За стенами замка

25 апреля 1997 года. Выручай-комната. День 871-й. Драко и Гермиона провели каждый день последнего месяца, тренируя её окклюменцию. Они занимались больше, чем все предыдущие годы вместе взятые, что занимало больше времени, мягко говоря, а с началом пасхальных каникул, они использовали дополнительное время, чтобы практиковаться ещё больше. Эта парочка всё больше и больше огрызалась друг на друга по мере того, как росло нетерпение. Они оба знали, как важно было то, что она узнала, и ещё важнее было то, что Драко завершил свою миссию. — Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась! — Драко зарычал на неё, кажется, уже в который раз за этот день. — Я сосредоточена! — прошипела она. — Я прямо сейчас вижу всё, что у тебя на уме. Как ты можешь называть это сосредоточенностью? — Я устала! — Мне всё равно! Им будет всё равно! Гермиона, приближается война, и если они поймают тебя, твой разум будет твоим самым большим врагом. — Я знаю! Драко, я знаю! — Значит. Попробуй. Сильнее, — он подстегнул её и она впилась в него взглядом. Несмотря на его постоянные оскорбления, она начинает преуспевать. На самом деле, она продвигается быстрее, чем они думали, не используя методы обучения Беллатрикс. Но успехи Драко — это великолепно. Он феноменален, если честно. Неважно, как сильно Гермиона пытается проникнуть в его голову, она просто не может войти. Однажды она попыталась просто ворваться силой, и Драко закричал, но единственное, что ей удалось увидеть, — это то, как сильно он хотел убить её в тот момент. Драко трясся в течение нескольких минут после её нападения, и она кричала извинения и покрывала его волосы поцелуями. Позже тем же вечером он сделал ей комплимент и пригрозил сделать то же самое, если она не сумеет заблокировать все мысли. К концу апреля Гермиона прочитала все до единой книги в библиотеке об окклюменции и памяти, и когда Драко попытался заглянуть в её мозг в тот последний день, он обнаружил огромную стену хранилища маггловского банка и ничего не смог сделать. Он целовал её до потери сознания. — Ты это сделала! Ты же научилась! — он задыхается, целуя её. Она повисла у него на руках и облегченно вздохнула. Знание того, что её разум принадлежит только ей и никто не может использовать его против неё, приносило удовлетворение. — А теперь вторая часть, — Гермиона кивнула и сосредоточилась на нём. — Мне нужно убить Дамблдора. То, что мне нужно сделать после этого — это проблема. Мне нужно покинуть замок. Держу пари, здесь есть сотни мест, из которых предупредят всех, если что-то случится с директором. Я начал читать об этом, но… мне нужно сосредоточиться на том, как я собираюсь уйти, — Гермиона кивает и делает мысленную заметку, чтобы начать читать. — Невозможно аппарировать ни в замок, ни из него. Только директор может нарушить это правило, а когда он умрет, то уже ничего не сможет сделать, — саркастически говорит Драко. — Если выбраться отсюда было бы не так уж и трудно, но мне нужно взять его с собой. Гермиона ахает. Покинуть замок после того, как кого-то убили, было достаточно трудной задачей, но тащить тело за собой было совершенно невозможно. Неудивительно, что Драко действительно сходил с ума. — Перед началом семестра я пошел в «Боргин и Беркс», ну ты же знаешь, — рычит он, — там я купил один исчезающий шкаф, и, не знаю, знаешь ли ты, исчезающие шкафы работают парами. А другой — вот здесь. В прошлом году, когда близнецы Уизли спрятали ребенка в шкаф, и мальчик почти потерял часть своего тела, я понял, как шкафы действуют, и вспомнил, что видел один из них в «Боргин и Беркс» много лет назад. Гермиона помнит этот инцидент и то, как злились профессора на близнецов. — Но он же сломан, — она выпаливает и Драко выглядит огорченным. — Я уже несколько месяцев