За стенами замка

26 июля 1997 года. Конспиративная квартира Снейпа. День 962-й. Её вещи уже упакованы и стоят у главного входа, когда она набирается смелости попрощаться. Записка от Снейпа появилась в книге ночью и это единственное, что подтолкнуло её, наконец, упаковать свои вещи и уехать. У неё есть дела, которые нужно сделать не смотря ни на что. Она сжимает в кулаке свиток пергамента, лежащий в кармане, а другой рукой стучит в дверь. Пэнси открывает дверь и всё это выглядит тревожно. Только сегодня утром глаза Пэнси были обеспокоены, она продолжала смотреть на её пока не видный животик, но теперь, после того, как Гермиона наложила заклинание Забвения на Пэнси, всё прекратилось. — Значит, ты действительно уезжаешь, — говорит она, её глаза суровы, а челюсть напряжена. Пэнси отступает в сторону и впускает Гермиону, все остальные уже там. Тео сидит на кровати, все многочисленные цвета теперь исчезли с его лица, единственное доказательство того, что его отец сделал — находится внутри него. Дафна стоит рядом с ним и крепко сжимает руку своего парня. Гермиона думает, что это для того, чтобы Дафна не бросилась останавливать её. Блейз лежит на другой кровати, он листает книгу и всё ещё не смотрит на неё. Она колеблется перед тем, как сделать ещё один шаг в комнату, боясь, что если её впустят, она отложит свой отъезд на другой день. Гермиона рада, что Дафна сдерживается, потому что думает, что она в одном шаге от разрушения. Тео нарушает молчание, он вздыхает, прежде чем заговорить. — У тебя есть все, что нужно? — она кивает. — У меня в сумке есть всё меньших размеров, я остановлюсь в Косом переулке, прежде чем пойти за остальным. — Хорошо, — он говорит. Он даже не улыбается ей. Гермиона знает, что он не согласен ни с чем из этого, и он не будет притворяться иначе. — Будь осторожна, Грейнджер. — говорит Дафна, и её тон отличается от выражения её лица. Гермиона понимает все, что не было сказано. — А ты не могла бы как-нибудь сообщить нам, что с тобой всё в порядке? — спрашивает Блейз, и она поворачивается к нему. Его голова повернута в другую сторону, куда угодно, только не к ней. — Даже не знаю. Я не знаю, где мы остановимся и будет ли безопасно писать. Я не знаю, если… — Может, есть то, что ты знаешь? — он обрывает её и резко поворачивает голову в её сторону. Гермионе больше нравилось, когда он не смотрел. Она уже видела убийства раньше и знает, как выглядит человек, когда хочет убить. Блейз не так уж и далеко от этого состояния. Она понимает, что он не хочет прям уж убить её, скорее он выглядит как человек, который очень близок к тому, чтобы сломать ей что-то и держать запертой в комнате до конца войны. — Я знаю, что не могу отпустить Гарри одного, а Гарри уезжает. Я обещала ему, что буду с ним, и я сделаю это. — Да пошёл нахуй этот Поттер! — он рычит. — Он хочет, чтобы его убили, и берет тебя с собой. Долбанный эгоист, надменный герой, при… — Блейз, — говорит Пэнси холодным голосом. Блейз замолкает, и он возвращается к своей книге, она понимает, что он ничего не читает. С такими полными ярости глазами чтением не занимаются. Пэнси выжидательно поворачивается к Гермионе. Гермиона понимает, что ей пора уходить. Она знает, что не будет никаких объятий, никаких слёз, и никто не попросит её остаться. Её хватка на пергаменте в кармане немного ослабевает. — Вы ведь возвращаетесь в Хогвартс, не так ли? — спрашивает Гермиона. — Да, — говорит Тео. — Если ты… если он… — голос Гермионы срывается, и она глубоко вздыхает, прежде чем продолжить. — Если Драко вернётся туда, передайте ему это, — она протягивает пергамент Пэнси, которая стоит ближе всего к ней. — Если он там, пусть знает, что я его прощаю. То, что Дамблдор сказал ему обо мне, было ложью. — Мы передадим, Грейнджер, — говорит Дафна, и Гермиона отводит взгляд, когда замечает слёзы в глазах блондинки. — Будьте осторожны, вы все. В этом году Хогвартс уже не будет прежним, — говорит Гермиона. — Пожалуйста, будьте осторожны. Они все кивают, и Блейз усмехается. — Мы — слизеринцы, Грейнджер, а не те, кто будет делать глупое дерьмо. — Ты тоже делаешь некоторые довольно тупые вещи, — просто отвечает она. — Будь осторожен, Блейз. Пожалуйста, будь так добр оставаться в безопасности. — И ты тоже, Грейнджер. Если