Многие не любят ноябрь.
Это уже не золотая осень сентября, когда листья всевозможных расцветок кружат в воздухе и устилают дорожку перед домом; когда соседские дети с удовольствием кидаются друг в друга охапками разноцветных кленовых листьев, и весь двор пахнет сладковато-пряно.
Это уже даже не добротный октябрь с его поездками за грибами, последним выкосом лужайки за домом, теплыми еще дождями и высоким кристально-голубым небом, в котором неровными клиньями кружат перелетные птицы.
Ноябрь — это заморозки, пробирающий до костей влажный холод, грязь и вечные лужи, серое небо и рваные космы облаков и туч. Даже в ясные дни это — унылая серая земля с неаккуратными клочками желтоватой травы, скрюченные беспомощные деревья, тянущие лысые ветки в никуда, и даже хлесткая поземка в лицо, царапающая и сушащая кожу.
Стефан родился в середине ноября и за все сорок с небольшим лет ни разу не был рад этому чертову дню.
Даже в детстве, получая свой торт в окружении любящей семьи, он отворачивался к окну и сталкивался с безразличной серостью их некогда цветущего сада. Ноябрь угнетал мальчика, и тот торопился перевести взгляд на яркий торт с разноцветными свечками, чтобы хоть на время эта пустота не по возрасту отпустила его душу.
Потом стало хуже. После гибели сестры все праздники в их доме надолго утихли, а затем Стефан и вовсе с головой окунулся в учебу. Кажется, в колледже никто, кроме медсестры, имеющей на руках карточку каждого студента, не знал о том, когда у Стрэнджа день рождения. Свои он не отмечал, на чужих не появлялся, и вскоре этот праздник и вовсе перестал для него существовать.
Время относительно, так не все ли равно?..
И так все шло, и так все Стефана устраивало.
До судьбоносной встречи с, мать его, Тони Старком.
— Погоди, когда, ты говорил, у тебя день рождения? — Старк опрокидывает в себя остатки виски. На заднем плане Клинт за что-то лупит по голове Скотта, а Брюс отчаянно пытается их разнять. Они просто решили собраться компанией и отдохнуть, но отдых как всегда вышел слишком активным.
— Я не говорил, — спокойно откликается Стефан. Он покачивает в бокале вино и смотрит сквозь рубиновую жидкость на Тони. Черты механика причудливо искажаются из-за стекла и плещущегося напитка, и Стрэндж едва заметно улыбается. То ли это алкоголь так на него влияет, то ли сам Старк, но рядом с неуемным Тони становится в разы спокойнее и... теплее как-то.
— Ну и? — Старк испытующе смотрит, его темные глаза рентгеном изучают доктора, но ощущение это до странного приятное, как будто для человека напротив Стефан действительно что-то значит.
— Что? — Фыркает Стрэндж, пряча улыбку. Дразнить Тони весело, наблюдать, как ответная заинтересованно-провоцирующая улыбка расцветает на губах, как глаза сияют желанием победы, почти захватывающе. У них всегда так, что ни диалог — то легкая дуэль, разминка на рапирах. Стефан с самого начала почувствовал родство, схожесть, почти близость, увидел в Старке достойного соперника и лучшего друга одновременно.
А через какое-то время сам все испортил, слишком подолгу задерживая взгляд на бронзовой коже, на сильных руках, на привлекательных губах, чуть поблескивающих от оставшемся на них виски. Стрэндж быстро запер все это в самых потаенных глубинах разума и не позволял себе даже мечтать.
Но от подсознания не убежишь.
— Когда у тебя день рождения? — Старк аж перегибается через и без того небольшой столик, и его лицо так близко, что Стефан ощущает теплое дыхание на своей щеке. Стрэндж не стесняется ткнуть Тони пальцем в бородку и отвернуть его лицо от себя, вздергивая бровь.
— Конфиденциальная информация, — качает головой доктор. Старк ерзает в нетерпении и воинственно сверкает глазами.
— Для Тони Старка нет таких данных, — возмущается он. Это правда, паранойя Тони порой доходит до абсурда, и он готов хоть чипы в головах всех своих близких установить, чтобы знать, как они поживают и не видят ли что-то, что вызывает у них стресс.
Однако вот что странно.
Личное пространство Стефана Старк уважает и никогда не лезет в его досье и профайлы за нужной информацией. Он предпочитает расспрашивать Стрэнджа постепенно, л и ч н о, хотя о той же Донне мог прочитать в печальных некрологах в районной газетке. Фотографий семьи Стрэнджей там предостаточно.
— В ноябре, — расплывчато отвечает Стефан, сдаваясь. Не потому, что действительно сдался, а потому, что Старку х о ч е т с я рассказать. Тони довольно жмурится, будто выиграл в лотерее, и отстает. Стефану становится немного легче, но с другой стороны недосказанность провисает между ними ноябрьским туманом, отдаляя друг от друга и нагнетая холодок.