пытаюсь починить эту штуку. Они работают только в парах, и ты не сможешь их заменить. Эти чертовы штуковины слишком темпераментны, я уже перепробовал почти всё. Это мой единственный шанс выбраться отсюда. Я попытался обойти ограничение по аппарации, я попытался зайти в лес достаточно далеко, чтобы увидеть, смогу ли я найти, где оно заканчиваются, но я не мог, и даже если бы я сделал, то никогда не смог бы взять Дамблдора с собой. Гермиона кивает. — Кто-нибудь еще знает о шкафах? — спрашивает она. — Нет, — отвечает он. — А что я должна сделать? — спрашивает она. Он останавливается на этом, даже с работой над её леггилименцией в течение последнего месяца, он всё ещё не совсем верил, что Гермиона готова помочь ему. — Ты поможешь мне? — Это всего лишь починка шкафа. Ты же не просишь меня убить кого-то для тебя или причинить вред… — Гермиона, — произносит он, кладет свои руки на её плечи, — это больше, чем просто слова. Это помощь Пожирателю смерти. Это заговор с целью убийства… — Драко, — она останавливает его и кладет обе руки ему на щёки. — Я буду читать книги. Книги об исчезающих шкафах, книги о комнатах в Хогвартсе, книги о темных предметах. Я буду читать и небрежно рассказывать тебе о своих находках. Ты не покажешь мне, где это, а я больше не приду сюда. Если кто-то спросит, я могу сказать, что мне стало любопытно. Все думают, что я прочитала все книги в библиотеке. Я просто буду читать ещё одну книгу. — Если это будет слишком… — говорит Драко и она вспоминает точно такие же слова Блейза. Если это когда-нибудь станет слишком много, если спасение его означает, что ты подвергаешь себя опасности, пожалуйста, знай, как уйти. Как она могла уйти? Когда она видит, что метка делает с Драко? Что эта миссия делает с ним? Как она может уйти и не тащить его за собой? Если его задача состоит в том, чтобы покинуть замок вместе с Дамблдором, она способна сама перетащить тело, если это означает, что он выживет. Это очень опасно. Гермиона знает это, но Драко не заслуживает ничего из этого, не заслуживает наказания за ошибки своего отца и не заслуживает того, чтобы жить жизнью — или не жить — на основе выбора собственного отца. Драко заслуживает того, чтобы выбрать, как он хочет жить и кем он хочет стать. И до сих пор все его решения были на её стороне, так что она выбирает его. 2 мая 1997 года. Библиотека. День 877-й. — А что ты читаешь, Гермиона? — спрашивает Рон, у неё есть по крайней мере пять книг на столе, ни одна из них не является учебником, и даже Рон не занимается достаточно плотно, чтобы не заметить. — Мне стало любопытно. Если кто-то нападет на замок, как он будет защищаться, — говорит она и Гарри поднимает бровь на неё. — Что? — И тебе это никогда не приходило в голову? Сколько лет этому замку? Кроме смущающих оберегов, должно быть что-то еще защищает его. Мы все знаем, что невозможно трансгрессировать внутрь или наружу, но что, если что-то случится? Как им удаётся вытащить оттуда сотни детей? — У них должно быть что-то хорошее… Но разве у тебя нет никаких дел в школе? Зачем ты это записываешь? — О, я давным-давно это закончила… Нет, Рон, я не позволю тебе списывать. — Я как раз собирался попросить тебя о помощи, — раздраженно бормочет он. Гермиона закатывает глаза и продолжает делать заметки, чтобы отдать их Драко. Замок сам по себе наполнен удивительной магией: есть заклинание, которое может оживить все доспехи и защитить замок, сотни портретов на самом деле являются секретными проходами в другие части замка, лестницы не только двигаются сами по себе, но и могут заставить ступеньки исчезнуть, чтобы люди падали. И самое интересное, что она обнаружила: призраки могут стать достаточно материальными, чтобы помочь защитить замок в экстремальных условиях. Гермиона может только вообразить, каково было бы видеть телесного Кровавого Барона сражающимся, или видеть, как Елена Рэйвенкло творит свою магию. 