За стенами замка

15 декабря 1996 года. Ванная префекта. День 770-й. — Почему ты плачешь, Грейнджер? — Гермиона слышит голос Пэнси с другой стороны кабинки. — Оставь меня в покое, — кричит Гермиона, всё ещё находясь внутри. Как только Снейп скрылся из виду, Гермиона направилась в самую пустую ванную комнату, какую только смогла найти. Она почти никогда не пользовалась ванной старост, думая, что это слишком, но прямо сейчас она могла бы использовать некоторые из верхних кранов. — Знаешь ли ты, насколько сильна? — спрашивает Пэнси, Гермиона слышит печаль в голосе слизеринки. — О чем ты говоришь? — Быть единственным, что любит человек. Чтобы иметь такую власть над чьим-то сердцем. — Уходи, Пэнси, пожалуйста, — говорит Гермиона, подчеркивая слово «пожалуйста». — Ты научила его тому, что значит любить и быть любимым, ты сделала его уязвимым, ты сделала его… — Пэнс… — Гермиона предупреждает. Действительно, после сегодняшнего дня Гермиона может ударить слизеринку по лицу, если она не перестанет говорить. Драко уже истратил всю её энергию на сегодняшний день. Дискуссия, поцелуй и грубость того, что она говорила, делая вид, что ей все равно и она не обижается. На сегодня с неё достаточно. — Грейнджер, ты не понимаешь… — Я прекрасно понимаю, Пэнси! Я всё прекрасно понимаю! Ты и Драко теперь вместе, отлично! Теперь он снова ненавидит мои кишки, черт возьми! — Гермиону даже не волнует, что она кричит, она просто хочет, чтобы Пэнси ушла. — Нет, Грейнджер, нет. Ты ошибаешься, очень ошибаешься. Драко и я — мы не вместе, Грейнджер, — Пэнси шепчет, а Гермиона хотела бы притвориться, но она никогда не открывала дверь так быстро. Она с любопытством смотрит на Пэнси, та слегка улыбается и опускается перед ней на колени, положив обе руки на колено Гермионы. — Объясни — шепчет Гермиона, не доверяя своему голосу. — Он заставил меня пообещать, заставил всех нас пообещать, Грейнджер, что ты поймешь это… ему нужно было, чтобы ты ненавидела его, ему нужно было, чтобы ты держалась от него подальше… темный Лорд… сам-знаешь-кто, живёт за его счёт, его отец в Азкабане, его мать одна с ним. Он боится за неё, Грейнджер, сам-знаешь-кто злится на отца Драко, он хочет наказать их. Он не может защитить её, но он может сохранить тебя. — Я ничего не понимаю, — пробормотала Гермиона, её глаза всё ещё были полны слёз. — Он заставил нас распространять слухи о нас, о Трейси, он также просил нас держаться подальше от тебя. Он думает, что если сам-знаешь-кто узнает о вас двоих, он придёт за тобой или накажет его мать. Он пытается защитить тебя. Гермиона вспоминает его руки на её горле и фиолетовые кончики пальцев, которые он оставил: — Тогда он делает адскую работу, — саркастически огрызается Гермиона. Она просто очень устала. — Драко хочет, чтобы ты его ненавидела. Гермиона фыркает: — Жаль, что я не могу. Пэнси смотрит на неё с чем-то средним между жалостью и пониманием. — Знаешь, раньше я тебя ненавидела, — Гермиона снова фыркает, а Пэнси хихикает. — Да, вероятно, ещё до того, как Драко попал в кадр… но когда я узнала, Мерлин, я ненавидела тебя со страстью, я была так завистлива, что хотела придушить тебя. Но потом я начала видеть знаки, все началось с этого дурацкого карандаша, он был очарован этой штукой, и я знала, что дело вовсе не в нём. Я все еще ревную, и думаю, что буду ревновать ещё долго. Драко был тем, кого я желала так долго, как могу помнить, и видеть тебя с ним… видя, как он смотрел на тебя… я ненавидела