За стенами замка

18 июля 1997 года. Конспиративная квартира Снейпа. День 954-й. Жить с кучей слизеринцев было непросто. Кроме её друзей, у остальных не было не единого хорошего слова в адрес Гермионы. Она часто слышала неприятные комментарии о ней или её родителях или люди шептались о том, чтобы она нашла другое место для проживания. Во время завтрака Трейси Дэвис смотрела на Гермиону в течение пятнадцати минут, прежде чем Пэнси спросила, не хочет ли Трейси взять автограф. Девушка унеслась прочь после этого. В то утро явилась Джемма Фарли с ужасным порезом под ребрами. Все произошло так быстро, что Гермиона не увидела Снейпа, только услышала его холодный рычащий голос, приказывающий кому-то помочь девушке, потому что он не мог остаться. Какая-то женщина схватила Джемму — Гермиона знала её имя только потому, что она была старостой на первом курсе у Гермионы, — и потащила девочку в одну из комнат, переделанных под импровизированный лазарет. Целительницы дома не было, она ушла вчера, чтобы найти новые зелья. Поднялась суматоха, раздавались имена, портреты перемещались по всему дому, направляясь к другим картинам, в попытках найти помощь. Между ними не было никаких целителей, никого с достаточными знаниями. Они были либо богаты сверх всякой меры, либо работали за письменным столом. Никто не знает, как снять темные проклятия и остановить магически вызванное кровотечение. Гермиона пробежалась по этим знаниям в голове. Она знала очень простое диагностическое заклинание, которого должно быть достаточно, чтобы увидеть, что произошло. Она оттолкнула людей в сторону, прежде чем эта мысль окончательно утвердилась в её голове. Приготовившись, она бросилась к изнуренной женщине, которая теперь была страшно бледна. Опустившись на колени рядом с ней, Гермиона разорвала её блузку и внимательно осмотрела порез. — Мне нужно, чтобы ты уступила мне дорогу, здесь слишком много людей, — говорит Гермиона удивительно ровным голосом. Она тянет свою палочку, чтобы бросить диагностические чары, а затем появляются желтые и синие цвета. Джемма была заколота проклятым ножом, яд которого был не сколько сильным, сколько мягким, единственное, что он сделал, это предотвратил закрытие раны, заставив жертву потерять много крови. Если рану не лечить в ближайшее время, то это может привести к смерти. — Тергео! — бросает Гермиона, очищая всю засохшую кровь, с чистой раной легче увидеть, где лезвие рассекло тело. Она работает быстро, очищая кровь и снимая проклятие. Из-за большого количества пролитой крови трудно сохранить ясный вид раны и места, где проклятие давит на её печень. Гермиона вытирает вспотевший от напряжения лоб. — Ей нужно зелье для восполнения крови, — Гермиона говорит. — Проклятие заставляет её терять слишком много крови… — Уимпи, — раздается в комнате женский голос. — Захвати несколько флаконов из поместья. Убедитесь, что вас никто не видит. — Да, госпожа, Уимпи очень быстро вернется, — громкий хлопок, и эльф трансгрессирует. Гермиона не поднимает головы, чтобы посмотреть, откуда пришла помощь. Теперь она устает, со всеми усилиями и магией, почти всё проклятие исчезло, она бросает «Congessi Essisto» в последний раз, и кровотечение наконец останавливается, происходит коллективный выдох. — Secat remendium, — наконец произносит она, и на печени девушки появляется тонкий шрам. Когда кровотечение прошло и ситуация полностью контролировалась, Гермиона наконец-то перевела дыхание и огляделась вокруг. Все смотрят на неё со смесью недоумения и настороженности. По комнате разносится хлопок возвращающегося эльфа, который выводит их из шока. Уимпи кланяется Гермионе по меньшей мере три раза и протягивает флакончики её крошечными ручонками. Гермиона благодарит эльфа, и бедняжка чуть ли не бегом убегает из комнаты. Гермиона выливает напиток в рот потерявшей сознание девушки и цвет лица девушки быстро меняется. Она неловко кашляет. — Она будет в порядке, ей нужно только пить зелье в течение дня, чтобы