3 мая 1997 года. Деревянный мост. День 878-й. — Я думал, ты сегодня будешь в Хогсмиде, — говорит Драко, когда встречает её на их месте. Это заставляет её улыбаться, когда она думает о том, сколько мест у них есть в замке. — Я подумала, что мы могли бы использовать это место, чтобы провести некоторое время вместе, — Гермиона пожимает плечами, и губы Драко кривятся в улыбке. Он встает у неё за спиной и обнимает её за талию. Она быстро устраивается поудобнее у него на груди. Снег полностью сошел с земли и горы снова стали зелеными, но, несмотря на изменение пейзажа, она чувствует себя так же, как и в прошлый раз, когда они стояли там. — Спасибо за заметки, — он шепчет ей на ухо, и она краснеет, когда её тело предает её и вызывает мурашки по всему телу. Драко ухмыляется, а она опирается на перила, когда его руки на её животе начинают двигаться вниз. — Драко… — начала она, но он остановил её, слегка прикусив ухо. — Я скучал по ощущению твоей кожи под моими пальцами, — он шепчет, и Гермиона фыркает, потому что на самом деле, последний раз, когда они занимались сексом, был менее двух недель назад, конечно, он не мог забыть… Гермиона теряет нить своих мыслей, когда его пальцы скользят в её брюки и гладят кудри. — Трахни меня, — она шипит, а он хихикает. — Ты хоть представляешь, что твоя реакция делает со мной? — шепчет Драко и прижимается тазом к её спине. — У меня есть некоторые предположения, — выдыхает она. Пальцы Драко быстро находят её клитор и начинают работать над ним. Его движения начинают замедляться, и она выгибает шею на его груди, мягкий стон слетает с её губ. — Мне нравятся звуки, которые ты издаешь. — Драко… — она задыхается, когда один палец обводит круг вокруг её входа, прежде чем зайти внутрь. Вскоре другой палец присоединяется к первому, и он входит в неё пальцами, в то время как его большой палец стимулирует её клитор. Её не волнует, что они находятся на середине моста, и сейчас ещё дневное время. Ей всё равно, что её стоны становятся громче, когда он ускоряется внутри неё. Драко просит её держать это в секрете, но она знает, как он возбуждается, когда она не может держать это в себе. — Блять, Драко! Так хорошо… А! — она стонет и он стремится за ней. — Да, Грейнджер, поскачи на моих пальцах, — его язык находится на мочке её уха, — пусть весь замок увидит, насколько ты полностью моя. Ей не требуется слишком много времени, чтобы кончить на его пальцах, и если бы не рука Драко, держащая её, она бы рухнула на пол. Гермиона только надеялась, что ветер, коснувшийся их щек, был единственным свидетелем того, что они только что сделали. 6 мая 1997 года. В мужском туалете. День 882-й. В тот момент, когда Гермиона видит блеск глаз Гарри при упоминании о том, что он один, она знает, что он собирается сделать что-то глупое, и вместо того, чтобы идти за профессором Вектор, она решает следовать за ним. Как и было предсказано, он выходит в коридор седьмого этажа и останавливается перед ним. Гермиона прячется за стеной и наблюдает, как он трижды проходит перед ней, а затем вздыхает, не будучи в состоянии войти снова. Гарри смотрит на карту и ахает, он спешит обратно к лестнице, и Гермиона слишком хорошо знает Гарри, чтобы понять, когда мальчик идет с намерением. Он спускается на шестой этаж, Гермиона следует за ним, стараясь не высовываться. Гермиона понимает, насколько глупым был её план в разгар преследования, так как у него есть карта, и он легко может увидеть её имя всего в нескольких шагах позади него. Гермиона догадывается, что глаза Гарри не слишком далеко уходят от имени, которое, вероятно, означает Драко Малфой. Гарри входит в ванную комнату мальчиков и