За стенами замка

20 декабря 1996 года. Кабинет Слизнорта. День 775-й. Кормак просто ужасен. Гермиона не думает, что сможет долго выносить его присутствие, и она так рада, когда Гарри зовёт её. — Что с тобой случилось? — спрашивает Гарри и Гермиона краснеет, она знает, что выглядит взъерошенной, только что сбежав от многочисленных объятий Кормака и слишком поздно закрыв рот. — О, я только что сбежала… имею в виду, я только что сбежала от Кормака, — Гермиона объясняет, но Гарри продолжает смотреть на неё вопросительно. — Он потянул меня под омелу, — добавляет Гермиона. — Так тебе и надо, раз ты идёшь с ним, — Гарри говорит сурово, Гермиона в основном игнорирует его. Прошёл уже почти час, а от Драко не осталось и следа, она всё время оглядывается в поисках его следов. Или Кормака. — Да, он ужасен, можешь ты поверить, что он ни разу не спросил обо мне? Я имею в виду, он спросил, что мне нравится делать, но в тот момент, когда я открыла рот, меня угостили «сотней замечательных сэйвов, сделанных Кормаком Маклаггеном», честно говоря, его было не заткнуть. Гермиона снова оглядывается, Гарри проследил за её взглядом: — Его здесь нет. — Я знаю, но… давай пойдем туда, он такой высокий, у него такие широкие плечи, идеально подходит для больших ниш, — она бормочет, а Гарри фыркает рядом с ней. — Действительно, мы должны были прийти вместе, честно говоря, почему мы не думали об этом раньше… Она останавливается на полуслове, и ей всё равно, что она бежит в направлении Кормака и мило улыбается ему, как только видит платиновые волосы Драко. Гермиона будет беспокоиться о том, что Гарри может подумать позже. — Профессор Слизнорт, — хрипит Филч, а глаза его дрожат маниакальным блеском озорства, — я обнаружил этого мальчика, притаившегося в коридоре, он утверждает, что его пригласили… Сердце Гермионы бешено колотится в груди, и она поспешно поправляет причёску и платье. Драко находит её довольно быстро, и на этот раз она рада, что Кормак держит её за руку потому, что её ноги становятся как желе, которое однажды дал ей Драко. — … он говорит, что опаздывал, вы его приглашали? Драко вырывается из объятий Филча, он выглядит разъяренным, Гермиона задается вопросом, из-за того, чья рука лежит на её бёдрах, или из-за того, что его поймали. — Ладно, меня не приглашали! Я пытался пробраться, теперь счастлив? — сердито говорит Драко, поправляя свою тёмную мантию и тёмно-зелёный галстук. Слизнорт и Филч начинают спорить о ситуации Драко, но Гермиона не слушает, она слишком глухая из-за стука своего сердца. Как только она понимает, что Драко действительно здесь, что он действительно пришёл, она, наконец, хорошо смотрит на него, и её сердце болит от того, как плохо выглядит Драко. Несмотря на дорогой костюм и галстук, у него залегли тени под глазами, а кожа приобрела отчетливый сероватый оттенок. Драко благодарит Слизнорта за великодушие, позволившего ему остаться, и Гермиона замечает острый интерес Гарри к присутствию Драко: Гарри настороженно наблюдает за ним, и она понимает, что Гарри тоже заметил, как болезненно выглядит Драко. Лицо Драко бледнеет ещё больше, когда Снейп начинает уводить его с вечеринки. Гарри кладет руку в карман, и Гермиона понимает, что он носит с собой мантию-невидимку с самого начала семестра. Гермиона быстро отстраняется от Кормака и выходит вслед за Гарри в коридор. Но Гарри быстрее, поэтому она теряет его, как только выходит с вечеринки. Она бродит, пытаясь найти их, но вздыхает, когда не может найти Гарри, Драко или Снейпа. Прошло почти полчаса, когда Гарри, спотыкаясь, идет в её направлении, мантия развевается вокруг него. Она сразу же прыгает, и они оба врезаются друг в друга. — Гермиона. Что за… — О чем они говорили? — спрашивает она. — Чего? — Гарри, я знаю, что ты делал, скажи мне, что