вся кровь, которую она потеряла, восстановилась. Клинок был проклят, но мне удалось полностью очистить рану. С ней все будет в порядке, — она глупо бормочет, и Гермиона ненавидит, как сильно ей хочется, чтобы её осудили. Её глаза пробегают сквозь толпу, наблюдающую за ней, у неё перехватывает дыхание, когда она понимает, кто эта женщина между Ннекой Забини и той, что может быть только мамой Пэнси. Там, где стоит эльф со склоненной большой головой и длинным носом, указывающим на пол. Нарцисса Малфой пристально смотрит на Гермиону, на её лице ясно читается любопытство. Гермиона безмолвно краснеет, когда понимает, что это её первая встреча с мамой Драко. Гермиона вся в крови и поту. Нарцисса приподнимает одну идеально выщипанную бровь, и Гермиона на две секунды опаздывает с возведением стен вокруг своего разума, как учил её Драко. Матриарх Малфоев замирает, когда ей удается прочитать эту последнюю мысль в голове Гермионы, которая боится, что с таким же успехом она могла бы понять все именно по тому, как виновато выглядит Гермиона. Их пристальные взгляды нарушаются, когда люди вокруг начинают двигаться: мужчина поднимает Джемму с кровати, на которой она лежит, и уносит её куда-то ещё, в более чистое место. Пэнси и Дафна приносят Гермионе полотенца и молча моют ей руки. — Нарцисса, она… — бормочет Гермиона, и Пэнси пытается её утихомирить. — Только не сейчас, — произносит Пэнси. — Тут много людей, которые обращают внимание на вас. Две слизеринки хватают Гермиону и вытаскивают её из комнаты, а когда они проходят мимо матерей, Пэнси и Даф приветствуют их, но Гермиона отказывается встретиться глазами с Нарциссой. — Пошли, — шипит Пэнси и чуть ли не тащит Гермиону прочь. — Итак, она — грязнокровка, с которой подружились наши дети, — это последнее, что она слышит перед тем, как свернуть в коридор. Девочки тащат её в комнату, которую они делят. Гермиона дрожит как от напряжения, так и от нервов. У неё слегка кружится голова, и какая-то её часть думает, что ей может поплохеть в любой момент. — Грейнджер, — говорит Пэнси, и Гермиона скорее чувствует, чем видит, как Пэнси хватает её за лицо. — Посмотри на меня. Тебе нужно успокоиться, — Гермиона думает, что она кивает. — Нарцисса… — Её здесь больше нет, она ушла. Ты в безопасности, Грейнджер, здесь ты в безопасности. — Моя голова, она видела… Она видела Драко! — Я знаю, Грейнджер. Я знаю, — говорит Пэнси, а Гермиона может сейчас сосредоточиться на черноволосой девочке прямо перед ней. Глаза Пэнси лучатся добротой, и Гермиона впервые видит их такими. — Всё будет хорошо. Гермиона кивает и глубоко вздыхает. Она оглядывается, Дафна сидит на кровати, уступая им место, Блейз стоит у двери. — Я спрошу маму о Нарциссе, — произносит Блэйз. — Прощупаю почву, узнаю, что ей известно, — он ещё секунду смотрит на Гермиону, а когда она не отвечает, кивает и уходит. 22 июля 1997 года. Конспиративная квартира Снейпа. День 958-й. — Мы будем говорить об этом или ты сделаешь вид, что ничего не происходит? — Гермиона резко вскидывает голову в сторону резкого голоса Пэнси. — Еда была не очень-то хорошей, — Гермиона отвечает, когда вытирает рот и смывает рвотные массы в туалет. — Если бы ты съела что-нибудь из этого, прежде чем уйти почти бегом с одним только запахом… — Пэнси жмётся, а Гермиона сглатывает. Она уже давно об этом думает. После всего, что случилось за последние недели, она не думала о месячных — или они вовсе пропали, — но теперь, устроившись немного в конспиративной квартире, она поняла, что месячные должны были наступить в первую неделю июля. Но она знает, что стресс может повлиять на менструацию, но стресс не объясняет головокружение, болезненность в спине и тошноту с каждым приёмом пищи. Она знает, что это объясняет. — Этого не может быть, — она отчаянно бормочет. Она не может быть беременна. У неё есть крестражи, которые нужно уничтожить, есть война, на которой надо сражаться. У неё нет времени на беременность. — Моя мама помогала