Гермиона вздыхает, думая, что, возможно, Гарри просто нужно было использовать ванную комнату. Но прежде чем эта мысль может быть полностью обработана, она слышит треск и крик, доносящиеся изнутри, и бросается в ванную. Внутри, это зрелище оставляет её стоять в шоке. Гарри и Драко дерутся на дуэли, осыпая друг друга проклятиями. Гарри быстро замечает её. — Что ты здесь делаешь? — сердито спрашивает он, спрятавшись за стойлом, чтобы избежать проклятия. Гермиона не так уж боится получить удар, если Драко бросит что-то в её сторону нарочно, она заколдует его яйца. — Следую за тобой! — она шипит. — И хорошо, что я это сделала! — но, видимо, это неправильно, потому что Гарри встаёт с пола и стреляет ещё одним заклинанием в Драко. Гермиона затаила дыхание, когда услышала, как он ударил в зеркало позади Драко. Плачущая Миртл визжит и плачет, крича изо всех сил, пытаясь заставить их остановиться и странно умоляя Гарри не нападать на Драко. Проклятие взрывает цистерну рядом с Драко после того, как он отразил заклинание. — Остолбеней! — кричит Драко, указывая палочкой в её сторону, и она отклоняет его почти слишком поздно, не раньше, чем задохнется от гнева. Гарри, злясь на новую цель Драко, стреляет в него проклятием ножного замка, которое отклоняется и идет прямо на Миртл, которая громко вопит и брызгает водой, обливая их. — Кру… — начинает Драко. — О нет, ты этого не сделаешь! — она кричит, и прежде чем может бросить что-то, чтобы остановить его от завершения заклинания, Гарри ревёт заклинание, которое она никогда не слышала раньше. — Сектумсемпра! Крик, вырвавшийся из горла Гермионы, можно было бы не считать человеческим; она уверена, что никогда в жизни не издавала таких звуков. Кровь хлещет из лица и груди Драко, и он падает на землю, извиваясь, раны становятся больше с каждой секундой, и его белая рубашка теперь красная от крови. Гермиона слышит, как Гарри ахает где-то рядом с ней. Она подбегает к нему, глаза её затуманены слезами, и опускается на колени рядом с ним, уткнувшись коленями в лужу его крови. Гермиона, пошатываясь, пытается исцелить его, бормоча все прочитанные ею заклинания, но ничего не получается. Гермиона видит только кровь. Его кровь. — Гермиона… — шепчет Драко, и лицо его смертельно бледно, а кровь на коже алеет. Гермиона плачет сильнее, его руки бесконтрольно трясутся на груди, пытаясь не дать крови течь, и Гермиона держит одну из его рук, она смутно замечает Гарри, стоящего на коленях рядом с ней. — Ш-ш… пожалуйста, не надо, — кричит она и чувствует, как кто-то слегка сжимает её руку, а другая тянется к его волосам. — Эй, не смей, — шепчет она, проводя пальцами по его окровавленным и мокрым волосам. Гермиона в панике, её контроль начинает ускользать от неё. Ни одно заклинание, которое она пробует, не работает, и кровь не перестает выходить. Миртл кричит об убийстве средь бела дня, и Гермиона не может стряхнуть кипящую ярость внутри неё, которая смешивается с физической болью, она чувствует её в каждой косточке. Мысль о том, что он умрет прямо здесь, на полу ванной комнаты, может оставить её, и она может думать только о том, что она не сказала и не сделала. Слёзы продолжают падать, и только позже, когда чьи-то руки оттаскивают её от него, она понимает, что крик больше не принадлежал Миртл. Гарри оттащил её назад, а профессор Снейп бормочет какое-то песенное заклинание, которое она раньше не слышала, она смотрит, завороженная, как кровь, кажется, перестает течь из него и медленно возвращается к телу Драко. Профессор Снейп продолжает бормотать, а Гермиона вздыхает с облегчением, когда раны теперь связываются вместе, и к третьему разу, когда Снейп бормочет встречное заклинание, Драко снова просыпается и наклоняется в сидячее положение. — Вам нужно будет пойти к мадам