ты слышал? — Я не… Гермиона, что? — Гарри, пожалуйста! Ну же! Что Снейп мог сказать Малфою, чтобы тот так выглядел? — Ты тоже это заметила? — Конечно! Гарри, сейчас же. — Малфой что-то делает, что-то тайное и, вероятно, злое. Снейп хотел знать, что именно, пытался предложить ему помощь. — Будь точнее, Гарри, — Гермиона настаивает, и Гарри, желая поделиться всем, что у него есть на Драко, соглашается. — Снейп беспокоится, что Малфоя исключат потому, что есть люди, которые подозревают, что именно он был тем, кто напал на Кэти. Малфой говорит, что это был не он… он был очень зол на Снейпа, огрызался на него, Снейп пытался использовать Легиллименцию против него, но Малфой сказал, что он не может, что он знает Окклюменцию… это была Беллатриса, она научила его! Гермиона, ты можешь не поверить в то, что произошло дальше… — Гарри! — наседает она. — Снейп спросил, что Малфой пытается скрыть от своего хозяина… — Гермиона сглотнула, её руки дрожали, прижимаясь по бокам. — Сказал, что если Малфой думает, что достаточно высокомерен, для того чтобы поверить, что он сможет скрыть эту девушку от своего хозяина, и что, по его мнению, сделает Волдеморт, если узнает… Гермиона, Малфой указал на Снейпа, он угрожал ему! Сказал, что уничтожит Снейпа, если тот расскажет Волдеморту о ней. Малфой поклялся в этом, — говорит он, у Гермионы заболело сердце, голова пошла кругом. — Это не имеет смысла, Гермиона. С чего бы Волдеморту беспокоиться о том, с кем встречается Малфой? Разве Паркинсон не с Слизерина и не чистокровна? Только если это не она, и они оба что-то замышляют, чтобы скрыть, кто бы эта девушка ни была… Гермиона только смотрит, она ничего не может сказать, она не может поверить своим ушам, она не может поверить, что Драко бросил бы вызов Снейпу таким образом. Пошел дальше, чтобы узнать Окклюменцию, чтобы скрыть её от Волдеморта, она не может поверить, что Гарри видел их фарс быстрее, чем она. — Во всяком случае, Снейп нахмурился, назвал Малфоя глупым и тупым, предложил помочь Малфою во всём, что он должен сделать, Малфой обвинил его в попытке украсть его славу. Снейп сказал, что дал матери Малфоя непреложный обет, что он обещал ей помочь ему, чтобы то ни было. Малфой не стал слушать, сказал, что у него есть план, он знал, что делать… Крэбб и Гойл помогают ему во всем, что он делает… Гермиона поблагодарила темный коридор, который не дал Гарри заметить слезы, набежавшие на ее глаза. Она просто надеялась, что её неровное дыхание не выдаст её. — Снейп также сказал, что Малфой был глуп, что пришёл на вечеринку, сказал: «Как ты можешь сосредоточиться на том, что должен делать, если ты используешь своё свободное время, чтобы преследовать эту девушку». Снейп почти сказал её имя, но Малфой зарычал: «Не смей произносить её имя, не смей». Гермиона, я был прав всё это время! Малфой сказал, как глупо было принимать защиту против темных искусств, что это все было притворством. Снейп сказал, что действие было важно, он с ними. Снейп всё ещё с Волдемортом, спросил, где бы он был, если бы не действовал. Малфой тоже один из них, Гермиона, я же тебе говорил. Её разум скачет, слова Пэнси теперь имеют смысл. Иди за ним, что бы ни случилось, Грейнджер, ты должна пойти за ним, чтобы спасти его. Неужели все они знают об этом? Неужели это правда? Неужели теперь Драко действительно стал Пожирателем Смерти? Гарри не стал бы лгать, он не был лжецом. В его теле не было ни одной бесчестной косточки. Но нет, Драко не мог быть таким, ему было всего шестнадцать. У Волдеморта были лучшие тёмные волшебники и ведьмы рядом, что он хотел от Драко? Должно быть, это какая-то ошибка, какое-то недоразумение. А что должна была делать Гермиона? Она что, гонится за ним? Ты должна пойти за ним, чтобы спасти его. Была ли это слепая преданность? Правда