его, и, Мерлин, я всё видела, я видела, как ты меняла его, я видела, как ты делаешь его лучше, я видела, как ты делаешь лучше Блейза, и Тео, и даже Дафну. Всех обожала и ненавидела его, но в то же время, я была так рада, так рада, что он нашёл тебя. Прежде, чем сама-знаешь-кто вернулся, я ужасно за него боялась, он говорил о нём с таким обожанием, что я понимала, что он собирается сделать что-то невероятно глупое, я увидела своего отца с ним и… — Пэнси вздыхает. — А потом появилась ты. Ты разрушила всё, во что он верил, ты создала его с нуля, и я почувствовала такое облегчение. — Он изменился сам по себе. — Нет, это не было само по себе, Грейджер. Ты заставила его видеть, ты заставила его думать, ты заставила его любить. И после этого я уже не могла тебя ненавидеть, не так ли? Ты сделала его таким счастливым, какой я никогда не смогу, но я надеялась, что смогу. — Мне очень жаль. — Нет, — отмахнулась Пэнси, — я уже смирилась с этим. Драко очень дорог мне, но ты для него всё… нет, не делай такое лицо. Это правда, Грейнджер. — То, что он говорит… то, как он со мной обращается… я больше не могу, Пэнси, я больше не могу это выносить. Он… Господи, иногда трудно поверить, что он когда-либо заботился обо мне… — Скажи это ещё раз, Грейнджер, и я убью тебя прежде, чем у кого-нибудь ещё представится возможность, — шипит Пэнси. И Гермиона ни на секунду не сомневается в Пэнси. Гермиона доверяет Пэнси, как бы глупо это ни было, но она верит и понимает, что девушка говорит правду, поэтому вздыхает и смущенно говорит: — Я не знаю, что делать. — Используй свое преимущество. Ты видела его сердце, Грейнджер, ты держишь его, в конце концов. Дай ему кусочек ума за то, как он относится к тебе, заколдуй его жалкую задницу один или два раза, но не сдавайся ему. — Что же мне делать? — спрашивает Гермиона, она всё ещё чувствует себя потерянной; она не знает, как до него добраться. Пэнси добродушно улыбается ей, а Гермиона наполовину плачет-наполовину смеется и слушает черноволосую девушку. 20 декабря 1996 года. Класс Трансфигурации. День 775-й. Трансфигурация была лучшим вариантом для плана Гермионы и Пэнси. Это был тот урок, в котором было больше студентов из Гриффиндора и Слизерина. Профессор Макгонагалл уже записывала на доске уравнения того, что они будут делать сегодня, когда прибудут Гермиона и Гарри. Она бросила быстрый взгляд на слизеринцев и Панси ухмыльнулась и подмигнула, Гермионе пришлось отвернуться, чтобы удержаться от улыбки. — Привет, Парвати! — говорит Гермиона после того, как села, полностью игнорируя Рона и Лаванду. Рон был полным придурком, так как он и Лаванда начали встречаться, и было только то, что Гермиона могла услышать о поцелуях Рона от Лаванды в их общей комнате. — Ты пойдешь сегодня на вечеринку Слизней? — счастливо спрашивает Гермиона, фальшиво улыбаясь. Пэнси на другом конце класса подталкивает Дафну, чтобы привлечь внимание девочки к их разговору, а следовательно, и мальчиков. — Меня не приглашали, — мрачно отвечает Парвати, Гермиона изображает сочувствие, — хотя я бы с удовольствием пошла, похоже, всё будет очень хорошо, ты ведь пойдешь, правда? — А, ну да, — Гермиона отвечает, и если её голос чуть громче, то это не её вина. — Я встречаюсь с Кормаком в восемь, и мы идём к нему… Многое происходит одновременно: Рон издает звук, очень похожий на то, как будто кто-то выдернул поршень из заблокированной раковины; Пэнси возмущенно ахает; Драко отворачивается от гриффиндорцев