***
Моему сыну было четыре (но это не точно, выглядел он на шесть), и судя по тому, что он увлеченно жрал розовые лепестки, которыми обсыпали жениха и невесту, интеллектом Матиас пошел не в меня. Оставленный на попечение каких-то тетушек Уизли, которые, сидя в шатре, умилялись и вовсю хвастали, чей отпрыск развивается быстрее, сынок не скучал, а мне не приходилось его нянчить — это победа. Скорпиуса тоже не приходилось нянчить. Кажется, когда Доминик наконец-таки нацепила на его палец кольцо, он успокоился. А может принял всю безысходность своего положения. На самом деле я, конечно, наговариваю. Скорпиус был счастлив, кузина была счастлива, два любящих сердца и прочие пары органов соединились воедино, сплелись алыми нитями самого светлого в мире чувства, и так далее, по тексту, как говорил церемониальный служащий. Я был тронут, я был рад, я завидовал, я произнес на правах шафера такой животрепещущий тост, что моя бабушка кинулась зажимать Матиасу уши, Доминик заржала в голосину, как подстреленная лошадь, а Скорпиус едва ли не залил слезами все в радиусе мили вокруг себя. Все хорошо. Так хорошо, что аж плохо: будь я чуть умнее, и не затей эту игру с переодеваниями телохранителей в покойных жен, заметил бы, что Луи Уизли с праздника исчез ровно в тот же момент, как я трансгрессировал обратно на заснеженный холм. Искать рыжую голову среди потока рыжих голов бесчисленных Уизли — иголка в стоге сена. В мои обязанности организатора входило в том числе и не давать хмельным гостям разбредаться. Луи же отличался завидным благоразумием, в отличие от, кстати говоря, некоторых особ из высшего общества, которые неприлично громко хохотали и отмачивали несмешные шуточки вроде превращений хрупких столов в живых свиней. Но что-то меня все же беспокоило. Когда мистер Малфой вызвался произнести напутственный тост, я смог внимательнее осмотреть гостей, сгрудившихся у столика с шампанским. — Когда моя жена… теперь она его жена, — многозначительно произнес мистер Малфой, а Виктор Крам чуть поклонился, несмотря на то, что красавица-мать Скорпиуса звучно закрыла лицо рукой. — Когда наша с ним жена носила сына под сердцем, она демонстрировала исключительные магические способности и не отказывала себе в белом полусладком. Уже тогда мы все поняли — Скорпиус будет удивительным… Я бы с удовольствием понаблюдал за тем, как Астория одним лишь взглядом пытается испепелить бывшего супруга и нынешнего, за кивание в такт каждому слову, но поймал взгляд Доминик. Она сияла, улыбаясь уголками рта, и выглядела тронутой поздравлениями, но я видел, что большие зеленые глаза глядят не на мистера Малфоя, а на меня. А когда аккуратный уголок ее брови чуть подскочил вверх, стало тревожно. Я оставил лже-супругу с Доминик и Луи на практически час, пока нянчил Скорпиуса в мэноре. Лже-супруга покинула церемонию, «страдала мигренью». А Доминик, судя по немому ехидству, прекрасно знала, где пропадает ее близнец в такой важный день.***
— Какого черта?! Я не успел еще моргнуть после рывка трансгрессии, как услышал грохот рухнувшего на пол табурета. Прекраснейший из ныне живущих мужчин по версии разведенных посетительниц стриптиз-клуба на Лестер-сквер и семидесятилетней соседки из квартиры напротив, он же мой так внезапно пропавший кузен Луи, заливал крохотную кухоньку кровью из раскроенной щеки и что есть мочи сжимал руки на чьей-то шее. Впрочем, я прекрасно понимал на чьей — пухлое кресло особо не скрывало обзора. Финн, вернувший первоначальный облик бледного и небритого дредоносца, едва