За стенами замка

26 июля 1997 года. Нора. День 962-й. Ремус встречает её там, где они договорились, рядом с ним стоит Тонкс, вот-вот готовая уйти. Тонкс улыбается Гермионе как только её видит и целует Ремуса в щеку, а когда проходит мимо Гермионы, то ничего не говорит. Гермиона понимает, что Тонкс, вероятно, думает, что она здесь, чтобы поговорить с Ремусом об их ситуации, и только вздыхает, пускай она так и думает. — Привет, — говорит она, когда останавливается рядом с ним. — Тонкс думает, что ты собираешься дать мне урок сексуального воспитания. — Вовсе нет, — отвечает Гермиона, и на самом деле, она сейчас последний человек в мире, который может что-то высказать по этому поводу. Близнецы. Мерлин, у неё будут близнецы. Она решает не тянуть время и спрашивает напрямую. — Вы мне доверяете, профессор? — Что это за вопрос такой? — Очень простой. Вы мне доверяете? Доверяете ли вы моему слову, моим убеждениям и моему положению в этой войне? — Да, — Ремус не колеблется, и она слабо улыбается ему. — Конечно, я доверю, — отвечает он. — Спасибо. — В чем дело, Гермиона? — Вы ещё многого не знаете, — отвечает она, и вдруг больше не может сдерживать слёз, она плачет свободно, слёзы проливаются без её контроля. — У меня так много информации для Ордена о Пожирателях смерти и о смерти Дамблдора… — О чем ты говоришь, Гермиона? — Профессор, вы знаете легилеменцию? — спрашивает она. Гермиона должна показать ему, это единственный способ ничего не утаить. Он кивает. — Используйте её на мне. Я вам всё покажу. Думаю, если скажу вам, то вы мне не поверите. Ремус кивает и направляет свою палочку на ее голову. — Легилименс! В тот момент, когда она чувствует его в своем сознании, она начинает открывать двери своего разума. Она начинает с самого начала, она показывает ему первый раз, когда она подошла к Драко, и быстро показывает ему все последующие времена. Дело в том, что когда кто-то находится в вашем уме, вы можете знать, о чем думают эти люди, поэтому она чувствует его удивление и недоверие. Она показывает ему их смех, сначала робкий, как на Святочном балу, а потом свободный, в начале июня, когда он признался, что видит в ней друга. Она показывает ему ту ночь, когда Драко встал перед ней против фальшивого Грозного Глаза, и как он умолял её убедить Гарри не выигрывать турнир. Гермиона знает, что Ремус внимательно следит за всем происходящим. Только когда она блокирует набор воспоминаний и пропускает то лето, Ремус понимает, что она искусна в окклюменции, гордость Рема не ускользает от неё. Опять же, она быстро показывает ему несколько фрагментов пятого года, не важных для великой схемы вещей, но необходимых, если она хочет, чтобы Ремус поверил, что у неё нет никаких сомнений в планах Пожирателей. Она начинает показывать моменты, когда она поймала Снейпа, заметившего влюблённость между ней и Драко, Гермиона без промедлений показывает ему, как Снейп смотрел на них. Когда они натыкаются на момент, когда Драко впервые увидел её кровь, она замедляется и позволяет воспоминаниям играть именно так, как она это помнит. В этом воспоминании очень много эмоций, и Гермиона задаётся вопросом, все ли они принадлежат ей. С покрасневшими щеками она показывает Ремусу свой и Драко первый поцелуй и проходит по странному промежутку, чтобы показать ему ту ночь, когда они вшестером пили в общей комнате мальчика. Она показывает ему, как каждый из них меняется из-за её гордости ими, и от Рема исходит удивление, когда он тоже видит её намерение. Гермиона пропускает много других воспоминаний и показывает момент, когда они спорят из-за слов, что сказал Артур и фраза Драко: «конечно, сначала ты получишь предупреждение» и «я сделаю все, что в моих силах, чтобы не подвергать тебя опасности, если я узнаю». Там есть много неуместных вещей между ними, и она всё это кладет на полки, чтобы Ремус не наткнулся на что-нибудь. Следующее, что она показывает ему, это то, что Драко просит её остаться, не идти с Гарри, и Ремус быстро всё понимает, его дыхание прерывается, и на неё накатывает волна