другим чистокровным матерям во время их беременности, она была целительницей-акушеркой. Она могла бы наложить особые дигностические чары… — Нет! — отрезает Гермиона. — Она сможет увидеть, кто отец, не так ли? Это видно в магической подписи ребенка. Я не могу рисковать… — Моя мать ничего не скажет Темному Лорду, Грейнджер, — прошипела Пэнси, её глаза сузились. — Я не это имела в виду. Я имею в виду Нарциссу, — прошептала Гермиона. Пэнси вздыхает, она подходит ближе, помогает Гермионе сдержать её сумасшедшие волосы. — Она уже знакома с тобой, Грейнджер. И Гермиона снова становится плохо. После того насыщенного событиями утра Блейз пошёл поговорить с матерью, а затем сказал им, что все женщины — его мать, мать Пэнси и Нарциса — знали о ней. Не совсем её, но о существовании магглорожденной в жизни их детей. Они все знали об этом уже довольно давно, потому что, по-видимому, это было совершенно очевидно. Блейз, демонстрировал свои неподвижные фотографии, у Пэнси росла куча модных журналов и Драко… Ну, а Драко попросил у своей матери фамильную реликвию Малфоев. Но эта фамильная реликвия не была предметом разговора, поэтому Нарцисса либо не знала, что Драко сделал с ней, либо решила держать это в секрете. Блейз сказал им, что его мать и мать Пэнси ничего не знали об отношениях Гермионы и Драко. А так они только знали, что есть кто-то, с кем все они подружились, и решили позволить этому случиться, если это означало, что их дети сбились с пути своих родителей. Новость о том, что этим человеком была Гермиона Грейнджер, лучшая подруга Гарри Поттера, шокировала их всех. — Я… — Я попрошу маму ничего ей не говорить, — говорит Пэнси, и когда Гермиона делает гримасу, отрезает все сомнения одной фразой. — Ты идешь с Поттером чёрт знает куда, ты не можешь пойти, не зная наверняка, — Гермиона удручённо кивает. Она не может убежать от этого. Она собирается уехать с Гарри и Роном в ближайшее время, она не может заставлять их ждать, она должна быть готова. — Хорошо, — бормочет Гермиона. — Пойдем, — говорит Пэнси, хватая Гермиону за руку и вытаскивая её из ванной. Она ведет Гермиону на третий этаж, где живет семья Пэнси и другие важные слизеринские семьи. Она ещё не отважилась подняться на третий этаж. Пэнси легонько стучит в дверь, прежде чем войти. Гермиона видит маленькую девочку — ей всего пять лет, вспоминает Гермиона, — сидящую на маленькой кровати в окружении нескольких тряпичных кукол. Девочка выглядит точь-в-точь как Панси: те же зелёные глаза и те же чёрные как вороново крыло волосы, только у Прим они коротко острижены вокруг подбородка. — Пэнси! Что всё это значит? — Гермиона слышит голос матери Пэнси и ищет источник звука и находит женщину, стоящую в защитном положении рядом с её мужем. Кто-то проснулся. Гермиона не помнит, чтобы Пэнси говорила им, что её отец пришел в сознание. Пэнси, вместо того чтобы ответить, оттягивает воротник рубашки Гермионы вниз и вытаскивает из-под рубашки её ожерелье. Эффект наступает мгновенно. Глаза матери Пэнси расширяются при виде этого, а отец Пэнси ворочается на кровати. — Камень, обещанный Малфоем, — говорит он, а Гермиона бережно держит его. Пэнси кивает. — Она здесь по приказу профессора Снейпа. Никто, кроме нас и профессора Снейпа, не знает об их отношениях. — Нарцисса ничего об этом не знает, — так говорит о ситуации мать Пэнси. — Она знает, — слышится от Гермионы. — Я чувствовала её в своей голове в тот день. Она поймала обрывки моей памяти, прежде чем я успела их заблокировать. Мать Пэнси выглядит оскорбленной тем, что с ней заговорила магглорожденная. — Она не разговаривала с тобой по той же причине, по которой мы никому не говорили о том, что отец очнулся, — говорит Пэнси, и её мать, прищурившись, смотрит на Пэнси. — Почему она здесь, Пэнси? — спрашивает её отец. — Я сомневаюсь, что ты привела её сюда без надобности. Пэнси кивает и снова поворачивается к матери. — Мы думаем… — Пэнси останавливается, смотрит на Гермиону, которая