завидев меня, выронил кухонный нож, который намеревался всадить Луи в бок, раскинул руки и начал хрипеть. Я не выглядел как мама-кошка, а Финн — как котенок с перебитой лапкой, которого бессовестно атаковал разъяренный питбуль. — Луи! — прорычал я, в секунду подскочив и вцепившись в спину кузена. Спина Луи широкая, торс мускулистый, руки крепкие. Финн, хоть и казавшийся мне всегда большим и сильным, в сравнении оказался выше ростом, но тоньше, жилистее, а еще и с разбитой бровью да с глазами распахнутыми, в которых сиял священный ужас… Ну чисто Ангел Господний! Но я знал этого ангела как облупленного, как и разъяренного рыжего питбуля, которого насилу оттащил в сторону. Луи не агрессивен ни на йоту. Что нужно такое сделать за менее чем час, чтоб вывести его из себя настолько? Оскорблять его сестру, его дочь, его религиозные убеждения, плюнуть метко в глаз… Финн по натуре своей агрессор, и способен на каждое из моих предположений. — Какого черта?! — Я знал, что это подстава, — торжествующе прогромыхал Луи, утирая кровь с щеки. На ране уже зияла запекшаяся корочка. — Ну не может такая женщина… — Понял, да, кем они тебя считают, — злорадно пыхтел Финн, прижавшись спиной к кухонному шкафу. — Спроси у него, что они думали, спроси. — Мы думали, что это транс, но что это мужик… Ал, как ты это объяснишь? В тоне Луи были неприкрытые нотки насмешки — уже знаю, чем меня будут попрекать вместе с сестрицей следующий десяток лет. Я лишь понадеялся, что Финн, до того, как оказался прижат к полу с двумя руками на шее, приложил кузена так, как умеет. А Финн, кажется, ликовал. С диким сиянием в глазах, он во весь окровавленный рот скалился из-за моей спины. — Кого ты хотел обмануть, Ал? — протянул Луи. — И зачем, мы же тебя знаем… А этот, который привез твоего сына и который… — Был в деревне отбросов, когда белобрысый натравил тебя на людей. Да, это я. Я в секунду понял, чем был выбешен Луи. Одна из выходок Скорпиуса Малфоя, давняя, но жестокая, вышла из-под контроля. А может так и задумывалась, кто знает. Натравив в полнолуние оборотня на поселение разношерстных магов, что за магическим барьером колдовского рынка Меркадо-де-Сонора, Скорпиус был уверен, что эта идея, по поиску меня, гениальна. А спущенный с цепи оборотень, лишь немного пугнет мирное население, скрывавшее меня от всего магического мира. Не самое светлое воспоминание Луи Уизли. Финн снова не сдержал нехорошей ухмылки. Упиваясь ехидством под тяжелым взглядом оборотня, у которого снова подрагивали мускулы, он походил на придурка, пляшущего у огромного костра с ведром бензина. — Что ты лыбишься? — А чего не лыбиться? — Пошел отсюда. — Сейчас пойду, — кивнул Финн. — Покажу полиции побои, расскажу, как накинулся на гражданина Соединенных Штатов, а еще что у вас в квартире шесть граммов героина. — Финн! — Да что ты? — шагнул вперед Луи. — Так у нас нет здесь наркотиков. — Так, а я оставил, иди и ищи где, пока я полицию не вызвал. Развернувшись и зарядив Финну звонкую пощечину, я сам едва не кипел. А в Коста-Рике такой тихоня, слова не вытянешь! Снова оттолкнув назад Луи, я не знал, как объяснить маскарад с Камилой Сантана, как-нибудь более достойно чем «ну понтонуться хотел». — А сейчас серьезно, — дрожа от гнева, произнес Луи. — Ты, урод, оставил здесь наркотики? — Угу. В ванной, рядом с трупом. — Ты понимаешь, что… — Угу… — Заткнулись оба! – взревел я так, что соседка из квартиры напротив сделала запись концерта Моцарта максимально громко. — Я не позволю ни тебе, католик хренов, ни