печали, что Гермиона думает, что она не единственная, кто хранит тайны. Она пропускает всю стычку, никому из них не нужно проходить через это снова и показывает ему воспоминания о больнице, слова Драко и тот момент, когда слова «Пожиратель Смерти» и «Драко Малфой» впервые пришли ей в голову. Шестой год — это сплошные крики, слёзы, страшные слова и ещё более ужасные чувства. Гермиона ничего не скрывает, она показывает ему самые противные части и то, как плохо всё стало. Но она также показывает ему Рождество: то, как профессора узнали, как Дамблдор расцвел, нежелание Снейпа и неодобрение Макгонагалл. Гермиона плачет, когда она показывает Ремусу тот момент, когда Драко рассказал ей о своей метке, и после этого она переходит прямо к её со Снейпом разговору в его классе, и как всё уже было запланировано между мастером зелий и директором школы. Тогда Ремус понимает, что она пыталась ему сказать. Она чувствует его неуверенность и его отказ верить, поэтому она показывает ему все свои воспоминания и профессора зелий. Ей все равно, что она нарушает его доверие, когда она показывает Ремусу ту ночь, когда Гермиона поняла чувства Снейпа к Лили, а затем причину, по которой Дамблдор поверил в него. Ремус задыхается, и именно она улавливает проблески прошлого Рема, когда его эмоции становятся слишком сильными. Наконец, она показывает ему последние два месяца, предшествующие смерти Дамблдора, Драко рассказывает ей о своей миссии и учит её окклюменции, как она помогала ему и лгала для него. Она выбивает его из своей головы, толкая огромную дверь перед ним. Они долго смотрят друг на друга и не замечают слез на своих лицах. — Я… — начинает Ремус, но он, кажется, не может найти слов. Он проводит рукой по волосам. — Ты… Мерлин, Гермиона… всё это время? — Вы верите мне? — спрашивает она. — Конечно, я верю. Я уже говорил тебе об этом раньше. Это просто… — он делает паузу, и когда он смотрит на неё, в его глазах так много боли, горечи и горя, что Гермиона не может смотреть на него долго. — Снейп пришел за мной 15-го числа. Он сказал мне, что Пожиратели Смерти планируют убить моих родителей, а он пришел, чтобы спрятать их. Я только что стёрла их воспоминания обо мне и отправила их собирать вещи в Австралию. Он дал мне вот это, — она протягивает ему книгу, — вы не можете прочитать её, но вчера он написал мне несколько своих планов. Они думают, что мы перевезем Гарри на его день рождения, — он смотрит на книгу, которую держит в руках, это просто обычная книга по зельям. — Я останавливалась у Пэнси, Дафны и мальчиков, прежде чем прийти сюда. Я не скажу вам больше об этом ради их безопасности, но Нарцисса Малфой и Снейп приводят туда людей, всех слизеринцев, которые не хотят присоединиться и слишком слабы, чтобы сопротивляться. Я не буду называть вам конкретных имен, но там есть большие семьи, в том числе из списка священных двадцати восьми семей. Люди, которые, как мы думали, присоединились. — С твоими друзьями все в порядке? — спрашивает Ремус, а Гермиона благодарно улыбается. — Да. Со всеми. — Ты сказал, что Нарцисса прячет людей? Разве это не Люци… — Так оно и есть. Этого нельзя отрицать. Нарцисса только хочет, чтобы её семья была в безопасности. Это не значит, что она не верит во всё, что вы-знаете-кто проповедует, но она не в курсе того, что происходит. — Значит, Снейп действительно на нашей стороне? — спрашивает он, и это не потому, что он всё ещё не верит, а потому, что он хочет, чтобы она сказала это. — Да. Он с нами. Смерть Дамблдора была заранее устроена ими двоими. Ремус кивает ей и качает головой, она знает, что дала ему много информации для переваривания. — Но почему я? — удивлённо спрашивает он. — Почему не Грозный Глаз или Шеклболт? — Потому что Снейп выбрал вас. Он просил меня вам рассказать, — она принимает книгу обратно от него. — И даже если бы он попросил рассказать кому-то другому, я бы всё равно сказала вам. Вы единственный, кому я доверяю Драко. Он одаривает её улыбкой. — Ты такая юная Гермиона, вы оба. — Но вы же понимаете, не так ли? — спрашивает