***
Вначале, когда он впервые очнулся после нападения на него, то оказался в каком-то сыром подвале без окон, прикованным к стулу и уже обнажённым. С тех пор одеться ему не предлагали и не давали. Спустя пару минут, которые Андрей потратил на то, чтобы безрезультатно попытаться освободиться и осмотреться, перед ним появился его кредитор, которого он даже не сразу узнал, выйдя откуда-то из-за спины, да ещё и не один. Тело болело, ныло, мёрзло, но видимых повреждений не было. Голова немного кружилась. Сильно хотелось пить. И это была далеко не единственная странность. — Ну, здравствуй, Джастин! Давно не виделись! — Астон зло оскалился и резко хлопнул в ладоши, вызвав звон в ушах. — Что тебе нужно? — тупо спросил Андрей, поморщившись от громкого звука. Ещё один альфа принёс стул с высокой спинкой и поставил перед ним, Астон присел с видом победителя и тут же получил в руки стакан с каким-то тёмным напитком. За его спиной остались стоять двое: высокие, массивные альфы, они беззастенчиво разглядывали Андрея, так, словно решая, в какой позе его будут иметь. От их взглядов по спине Джастина бежали мурашки. Взгляд Астона был таким же, какое-то время он молчал, но потом всё же соизволил заговорить. — А ты разве не помнишь, что нас связывает? Или не знаешь? — с ухмылкой на лице альфа сидел напротив Андрея, покручивая в пальцах стакан и время от времени делая очередной глоток. Джастин промолчал. Естественно, он не помнил! Он не помнил и не знал совершенно ничего до того момента, как оказался в новом теле, и теперь ему оставалось только скрипеть зубами и молчать. О! Это было непросто. Непросто, когда ты привязан к железному стулу, полностью обнажён и в полной мере ощущаешь, как твоя задница примерзает к сидению и даже попытка согреть ягодицы меховым хвостом, не очень-то помогает. — Я хотел вначале познакомиться с тобой, что и сделал. За тобой следили... И ты так удачно зашёл в казино, что я не удержался! — усмехнулся альфа, покачав в руке стакан и глядя на жидкость. — Это стоило всего двести кредитов. Недорого, правда? Особенно, учитывая то, сколько ты мне проиграл тогда! — Астон рассмеялся, явно довольный собой. — Это было очень легко! Если бы обстоятельства сложились иначе, то Андрей подумал бы, что он просто смотрит на игру «плохого злого актёра» в кино, который решил выговориться перед тем, как победить своего врага. И ещё рассказать ему о всех своих планах... Как всегда делают плохиши перед тем, как силы добра обычно побеждают их. Только они были не в кино. И сил добра здесь точно не наблюдалось. — Чего ты хочешь от меня? — устало вздохнув, вновь спросил Андрей, ни на что уже не надеясь. Астон тонко улыбнулся и сделал новый глоток, опустошая стакан. — Я всего лишь хочу, чтобы ты страдал! Но! В первую очередь — разрушить твою репутацию, а потом и жизнь. И, конечно, вернуть должок... — И для этого нужно было меня раздевать и приковывать к стулу? — Джас склонил голову на бок и оглядел троицу перед собой таким взглядом, будто видел перед собой идиотов, но услышав в ответ лишь смех всей собравшейся перед ним компании. То, что всё плохо, и он в большой «Жо», было и так понятно. А вот как выбраться из этой ситуации, он представления не имел. Увы, не имея сил Супермена, наручники разорвать, было физически невозможно. Да и слабость вместе с болью прямо-таки намекали, что играть придётся по чужим правилам. — Может, кредитами обойдёмся? Верни коммуникатор, я позвоню брату, и тебе сразу заплатят, — он прекрасно ощущал, что этой нужной вещички на руке просто нет. Астон продолжал смеяться, но вскоре всё-таки успокоился и ответил: — Твои деньги мне не нужны. Ты же актёр, да? Вот и снимешься в одном интересном фильме, который я продам и разбогатею на этом, получив куда больше денег... А может, и не в одном, — мерзко усмехнулся этот... мудак. — И что за фильм? — с подозрением и каким-то очень нехорошим предчувствием спросил Джас. — Не волнуйся, роль тебе учить будет не нужно, — ухмыльнулся самодовольно тот. — Готовы, мальчики? Скоро начнём съёмку! Вколите ему тот препаратик. Будь хорошим мальчиком, Джастин, — захихикал он. Уже плывущим сознанием после укола, который ему сделали, сквозь нарастающий шум в ушах Андрей с трудом смог расслышать то, что Астон говорил своим подчинённым: — ...