тебе, сучка патлатая, испортить самый… каким трупом? Финн прижал к разбитой брови скомканное полотенце и вытер руку о мою клетчатую рубашку, которая была на нем. Луи устало вздохнул, и отошел, дав мне пройти к ванной комнате. На плитке из марокканской мозаики, прямо рядом с ванной на золоченных гнутых ножках ничком лежало грузное тело мужчины в неприметной серой мантии. Минуту постояв, моргая и пытаясь втиснуть увиденное в свою картину мира, я медленно обернулся. — Кто из вас это сделал? Не сознались. Луи лишь ответил, вздохнув: — Палочку я забрал. Присев на корточки, я напряг всю память, надеясь узнать в мужчине какого-нибудь заблудшего и перепившего гостя, чтоб растолкать, поизвиняться, и замять эту внезапную проблемку. Но лежавший на полу был мне не знаком. — Он шарился по квартире, — выплюнул Финн. — А потом здесь появился этот. Я еще раз взглянул на тело, глубоко вздохнул. — Это. Пиздец. Почему я не удивлен что свадьба Скорпиуса закончится трупом? — Ни одна свадьба с твоим участием не обходится без трупа потому что, — буркнул Финн и вышел из ванной, не забыв толкнуть Луи плечом. Луи сел на бортик ванной, аккуратно переступив через тело и поднял на меня взгляд. — Так… ты заставил привокзального наркомана выпить Оборотное зелье? — Тебя только это волнует? — опешил я. — Сейчас идет свадьба твоей сестры. В ванной — труп мужика. А мы даже не знаем, что он искал здесь. Благоразумный Луи был на зависть спокойным. — Не кипешуй. Труп вполне живой, сердце бьется. — Точно? — Бутылку об голову разбили, ничего серьезного. — Ага, так это ты был, рыжая сволочь! — прошипел я, но лучик надежды на благоприятный исход все же загорелся. Не знаю, чего желал больше: чтоб тело на полу открыло глаза, чтоб тело на полу никогда не открыло глаза, или чтоб вообще весь этот день с моим гениальнейшим позором, свадьбой друга и, опять же, телом на полу, оказался страшным сном. — Ну скажи мне, — прошептал я. — Зачем ты кинулся его бить? Свадьба под угрозой срыва, на полу в ванной труп, а я все, что волновало меня в большей степени — сохранность от позора. — Он бросил в меня нож. — Чего ты там пиздишь, — прорычал Финн, сунувшись было в ванную, но я резко толкнул дверь, которая тут же звучно стукнула его по лбу. — Уйди и спрячься! Луи выглянул в комнату и проводил поднимавшегося по лестнице Финна снисходительным взглядом. — Мы должны сказать Скорпиусу. — Не смей! Он будет надо мной ржать до тех пор, пока снова не сдохнет. — Ал, ты правда думаешь, что мужик под Оборотным зельем и в платье, наряду с твоей репутацией неудачника — большая из наших проблем? Я насупился. Может быть, когда-нибудь сразу после школы, или курсе на шестом, подобное зрелище вызвало бы во мне всплеск гнева, панического ужаса, но сейчас… Серьезно, я видел, как руки-ноги, обломки костей и неопознанные шматы человеческого мяса, насвистывающий под нос песенку садовник закапывал под виноградные кусты. Уж да простит мне дорогой кузен недрогнувшую бровь и взгляд исподлобья. — Надо его выносить, — произнес я в итоге. — Да куда мы его вынесем! — вскричал Луи раздраженно. — Ну или рубить. Давай, Луи, возьми себя в руки… — Я не буду этого делать! — Да причем здесь ты, иди наверх, договорись с патлатым, за большой «Сникерс» он решит нашу проблему, еще и полы от крови вымоет. Пока Луи пытался понять, серьезен ли я или всему виной специфическое чувство юмора, я, признаюсь, увидел в шутке неплохую долю правды. И уже хотел было звать Финна, открыл дверь, но поймал взгляд Луи. — Да пошутил