она, и на его лице появляется все тот же убитый горем взгляд. — Что это с тобой, ты хочешь узнать все мои секреты? — он говорит с улыбкой, на этот раз настоящей, и Гермиона отчаянно хочет, чтобы он нашёл причину так улыбаться живым. — Вы не единственный, кто любит втайне. Мы думаем, что хорошо умеем прятаться, но на наших лицах появляется выражение, которое легко узнать, когда мы видим его отражение в зеркале каждый день. — Я люблю Тонкс, правда. — Я знаю, профессор, — она одаривает его улыбкой. Она знает это, она видела, как он смотрит на неё, и это наполнено обожанием. Она не сомневается в нём. Гермиона знает, что он идёт дальше и пытается вылечиться. — Но мы оба знаем, что если бы он был всё ещё жив, то не было бы Тонкс, и я думаю, что это причина, по которой у вас до сих пор так много оговорок. — Сириус… — Ремус говорит шепотом, что это почти ускользнуло от него. — Он мог бы всё ещё быть жив, если бы мы, взрослые, не решили просто изображать детей злодеями только потому, что они носят зелёное с понедельника по пятницу, — говорит он, и в его голосе звучит отвращение, может быть, к самому себе, может быть, к кому-то ещё. — То, что вы сделали, пусть и неосознанно, изменило ход войны. Есть, по крайней мере, шесть детей, которым мы могли бы дать шанс… только шанс… — Мы не можем изменить это сейчас. — Знаю. Просто… мы даже не дали им высказаться и не дали им выбора. Драко знал об отделе тайн, он знал, что это ловушка, и он сказал тебе. Я знаю, если бы ты рассказала мне тогда об этом, я бы не поверил тебе, я бы не стал слушать, из-за его отца. Вот так началась эта война, много лет назад. Все по разные стороны. Вот где мы все находимся сегодня, всё ещё глядя на это так, как будто есть только хорошее и плохое, светлое и тёмное. Даже Сириус всегда говорил, что нет только двух сторон в человеке. Что в людях есть нечто большее, чем это. Он даже Гарри однажды сказал: «В каждом из нас есть и свет, и тьма. Важно лишь то, какую сторону выбираем мы». Гермиона кивает. — Профессор, я… — её голос срывается. — Я кое-что сделала, вы всё видели, но… Гарри не знает… он… — Я ему ничего не скажу. Я не собираюсь рассказывать Грозному Глазу или Шеклболту о тебе. Они попросили меня поговорить с оборотнями и другими созданиями ночи, я делал это, просто скажу им, что получил эту информацию от них. — Спасибо. — Я думаю, что также лучше сохранить в тайне верность Снейпа нам. Есть причина, по которой Дамблдор решил скрыть эту информацию от всех нас. Снейпу удалось быть нашим шпионом только потому, что мы никогда по-настоящему в него не верили. — У меня с собой есть монеты, те, что я создала для Армии Дамблдора, и те, что улучшил Драко. Я дам вам одну и передам, что Снейп говорит мне. Ну, я думаю, что после того, как я скажу ему, что вы знаете, он найдет способ связаться с вами. — Я тоже так думаю. Но я тоже хочу получить монету. Гарри ведь уезжает, не так ли? — У нас есть дела поважнее. Дамблдор дал нам… — Ну да, я так и думал. Всё нормально. Монеты будет достаточно, чтобы сообщить самое главное. — Благодарю Вас, профессор. — Гермиона, нет. Я… — он испускает долгий вздох. — Мы должны были позаботиться о тебе. Джеймс и Лили умерли, чтобы защитить Гарри, и все эти годы он был совсем не в безопасности. Сириус погиб, спасая Гарри, и я просто должен был отпустить тебя, закрыть на это глаза, когда я знаю, что, делая это, я проваливаю своё обещание. Я видел, как Сириус умер передо мной, потому что он встал перед Гарри, а я просто собираюсь отойти в сторону… — Вы должны доверять Гарри. Как и мы все, — говорит Гермиона. — Это я знаю. Я доверяю ему, я полностью верю в него. И в тебя тоже. — Благодарю вас, профессор. — Нет необходимости. Давай вернемся внутрь, слишком много лиц смотрят на нас из окон, — говорит он, и она резко поворачивает голову обратно к дому. Три человека слишком медлительны, чтобы спрятаться. — Завтра прибудут Шеклболт и Грозный Глаз, чтобы обсудить, как мы перемещаем Гарри. Будьте готовы передать Снейпу правильную информацию. — Что? — Мы можем держать