и запомните: шкуру безвозвратно не портить! Ему ещё далеко не в одном фильме предстоит сняться. И выглядеть он должен хорошо, а не так, чтобы при одном взгляде на экран каждого второго зрителя выворачивало...***
Плевать. Сейчас ему уже на всё плевать. Обычный секс, даже грубый, уже воспринимался нормально. Можно даже было получить немного удовольствия. А уж когда ему начинали причинять боль, играя с его телом, то и вовсе удавалось забыться и раствориться в ощущениях. Боль мешалась с удовольствием в каком-то мазохистском угаре. Его насиловали, били, заставляли прочитать какой-то текст, но когда он не мог прочесть ни слова, так как всё расплывалось перед глазами, то приходилось повторять за чужим голосом. Джастин делал всё, что от него требовали, а за это получал вполне сносную еду и сон. Да, сон тоже был наградой. На третий день после похищения Джастина лишили его, не давая спать трое суток и при этом, вынуждая связанного стоять на ногах, дежуря возле него, как раз тогда, когда он не захотел трахать и без того искалеченного найсарити, которого к нему привели. А когда он начинал оседать на пол, его просто стимулировали током, давая заряд бодрости на какое-то время. Иногда ему кололи не только обычный афродизиак, при котором ты осознаёшь всё, но просто очень сильно хочешь секса. Был ещё и наркотик-афродизиак, который пускал по крови разряды удовольствия, от которых хотелось смеяться и любить весь мир. А мысли разбегались, делая из него подконтрольный овощ, марионетку на ниточках, безумно и бездумно желающую секса, которой управляли кукловоды. Именно им его и угостили спустя три дня пытки бессонницей. Ему было уже всё равно. Самосознание совершенно не торопилось возвращаться. Он даже почти забыл, как его зовут, кто он, где и с кем. Мир представал перед ним какой-то фантасмагорией, смешав всё: цветные звуки, эмоции с разнообразным привкусом, оседающем на языке, собственные мысли, звучащие извне, боль и удовольствие. И всё это — в один ком из перепутанных цветных нитей, что линиями и спиралями опутывают всё, даже душу... А потом наступала блаженная темнота. Он падал во тьму, как в объятия родной матери, с блаженной улыбкой на губах. Это был даже не сон, а обморок, который плавно перетекал в сон, но и от этого он был счастлив. Радовало только, что крышей ещё не потёк. Не сломался. Хотя со стороны, кажется, что сломался и уже давно. Только так даже было лучше. Они ведь хотели именно этого. Сломать его. И если бы не начал притворяться, кто знает, до чего они дошли бы. Возможно, и сломали бы... Всё-таки он хороший актёр, кто бы что ни говорил. Заставить поверить, что ты слабее, чем есть, что сломлен, что готов на всё, лишь бы не последовало наказание... Но не бояться, а сознательно соглашаться со всем, представляя всё очередной БДСМ игрой, где ты просто раб и просто играешь свою роль... И неважно, что так оно на самом деле и есть. Просто это длится долго. И нужно лишь ещё один денёк потерпеть. И всё закончится... Лишь подождать, когда они расслабятся, потеряют бдительность, перестанут ожидать от него необдуманных действий... Мало удовольствия от того, что тебя бьют током, от чего перед глазами темнеет, а тело болезненно сотрясает после удара ещё несколько минут, за любые неправильные жест или слово. А чаще так и вовсе вырубает, если включают усиленный режим. О, да. Он прекрасно ощутил аж целых три режима