ты найдешь способ послать нам письмо, то не нужно ничего писать, просто письмо, чтобы мы знали, что с тобой все в порядке, пожалуйста. Гермиона кивает. Она знает, что не будет писать. Она не может позволить себе подвергать их риску, и, возможно, они тоже это знают. Она поворачивается, чтобы уйти, и клянется себе, что увидит их снова, что они все сделают это. 26 июля 1997 года. Нора. День 962-й. Она держится за ствол, чтобы не упасть, ведь будучи беременной трансгрессировать гораздо сложнее. Нора немного покосилась, а перед ней и вокруг есть несколько светильников, и девушка понимает, что это самое долгое время, которая она была вдали от Уизли с момента первой встречи с ними. Последний раз она приходила в этот дом почти год назад, когда они все вместе проводили последние дни лета, прежде чем вернуться в Хогвартс на шестой курс. Год — это не так уж долго, но это то место, куда она приезжала сюда каждые каникулы и проводила большую часть своего лета здесь с Уизли. Есть несколько новых пристроек к дому и выглядит как комната слева от той, что является комнатой Джинни; другое окно рядом со старой комнатой Перси. Это действительно волшебно, как этот дом всё ещё стоит. Она делает первые шаги по направлению к дому, нервы почти берут верх над ней. Это немного безумно, как этот дом раньше чувствовался её родным, как она предпочитала проводить свои каникулы здесь, а не в своём собственном доме с родителями, а теперь у неё нет родителей, и она также не хочет быть здесь. Она думает о том, как они с Джинни расстались в замке, и о том, что их отношения с Роном в этом году были очень непростыми, и о том, что они с Роном были очень близки… — Гермиона! — она слышит от кого-то сверху и смотрит вверх, находя Тонкс, которая усмехается и машет ей. — Кто-то сказал «Гермиона»? — одна из рыжих голов появляется из другого окна, с такого расстояния непонятно, Фред это или Джордж. — Гермиона! — в окне появляется голова второго близнеца и, совпадая с махами брата, так же машет Гермионе. Что за глупые мысли? Ей всё равно будут здесь рады. Она улыбается всем и машет рукой в ответ. Вскоре дверь открывается, и она делает последние шаги к порогу, прямо в объятия Молли. — Привет, моя девочка, как дела? Мы думали, что ты приедешь раньше! Мы уже начали волноваться и… — Мне очень жаль, Молли, — говорит она и одаривает женщину улыбкой. — Со всем, что творится вокруг, я просто хотела провести больше времени с моими родителями. — Конечно, ты права, семья — это очень важно! Заходи, отнеси свои вещи в комнату Джинни, она ждёт тебя и даже убрала для тебя постель несколько дней назад. Гермиона кивает и чувствует себя немного неловко из-за того, что пряталась от Джинни, пока та её ждала. — Ужин будет подан через пару часов. Ты похудела, как ты кушала? — Молли быстро задает вопрос и также быстро поворачивается к кухне, так что Гермиона не утруждает себя ответом. — Первым был Гарри, который пришел сюда быстрее Лукотруса, а теперь у нас есть Гермиона, ах, эти дети… — Гермиона не слышит конца монолога Молли и только усмехается про себя. — Приветик, Гермиона! — Тонкс приветствует её. У Тонкс ярко-рыжие волосы и ослепительная улыбка. Ремус сидит позади неё, тоже улыбаясь, но гораздо более подавленно. — Как ты там поживаешь? Мы как раз собирались съездить за тобой, Джинни сказала, что тебе никогда не нужно было так долго собираться… — Пусть она отдышится, Тонкс, — говорит Ремус со смешком. — Привет, Гермиона. — Здравствуйте, профессор, — говорит она с легкой улыбкой. Скоро ей придется с ним поговорить. — Я так долго ждала тебя, Гермиона! Держу пари, я сводила Джинни с ума… — Или всех вместе. —…но я хотела рассказать вам все вместе, и я так взволнована! — Тонкс действительно взволнована, пряди её волос вспыхивают разными цветами, и только когда Тонкс поднимает руки к лицу, чтобы скрыть смешок, Гермиона замечает золотую ленту вокруг её пальца. Гермиона заглядывает за Тонкс, чтобы найти такую же в пальце Ремуса. — О! — восклицает она и чувствует, как слезятся её глаза. Мерлин, быть беременной — это круто. И это только начало работать. — Ты уже заметила! — Тонкс хихикает. — Тебе это не померещилось? Я сама не могла в это поверить, когда Ремус сделал мне предложение и… — Я думал, ты хочешь