его в качестве нашего шпиона только в том случае, если дадим ему верную информацию. Это зависит от него, скажет он им или нет. 27 июля 1997 года. Нора. День 963-й. Она едва успела сойти с фестрала, как оказалась в объятиях Гарри. — Слава Богу, с тобой всё в порядке! — он что-то пробормотал ей в волосы. — Я видел, как он гнался за тобой в самом начале, и так волновался… — Гермиона крепче прижимает его к себе. — Со мной всё в порядке. Он принял меня за тебя, потому что я была с Шеклболтом, я в порядке. — Рон ещё не приехал, — Гарри добавляет, что он с Тонкс. — Ремус? Гарри кивает: — Они с Джорджем приехали первыми, Джордж ранен. Молли ему помогает, — точно так же слышны два щелчка портключа, и Артур с Фредом бегут через них, вероятно, беспокоясь о Джордже. Гарри и Гермиона продолжают ждать снаружи Рона, и через несколько минут Ремус подходит к ним. — Пока ничего? — спрашивает он, стиснув зубы. — Мы всё ещё ждём Грозного Глаза и Наземникуса, Билла и Флёр, — говорит Шеклболт, когда выходит из дома. — А как Джордж? — спрашивает Гермиона. — С ним всё будет в порядке. Но я не думаю, что он услышит что-нибудь своим правым ухом, —  Гермиона вздрагивает, и Гарри крепче сжимает её руку. Еще через десять минут приезжают Рон и Тонкс. Гарри, Гермиона и Ремус бегут к ним. Ремус прибывает первым, потому что Тонкс тоже бежит и встречает его на полпути. — Я в полном порядке, правда, — говорит Рон, когда Гарри и Гермиона крепко обнимают его в групповом объятии. — За нами гнались Рудольфус и Беллатриса, Беллатриса охотилась за Тонкс, но Тонкс успела выстрелить в Рудольфуса чем-то таким, что сильно его ранило. — Что же ты тогда так долго ждал? — спрашивает Гермиона, всё ещё обнимая его обеими руками. Она чувствует, как Гарри отстраняется и кладет руку ей на волосы. Она сжимает Рона в последний раз, прежде чем отстраниться. — Тетя Мюриэль, она всё время суетилась вокруг нас, когда мы приехали, и мы потеряли наш Портключ. — Рон, Джордж был ранен. Твой брат Билл до сих пор не приехал, ты должен пойти к своей семье, — говорит Ремус, когда они с Тонкс останавливаются рядом. Рон кивает и пробегает последние несколько шагов к своему дому. — Я рад, что с тобой всё в порядке, Гарри, — сказал ему Ремус и заключил мальчика в довольно неловкие объятия. — И ты тоже, Гермиона, — говорит он и тоже обнимает Гермиону. — Ты была права, — он шепчет ей на ухо, прежде чем отпустить. В этот момент появляются Билл и Флёр, целые и невредимые. — Грозный Глаз мёртв, — объявляет Билл, когда спускается с фестрала и помогает спуститься Флёр. — Что? — спрашивает Шеклболт. Гермиона чувствует, что Гарри тоже напрягся. Она знает, как сильно он ненавидит людей, которые умирают за него. Она знает, что часть причин, по которым он всё ещё на улице, заключается в том, что он не хочет видеть Джорджа. — Волдеморт, вероятно, думал, что Гарри будет с Грозным Глазом, поэтому он пошёл прямо на него, Наземникус, когда увидел это, трансгрессировал и смертельное проклятие, которое направлялось в него, попало в Грозного Глаза. Я видел, как он падает, — объясняет Билл. — Я должен вернуться к премьер-министру, — говорит Шеклболт и, кивнув, уходит. — Пошли, — говорит Гермиона. — Джордж был ранен, твоя мама будет рада тебя видеть. Они все входят в дом, и сцена перед ними освещает сердце Гермионы. Фред смеётся, а Молли плачет, но при этом замахивается на близнецов. Джинни поворачивается к ним, и у неё тоже смех на губах. — Джордж шутит про немых и глухих, а мама собирается вырвать его язык. Гермиона улыбается этой сцене и обнимает Гарри сбоку. — Это не твоя вина, — она шепчет ему и чувствует, как он напрягается в её объятиях. — Ничего из этого не является твоей виной, Гарри. Гарри кладет свою голову на её и вздыхает. — Но я чувствую, что это так. Она собирается устроиться поудобнее рядом с Гарри, но взгляды Джинни и Рона заставляют её отстраниться. Она не понимает, как Рон, который знает Гарри с первого дня в школе, может ревновать её дружбу с Гарри, но она понимает Джинни. Она очень хорошо помнит те месяцы, когда