электрошока на своей шкуре, в зависимости от настроения его похитителей. Как только сердце выдерживает? Был бы он обычным человеком, как раньше, уже давно бы сдох. И принуждение под ударами тока ещё не единственная фишка его существования... Ему показали, что будет, если он начнёт сопротивляться. И он почти не выказывал сопротивления, почти сразу, как только проверил рамки возможного поведения, в которые его засунули... И с тех пор следил за всеми, запоминал имена, привычки, действия... Тогда, в первый день, после короткого разговора с Астоном, ему сделали укол в вену какой-то жёлтой гадости, а потом без всяких церемоний отвязали от стула и вновь связали руки за спиной, уже верёвкой. Сопротивляться он не стал, не видел смысла, так как прекрасно оценивал свои шансы на освобождение как нулевые. Перед глазами тогда темнело, сознание плыло, но в какой-то момент всё-таки прояснилось, однако управлять собственным телом он уже не мог. В комнате оказалось восемь альф, не считая Астона. Остальные просто расположились за его спиной, пока они разговаривали. И только двое из альф были с похожей комплекцией. А вот остальные были и выше на голову и помощнее раза в два. Стоило только увидеть эту дружелюбную компанию, как дёргаться куда-то резко перехотелось. А когда связали, уже и поздно стало. Почему-то он не паниковал. Даже страха не было. Лёгкая опаска и только. Может, просто устал? А потом он заметил включённые видеокамеры, стоящие на подставках на полу, направленные на большую кровать, к которой его подвели. И сразу всё понял. И ему даже стало от этого смешно, но Андрей не смеялся, просто расслабился и решил получить удовольствие. Ведь именно это и нужно делать, когда тебя насилуют, правда? Особенно, когда мышцы становятся ватными и конечности весят чуть ли не тонну. Астон отошёл к стене, в слепую зону, удобно устроившись на стуле. Трое из альф-шкафов приблизились. И Джас в полной мере ощутил действие той гадости, что ему вкололи. Вначале его бросило в жар, потом в холод и снова в жар, а затем его накрыло сильнейшим возбуждением, вырывая из груди стон. Член болезненно пульсировал, наливаясь кровью, яйца напряжённо поджались, дыхание сбилось, дышать и вовсе стало тяжело, сердце отбивало чечётку. А стоило ощутить чужие руки на теле, словно куклу, разворачивающие и укладывающие на кровать, лицом вниз, скользящие по телу, сминающие и раздвигающие ягодицы... От каждого прикосновения в паху только усиливалось возбуждение. Тело начинало дрожать, а стоны даже не думали прерываться. Насиловать сразу его не стали. Вначале растягивали. Долго и со вкусом. Доводя Джастина почти до безумия. Периодически потрахивая в рот. Что-то говорили, но смысл слов ускользал от понимания. Он, поддавшись влиянию сильнейшего афродизиака, уже сам начинал желать, чтобы его отымели. В какой-то момент мышцы всё-таки отпустило, и он смог двигаться, но хотелось теперь только одного. Секса. И Джастин по-блядски подставлялся, прогибался, бессвязно просил и умолял. Ему даже руки освободили, которыми он тут же потянулся к первому встречному... А потом его пустили по кругу. И оставалось порадоваться лишь тому, что секс с альфой в этом теле для него был уже не в новинку. Потому как, не смотря на растяжку, было чертовски больно. Он кончил тогда раза три, пока его не оставили в покое, и сразу вырубился.***