так быстро, что Гермиона думает, что он мог бы что-то сломать — не говоря уже о нехватке воздуха в классе после его тяжелого вдоха. Драко выглядит так, будто вот-вот посинеет. Гермиона ведет себя так, будто ничего не видела и не слышала. — Мы идём на вечеринку вместе. — Кормак? — спросила Парвати. — Ты имеешь в виду Кормака Маклаггена? — Именно его, — ответила Гермиона и её голос никогда не становился слаще. — Значит, ты с ним встречаешься? — спрашивает Парвати, широко раскрыв глаза, и Лаванда уже не выглядит такой удивлённой. Гермиона замечает тишину со стороны Драко, и понимает, что парень слышит каждое слово. Гигантская ухмылка Пэнси почти заставляет её смеяться. — Ах да, а ты разве не знала? — спрашивает Гермиона тем же голосом, каким Парвати и Лаванда всегда говорят о мальчиках. Пэнси выглядит гордой, Блейз ухмыляется. — Нет! — говорит Парвати, чрезвычайно взволнованная этой сплетней, Лаванда едва сдерживается. — Ого, тебе нравятся игроки в Квиддич, да? Сначала Крам, а теперь Маклагген… — Гермиона не могла запланировать ничего такого значимого. С добродушной улыбкой и подмигивая, Гермиона поправляет её: — Мне нравятся действительно хорошие игроки в Квиддич, если ты понимаешь, что я имею в виду, — Пэнси не может сохранить серьезное выражение лица, и Гермиона сияет от сдавленного звука, исходящего от Драко, но прикрывает его рукой. — Но в любом случае, мы можем поговорить позже, мне нужно переписать то, что пишет профессор Макгонагалл. Гермиона оборачивается и Лаванда с Парвати сразу же склонили головы друг к другу, чтобы обсудить новости; Рон выглядит озадаченным и Гермионе его жаль, но нет ничего лучше, чем выражение лица Драко: его черты искажены презрением, щеки пылают, а губы плотно сжаты. Драко сжал над столом обе руки в кулаки, костяшки его пальцев побелели, а Гермиона боится, что у него потечет кровь от того, как сильно он их сжимает. Урок был таким же трудным, как и всегда, и с вниманием Гермионы, разделенным между объяснениями Макгонагалл, как перекрасить бровь с помощью магии, и шёпотом Драко и Тео, ей ещё труднее следить за тем, что говорит Макгонагалл. Она надеется получить час или два, чтобы поучиться до следующего урока, чтобы наверстать упущенное сегодня. Как только раздается звонок, Драко первым исчезает из класса, Рон вскоре следует за ним, увлекая за собой Лаванду, Парвати остаётся, чтобы поговорить с Макгонагалл, а Гарри, видя, что Блейз направляется к Гермионе, решает пойти с Эрни на следующий урок. — Грейнджер, ты такая сука! — говорит Блейз в качестве приветствия, и Гермиона с Пэнси лучезарно улыбаются друг другу. — Пэнс только что рассказала мне обо всём, и позволь мне сказать тебе, что я не хочу, чтобы ты когда-нибудь жаждала мести мне. Гермиона улыбается ему, а Блейз улыбается ей. — Ну и как, сработало? — взволнованно спрашивает она. — Сработало? Мерлин, Гермиона, я никогда не видел его таким обозлённым, — сказал Блейз и Пэнси согласно кивает. — Грейнджер, сейчас начнется вторая часть, — начинает Пэнси, — в четыре тридцать тебе лучше быть в ванной префекта, Даф тоже там будет, мы поможем тебе собраться, так что этот идиотский поддельный бойфренд точно знал, чего ему не хватает. — Пэнс, я не могу поверить, что ты позволила мне поверить в это, ну, я должен был знать лучше… — начинает Блейз, и Пэнси прищуривается на него, — не обижайся, милая, но вы двое видели друг друга в подгузниках, и Драко никогда не смотрел на тебя, просто казалось, что он начнет