были ничем, но занимались ли они сексом, если она бы не хотела, чтобы они были всем.