Помфри, — он говорит более бледному, чем обычно Драко. — Останутся шрамы. Но если вы примите Диттани немедленно, мы сможем избежать некоторых из них. Я уверен, что мисс Грейнджер сможет отвести вас туда, как только перестанет причитать, — говорит Снейп, помогая мальчику забраться на носилки, которые он сам же и вызвал. Тогда Снейп поворачивается к ней, и она отчаянно кивает. Она даже не смотрит на Гарри, когда встаёт. Она разберётся с ним позже. Она указывает своей дрожащей палочкой на носилки и заставляет их следовать за ней. В тот момент, когда она пересекает дверь ванной комнаты, она слышит голос профессора Снейпа, мертвенно-скудный: — Ну что же, Поттер… 6 мая 1997 года. Больничное крыло. День 882-й. Гермиона пересекла лишь горстку студентов, которые ахнули и забормотали при виде её окровавленной одежды, и Драко рядом с ней, ещё более окровавленного. Мадам Помфри вскрикивает, когда видит их, и с профессионализмом, которому завидует Гермиона, принимается за работу. Гермиона уже почти готова пробормотать слова, которые Снейп попросил передать целительнице, объяснив, что он сделал и что нужно сделать Поппи. Гермиона стоит там, посреди лазарета, потерянная. Последние события всё ещё играют в её голове. Она всё ещё дрожит, и новая волна слёз начинает падать, когда она смотрит на свои руки, покрытые его кровью. Она не знает, как долго стояла там, оцепенев, но через несколько секунд, показавшихся ей вечностью, мадам Помфри приходит за ней и ведёт её к кровати. — Я в порядке. Это не моя кровь, — бормочет она. — О, я знаю, дорогая, — говорит она мягким голосом, — Мистер Малфой просветил меня после того, как ты перестала отвечать. Она перестала отвечать? Драко что-то говорил? Гермиона смотрит туда, где он находится, и находит его, покрытого бинтами и в новой одежде, обеспокоенно глядя на неё. — Вот тут ты меня и напугала, — говорит он с легкой улыбкой, и Гермиона снова начинает плакать. Драко вздрагивает и поворачивается к мадам Помфри. — Это просто шок, — слышит Гермиона объяснения целительницы, и женщина пытается успокоить Гермиону, пока та вытирает и вытирает её слёзы. — Я тебя напугала? — спрашивает Гермиона сдавленным голосом. — Ты чуть не умер, а тебя напугала я? — она снова спрашивает, и гнев, который кипел до сих пор, кажется, прорывается наружу. — Ну-ну, — поспешила успокоить её мадам Помфри, — выпейте это, мисс Грейнджер, оно успокоит вас, мистер Малфой теперь совершенно здоров, это был испуг, но он в порядке. Но Гермиона не слышит, она встает с кровати, быстро проходит мимо рассерженной мадам Помфри и бросается к нему — она помнит, что нужно быть осторожной и не раздавить повязку на его груди. — Я думала, ты умираешь. Ты был мёртв, я… — Гермиона слышит, как мадам Помфри удивленно вздыхает, прежде чем оставить их одних. — Ты был мёртв, но я не знала, что делать. — Я в порядке, Грейнджер, разве ты не слышала мадам Помфри? Это будет просто царапина, как если бы меня поцарапал Живоглот, — говорит он успокаивающе, в то время как его пальцы пробегают по её волосам и его руки обнимают её. — Я не могу потерять тебя, — шепчет она, и её поражает, насколько правдиво это утверждение. Они были в полном беспорядке. Весь этот год был сплошным бардаком, они неделями не разговаривали, что если сложить вместе, то получатся месяцы. Они кричали друг на друга с такой же страстью, с какой дрались, плакали и любили друг друга. Но Гермиона знает тогда, что она никогда не сможет отпустить его, и это пугает её, потому что она не знает, что делать с этим чувством. Поэтому она обнимает его еще крепче, пытаясь запечатлеть в своем сознании, как она чувствует себя в его объятиях, как безопасно находиться в его объятиях, потому что когда их время закончится и она останется одна, она вспомнит об этом. Она