была перед лицом Гермионы всё это время и девушка просто отказывалась её видеть, потому что это был Драко. Драко — мальчик, в которого она была влюблена. Драко — мальчик, который умолял её предупредить Гарри о третьем задании. Драко — мальчик, который разрыдался у неё на коленях. Драко — мальчик, который был так зол на Амбридж за то, что она сделала с Гермионой. Она не могла поверить, что её Драко присоединится к Волдеморту, не после всего того, что произошло между ними, не после всех тех ночей, когда они вместе хихикали и обнимались. Она будет держаться за этого Драко, отчаянно цепляясь за доброго, заботливого и хорошего Драко так долго, как только сможет. Но для этого ей нужно было найти его. Ей нужно было добраться до него прежде, чем он ускользнет от неё. — Мне надо идти, Гарри. — Что? Куда? Мы должны рассказать об этом Рону! — Мы уезжаем завтра! Мне нужно кое-что найти в библиотеке, прежде чем мы уедем, — поспешно соврала Гермиона. — Что? Гермиона… — Я встречусь с тобой позже, Гарри, правда, мне нужно идти. — Возьми мою мантию, чтобы тебя не поймали — предложил Гарри, и она быстро выхватила её у него и пошла туда, откуда пришел Гарри. 21 декабря 1996 года. Астрономическая башня. День 776-й. Она нашла его только ранним утром. Она смотрела везде, где они обычно зависали: пустые классные комнаты, альков, где они часами разговаривали, и гобелен, который они использовали, чтобы разглядывать. Она нашла его, когда возвращалась с деревянного моста; она посмотрела на небо и нашла его в астрономической башне. Со своего места Гермиона не могла видеть его лица, она даже не была уверена, что это он, но учитывая обстоятельства, это не мог быть кто-то другой. Гермиона снимает плащ, прежде чем подняться по лестнице туда, где он находится, чтобы он мог знать, что она идет. — Ты выглядишь великолепно, — это первое, что он ей говорит. Гермиона остаётся на месте, она немного дрожит из-за того, как он смотрит на неё, и Драко, понимая, как холодно, идет в её направлении, снимает свой пиджак и обнимает её за плечи, хотя она чувствует заклинание, которое он наложил. Гермиона не может сдержать улыбку, она знает, что ей пиздец. — Останься, — говорит Гермиона, которая не собиралась говорить это, не сейчас, не так, как отчаянно выпалила. — Что? — спрашивает Драко с растерянным выражением лица. — Завтра. Не ходи в поезд. Останься. Пожалуйста. — Зачем? — Я боюсь, что потеряю тебя навсегда, если ты уйдешь. — Грейнджер, я… — начал Драко, но Гермиона перебила его: — Нет, послушай меня. Я знаю. Драко, я знаю. Пэнси сказала мне, что ты делаешь, она сказала мне, что ты пытаешься защитить меня. — Это не… я не могу, Грейнджер, ты же всего не знаешь, я не могу… — А мне всё равно. Не сейчас, во всяком случае, потому что сейчас мне нужно, чтобы ты остался, что бы это ни было, мы можем решить позже, но сейчас, пожалуйста, останься, — ей все равно, что она просит милостыню. Слова Пэнси эхом отдаются в её голове. — Как ты можешь хотеть чего-то от меня? После всего, что я сделал с тобой в этом году? — спрашивает Драко, его голос чуть громче шепота, его глаза не отрываются от ее лица. Теперь она понимает, что он, должно быть, ищет в её разуме причину, а ей всё равно, что он вторгается вот так, она отчаянно хочет, чтобы он понял. — Потому что я знаю тебя. И то, что происходит с тобой, — это не то, кто ты есть. — Как ты можешь так говорить? Как ты можешь быть здесь, прямо передо мной, прося меня остаться, когда у тебя всё ещё есть следы того, что я сделал? — Потому, что я безнадежна, потому, что я не жалею тебя, потому что всё, что я знаю, это то, что я не могу потерять тебя, и это сводит меня с ума. Зная, что это может случится в любой момент. Потому, что я помню, как мы начинали и как это меня радовало. — У тебя никогда