сейчас. — Ну, разве это не лестно, — Пэнси пыхтит, но улыбка никогда не покидает её лица. — Блейз, я надеюсь, что ты задохнешься, когда наденешь свой галстук сегодня вечером, Грейнджер, какого цвета твоё платье, чтобы я могла подготовиться? — Светло-розового, — отвечает Гермиона и Пэнси выводит их обоих из класса. У Пэнси бровь зеленовато-коричневая, у Блейза вся зеленая, а у Гермионы каштановый оттенок светлее, чем у нее самой. У Пэнси одна рука свободна, а другая держит руку Гермионы. — Подожди, мне нужно срочно поговорить с профессором МакГонагалл, я встречу тебя там, Пэнс. — Не опаздывай! — Пэнси кричит из коридора и Гермиона поворачивается к Макгонагалл, которая только что отпустила Парвати и смотрит на Гермиону, приподняв бровь. — Ну и друзья же у вас, мисс Грейнджер, — это первое, что говорит Макгонагалл, и Гермиона быстро смотрит в её глаза. — Я признаю, что не ожидала от вас этого. — Они великолепные, — Гермиона отвечает быстро и Макгонагалл просто смотрит. — Иногда… эм... когда они больше всего этого хотят, — Гермиона поправляет её и переминается с ноги на ногу. — Они что-то из себя представляют, — отвечает Макгонагалл. — Но я уверена, что ты умная девушка и можешь решить, с кем дружить, — её тон суров, и Гермиона снова избегает её взгляда. Гермиона задается вопросом, не являются ли она и Драко чем-то, о чем профессора говорят в профессорской гостиной. Она сомневается, что их отношения настолько секретны, как она думает. Достаточно призраков и картин видели их вместе, и Гермиона знает, что они разговаривают, Толстая Леди обязательно комментирует каждый раз, когда Гермиона приходит после комендантского часа. Не говоря уже о Снейпе, который, как уверена Гермиона, знает всё. — Профессор, — Гермиона игнорирует мысли в своей голове, — я хотела узнать, могу ли я все ещё добавить своё имя в список, чтобы остаться в замке на Рождество. — Но почему? Если вы позволите мне спросить, я думала, что вы проведёте его с Уизли. — Ну да, мы с Роном сейчас не разговариваем, а мои родители уже вылетели во Францию, и я не хочу их беспокоить… — Вы уверены? Вы будете единственным человеком в Гриффиндорской башне во время праздников. — Всё в порядке, было бы неплохо побыть в тишине, чтобы поучиться и попрактиковаться. Макгонагалл смотрит на неё в течение нескольких секунд, прежде чем вздохнуть и вытащить список из своего стола. Гермиона смотрит на короткий список написанных имен: первогодка из Слизерина и двое третьегодок из Хаффлпаффа. — Завтра все разъедутся по домам, — говорит Гермиона, прочитав три имени над своими. — Да, учитывая всё происходящее, родители хотят, чтобы их дети были дома, — Гермиона кивает, но она думает, что в Хогвартсе всем будет безопаснее. — Это всё? — Еще один вопрос: если кто-то передумает оставаться, сможет ли он остаться? — Ну, это зависит от обстоятельств. Я не позволю ни одному другому Гриффиндорцу подписаться, но другие главы факультетов позволили своим студентам остаться. — О, спасибо, это всё. 20 декабря 1996 года. Ванная Комната Старост. День 775-й. — Мерлин, кто умер и решил быть похороненным в твоих волосах? — спрашивает Пэнси после неудачной попытки расчесать волосы Гермионы. — Должно же быть что-то, что может облегчить это, — говорит Дафна, прижав палец к подбородку и задумчиво глядя на неё. — А что ты использовала на Святочном Балу? Может быть, мы попробуем ещё раз. — О, нет, я использовала огромное количество зелья Сликизи, это был кошмар, когда я