сказать обеим девушкам одновременно, — он говорит с улыбкой, что она мягкая, как замечает Гермиона. И близко не было той, что она видела на нём, когда… нет, это не дело Гермионы. Она уже не в первый раз хранит секреты Ремуса и лучше других понимает, каково это — любить того, кого люди не одобряют. — О, ты совершенно прав! Пойдем, Гермиона! Я могу помочь тебе распаковать вещи, пока мы разговариваем, — говорит она и почти тащит Гермиону внутрь. Она бросает последний взгляд на своего бывшего профессора и высказывает ему «поздравления» с той же самой мягкой улыбкой, которую он показывал. — Джинни! — Тонкс приветствует их, когда они входят в комнату Джинни, и, как и сказала Молли, там уже есть вторая кровать, втиснутая в комнату, а вещи Джинни, которые были там раньше, свалены в углу. Гермиона чувствует себя так ужасно. — Смотри, кого кот притащил! — Похоже, тебя сюда притащили, — с усмешкой отвечает девушка. — Привет, Гермиона, заблудилась по дороге? Гермиона улыбается и кладет свои вещи обратно. — Нет, просто хотела остаться подольше с родителями, они были на взводе из-за новостей. Ситуация становится неспокойной и в магловском мире. — Отец сказал нам, что действия Пожирателей Смерти отражаются на маггловском мире. — Да, там много взломов и исчезновений. Конечно, маггловская полиция не может найти закономерность, но мы знаем, что это все магглорожденные и полукровки. — Я их ненавижу, — Джинни фыркает и садится на свою кровать. Она сердито качает головой и вздыхает. Когда она поднимает глаза, на её лице появляется яркая улыбка, и если она вымучена, то Гермиона этого не замечает. — Выкладывай, Тонкс, — слова Блейза, сказанные несколько месяцев назад, сразу приходят в голову Гермионе. Тонкс хихикает и тычет им в лицо рукой. Золотое кольцо блестит, и Джинни визжит глядя на него, прежде чем схватить Тонкс за руку. — Так вот что ты прятала все эти дни? — спрашивает Джинни, широко раскрыв глаза. — Ну да! Но не только это! — сознается она. — Я хотела рассказать вам всё сразу, как только мы приехали, но Ремус хотел сначала рассказать Гарри, поэтому мы пришли к соглашению. Я решила сначала рассказать вам, девочки, а после того, как он расскажет Гарри, мы можем рассказать всем остальным. Джинни весело качает головой: — Почему сначала Гарри? — Ремус ничего толком не объяснил, он был слишком смущен этим, — радостно хихикает она, и Гермиона позволяет своему счастью омыть её, — но я думаю, что это как-то связано с тем, что он был лучшим другом с родителями Гарри, понимаешь? Я думаю, он считает, что они, Джеймс и Лили, должны знать об этом в первую очередь, понимаешь? Так что, рассказывая Гарри, он как-то дает им знать. — Это имеет смысл, — Джинни кивает и осторожно проводит пальцем по кольцу. — Когда вы поженились? — Как раз перед тем, как приехать сюда. Это было тихо и по-магловски, только мы вдвоём и мои родители. Сделали это официально. Джинни все ещё не поднимает глаз от кольца, поэтому она не видит правой руки Тонкс, лежащей у неё на животе. У Гермионы перехватывает дыхание, и она сжимает свою руку, чтобы не дать ей добраться до собственного живота. — А что за второе дело? — ляпнула Гермиона. — Ты сказала, что брак был не единственной новостью. Это уже невозможно, но улыбка Тонкс становится ещё шире, и это огромная разница с реакцией Гермионы на ту же самую новость. — У нас будет ребёнок, — говорит она, заливаясь слезами. — Что? — вскрикивает Джинни, и Тонкс шикает на неё, но она смеётся. — Да, — Тонкс смотрит тёплыми глазами, как Джинни кладет ладонь на живот Тонкс. У Гермионы мелькает неприятная мысль: Джинни не была бы так очарована беременностью Гермионы. И не так уж жаждет прикоснуться к ещё несуществующему бугорку. — Мы, конечно, не планировали такое в войну, но это был сюрприз, — Гермиона открывает рот, чтобы сказать, что беременность — это то, что происходит, когда вы занимаетесь сексом без защиты, и Тонкс ловит выражение её лица и смеется над ней. — Я знаю, что ты сейчас скажешь, Гермиона. У меня тоже было сексуальное образование, ясно? — Зелья не сработали? — спрашивает Джинни, и в её голосе слышится намёк на панику, Гермиона приподнимает одну бровь. Она знает, что Джинни была активна в прошлом году, но насколько ей известно, Гарри и Джинни еще