Пэнси была для Драко лишней конечностью. Молли, после достаточной суеты убедилась, что все её сыновья были в порядке, перешла к присутствующим девочкам, и только тогда она позволяет своим плечам опуститься, и вся её усталость и беспокойство берут верх. — Я сделаю тебе чай, Молли, моя мама сказала мне рецепт и это замечательно, — говорит Флёр и вместе с Биллом ведёт маму вниз. — Гарри, можно с тобой поговорить? — спросила Джинни, и когда Гарри кивнул, они вдвоём покинули комнату Джорджа, сопровождаемые смехом и свистом. — Заткнись, — смущённо бормочет Рон, — ты тоже, Чарли, иногда ты кажешься моложе их. — А ты, кажется, старше мамы, — говорит Фред, а Джордж производит и преувеличенную, и слегка правдивую пародию на их маму. Тонкс хихикает: — Ты говоришь слишком громко. — Что? — кричит он, притворяясь глухим, и все они смеются над его выходками. — Хватит об этом, мальчики, твоя мама расстроится, — говорит Артур, но он слегка улыбается и, прежде чем выйти из комнаты, треплет волосы обоим близнецам. Кроме близнецов, в комнате остались только Гермиона, Рон, Ремус и Тонкс. Она хочет поговорить с близнецами наедине, но у неё нет никаких оправданий, чтобы попросить остальных уйти, поэтому она неловко ждёт у кровати. Это замечает Джордж, и между ним и Ремусом происходит молчаливый разговор. — Давай спустимся вниз, Тонкс, тебе нужно отдохнуть сейчас, с ребёнком и… — О, пожалуйста, ребёнок сейчас меньше горошины, я… — она замолкает, заметив его многозначительный взгляд в её сторону. — Хорошо, тогда давай отдохнём, — говорит она и вытаскивает Ремуса из комнаты, как будто сама мысль об уходе была её первой мыслью. — А ты разве не уходишь? — спрашивает Фред у Рона, который всё ещё маячит рядом с Гермионой. — Зачем? — Я хочу поговорить с Гермионой наедине, — Джордж говорит так, как будто это очевидно, и Гермиона замечает, что лицо Рона покраснело от гнева. — Что ты можешь ей сказать такого, чего я не могу слушать? — А почем ты спрашиваешь? Почему? Ты к ней привязан? — спрашивает Фред, а Гермиона не указывает, но он тоже колеблется. Она уже знает, что всё, что знает один близнец, знает и другой. — Ну, дорогой брат… — говорит Джордж, и что-то в его тоне заставляет Гермиону насторожиться. — Пройдя через эту почти смертельную ситуацию, я понял, что нет такого момента, как сейчас, потому что, как и Грозный Глаз, мы все можем умереть в любой момент… — Гермиона морщится от недостатка такта. — Поэтому я решил больше не держать это в себе и признаться в своей бессмертной, глубокой любви к Гермионе, пока ещё не слишком поздно, — он говорит с самым бесстыдным выражением лица, и это заставляет Фреда хихикать, а Рона брызгать слюной и превращаться в самый красный оттенок красного. — Так что, если ты тоже хочешь признаться… — начинает Фред, но его перебивает громкий вздох Рона. — Я предлагаю тебе сказать это сейчас или уйти. — ДА ПОШЁЛ ТЫ! — Рон фыркает и сердито вылетает из комнаты, прежде чем захлопнуть за собой дверь. Три человека, оставшиеся в комнате, прислушиваются к шагам, которые не раздаются, и Фред фыркает, прежде чем наложить заклинание тишины, блокирующее Рона от подслушивания их разговора. — В этом не было никакой необходимости. — Мы знаем, что ты в курсе его чувств к тебе, Гермиона. — Будет лучше, если ты расскажешь ему всё начистоту, — говорит Джордж, пытаясь сесть. — Иначе ты будешь продолжать водить его за нос, хотя мы все знаем, что между вами ничего не может быть. — Я знаю… я поговорю с ним. — Хорошо, — Джордж хлопает ладонью по кровати рядом с ним, и Гермиона осторожно садится. — А теперь о настоящей причине, по которой мы хотели поговорить с тобой. Он искал тебя вон там. Гермиона смотрит вниз на свои колени и теребит подол своей рубашки. — Мы слышали версию Гарри о смерти Дамблдора, но мы знаем, что это ещё не всё, — говорит Фред, и это не подсказка, не совсем так, он просто говорит ей об этом. Гермиона знает, что они не ждут объяснений, и она благодарна им, потому что не может им сказать. Она кивает, потому что это, по крайней мере, она может