не будет той жизни, которую ты заслуживаешь, если я войду в неё. — Ты не должен быть хорошим или заслуживать меня, — говорит она и делает глубокий вдох. — Тебе нужно только ответить мне на один вопрос: нас — нет? — И никогда не было. И это единственное, что ей сейчас нужно. Знать наверняка, что она не одинока, что Драко Малфой любит её, что он заботится, и что бы ни происходило, она может справиться с этим позже, она что-нибудь придумает. Она печально улыбается. — Это всё, что меня сейчас волнует потому, что пока ты помнишь, кто мы такие. Ты помнишь, кто ты есть, у тебя есть каждая частичка меня. — Грейнджер, я не могу подвергать тебя опасности, я не могу рисковать тобой из-за своей эгоистичности, — Драко впервые смотрит вниз и шепчет. — Я не могу потерять тебя. — Чтобы не случилось, этого не будет, обещаю тебе, — говорит Гермиона и Драко отворачивается, глядя на озеро внизу, простирающееся до далеких гор, солнце встаёт посреди них. — Останься. Две недели, — повторяет Гермиона. — Только мы вдвоём и ничего больше, кроме стен замка. — Две недели, — Драко согласен. — Но… Обещай мне, Грейнджер, две недели и потом… — Драко, нет, я… — начинает она с отчаянием в голосе. Драко снимает её руку со своей и кладет себе на шею; она машинально запутывается пальцами в его волосах. — Мы обсуждаем. Две недели в стенах замка, а потом мы поговорим, обещай мне. — Обещаю, — говорит Гермиона, крепко держась за его шею, пытаясь удержать его в этот момент. 22 декабря 1996 года. Двор. День 777-й. Гермиона думала, что ей будет труднее убежать от своих друзей этим утром, но с болью в сердце она понимает, как много она потеряла в этом году. Джинни не спросила её, девочка сразу же пошла сидеть с Дином и парой друзей одногодок; Гарри, схваченный Роном, чтобы сесть вместе в купе, быстро пробормотал извинения в её сторону, подумав, что она не захочет сидеть с ними. Поэтому она просто сказала, что собирается найти другое купе, развернулась и полностью покинула поезд. Она видит, как он стоит, прислонившись к одной из арок двора, одетый в спортивные штаны, которые, как уверена Гермиона, принадлежат Блейзу, и черный свитер. Гермиона тащит свою небрежно упакованную сумку дрожащими руками и колотящимся сердцем в его сторону. Две недели в стенах замка, две недели без всего того, что происходило в реальном мире. И так две недели. Гермиона была одинаково взволнована и напугана. Она останавливается рядом с ним, прислонившись к другой стороне арки, и прячется в своём огромном джемпере, она думает, что он принадлежит Гарри, он пахнет им, и она улыбается, глядя на ткань. Драко держит её за рукав и притягивает к себе, обнимая за плечи. Гермиона прижимается к его груди и удовлетворенно вздыхает. — От тебя пахнет мужчинами, — бормочет Драко, уткнувшись в её голову. — Это Гарри, — ответила Гермиона и Драко застонал: — Отвратительно. — Гермиона фыркает, а затем улыбается, она чувствует, как его улыбка прижимается к её голове. — Мне нравится тот парень из команды по квиддичу. — Забудь об этом, он нравится мне! Я не отдам тебе себя! — это его ответ, но он чувствует себя пустым, поэтому она только прижимается ближе к нему. — Кто ещё остается? — Первогодка из Слизерина и двое третьегодок из Хаффлпаффа. — Чёрт возьми, завтра нам придется ужинать всем вместе, я не могу придумать ничего более неприятного. — Только не говори мне, что на третьем курсе это были только Гарри, Рон и я, плюс ещё трое. Это было чертовски неловко. — А ты не думаешь, что мы можем его пропустить? — Это будет только на один день, а Дамблдор просит нас повесить на рождественскую елку последние украшения… — Я не могу больше ждать, — саркастически отвечает Драко, а она толкает его локтем. — Ну же, давай уйдем с холода. Хочешь посетить гриффиндорскую башню? — Нет. — Пошли