не занимались сексом, если только… — Мы им не пользовались, — признается Тонкс. — Мы честно не думали об этом, мы просто предполагали, что из-за линкантропии Ремуса он не сможет иметь детей. Гермиона понимает, что она не помнит, чтобы читала что-нибудь на эту тему, когда пыталась понять сущность профессора на третьем курсе. Но она также не нашла ничего, что говорило бы о том, что оборотни могут производить потомство. Ну, это просто показывает, как мало изучают волшебный мир в сторону оборотней, или что-нибудь, что они не считают уместным. — А ребенок будет… — начинает Джинни, но замолкает на полуслове. — Вот это его и беспокоит. Никакой информации об этом нет. — Ликантропия — это не болезнь, — говорит Гермиона, — она не передается по генам. Это требует укуса от полно-обращённого оборотня, — объясняет она. — Посмотри на Билла, его укусил Сивый, и единственное, что изменилось, это то, что теперь он предпочитает сырую говядину вместо хорошо прожаренной. — Я ему так и сказала, но он все равно волнуется, и я тоже, конечно, волнуюсь, но для меня это не имеет большого значения, я уже люблю его бесконечно. Это заявление удивляет Гермиону. Тонкс сказала это так уверенно, без малейшего намёка на сомнение, что Гермиона удивилась. Она не остановилась, чтобы подумать об этом — они правильно ли они поступили, она только думала о том, как это повлияет на её ближайшие планы и как она собирается сообщить новость всем, как только её живот больше не может быть скрыт. Она никогда не думала о себе как о маме, о воспитании детей. Мерлин, у неё даже диплома нет. — Ты несвойственно тиха, Гермиона, — указывает Джинни. — Она просто вежлива, — говорит Тонкс с лёгкой улыбкой. — Наконец-то она поняла, что, может быть, лучше не говорить всё время, что у неё на уме, — в словах есть только намёк на осуждение и горечь, но Гермиона пропускает это мимо ушей. — Дело не в этом, конечно, я рада за тебя. Я действительно счастлива, что ты снова обрела счастье, я ужасно расстроилась, увидев тебя тогда. Я рада, что у вас с Ремусом всё получилось, — она говорит честно, это правда, но... — Я просто не могу не представлять себя на твоем месте, и ты меня знаешь, я практичный человек, — Гермиона рассказывает им это честнее всего, что она сделала для них за все эти годы. — Спасибо тебе, Гермиона, правда, — говорит Тонкс и хватает Гермиону за руки, сжимая их. — Я думаю, что ты будешь замечательной матерью, — говорит Гермиона. Интересно, скажет ли ей кто-нибудь об этом? Девочки говорят до самого ужина, они больше говорят о браке Тонкс, а также об идеях имени для ребенка, но они говорят о войне, о том, как быстро всё движется после смерти Дамблдора и о том, что Министерство больше не похоже на марионетку для Волдеморта. Они также говорят о Хогвартсе и о том, на что будет похож этот год без директора, и, очевидно, они говорят о Гарри. Они так беспокоятся, и без остального Ордена они могут сказать, как это абсурдно, что почти семнадцатилетний мальчик должен нести эту войну на своих плечах. Когда Молли зовет их ужинать, стол накрыт снаружи, что является одновременно благословением и проклятием. Благословение — потому что она может убежать от жара внутри, и проклятие — потому, что оно приходит с жуками. — Гермиона! — Фред приветствует её улыбкой. Она раскрывает свои объятия, и он быстро подчиняется. — Мы что, обнимаемся? — говорит Джордж и довольно скоро тоже обнимает их. — Я нахожу это захватывающим, что вы двое любите её больше теперь, когда вы ушли из школы, — говорит Джинни со смехом и слышит позади себя мужской смех. Она оборачивается и видит позади себя Билла и Чарли. — Здравствуйте! — она вежливо здоровается с ними, и Чарли одаривает её улыбкой, очень похожей на улыбку Рона. — Нервничаешь по поводу свадьбы? — спрашивает она Билла, но тот только ухмыляется и качает головой. — Я очень волнуюсь. Но, возможно, через пару дней придёт мать Флёр, и если ты думаешь, что наша мама ужасна, ты должна увидеть французов. — Не смей так говорить о своей матери Билл, — говорит Артур, выходя из дома и помогая Флёр мыть посуду. — Привет, Гермиона, надеюсь, всё в порядке? — Да, — она улыбается ему и оглядывается вокруг. — Где Рон? Я его ещё не видела. — Наверное, у себя в комнате, — говорит