дать им. — А теперь и Ремус знает, потому что не удивился, когда я заговорил с Малфоем, — Гермиона смотрит на Джорджа, и её лицо говорит им, что она хочет, чтобы он продолжал. — Как я уже сказал, он искал тебя. Я нашел его летающим вокруг, произносящим заклинания с определённой неточностью, едва не задев нас. Было ясно, что он не хотел ударить любого из поддельных Гарри после того, как заметил, что твоего прекрасного лица не было среди нас. — Я его не видела, — Гермиона говорит, что она была занята, пытаясь бороться с Волдемортом. — Я крикнул ему вслед, — Джордж говорит со смехом. — Сказал: «Её здесь нет, попробуй фестрала» и он даже не заметил меня, просто взял и улетел, начав палить хромыми заклятиями по тем, что сидели на метлах. — Я имею в виду, мы знаем, как большую часть времени он делает всё как осел, но даже я был впечатлен его усилиями выглядеть так, будто он на самом деле пытается, между тем пропуская каждое заклинание на дюйм от того, в кого он целился, — Фред комментирует это со смехом. — Ремус разозлился, что я почти разоблачил тебя, вот тогда я и понял, что он знал… так вот о чём вы говорили с ним прошлой ночью, — Гермиона фыркает на это, она видела довольно много рыжих голов, выглядывающих из окон. — Именно поэтому на меня и обрушилось проклятие Снейпа. Ремус ругал меня и не успел вовремя остановить. — Мне очень жаль. — Это не твоя вина, Гермиона. — Тогда спасибо, — говорит она, — за понимание. За то, что сказал мне это. Я знаю, что мы с Драко можем показаться тебе сумасшедшими, так что спасибо. — Ну, мы не будем говорить, что понимаем, как складываются эти отношения, — начинает Джордж, — но мы видели тебя с ним, и ну, для человека, который выглядит так, будто ему постоянно дают под зад, когда он смотрит на тебя, мы почти забываем, насколько он мудак. Гермиона смеётся и не обижается на Драко, там нет никакой лжи. — Я думаю, что он может быть довольно сносным мудаком, так как Гермиона… — она хлопает Фреда по рукам, и близнецы громко смеются. — Мерлин, заткнись! — говорит она, и лицо у неё красное, как их волосы. После этого она покидает их, чувствуя, как тяжесть спадает с её плеч вместе с новостями о Драко. Гермиона не удивилась, обнаружив Рона всё ещё за дверью, с уродливым хмурым выражением на лице. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает она. Он не отвечает ей, просто скрещивает руки на груди и хмуро смотрит на неё. Она знает, о чём он хочет спросить, и Гермиона с трудом подавляет желание закатить глаза. — Не валяй дурака, Рон, конечно же, Джордж не признавался в своих чувствах ко мне. Она видит, как черты его лица немного смягчаются, а плечи теряют часть своей напряженности. — Так что же это было? — Они просто хотели спросить, не знаю ли я чего-нибудь, что поможет ему со шрамами и слухом. Потому что это было то же самое заклинание, которым Гарри выстрелил в Драко, то, что создал Снейп. Рон фыркает. — Почему же я тогда не мог слышать его? — Я не знаю, они просто дурачили тебя. Не слушай их. 1 августа 1997 года. Нора. День 968-й. На следующее утро, сразу после того, как Гермиона из-за утренней тошноты зашла в туалет, приехали Делакуры. Следующие несколько дней прошли в неразберихе приготовлений и прибытия людей в «Нору». Она и Джинни теперь делят комнату с Габриэллой, которую Гермиона смутно представила из своего пребывания в качестве живой приманки на четвёртом году обучения. Молли и теперь миссис Делакур дают всем, кого могут найти, задания, чтобы помочь со свадьбой. Гермиона думает, что отчасти нарочно, потому что Молли знает, что трио хочет поговорить, и всякий раз, когда они, кажется, находятся в одном и том же месте, либо Молли, либо миссис Делакур выскакивают из ниоткуда, посылая их в разные стороны. Они начали строить планы поздно ночью в комнате Рона, когда все уже спали. Утром в день свадьбы Гермиона чувствует себя ужасно. Она сдаётся после пробуждения, и когда она садится на стол для завтрака, просто нюхает кофе, который стоит перед ней, аромат заставляет её встать со своего стула и бежать в