отсюда, — Гермиона всё равно отвечает и тянет его к выходу. Драко жалуется все семь этажей на башню, рычит на толстую даму, которая, к своему стыду, почти отказывается открываться перед Гермионой, и сморщивает нос, как только оказывается внутри. — Здесь так много красного… и золотого. В этой комнате так много золота, что мне кажется, я начинаю болеть. — О, пожалуйста, как будто подземелья не так плохи со всей этой зеленью, — отвечает Гермиона, но с улыбкой. Драко здесь, в одном из её любимых мест, которое она чаще всего называет домом. Он здесь, с ней, и они собираются просто… быть. Гермиона уже давно не наблюдала такого презрения. Драко оглядывается вокруг, наморщив нос, но его глаза выдают его, и она видит, что он поражен. Он смотрит на камин, на мягкие кресла с толстыми алыми одеялами, на окна с видом на землю, на золотую люстру, которая делает свет теплым золотистым. — Здесь теплее, уютнее, чем у нас, но зато гораздо теснее. — Иди сюда, — Гермиона тянет его к одному из кресел, которое она всегда предпочитала читать, потому что оно находилось рядом с камином, а в подушке была дырка, куда она любила засовывать свои ноги в носках. Драко быстро замечает это и тепло улыбается ей: — Ты и твои места, — говорит он нежно и садится в кресло, яростно борясь со всем вокруг. Драко сажает её к себе на колени, она сворачивается пополам и засовывает одну ногу в подушку. — Я скучала по тебе, — тихо признается она. — Мне всё время мерещились вещи, которые я хотела тебе рассказать, но не могла. — Я тоже по тебе скучал, — Гермиона целует его под глазами, над пурпурными тенями и кладет голову на изгиб его шеи. — Я так старался скрыть то, что ты заставляешь меня чувствовать, и это так злило меня, что я не мог этого сделать. — Мне очень жаль. — Не стоит. Я был напуган, я… Грейнджер, ты должна понять, что я не был воспитан, чтобы верить в… — он вздыхает. — Я верю, что когда ты… — он снова вздыхает, и Гермиона почти не слышит его из-за глухого стука в груди. — И этот человек… тоже, в свою очередь, ты невероятно уязвима, ты проявила слабость. У них есть сила, чтобы причинить тебе боль, которая не похожа ни на что другое. Гермиону не волнует, что он даже не может произнести это слово вслух, и от одной мысли об этом его бросает в дрожь. Она может сказать это за них обоих. — Но, Драко, любить вообще-то значит быть уязвимым, это не обязательно должен быть человек, — начинает она, убирая лицо от его шеи и поглаживая большим пальцем его щеку. — Если ты любишь что-то, твоё сердце будет раздавлено и, возможно, разбито, но мы такие, мы люди, мы должны чувствовать, мы должны любить, ненавидеть и горевать. Если мы запрём всё это, если мы похороним это, мы упустим весь смысл. Нам нужно сломаться и быть уничтоженными, чтобы мы могли построить себя снова и снова быть уничтоженными. Это и есть человечество, это и есть жизнь. Если мы потушим чувства, то перестанем быть людьми. — Мне нужно, чтобы ты помнила, что я должен чувствовать. Ты должна спасти его. — Я тебе обещаю. Какое-то время они сидят молча; просто наслаждаясь обществом друг друга после столь долгой разлуки, Драко лениво пробежал пальцами по её волосам, и она положила голову ему на грудь, её пальцы сжались на его джемпере. Первым заговорил Драко. — Ты действительно встречалась с Маклаггеном? — спрашивает Драко, Гермиона замечает, как он пытается казаться невозмутимым, но она слишком близко, чтобы не заметить момент, когда его голос срывается. — Конечно, нет, он просто ужасен. Это была идея Пэнси… у нас был план, — смущённо говорит Гермиона, а Драко хихикает. — Ах вот как? И что это был за план у тебя? — удивлённо спрашивает Драко. — Чтобы заставить тебя ревновать достаточно сильно, чтобы перестать быть мудаком, — Гермиона объясняет, и он снова хихикает. — Этот разговор