вздыхает. — Мне нужно, чтобы вы подтвердили, беременна я или нет, — говорит Гермиона. Есть заметная перемена в выражении лица отца Пэнси, в том, как его плечи, даже перевязанные, напрягаются, и в том, как он пытается сидеть более официально. Мать Пэнси с удивлением смотрит на мужа сверху вниз. Гермиона не понимает, но она знает, что бы это ни было, это та реакция, которую ожидала и хотела Пэнси. Отец Пэнси жестом просит свою жену произнести заклинание. Он не сводит глаз с Гермионы. Женщина просит Прим встать с кровати, и девочка хватает кукол и двигается ближе к отцу, чтобы посмотреть. Гермиона ложиться на кровать. Она наблюдает, как женщина кладет свою палочку на живот Гермионы, и у Гермионы возникает внезапное желание обхватить её руками. — Это тебе не повредит, — говорит женщина, заметив легкую панику в глазах Гермионы. Над животом Гермионы парит слабый желтый свет, похожий на тот, что она наложила на Джемму несколько дней назад. Но этот ярко мерцает и расширяется, Гермиона наблюдает с немного слезящимися глазами, как свет становится золотым и изгибается и поворачивается, очень похожий на движения её Патронуса. Она знает, что это, это волшебная подпись ребенка. — Это… — начинает мама Пэнси и слегка улыбается Гермионе. — Ты носишь близнецов, — позади кто-то задыхается. Определенно она, а также, возможно, Пэнси. — Я сначала подумала, что тут только один, а его магический знак довольно сильный, что возможно, учитывая родителей, но… — другая улыбка. — Они разные. Они чувствуют себя по-разному, — она взмахивает палочкой, и золотой свет распадается на две части, одна закручивается, а другая кружится вокруг первой. И тут Гермиона плачет — громко, беззастенчиво. Близнецы. Для того, кто начал читать в пять лет и знал к семи годам, как делаются дети, конечно, будучи беременным близнецами в возрасте семнадцати лет, в середине войны, это что-то почти невероятное. Она издает короткий смешок, Мерлин, какой беспорядок. Пэнси стоит рядом с ней: — Всё будет хорошо, — произносит она. — Всё будет хорошо, Гермиона. Я знаю это и обещаю тебе, что всё будет хорошо. — У тебя уже пять недель, — поясняет мама Пэнси. — Обычно это занимает у нас немного больше времени, чтобы понять, но поскольку это близнецы, то, вероятно, именно поэтому у тебя уже были некоторые подозрения. Это и магическая подпись младенцев. Даже при наличии двух из них, это выше, чем то, что большинство женщин показывают на этом раннем сроке беременности. Гермиона только кивает и осторожно кладет руку на живот. У неё внутри есть дети. Дети грудного возраста. Дети Драко. Ей уже семнадцать. Ей всего семнадцать лет. Она собирается охотиться на крестражи вместе с Гарри. Она собирается на войну. Гермиона глубоко вздыхает и пытается проглотить комок в горле. Теперь уже нет смысла плакать. У неё есть отчаянная потребность поплакать, но она решает отложить это дело на потом. — У вас есть какое-нибудь зелье, которое помогает справиться с симптомами токсикоза? — спрашивает она. — Нет. Но я могу сделать его за несколько дней. Гермиона морщится, её не будет здесь через несколько дней, она действительно думает о том, чтобы уйти завтра или послезавтра. — Грейнджер… — начинает Пэнси, и Гермиона быстро перебивает её. — Мы уже говорили об этом, Пэнси. Это ничего не меняет, — говорит Гермиона. — Так и есть, — Пэнси подчеркивает. — Ты носишь детей. Мистер Паркинсон смотрит на обеих девушек. — Ты собираешься покинуть эту конспиративную квартиру? — Да, — отвечает она, а Пэнси вздыхает. — Я не могу здесь больше оставаться. Я ведь тоже из ордена. Если я исчезну, это может быть опасно как для них, так и для вас, — она лжёт. Она рада, что Пэнси её не предала. Мистер Паркинсон понимающе кивает. — Я сомневаюсь, что они позволят твоему исчезновению пройти без шума. Все знают, как горяч Поттер в своих действиях, — говорит он, а Гермиона согласно кивает. Пэнси издает звук разочарования, и её отец затыкает её с одним только взглядом. — Пока мы в