Андрей не знал, сколько времени он уже в плену. Очень часто он находился в наркотическом бреду и терял счёт времени. Уколы ему делали бессистемно, иногда каждый день, а иногда и давали денёк передохнуть. В эти дни его запирали в маленькой комнатке без окна, больше похожей на кладовку два с половиной метра на полтора. В этой комнате кроме узкой кровати с тонким матрасом на сетке и тонким одеялом, было только ведро вместо туалета с крышкой. Даже подушку зажали. Спасибо, хоть рулон туалетной бумаги выделили... А ещё расщедрились на заживляющую мазь, которой приходилось пользоваться слишком часто. Зато перед каждой съёмкой его заставляли чистить зубы, принимать душ и... растягивать себя. Во время таких перерывов реальность включалась вспышками, но почти не отпечатывалась в памяти. Однообразные дни взаперти, в одиночестве. Разнообразными были только пытки, которым его подвергали под прицелом видеокамер. Но только в такие дни, когда его запирали, Андрей начинал осознавать своё полное и беспросветное одиночество. Без любви, без тёплых чувств, без иных связей. Он потерял всех, когда покинул свой прошлый мир. Впрочем, у него и там не было никого сколь-нибудь значимого. Разве что родители. Но и с ними он не жил уже давно. А так... Друзья, знакомые, любовники на одну-две ночи. Но никто из них не был так уж близок к нему. Что это? Чёрствость собственного сердца? Бездушность? Безразличие? Что у него в жизни вообще было, кроме похоти? Да и была ли даже похоть? Похоть, ставшая работой? Прямо как в этом плену. Смешно. Смешно, что только в этот час он смог признаться себе в собственной... пустоте. Никто. И за что ему дали второй шанс? Зачем он ему нужен? Для чего он живёт? К чему ему стремиться? Зачем вообще пытаться выжить? Может быть, просто не заслужил ни ада, ни рая? Вторая попытка — сделай хоть что-нибудь стоящее в своей бессмысленной жизни? И что он делает здесь, в этом физическом аду? А может, это и есть ад? Нет, вряд ли. Этой ситуации можно было бы избежать, так или иначе. Просто попался по собственной глупости и недальновидности. Не отдал долг вовремя, был слишком самонадеян. Тупица... И даже думать не приходится, за что всё это ему. Может, карма? Хотя, если вспомнить всё, что говорил ему Астон, то вполне вероятно, что ему и не нужны были деньги на самом деле. Как он там говорил? «Я всего лишь хочу, чтобы ты страдал! Но! В первую очередь — разрушить твою репутацию, а потом и жизнь». О, да, это у него прекрасно получалось. И почему он должен отвечать за промахи других? Ведь чем-то прошлый Джастин насолил этому Астону... Хотя... В прошлой жизни ведь Андрей и сам мучил других. Почувствуй теперь на своей шкуре. Конечно, сам до такого беспредела не доходил. Но... А ведь и надеяться не на что. Никто не знает, где он. И вряд ли его так уж сильно ищут. Скорее, подумают, что мальчишка сбежал, потому как не понравилось ему получать массаж от охранных систем. И не поспоришь ведь, именно этого от него и ожидали. Таким был бывший владелец тела. Это было видно по взглядам, по выражениям лиц. Даже прислуга и та косилась, будто ожидая от него взрыва эмоций. Да нет, бред. Скорее всего, его ищут. С ним же был водитель-охранник! Интересно, жив ли он остался? Хотелось бы верить. Да и не зря ведь его всё-таки вернули в дом, в семью. А он, и дня не прошло, начал вытворять всякие глупости! Даже к папе полез... идиотина. Будто брата мало. Ещё и личного слугу приобрёл. Не считая бывшего мужа и любовника. Кобелина. Стресс, наверное, так отразился на психике. Неизлечимо. И вот Судьба, видя его неспособность держать член в штанах, решила, что тут ему будет лучше? Забавно. Забавно, какими лабиринтами может гулять мысль, когда сходишь с ума от одиночества и пыток. Может, всё же, его найдут и спасут? Самому ведь выбраться нет никакой возможности. За тонкой дверью с десяток здоровенных альф, у которых есть не только сила, но и оружие. И что он может им сделать с голой жопой? Ведь его даже раздели в первый же день. Хотя, Андрей и понял, что это банальный психологический ход, но поспорить с его эффективностью всё же не мог. Хорошо хоть, что ещё в прошлой жизни отвык стесняться своего обнажения перед толпой людей, так что дискомфорта по этому поводу не испытывал. Разве что было холодно. Но что уж теперь? Только и остаётся, что сидеть взаперти или трахаться под прицелом камер, накачанным всякой дрянью. Уже даже не думается о том, чтобы вдруг зависимым не стать от наркоты. Пусть бы и так, лишь бы живым вообще отсюда выбраться. Может, есть способ? Попробовать что-нибудь придумать? Может, будет ещё шанс выбраться? Но, какой же он, всё-таки, наивный... Его насильники не прячут лиц. И не скрывают имён. И это самое страшное. Об этом думать страшнее всего.***