пыталась помыть голову, так что у меня больше нет его. — Дерьмово. У меня его тоже нет, Даф? — Даф только покачала головой. — Ближайшие планы. Что хуже, если ты помоешь и посушить феном или если позволишь высохнуть им самим? — Я… — Никогда не бывает лучше, а? Хорошо. Даф, принеси мусс и помаду; Грейнджер, прими душ. Гермиона просто следует указаниям Пэнси и идет в душ, моет волосы, применяет кондиционер, который дает ей Пэнси, и когда она оборачивается вокруг пушистого полотенца, девочки Слизерина возвращаются к работе. Она остается на краю бассейна, пока Дафна сушит волосы Гермионы своей волшебной палочкой, Панси работает над муссом, пока он почти полностью не высох. Если бы они не пытались укротить волосы Гермионы, она бы подумала, что они забыли о ее присутствии. Девочки продолжают комментировать её прическу, полностью игнорируя жалобы и визг Гермионы. Они заканчивают работу почти через два часа, и Гермиона уже надевает платье. Дафна открыла свой набор косметики, а Гермиона узнала один или два маггловских бренда. — А какой во всем этом смысл? Его даже не пригласили! Зачем мне нужно все это использовать? — Грейнджер, нам ещё так много предстоит сделать, что, честно говоря, то, что Крам и Драко что-то нашли в тебе, выше моего понимания, — говорит Пэнси, и Гермиона вздрагивает. — Пэнси! — Дафна внимательно смотрит на Пэнси и толкает её локтем, но уже слишком поздно. У Гермионы дрожит подбородок, она ненавидит себя. Она никогда не заботилась о том, как выглядит, никогда не считала важным краситься перед уроком, постоянно выщипывать брови или расчёсывать волосы каждый день. Гермиона ненавидит то, что она делает, что теперь Драко сделал её достаточно неуверенной, чтобы сомневаться в себе. Она злится на себя и на него. Как он смеет заставить её нанести обильное количество косметики и средств по уходу за волосами, чтобы он снова посмотрел на неё? Она уже готова открыть рот, чтобы сказать, что ничего этого не хочет, но тело предает её, голос застревает в горле, а глаза наполняются непрошеными слезами. — Грейнджер, не обращай на неё внимания, она стерва. Ты такая красивая, — начинает Дафна и вытирает слёзы с глаз Гермионы. — Тебе это не нужно. — А что, если мы делаем это просто так? Его ведь даже не пригласили, правда? — Вот почему у нас есть план девочка, ты должна доверять нам в этом. — Но… — но Гермиона замолкает и замирает, Джинни только что открыла дверь в ванную старост и уставилась широко раскрытыми глазами на трех девочек. — Джинни, — Гермиона выпаливает и лицо Джинни меняется. Гермиона не знает, как начать объяснять это: почему она плачет, а Дафна Гринграсс вытирает слёзы, почему Пэнси Паркинсон держит в руках косметичку и занимает защитную позицию между двумя гриффиндорками. — Когда я сказала, что мы должны собираться вместе, ты сказала «Нет», ты сказала, что не собираешься много делать. Ты могла бы сказать, что у вас уже были планы. — Но я этого не делала… я была там! Пэнси притащила меня сюда, это была её идея… я не собиралась этого делать. — Простите меня, если я с трудом поверю, что Мопси Паркинсон и Дафна Гринграсс потащили тебя играть в куклы по своей собственной воле. Гермиона молчит, когда они с Джинни разговаривают, она не упоминала о своей дружбе с Пэнси и Дафни, Блейз был уже слишком многим для Джинни, чтобы понять, а Джинни была умной девочкой, она быстро всё подсчитает и поймет, что Гермиона дружила с половиной друзей Драко. — Я проигнорирую это прозвище из жалости