будет помнить его руки, его духи и его руки на своих волосах. — Ты не потеряешь, Грейнджер, — шепчет он и поднимает её голову так, чтобы она смотрела на него, — битва за тебя внутри меня велась так отчаянно с самого начала и так много раз, что я не верю, что когда-нибудь буду с кем-то другим, кроме тебя. Я показал тебе свое сердце, и твоя рука обхватила каждый осколок, он твой, как бы мал он ни был, но все же, ты вырезана в каждой части моего сердца. Она смотрит на него, и он всё ещё немного бледен, и она может видеть маленький шрам на его переносице и один вдоль его подбородка, и он никогда не выглядел так красиво. Гермиона проводит пальцем по шраму у него на подбородке, целует его в нос и мягко улыбается ему, страх потерять его теперь ослабел, сменившись тем, как сильно она его любит. Драко улыбается ей, и его глаза так полны любви, что ей все равно, он сказал это только один раз, потому что она знает, что он чувствует, и он никогда не был хорош в том, что он чувствует, поэтому Гермиона понимает тихое «я люблю тебя», которое показывают его глаза, и «я люблю тебя», которое его пальцы оставляют на её щеках. Она уверена в этом больше, чем когда-либо в своей жизни. Сейчас Гермиона знает, что он любит её, но не по тому, как он смотрит на неё сейчас, а по тому, как спокойно он говорит это все это время: по тому, как он смотрит на неё с легкой улыбкой, губами, которые играются с её бёдрами, и мягких глазах, каждый раз, когда она читает. Она знает, что Драко любит её ужасно сильно, потому что в последние недели он обнимал её дольше и крепче, чем обычно, и засыпал только тогда, когда был уверен, что она спит. Мерлин, он любит её чем-то прекрасным, когда он поэтично воскрешает её тело, поклоняясь каждому дюйму кожи своим ртом и заставляя её извиваться на кровати, заставляя её верить, что она целая только тогда, когда он наполняет её, и его рот горит на её губах. 8 мая 1997 года. Портрет Полной дамы. День 884-й. Драко должен был остаться ещё на один день в больничном крыле, просто на всякий случай. Гермиона гадала, что же сделал Снейп потому, что никто не знал, что случилось. Студенты, с которыми она столкнулась в тот день, казалось, совсем забыли об этом инциденте. Единственное, о чем говорили люди, было то, как внезапно у Гриффиндора не осталось ни одного балла. Рон продолжает спрашивать Гарри, знает ли он что-нибудь, но Гарри только качает головой и остается тихим. Он не может смотреть Гермионе в глаза и на этот раз она рада. Она могла бы заколдовать его, если бы он это сделал. Их прогулка в общий зал проходит тихо, Гарри нервничает, а Рон не может заткнуться о том, что могло бы произойти. Гермиона хочет оставить мальчиков, но у неё нет оправданий, поэтому она терпит это. Рон первым пересекает его, все еще разговаривая, и он не замечает, что Гарри позади него остановился и закрыл портрет. — Гермиона, — зовет Гарри после того, как они расстались с Роном. — Что? — Я не знал. Насчет заклинания. Я не знал, что делать дальше. — Где ты его нашел? — спрашивает она и Гарри смотрит себе под ноги. — Это было в той книге, не так ли? Гарри кивает, и Гермиона в считанные секунды перестает кричать. — А теперь ты веришь мне, когда я говорю, что эта книга опасна? — Я… — Ты собираешься пользоваться ею дальше? — На одной из страниц было написано: «для врагов». Для врагов. И Гарри просто подумал о том, чтобы использовать его на Драко, не зная, что он делает. — Ты же мог убить его, Гарри, — Гермиона говорит, и она рада, что он всё ещё смотрит вниз на свои ноги и не видит, как её глаза слезятся. — Я знаю. Я никогда не думал… Гермиона, я никогда не хотел убивать Малфоя. — Я знаю, Гарри, — Гермиона вздыхает. — Я знаю. — Я не буду использовать ни одно заклинание, которое найду там, пока не узнаю, что