Когда тебя пытают — кричи и стони громче, не терпи, спрячь гордость. Тех, кто терпят и сопротивляются, мучают только сильнее, из принципа — желая довести до грани, добиться страданий. Андрей прекрасно помнил это чувство, это неудержимое желание поизмываться над сопротивляющейся жертвой. Он испытывал его сам. Неоднократно. Так что проще начинать кричать и молить заранее, подыграть. А ещё веселее стать шлюхой, которая сама хочет этого. Ведь именно ради этого ему кололи афродизиак? Не так ли? Но в этот раз сознание ясное, как никогда. Они хотят его естественных реакций. Это будет забавно. Толчок глубоко в горло, его вжимают лицом в пах. Он задыхается, но терпит. Плечи вновь простреливает болью из-за вывернутых за спину рук. Десять секунд. Двадцать. И, наконец, альфа отстраняется от него, дав возможность судорожно вдохнуть и закашляться. Андрей поднимает возбуждённый и вопросительный взгляд, смотрит на ухмыляющееся и довольное немного жёсткое лицо блондина с белоснежными ушками и хвостом, и, чуть подвигав затёкшей челюстью, медленно соблазнительно облизывает губы. Стального цвета глаза смотрят на него с довольством и насмешкой. — Господин? — выдыхает пошло, жарко, голос чуть хриплый, низкий, бархатистый. Промолчать или по-другому обратиться нельзя — накажут. Но... Одно это слово, от которого мурашки по коже не только у стоящего перед ним альфы, но и у всей съёмочной группы. Одно это слово заводит всех. Это становится понятно, когда где-то сбоку слышится чей-то невнятный полу-всхлип — полу-стон. Джастин медленно, скользя по телу жадным взглядом, опускает глаза вниз, замечая, как дёргается член перед его лицом, но сегодняшний Господин лишь делает шумный выдох и отходит ему за спину. А ведь он и без того уже сходит с ума. Чёртов афродизиак... С этим альфой он уже играл свою роль. Он узнал его. Его запах нельзя было спутать ни с чьим другим. Его звали Норий. По крайней мере, так обращались к нему другие. И он был очень жесток. Любил растягивать пытки и разнообразие. И Джастин замирает в ожидании, ощущая, как сердце бьётся всё быстрее и быстрее. В страхе. В панике. Но лицо спокойно. Почти умиротворённо. Он отличный актёр. Спины касается обжигающая прохлада. Стек скользит вдоль позвоночника, начиная от лопаток и вниз, к обнажённым, чуть напряжённым ягодицам. Андрей не шевелится, уже представляя, какой ад сейчас начнётся. Нет, не от порки. Тело, стоящее на коленях с завёрнутыми за спину руками очень долго просто задеревенело, и любое движение вызывает болезненные спазмы. «Лишь бы не дёргаться!» — мысль мольбой, но стек отрывается от кожи и с силой бьёт... нет, не по ягодицам, а по члену со свистом проходясь между ног, задевая мошонку. Остаться на месте не получается. Джас вскрикивает, дёргаясь, подпрыгивая на месте от вспыхнувшей яркой боли и обвисает на цепи, жмурясь и подвывая уже не столько от удара, сколько от судорог, захвативших мышцы рук и ног в свои болезненные тиски. Слишком жестоко. До слёз, намочивших ресницы. Попытка сдвинуть ноги вместе заканчивается провалом — между коленей стальная палка, к краям которой они и привязаны. О ней он совсем позабыл. Но новый удар не заставляет себя ждать. Уже по ягодицам. На общем фоне Андрей его почти не ощущает. Потом ещё и ещё. Когда судороги всё-таки проходят, вздрагивать от каждого удара уже не так болезненно. И даже удаётся немного отрешиться и расслабиться, вдохнуть поглубже между ударами, едва не рассекающими кожу, покрывающими всё тело. Ни один удар не лёг на то же место. Спина, бока, грудь, живот, ноги, руки, даже хвост. Когда его голову вздёрнули вверх, а удар стека прошёлся по щеке, оставив на ней жгучий отпечаток, Андрей с очередным вскриком, сморгнув слезы, прикрыл глаза. Всё только начиналось...***