на трансфигурации был только для тебя, а потом Пэнси и Дафна помогли мне подготовиться к вечеринке, Пэнси сказала, что будет хвастаться, как я была хороша, когда вернётся в подземелья, чтобы попытаться заставить тебя пойти за мной. — Это был нелепый план. — Я думаю, что это было намного лучше, чем у тебя. — Ты права, мне жаль, что я причинил тебе такую боль, но я бы этого не сделал, если бы… — Я знаю, Драко, но ты мог бы просто сказать мне, что знаешь, просто покончить с этим вместо того, чтобы вести себя как придурок. — Но я не знаю, как не быть мудаком, когда тебя нет рядом, это как будто ты на 80% мой самоконтроль. — А остальные 20%? — Это Блейз, но он больше со мной не разговаривает, так что мне было тяжело. — Ты такой глупый. — Ты говоришь мне такие приятные вещи, я очень впечатлеён, — Драко шутит, а Гермиона хихикает. — Я просто не могу поверить, что ты бросил мою тяжелую работу по превращению тебя в хорошего человека на половине, что я потратила время впустую, — они оба смеются над этим, а он чмокает её в лоб. — Знаешь, последняя часть твоего плана была не обязательна, в тот момент, когда я услышал, что ты идешь с этим придурком, я уже думал о том, как быть там. — Это Пэнси предложила. — Ну, Пэнси действительно знает меня лучше всех. — Какой же ты все-таки придурок, — Гермиона игриво толкает его грудь, а Драко только крепче прижимает её к себе. — Честно говоря, я понятия не имею, зачем я тебя терплю. — И я не хочу, чтобы ты когда-нибудь узнала об этом, — это ответ Драко, и Гермиона не может больше не смотреть ему в лицо. Она находит его глаза, и даже при том, как болезненно он выглядит, в них есть искра, синие искорки сияют, изгиб его губ на этот раз не насмешливый или саркастический. Драко всё ещё так красив для неё, и она так сильно его любит. — Грейнджер, можно я тебя поцелую? — тихо спрашивает Драко, держа обеими руками её щёки, и Гермиона кивает. Он осторожно наклоняется к ней, чтобы дать ей время передумать, но она не делает этого, она скучает по его поцелуям, таким нежным, полным эмоций и обожания. Когда его губы касаются её губ, у неё нет ни малейшего сомнения в том, сколько всё это стоит, насколько он стоит этого. Он начинает медленно, просто касаясь губами, но после того, как Драко громко вздыхает, он облизывает её нижнюю губу, а она слегка открывает рот. Он захватывает её нижнюю губу своей и мягко сосёт, Гермиона тихо стонет и раздвигает его рот своим языком. Они целуются так долго, ничуть не быстрее, чем это, никогда не переходя от простого поцелуя. Она полностью довольна: здесь, на коленях Драко, его руки на её щеке, а его губы на её губах. Гермиона замечает медленно растущую выпуклость на его тренировочных штанах, но он ничего не предпринимает, и она тоже. Гермиона знает, что им придется поговорить о том, что случилось той ночью где-то две недели назад, поэтому она довольна только поцелуями сейчас. Они целуются, кажется, уже несколько часов, останавливаясь только для того, чтобы вдохнуть, но даже тогда они остаются рядом, их носы соприкасаются, а руки обнимают, они останавливаются только тогда, когда возбуждение Драко слишком велико для него, чтобы игнорировать. — Я думаю, нам лучше пойти спать, — говорит Драко и Гермиона кивает, поднимаясь с его колен на дрожащих ногах. Он тоже встаёт и пытается скрыть свою эрекцию, но на нём только спортивные штаны, и он ничего не может с этим поделать. — Я не хочу спать одна, — Шепчет Гермиона, когда он начинает пробираться к двери. — Я не могу спать здесь, я не могу пойти в твою комнату, и я точно не буду спать на кровати Поттера или Уизли, — говорит он, но смотрит на неё так, словно он ждёт её решения. — Мы могли бы пойти в Выручай-комнату, — Гермиона делает ему предложение, и он протягивает ей руку и она быстро её хватает.