к тебе, потому, что думаю, ты можешь сделать всё хуже, Уизлетт. Джинни продолжает смотреть, переводя взгляд с Пэнси на Гермиону, потом на Дафну, которая теперь держит Гермиону за руку, потом на Гермиону с болью и предательством на лице. — Джинни, я… — Нет. Очевидно, ты находишься в такой хорошей компании, что я не хотела бы мешать тебе и твоим друзьям. Я пойду куда-нибудь ещё. Джинни бросает злобный взгляд в сторону Пэнси, которая ухмыляется, Гермиона закрывает глаза. — Интересно, ты говоришь обо мне с такой любовью в присутствии брата? — О чем ты говоришь? — О, ничего особенного, просто ещё одна вещь, о которой ты не знаешь, — злобно говорит Пэнси. — Я тебе всё рассказала, Гермиона, а ты мне всё врёшь, зачем? — Я не лгу, я просто… — Чушь собачья! Я уже устала от этого! Ты говоришь, что у тебя есть мальчик, но отказываешься рассказать о том, с кем дружишь… — Мы ведь говорим не о Блейзе, правда? — говорит Пэнси с фальшивой улыбкой и принужденным смешком. — Ты сама им сказала, — говорит Джинни, сузив глаза. — Нет, дорогая, это Блейз сказал нам. Мы же друзья, знаешь ли, мы делимся всякими вещами. — Пэнси, — Гермиона предупреждает, но Джинни уже поворачивается, чтобы уйти. — Тебе не нужно беспокоиться, Уизлетт! Она не целуется с Блейзом, нет никакой причины для такой ревности! Он весь твой, когда тебе станет скучно! — Пэнси трезвонит вслед Джинни. — Остановись! Ты просто делаешь всё ещё хуже! — Все и так дерьмово, Грейнджер, всё станет только лучше, когда она узнает, кого ты на самом деле целуешь. О, подождите, всё будет намного хуже, прежде, чем станет хоть немного лучше. — Какая же ты всё-таки сука. — Ну, у меня есть репутация, которую нужно поддерживать. В любом случае, теперь тебе действительно нужен макияж, твое лицо всё в пятнах и красное от слёз. Ты уже заставляешь меня чувствовать себя намного лучше. Дафна права, ты прекрасна, а я завидую и это горько. Пойдем, Грейнджер, заставим моего парня ревновать. 20 декабря 1996 года. Портрет Толстой Дамы. День 775-й. Гермиона готова; она и девочки находятся за пределами портрета, где она согласилась встретиться с Кормаком, Гермиона нервничает. — А что, если это не сработает? — Грейнджер, послушай меня, я знаю Драко, и он ни за что не пропустит это, даже если у нас с Дафной не было бы нашей части плана. — Хорошо, он будет там, но что, если всё пойдет не так, как мы планировали? А что, если я не смогу достучаться до него? А что, если он поймет, что на самом деле не любит меня? — Этого не случится, Грейнджер, я обещаю тебе, — Дафна говорит и хватает обе руки Гермионы. — Но если он тебя обидит, скажи ему, что есть мальчики, которые с гордостью скажут, что любят тебя, назови их имена, расскажи ему о Кормаке, о Краме, о Уизли, о том парне с Рейвенкло, который всегда смотрит на тебя… — А как его зовут? — Голдштейн, Грейнджер, честно — скажи ему, что когда мы закончим школу, ты даже не вспомнишь его имени, и не важно, какая ложь будет на вкус. Гермиона кивает и неуверенно улыбается, Панси стонет и тянет её в объятия. — Иди за ним, несмотря ни на что, Грейнджер. Тебе нужно пойти за ним, чтобы ты могла спасти его, — она шепчет ей на ухо и отстраняется. — Пусть твое упрямство не мешает вам обоим быть счастливыми. А теперь иди, укради моего парня. Трио улыбается друг другу, а затем все смеются, и Гермиона знает, что её дружба внутри башни Гриффиндора рушится, но она так рада, что у неё есть эти девочки, у неё есть её маленькая Слизеринская стая.