Фред. — Мрачный, — предлагает Джордж. — Он не хандрит, — закатывает глаза Билл, — он просто скучает по своему парню. — Даже я не так сильно скучаю по Гарри, — бормочет Джинни, и Близнецы хихикают в ответ. Гермиона закатывает глаза. — Тогда я вытащу его оттуда, — говорит она и возвращается в дом. Она находит Тонкс и Молли, которые приносят последнюю еду, а Ремус слоняется по гостиной. Он выглядит как человек, который предпочел бы находиться в менее людном месте. Гермиона использует свой шанс, когда женщины выходят из дома, и она слышит голос Молли, упрекающий близнецов и смех Тонкс. — Профессор, могу я поговорить с вами после ужина? — спрашивает она, и он вопросительно поднимает бровь. — Это очень важно. — Конечно. Все в порядке, Гермиона? В тот день ты выглядела совершенно потрясенной, и у меня не было времени поговорить ни с тобой, ни с Гарри. — Вовсе нет, — она говорит, что нет никакого смысла лгать ему, не тогда, когда она планирует рассказать ему всё в любом случае. — Мы поговорим после ужина. — Хорошо. Тогда я буду ждать тебя снаружи. Рядом с прудом, — он предлагает, и она кивает. Она всё ещё не знает, как будет пытаться убедить Ремуса, но ей придется подумать об этом позже. Гермиона находит Рона лежащего на кровати, это многое говорит о его настроении, потому что он читает или, по крайней мере, притворяется. — Привет, — говорит она у двери. — Как поживаешь? — Тебе понадобилось достаточно времени, чтобы найти меня, — это то, что он говорит. — Тонкс потащила меня наверх, как только я вошла. У неё были новости. — Итак, она, наконец, рассказала, что заставило её прыгать вокруг? — Да, — Гермиона улыбается и садится на кровать рядом с ним, притворяясь, что не замечает его приближения. — Но я же не скажу тебе, она хочет рассказать всем, когда приедет Гарри. — Как бы там ни было, — фыркает он, — ужин готов? — Да, мы ждём тебя, пошли, — говорит она и протягивает ему руку, когда встает с кровати. Ужин — это громкое дело, и это не всегда значит то, что Уизли все вместе — минус Перси, это видно. То, как Джинни обожает Билла и ловит каждое его слово, динамику Чарли и Рона, Фреда и Джорджа в их собственном мире и возню со всеми одновременно. Она любит их, всех до единого. Она помнит 14-летнюю Гермиону, которая пришла сюда в первый раз и хотела, чтобы её семья была такой же, она помнит, как пришла сюда и увидела всю магию и удивилась, почему, почему она не могла родиться в волшебной семье. Она слушает, как Молли рассказывает Флёр о подростковых историях Билла и задается вопросом, будет ли через десять лет Молли рассказывать менее заносчивому Драко, истории о подростке Гермионе, которая раньше вела себя как маленькая копия взрослого, потому что ей нужно было так много доказать. Она качает головой при мысли, что Люциус Малфой чуть не убил Артура. Гермиона не может придумать ни одной возможной причины, по которой Молли не была бы так холодна к Драко. Гермиона смотрит на Фреда и Джорджа, и это действительно сбивает её с толку, как они просто приняли это без вопросов, как они не относились к ней иначе, когда у них есть все основания презирать его. Именно отец Драко поместил эту книгу в котел Джинни, отец Драко, который почти убил Артура и постоянно унижал эту семью, не говоря уже о бесчисленных комментариях самого Драко на протяжении многих лет. Мерлин, Драко и близнецы даже однажды поссорились из-за этой дурацкой песни. Она сидит здесь, с этой смеющейся и улыбающейся семьей, и она любит одного человека, чья семья принесла им больше мучений. Она любит Драко, чья тётя сожгла этот дом всего лишь год назад, и кто был тем, кто привел Пожирателя Смерти, который оставил шрам на лице Билла. И она думает о том, как Молли встретит Драко с распростертыми объятиями? Она чувствует себя больной. Просто сумасшедшей. Насколько эгоистичной она может быть? — С тобой все в порядке? — спрашивает Джинни. — У тебя гипервентиляция лёгких. — Что? — спрашивает Гермиона, заметив, как много внимания переключилось на неё. Ремус, Рон и Джордж — все смотрят на неё. — Да, я потерялась в своих мыслях и увлеклась. — Всё нормально. С нами всё будет в порядке, — говорит Джинни. Гермиона кивает и пытается покончить с ужином, но вместо этого начинает размазывать еду по тарелке и стучать по ней вилкой.