оно значит. — Гарри! Ты же не имеешь в виду, что оставишь книгу у себя? — Не все там так плохо, Гермиона! Она действительно помогла мне с зельями в этом году! Мне просто нужно быть осторожнее! — Неужели ты это серьезно? — Если я верну книгу, то все узнают, что я мухлевал весь год… Голова Рона снова появляется на портрете, и они оба замолкают. — Что вы тут делаете, ребята? — Я кое-что забыла. Гарри ждал меня, — поспешно говорит Гермиона и протискивается мимо Рона в общую комнату. У неё слёзы на глазах, и это не из-за Драко, а из-за упрямства Гарри и пренебрежения безопасностью людей. 9 мая 1997 года. Выручай-комната. День 885-й. В ту же секунду, как он переступает порог, Гермиона вскакивает и прыгает на него. Она обвивает руками его шею и шепчет ему всякие глупости. Драко приходит в себя и у него занимает несколько секунд, чтобы отреагировать и обнять её. — Грейнджер, я уже в порядке, — она не отвечает, только продолжает плакать у него на шее. — Ш-ш, всё в порядке, милая, я в порядке. Ей требуется несколько минут, чтобы наконец отстраниться от него, и когда она это делает, то изучает каждый уголок его лица. — Если ты будешь продолжать в том же духе, то обязательно запомнишь меня. — Я уже сделала это, — она шепчет, а он улыбается своей «улыбкой Гермионы», которую она любит больше всего на свете. — Ты просто прелесть, — он бормочет и крепко целует её. Его руки никогда не отрываются от её лица, а Гермиона держит свои на воротнике его рубашки. Они слепо идут к кровати и падают на неё без всякого изящества, прерывая поцелуй, чтобы сбросить туфли. Они возобновляют поцелуи на кровати, теперь руки свободно блуждают по их телам. Драко ласкает её руки, переплетает пальцы одной рукой, а другой исследует простор её живота. Ноги Гермионы обвиваются вокруг его бедер, а одна рука держит его за волосы на затылке. Драко разворачивает их, а Гермиона садится на него сверху. Она снимает с него рубашку и целует каждый новый шрам; Драко стонет, а она видит мурашки там, где её губы соприкасаются со шрамом на коже. Его руки удерживают её бедра на месте, а глаза закрыты. Гермиона думает, что он самое красивое, что она когда-либо видела. — Ты такой красивый, — выпаливает она и Драко открывает один глаз, чтобы прищуриться на нее. — Ты поняла это только сейчас? — шутит он, а она хихикает. — Поскольку я не слепая, то поняла это ещё до того, как поцеловала тебя, — отвечает она, и теперь его очередь смеяться, откинув голову и закрыв глаза. Гермиона целует его в шею. У неё появляется идея, когда она чувствует, как его член дергается под ней. На самом деле, она уже давно об этом думает. Однажды ночью она притворилась спящей и услышала, как Парвати говорит об этом, и с тех пор это не выходило у неё из головы. — Что? — спрашивает он, и Гермиона понимает, что она просто смотрит на него. — Я… — начинает она, но не знает, как это сказать, и не думает, что просто выпалить «я хочу отсосать у тебя» — это правильно. Гермиона спускается ниже, поэтому она сидит на его ногах, и когда она расстегивает первую пуговицу на штанах Драко, его дыхание замирает, а член подергивается от любопытства. — Грейнджер… — Я уже давно хотела попробовать… — из горла Драко послышался стон. — Мерлин, ты собираешься стать моей смертью, — говорит он, одной рукой поправляя волосы. — Но почему же? — она шепчет, её щеки краснеют. — Ты только что сказала, что уже давно подумываешь о том, чтобы отсосать у меня. Как я могу теперь жить с этим образом в голове? Гермиона краснеет ещё сильнее и смотрит вниз на растущую выпуклость на его штанах. — А ты этого хочешь? — нервно спрашивает она. — Хочу ли я этого? Мерлин, — растерянно спрашивает он, — я мечтал об этом бессчётное количество раз, — сознается он. Может быть, это из-за потемневших глаз, теперь уже