Норий улыбнулся. Сегодня его очередь поиграть с их новой игрушкой. Джастин Мартисио Кайр. Графёнок. Аристократишка. Ему, простому смертному альфе, были противны все эти аристократы. И какое же удовольствие было видеть его таким беспомощным, пытать его, трахать. И плевать, что альфа. Тело этого альфы было ничем не хуже иных омег, а то и получше. Какая удача, что Астон пригласил его на такую интересную работу! Стек ударил по другой щеке, оставляя симметричный красноватый след на коже. Джастин снова дёрнулся, как от тока, но даже не скривился. Интересно. «Может, поиздеваться?» — с ухмылкой подумал Норий, удерживая одной рукой за волосы, а другой рукой проталкивая конец стека между губ альфы и вводя его всё глубже и глубже, заставляя давиться тонким гибким прутом с кожаной хлопушкой на конце. Все пятьдесят сантиметров, оставляя лишь рукоятку снаружи. Затем дёрнуть назад. Резко вытаскивая стек и вновь ударяя им по щеке. Короткий взгляд на друзей, парочка скривилась, но по лицу Астона заметно, что тому пока всё нравится. Значит, можно продолжать. Камеры снимают, останавливаться нет ни смысла, ни желания. Он обошёл Джастина с другой стороны и хорошенько отхлестал его по заднице влажным стеком, пока кожа на ягодицах не посинела, покрывшись полосами. Удар за ударом, удар за ударом. Даже рука устала. Значит, можно сделать что-нибудь ещё. Например, украсить его. Значит, пришла пора зажимов. Он выбрал на стоящем рядом столе с девайсами те, что пожёстче, и через миг крокодильчики сжали свои челюсти на сосках. — Ну что? Нравится? — спросил Норий, улыбаясь.***
Андрей не сразу ответил на заданный вопрос. Просто физически не мог поначалу, сорвавшись на стон, дёргаясь, пытаясь уйти от новой пытки, натягивая цепи с новым болезненным импульсом в плечах. Это ад. Настоящий ад. И даже возбуждение не особенно помогало. Но эту боль просто нужно выдержать. Ведь за этой болью, за этим адом, скрывается что-то ещё. И он об этом прекрасно знает. Нужно только дождаться. Дойти до этого предела. Этот предел манит куда больше, чем то, что происходит сейчас. — Да! — прозвучало хрипло и как-то отчаянно. Вскинув голову, он посмотрел в глаза Норию и скривил губы в ответной улыбке. Горло саднило неимоверно. А в ответ лишь хмык. И альфа снова теряется из вида, пряча возбуждённый член в своих кожаных штанах. Только своим белоснежным хвостом хлестнул по лицу, проходя сбоку от него. Остаётся лишь вновь уронить голову и тяжело вздохнуть. «Вытерпеть». Но когда яйца сжимают в каких-то тисках, одновременно оттягивая их назад, словно желая оторвать, терпеть становится очень сложно. Он кричит, подаётся назад, насколько это вообще возможно, но его и не думают отпускать. Напротив. Яйца оттягивают до предела, обматывают ремешком и привязывают к столику позади него в таком положении, оставляя их натянутыми. Но когда первый приступ боли всё же проходит, Джастин уже теряется. Возбуждение, не покидавшее его всё это время, от тянущей боли лишь усиливается. Он стонет обречённо и расслабляется, прикусывая нижнюю губу и прикрыв глаза. Окунается в свои ощущения и тут же вздрагивает, когда рука альфы обхватывает его член. Пара движений вверх-вниз, крепкий хват, способный довести его до пика в любое мгновение. С губ срывается очередной стон, он даже пытается дёрнуться навстречу руке, но рука останавливается, сжимая ствол, а через миг головку протыкает длинная игла. Не торопясь. Насквозь. Но даже вскрикнуть не удаётся. Горло сводит судорогой. От боли он