Из бара Стефан уходит, жалея о каждом произнесенном этим вечером слове.
***
Возвращаться домой с работы каждый раз как-то тяжело. Дома никто не встречает вкусными запахами с кухни или хотя бы из коробок пиццы, нигде не горит свет, не висит неряшливо стираное белье — Стефан предпочитает порядок, почти стерильность в своей квартире. Помещение выглядит каким-то нежилым даже, если бы не редкие цветы на окнах и не зубная щетка и бритва в ванной.
Стефан поднимается на лифте и некоторое время мнется перед дверями своей квартиры. Сегодня восемнадцатое ноября, и в голову лезут идиотские воспоминания о том, как он прибегал из школы домой и пугался пустующего холла. А потом на него выпрыгивала сестренка в колпаке, Виктор дудел на ухо этой забавной штукой, а над головой развертывалась гирлянда, которую с двух сторон держали мама с папой. Стефан всегда ждал этого с замиранием сердца, с нетерпением в наивной детской душе.
Сейчас на его глазах лишь пара слезинок, которые он упрямо смаргивает и открывает дверь, почему-то не сразу попадая ключами в скважину.
Все, как и прежде.
Темно, тихо и свежо как в больнице после кварцевания и дезинфекции хлоркой.
Стефан скидывает пальто, снимает обувь и проходит вглубь, не заботясь о тапках, босиком по кафельной плитке и ламинату в гостиной. Пол с подогревом, так что он не заболеет, хотя окно бы закрыть...
Стоп.
Стрэндж останавливается посреди комнаты, пытаясь унять бешеное сердцебиение.
С памятью у доктора все в порядке, и он, черт побери, помнит, что
закрывал это гребаное окно.
Живет он на девятнадцатом этаже, и каким же нужно быть отбитым вором-промышленным альпинистом, чтобы залезть сюда?.. Стефан пытается мысленно высмеять этих людей, но внутри все дрожит от страха. Что, если они не ушли, и он в квартире не один? Что, если он прямо сейчас на мушке?
Стрэндж осматривает себя на предмет красной дрожащей точки лазерного прицела, как в боевиках, что смотрел по молодости, но не обнаруживает ничего такого. Тогда он медленно отлипает от места, берет с тумбочки тяжелую статуэтку — очередная номинация, он даже не помнит, за что, но хорошо, что основание статуэтки из настоящего мрамора, можно сильно приложить вора по голове и выиграть время, — и медленно идет в сторону кухни.
На кухне он во второй раз ловит приступ паники.
Потому что на столе стоит именинный, сука, торт.
Со свечками и надписью из глазури.
Стрэндж чувствует, как скользит во вспотевших ладонях статуэтка, но любопытство пересиливает.
Стефан на цыпочках подходит к столу и читает дружелюбное "С днем рождения, засранец".
Только один человек во всем мире рискует называть Стрэнджа так.
— Энтони Эдвард Старк, — тихо, но весьма угрожающе произносит Стефан. — Я не знаю,
как ты узнал, но убью тебя, если ты здесь, прямо сейчас. А если не здесь, то найду и убью потом.
Третий почти-приступ Стефан получает, когда откуда-то из глубины его квартиры доносится, несомненно, приятный и красивый, но все же пугающий смех Тони.
— Да брось! Тебе понравилось! — Старк танцующей походкой приближается к Стефану. В его руках бутылка любимого вина доктора и два прозрачно звенящих бокала. — Я весь извелся, пока тебя ждал! Ты задержался.
Стефан недоуменно осматривает Тони.
— Тебя не волнует, что я могу сейчас вызвать полицию и заявить о незаконном проникновении на территорию частной собственности? — На самом деле док смущен до предела, но показывать это не собирается.
— Ну, я предусмотрел подобный исход, — подмигнул Старк. — Вся полиция куплена, дорогой!
И хоть Тони шутит, и хоть это "дорогой" запретным теплом растекается по телу, Стефан рад, что сегодня он не один. Он решается отпустить похожую вольность.
— Ворчишь, как ревнивая супруга, — фыркнул Стрэндж. В ушах зашумела кровь.
— А ты против? — Тони вдруг оказывается как-то слишком близко и шепчет в приоткрытые губы Стефана. — С днем рождения, придурок, — и целует.
Вот так просто.
***
— Старк, прошу, в этот раз никаких сюрпризов с залетанием в мою квартиру на своих костюмах, — умоляет Стефан по дороге домой.
— Ты все время забываешь, что я теперь Старк-Стрэндж! — Парирует Тони. На заднем плане у него что-то многозначительно шуршит-шумит-взрывается, и Стефан предпочитает не знать, что это.
— Не переводи тему! — Возмущается доктор.
Раньше он терпеть не мог ноябрь.
А теперь ждет его с нетерпением.