направлении ближайшей ванной комнаты. Она делает это как раз вовремя. Она извергает только жидкость, и это заставляет её глаза слезиться от усилий и неприятного ощущения. Она чувствует, как чьи-то руки тянут её за волосы, и закрывает глаза, чтобы сделать глубокий вдох и справиться с паникой, которая грозит вспыхнуть, если Молли её поймает. — Полегче теперь, Гермиона, потерпи всё это, — Молли её успокаивает. — Вот, — раздается у нее за спиной еще один голос, и она видит, как Джордж протягивает ей салфетку, чтобы она могла вытереть рот. Это уже третий раз, когда её рвет в Норе, и, к сожалению, это первый раз, когда она поймана. Гермиона быстро обвиняет в этом предсвадебные нервы и что-то, что она ела поздно вечером, что не могло бы хорошо устроиться, чтобы избежать подозрений. Молли, благослови её Господь, так упорно настаивает на том, чтобы Гермиона сошлась с Роном, что мысль о беременности даже не приходит ей в голову. Но Гермиона знает, что эта женщина родила семерых детей, и ей не потребуется много времени, чтобы понять, что что-то не так. И как будто подсказанная, Молли говорит: — В последний раз кого-то тошнило перед завтраком в этом доме, когда я поняла, что беременна Джинни, — Молли шутит, а Гермиона давится слюной, отчего её снова тошнит. — О боже, я не хотела тебя пугать, конечно же, ты не беременна! Не говори глупостей, — говорит Молли и проводит рукой по волосам Гермионы, успокаивая её. Гермиона знает, что делает неверный выбор, когда встречается взглядом с Джорджем. Он уже изучает её. Гермиона видит вопрос в его глазах. — Мам, помнишь то зелье, которое ты дала нашему двоюродному брату, которого тогда тошнило? Это могло бы помочь Гермионе, — предлагает Джордж. — О, ты совершенно прав, Джорджи! Присматривай за ней, ладно? Я сейчас же вернусь. Джордж только ждет, пока Молли отойдет подальше от выстрела, чтобы спросить: — Она не так уж и далеко от истины, не так ли? — шепчет он. Глаза Гермионы наполняются слезами. — У меня уже шесть недель, — шепчет она в ответ. — Мерлин, Гермиона, — Джордж присел рядом с ней. — Так вот почему он искал тебя той ночью? А он знает? — Гермиона качает головой. — Он уехал в тот же вечер. С тех пор я с ним не разговаривала. Боюсь, что сова будет перехвачена. — Ты права, это слишком опасно. — Только никому не говори, пожалуйста! Они даже не знают о Драко, это так… — Конечно. Фред и я, мы можем попробовать сделать что-то, что заставит тошноту уйти. Магические беременности отличаются от маггловских. — Что? — выпаливает Гермиона. — О Боже, неужели я знаю что-то такое, чего не знает самая умная ведьма нашего века? — Я никогда… я и не думала об этом. Они слышат шаги, и Джордж гладит её по волосам, как щенка. — Оставь это нам. К счастью, день продолжается без дальнейших перерывов, и гости начинают прибывать один за другим. Палатка снаружи вся готова и все красиво оформлено. По обе стороны длинного пурпурного ковра тянулись ряды золотых стульев. Все цветы белые и золотистые, а некоторые из них сиреневые, чтобы соответствовать ковру. Золотые шары висят над их головами. Снаружи летают волшебные бабочки и пчелы. Гермиона помогает Джинни и Габриэль надеть их платья, а также помогает Рону и Артуру с разносторонними сборами Гарри. За несколько минут до начала церемонии Джордж подсовывает ей три книги о волшебных беременностях, и она быстро меняет их обложки на что-то другое. Она немного сожалеет о своем выборе платья, так как его цвет делает её похожей на часть украшения, но крой достаточно свободный, чтобы не показывать роста живота. Внутри ещё не так много народа, но лучше тёте Мюриэль не спрашивать, почему она толстая. Замечания о её позе и тощих лодыжках было достаточно. — Зачем ты таскаешь с собой эту книгу? — спрашивает Рон. — Планируешь сварить какое-нибудь зелье во время церемонии? — он смеётся, и Гарри тоже хихикает. Она сжимает книгу ещё крепче. Сегодня утром Снейп предупредил её, что ситуация в Министерстве ухудшается с каждой секундой и что она должна быть настороже и готова бежать. Вот почему у неё есть