просто задыхается, перед глазами на мгновение темнеет. Андрей физически ощущает каждый миллиметр иглы, что движется внутри, заставляя его мелко дрожать. А тело начинает гореть, притупляя все остальные болевые ощущения и обволакивая какой-то непонятной лёгкостью. И, кажется, будто боли, как таковой, нет, будто это вовсе не боль, а что-то другое. Только сейчас ему удаётся уйти в себя, отдаться собственным чувствам, полностью пробудить внутреннего мазохиста. Не в первый раз, наверное, и не последний. Но этот мазохист начинает желать больше. Странное ощущение, но возбуждающее до чёртиков в глазах. Иглы — его фетиш. И даже появляются мысли о том, как всё это выглядит со стороны и вот бы посмотреть потом тот фильм, который они снимут. И, кажется, член только сильнее наливается кровью и разбухает от этого, а вместе с тем увеличивается и возбуждение всего организма, а не только плоти. Наконец, игла протыкает последний рубеж — тонкую кожицу головки — и скользит дальше, но остаётся внутри. А ещё через миг края иглы обхватывают зажимы с подвешенными на них грузиками. Джастин кричит. Боль вспыхивает в головке с новой силой, тянет член вниз. К глазам снова подкатывают слёзы. Нет. Он не плачет, это лишь реакция организма на боль. Это выше его сил. Крик стихает, превращаясь в стоны. Это просто невозможно. И чёрт, он безумно хочет секса. До скрежета зубов. До того, что почти готов умолять об этом. Это сводит его с ума. И как же больно! — Господин... — выстанывает он, через каждый вдох по слову, — Больно. Очень. Больно. — Нет, не просит ничего менять. Это решать не ему. Просто ставит в известность. Пусть порадуется, Садюга. Пусть думает, что он сломлен. Вдруг слышится тихий треск. Опустив голову вниз, Андрей видит расширившимися от ужаса глазами, как к игле Норий подносит электрошокер. Больше похожий на указку с массивной рукоятью, но дела это не меняет. — Нет... — шёпот проталкивается сквозь сдавленное горло. Он прекрасно помнит, какие ощущения от этой с виду безобидной игрушки. Электрошокер касается иглы. Разряд. Тело вздрагивает, а перед глазами темнеет. Он даже не ощущает боли. Отключается, теряя сознание.***
Норий криво улыбнулся, когда его жертва обмякла, повиснув на цепи. Даже спина Джастина прогнулась в пояснице как-то особенно соблазнительно, приподняв его пятую точку ещё выше. Красиво. Всего одного удара зарядом по спице хватило, чтобы выбить сознание. Впрочем, слабаком из-за этого он Джастина не считал. От той игрушки, которую он использовал, вырубаются даже здоровые бойцы. Всё-таки боевой электро-жезл, а не какая-то финтифлюшка для сексуальных игр. Теперь ему ничего не мешало сделать то, что было запланировано. Оставив Джастина в покое, он отходит к столику. Вытащив член из штанов, разбухший от возбуждения, Норий подхватывает со столика упаковку презервативов и через мгновение уже раскатывает один из них по члену. Затем на руки натягиваются перчатки. И пальцы подхватывают один интересный тюбик, демонстрируя тот камерам. И вскоре мазь из него уже льётся тонкой струйкой между ягодиц Джастина, а пальцы свободной руки в перчатке подхватывают её и хорошенько размазывают по члену, яйцам и промежности, а после и проникают в анус, растягивая его и смазывая со всем усердием. И очень хорошо, что в этот момент Джастин без сознания, иначе так просто это действо не удалось бы совершить. По мнению самого Нория, если бы кто спросил, то проще было бы остаться без яиц, чем вытерпеть всё то, что он собирался сделать. Хорошенько смазав Джастина внутри, он ухмыльнулся, услышав болезненный стон всё-таки очнувшегося альфы, а затем и его тихий, но постепенно набирающий громкость скулёж. Остатки мази ушли на то, чтобы смазать презерватив. Аккуратно переступив верёвку, за которую яйца Джаса были привязаны к столику, Норий пристроился сзади и, придержав у основания свой член рукой в чистой перчатке, направил его внутрь, другой рукой придержав всё-таки альфу за бедро. Плавный толчок и он внутри. И его члену очень-очень жарко. А тело под ним взвыло, дёрнулось в попытке уйти, но куда ему... И сдерживать себя нет совершенно никакого желания.***