без синевы или желания на его лице, но так или иначе, он делает это для неё. Гермиона стягивает брюки и нижнее белье Драко вниз и обхватывает его член своей рукой, когда он рывками освобождается. Драко задыхается, и когда они встречаются глазами, она замечает, как сильно он этого ждёт. — Я никогда… я… — Гермиона, я близок к тому, чтобы просто кончить, когда твой рот коснётся моего члена, так что я не буду судить о твоих навыках минета. — Скажи мне, если я сделаю что-нибудь не так, — просит она и Драко просто кивает и ёрзает на кровати, чтобы лучше видеть её. Она проводит рукой по всей длине несколько раз, и представляет, как он кончит, прежде чем опустить голову. Она лижет его ради эксперимента и послевкусие, которое у неё остается не сильно отличается от того, что она чувствовала, когда он поцеловал её после того, как его рот побывал на нижней части её тела. Драко стонет над ней. Гермиона делает ещё одну попытку, пройдя всю длину его ствола, а затем обводя его головку своим языком. Она легонько целует его кончик, прежде чем положить в рот и пососать. Она начинает медленно привыкать к этому ощущению во рту. Гермиона вертит языком, покачивая головой вверх и вниз, каждый раз пытаясь сделать чуть больше, проверяя свой рвотный рефлекс. — Мерлин, Грейнджер, — стонет Драко, — этот мир ещё не изобрел того, что у тебя не получится сделать, — он что-то бормочет, и она хихикает, отчего её слегка тошнит. Она медленно набирает темп, ускоряясь по мере того, как реакция Драко становится всё громче. Драко убирает волосы с её лица, а когда она смотрит на него, он издает могучий стон и бессознательно толкает её голову. Она уверена, что сейчас выглядит грязной. Драко одной рукой берет её за волосы, а другой направляет Гермиону. Он не давит на неё, а просто подсказывает ритм. Гермиона с удивлением понимает, что у неё действительно хороший рвотный рефлекс и она может взять большую часть его без сложностей, Драко также, кажется, находит это захватывающим. Он ещё никогда не был так красноречив. — Мерлин, Грейнджер, черт возьми, я так близко… А-а… иди сюда, — он вдруг выдергивает её из своего члена с влажным шлепком и сминает их губы вместе. Он яростно целует её, умело раздевая своими руками. — Мерлин, ты развратница. Этот твой рот… — он слегка прикусывает её нижнюю губу, и Гермиона стонет, — это чистый грех. Они возобновляют свои поцелуи, и рубашка Гермионы лежит разорванная где-то в комнате рядом с её нижним бельем. Они начинают двигаться друг против друга, его пульсирующий член трется о её влажные складки. — Я хочу, чтобы ты была сверху, — он рычит ей в ухо, и она кивает. Гермиона устраивается на нём сверху, и он толкается в неё на одном дыхании, она кричит от удовольствия, когда он сразу же попадает в её место. Они быстро находят свой ритм, он толкается вверх, в тот момент, когда она опускается на него. Спина Гермионы выгнута дугой, и обе руки лежат на каждом его бедре, Драко целует её живот, пространство между её грудями и сосет их. Она громко стонет, с каждым толчком попадая в нужное местечко снова и снова. Гермиона любит, когда Драко близко, потому что он становится романтичным и говорит такие вещи, как: — Наши тела были созданы, чтобы быть так близко, — шепчет он, касаясь губами её ключицы. Гермиона находит его губы своими, и они целуются, целуются и целуются. После того, как они кончают и оба лежат на кровати, переплетя руки и ноги и глядя друг на друга, Драко проводит пальцем по её лицу. — Гермиона… я хочу, чтобы ты помнила мои секреты, как я отдавал их тебе. Вспомни, как я разбирал свою гордость, дюйм за дюймом, кусок за куском. Помнишь, как я сорвал свой щит для тебя, когда ты спросила: «Что я для тебя?» и я сказал тебе: «Моё искупление». — Я буду помнить всё, — она шепчет это обещание.