всё, что было в её багаже, а также ещё несколько вещей, которые она собрала в Норе, например, палатки и другие походные предметы, внутри её сумки с бисером. Она сообщила Ремусу о сообщении Снейпа сразу же, как только заметила его, и тот быстро приказал офицерам Министерства оставаться в состоянии повышенной готовности. Гермиона уже собралась ответить, когда заметила Виктора, стоящего в нескольких шагах от них: — Виктор! — она возбуждённо кричит и подходит к нему. Они немного болтают, направляясь к своим местам, и она делает вид, что не замечает алых ушей Рона и раздраженного выражения его лица. Это прекрасная церемония, но Гермиона не может избавиться от беспокойства. Она наблюдает, как люди танцуют после того, как стулья поднялись в воздух, а холщовые стены исчезли, превратив шатер в навес. Здесь всё золотое, и она думает о Драко и о том, как красиво он будет выглядеть, стоя под всем этим. Люди все пили и ели, а Гермиона не могла не думать о том, как это было неосторожно — задумываться о таких мероприятиях в такие времена. Ну что ж, это свадьба, и люди, как правило, пьют и веселятся на вечеринках, но… — А теперь ты распугиваешь гостей, — Тетя Мюриэль комментирует рядом с ней, и Гермиона раздраженно фыркает и уходит. — Так грубо! Ну, чего ожидать от магглорожденных… Она поворачивается, чтобы сказать несколько слов этой женщине, когда та останавливается рядом с Виктором. — Можно мне потанцевать? — спрашивает он по-английски с сильным акцентом. У него такой же зачарованный взгляд, который был у неё, когда она была на четвёртом курсе, и это радует её. Гермиона кивает, потому что это же вечеринка. Они танцуют некоторое время, разговаривают, она вежливо слушает его рассказы о квиддиче и его жизни в Болгарии, а она рассказывает ему немного о своей жизни. — А сейчас у тебя есть парень? — спрашивает он, и Гермиона краснеет, прежде чем посмотреть вниз. "Да", — думает она. — У меня есть кое-кто. — Похоже, он тебе действительно нравится, — говорит он, а она улыбается ему, не заботясь о том, что выражение её лица выдает её. Луна крутится позади них, Крам успевает вовремя избежать столкновения. — По-моему, я ему не очень нравлюсь,— говорит он, и её глаза удивленно расширяются, прежде чем она понимает, куда он смотрит, и обнаруживает, что Рон пристально смотрит на них. — Это не он. Рон… я имею в виду, он не мой парень, — говорит она, и теперь настала очередь Виктора вытаращить глаза. — Он просто… — А теперь давай потанцуем, — Рон оттаскивает её от Виктора, и она так удивлена, что не может ничего сказать, когда её тащат прочь. Они танцуют, он несколько раз наступает ей на ноги, и его ладонь потеет от волнения. Она смотрит на него с нежностью. Она любит его, но не настолько. Гермиона думает, что если бы всё было иначе, она полюбила бы его в романтическом плане, она знает, что была на пути к этому, прямо до всей их ситуации с Драко. Гермиона вздыхает, она больше так не может, это несправедливо по отношению к нему. — Рон, я… Что-то большое и серебряное появляется из-под навеса над танцполом. Патронус рыси легко приземляется в середине. Когда серебристый зверь открывает свою пасть, глубокий голос Шеклболта эхом отдается вокруг всех, хаос затихает повсюду. — Министерство пало. Министр магии мёртв. Они уже идут. На секунду повисла ледяная тишина, а потом кто-то закричал. Люди начинают бегать вокруг, и когда первые из них трансгрессируют из палатки, Гермиона понимает, что защитные обереги были сломаны. Смысл этого холодит её кости: Пожиратели Смерти могут трансгрессировать сюда. Она хватает свою палочку, и Рон делает то же самое: — Гарри! — кричит она и посреди всего этого беспорядка не может найти его. Появляются первые фигуры в масках, и всё больше и больше людей кричат, повсюду вспыхивают заклинания, и она толкает нескольких людей, когда они с Роном пытаются ориентироваться в толпе в поисках Гарри. В тот момент, когда они находят друг друга, она перетаскивает их оттуда. Темнота давит на неё, и она крепко сжимает их руки в своих, боясь, что они отпустят её.