Долго беспамятство не продлилось. Андрей очнулся от того, что что-то обжигающее скользит по промежности. Дёрнулся невольно и тут же взвыл, когда яйца болезненно натянулись, привязанные к стальному тяжёлому столику. Это было восхитительно ужасно. Настолько, что перед глазами летали звёзды, рождались и разрушались вселенные. Жар наполнял его всего. Всё больше и больше, сильнее и сильнее. С каждым толчком всё глубже. Ярче. Больнее. Казалось, его трахают не членом, а стальной дубинкой, раскалённой докрасна. Внутри разгорался настоящий пожар. И деться было просто некуда. Руки, даже если бы кто их освободил, вряд ли смогут пошевелить хоть пальцем в ближайшее время. Тянущая боль в паху явственно намекала, что скоро он останется без яиц, вспыхивая остротой при каждом толчке. И только жжение говорило, что он ещё с ними. Слёзы, уже не спрашивая, текли по щекам. Голос от крика сорвался на хрип и скулёж, вой подраненного зверя. Жар в заднице всё нарастал и нарастал. Напрягаться было смерти подобно. Казалось, что та дрянь, которую использовали вместо смазки, разъедает кожу, плавит, сдирает всё до мяса. Не только внутри. Член и яйца горели не меньше. Но один лишь взгляд между ног, стоило лишь сморгнуть слёзы, давал понять, что с плотью его всё относительно в порядке. Разве что член всё-таки упал. Даже возбудитель не помог, а может, времени прошло уже достаточно. Слишком много оказалось ощущений, чтобы можно было получить удовольствие. Нет. Всё-таки это была пытка. Даже, кажется, безвредная. Это немного успокаивало морально. Но физически от этого становилось не легче. И потерять сознание вновь всё никак не получалось...***
— Это, офигеть, как круто, смотрится, — шепнул Дик своему другу, сидящему рядом с ним на чуть продавленном диване и наблюдая за съёмкой. Жорж кивнул, не отрывая взгляда от Нория с Джастином. Дик огляделся по сторонам. Шесть альф, кроме актёров, наблюдали за "сценой", расположившись у одной стены, плюс один управлял камерами, тоже сосредоточенно наблюдая за трахающейся парочкой. — Астон дохрена денег заработает, стоит только выложить это в сеть. Всё-таки, пусть и не очень популярный, но довольно известный актёр. И тут такое... — облизнулся Жорж, положив руку на свой пах и сжав пальцы на выделявшемся под штанами бугорке. — Пусть и извращение, но какая картинка перед глазами! Взгляд не отвести! Дик на это только хмыкнул и незаметно повернул коммуникатор на руке, включая запись видео. Пусть и не сначала, но даже короткий ролик с таким персонажем будет иметь успех. Астон не так много ему платит, чтобы он отказывался от халявы. Он был полностью согласен со своим другом — смотрелось очень даже. А работодатель и без того уже целую кучу фильмов снял. С их участием, между прочим!***
Норий же наслаждался тем, как внутри Джастина горячо. Хотелось двигаться быстрее и жёстче и он себе ни в чём не отказывал. Лишь внимательно следил за тем, чтобы мазь не коснулась его собственной кожи. Рука его, отпустив бедро, перехватила хвост у основания. Крепко сжав, потянула. И он хищно улыбнулся, когда альфа под ним, хрипло вскрикнув, всё-таки сжался, усилив ощущения. Он бы трахал его ещё долго, но терпеть жар и самому уже становилось трудно. Спасало выйти ненадолго заменив член пальцами, сразу четырьмя, отдышаться, но требовалось продолжать и кончить. Что он и делал, вновь и вновь врываясь в безотказную задницу симпатичного альфы своим членом, пока всё-таки не достиг такой долгожданной разрядки... И это был просто замечательный оргазм. Такого он давно не испытывал...