безопасности, — говорит он мрачным голосом. — Но мы не знаем, что может принести завтрашний день. Если тебе придется уйти, то уходи, потому что безопасность моей семьи — мой приоритет. Но я также однажды дал кровное обещание Люциусу Малфою, — глаза Гермионы расширились, и она тут же прижала руки к животу. — Два года назад мы знали, что этот день настанет. Мы знали, что вероятность того, что мы оба переживем вторую войну, невелика. Мы обещали друг другу заботиться о семье друг друга, если с нами что-то случится. Теперь Гермиона понимает, почему Пэнси сделала то, что сделала в тот момент, когда они вошли в эту комнату. Она знала об этом обещании, она знала, что её отец будет чувствовать себя обязанным Гермионе. — Дорогой… — говорит миссис Паркинсон напряженным голосом. — Люциусу это не понравится, — произносит он. — Он возненавидит тебя за то, что ты запятнала его родословную, знай это, — Гермиона и глазом не моргнула. Она это прекрасно знает. У неё до сих пор остался шрам от его проклятия. — Но ведь нельзя отрицать наличие ожерелья на твоей шее и магической подписи на твоей матке. Теперь ты — его семья, — он смотрит на свою дочь и слегка улыбается ей. — Я не знаю, благословение ты или проклятие для этой семьи. Пэнси, пожалуйста, извините нас на минутку, возьмите с собой Прим. — Что? Почему? — Пэнси, — произносит её мать гораздо злее мужа. Пэнси фыркает и, взяв сестру на руки, выходит из комнаты. Гермиона слегка испугалась. Она знает, что эти люди перед ней не любят её, и мистер Паркинсон говорит с ней только из-за того, что растет внутри неё. — Ты настоящий боец, — говорит мистер Паркинсон. — Я знаю, что ты будешь драться. Я вижу это в тебе. — Я так и сделаю. — Моя дочь не будет участвовать в этом. Она не присоединится к тебе, — говорит он, а Гермиона не произносит вслух, что Пэнси совершеннолетняя и может делать все, что ей заблагорассудится. Но Гермиона этого не хочет. Гермиона хочет, чтобы она была здесь, в безопасности. Как и все остальные. Она не может защитить Драко, она даже не знает, как у него дела, но понимает, что остальные в безопасности. Гермиона кивает. — В поместье Паркинсонов есть чрезвычайно сильные защитные заклинания, которые не позволяют войти никому, кто не является хозяином дома. Мы можем принимать посетителей только в том случае, если хотя бы один из нас находится внутри. Посетители не могут бродить по усадьбе без присмотра, они могут войти в комнату только после того, как хозяин дома дал разрешение, — рассказывает он. — Вот почему у нас в Гринготтсе нет сейфа. Нет никакой необходимости в более безопасном месте. Никто не может гулять без присмотра. Темный Лорд знает об этом. Он знает, что когда мы уходили, дом сам запирался. — Зачем вы мне все это рассказываете? — Потому что есть только три человека, которых дом признает своими владельцами, — так он говорит. — Теперь я думаю, что это число увеличилось до четырех. А Темный Лорд этого не знает. Даже Малфои не знают этого, у них никогда не было причин входить в наш дом без нас. — Ого, — произносит Гермиона. — Если тебе когда-нибудь понадобится место, чтобы спрятаться, знай, что поместье Паркинсонов откроет для тебя свои двери, — говорит он, и Гермиона кивает. — Спасибо. — Не надо меня благодарить. Я только выполняю свое обещание перед ним. Нарцисса послала нас сюда. Я знаю, что они сделали бы то же самое. Они уже это сделали. — Прежде чем ты уйдешь, — начинает миссис Паркинсон, и Гермиона видит, как она с трудом сжимает и разжимает челюсти. — Забудь, что моя дочь помнит об этом моменте. Забудь, что она знала о твоей беременности. Ты не представляешь, как опасно носить наследника Малфоев, — она говорит, и мне вспоминается разговор с Пэнси месяц назад, когда их ноги были зарыты в песок, а руки сцеплены вместе. «Моя мать ненавидит эту идею», — сказала Пэнси о своей с Драко почти помолвке. — Ты даже не представляешь. Особенно в такие времена, как сейчас. Не относись к этой информации легкомысленно. — Я не буду.