я, Господи-Боже, выдохни. Но вообще, Луи, задумайся над этим предложением, над чем угодно, лишь бы Скорпиус не… Хлопок трансгрессии мы не услышали, зато от голоса жениха вздрогнули как школьники, которых за курением застукала строгая мать. Скорпиус, нарядный и усталый, стоял прямо перед ванной, зажимал ладонями глаза детям, и смотрел на нас без тени издевки. — Дети искали вас, — коротко пояснил Скорпиус. — И я был уверен, что вы здесь, но что у вас здесь труп… — Труп? Где труп? Покажи! — силясь отцепить от глаз руку Малфоя, тут же оживилась племяшка Бонни. Луи вспыхнул и, вытолкав меня в коридор, вышел сам и поспешил захлопнуть за собой дверь. — А где труп? — Малышка Бонни, была очень разочарована, судя по всему. — Никаких трупов, пока не выучишь таблицу умножения, — отмахнулся Луи, толком не слушая дочку. Скорпиус, выпустив грызанувшего его за мизинец Матиаса, даже не моргнул, лишь опустился в кресло с идеально прямой спиной. — Как вы могли… Мы переглянулись. — Он жив, Луи сказал, что сердце бьется… — Как вы могли… вы оба… — Скорпиус. — Луи присел на подлокотник. — Он что-то искал в квартире, я не знал как среагировать и… — Так это все-таки ты его треснул, — тихонько торжествовал я. — А то «он бросил в меня нож, в прыжке загасил мракоборца». Луи пнул меня под колено. — Как вы могли бросить меня одного с ордой гостей в такой день! — взвизжал Скорпиус. — Что? — краем глаза наблюдая за тем, как Бонни пытается заглянуть в ванную, встрепенулся я. Скорпиус был холоден, безутешен и на грани нервного срыва. — Это день моей свадьбы, а оба моих шафера бросили меня одного. Знаете, как неловко стоять в центре, когда сотня людей желает счастья-здоровья, и выглядеть не смущенным? Мне нужно было остановить взгляд на ком-то, чтоб увидеть поддержку, но вас не было. Это хорошо, что Матиас приносил мне бокал за бокалом из маминой конструкции, иначе бы я там умер насовсем. Я аж сам чуть не всплакнул. — О, мы не хотели тебя бросать. — Я бы никогда не бросил тебя в такой день без уважительной причины. Но я должен был выяснить, транс ли жена Ала или нет. Нет, ну ты видел эти тазы силикона? — Выяснил? — сварливо вздернул нос Скорпиус. — Да, она не транс, она тридцатилетний мужик, — успокоил Луи. — При другом исходе я бы в жизни не пропустил твою свадьбу. — Ну ладно, ладно… Что? В смысле? — Давайте вернемся к трупу живого волшебника, — поторопил я нетерпеливо. Скорпиус шмыгнул длинным носом и с видом потомственного аристократа, которому верный дворецкий только что принес свежую газету, закинул ногу на ногу. — Давайте. — «Мы с тобой еще обязательно вернемся к этому, Альбус Северус Поттер», — читалось в его взгляде.***
Не знаю, на что я рассчитывал, когда решил втиснуть Финнеаса Вейна в королевство на Шафтсбери-авеню. Так или иначе, иного объяснения моим поступкам не было: сначала я представил его друзьям в аэропорту, затем привел на злополучную свадьбу, пусть и в чужом облике, даже не для того, чтоб похвастать формами своей супруги. Мне хотелось сделать его частью своего мира — мира, где в двухэтажной квартире на улице театров, что около Чайна-тауна, эксцентричный аристократ, похотливый католик и воскресшая феминистка творят такое, что на голову не натянешь. Меня было двое: Альбус Северус Поттер, циник, заучка и брюзга, который сидел в кресле, в этой самой квартире, цокал языком и закатывал глаза, и Альбус Северус Поттер, наркоторговец, махинатор и алкоголик, который нежился на белом песке у океана. Меня двое, и моих миров тоже двое. Соседи на Шафтсбери-авеню, при всем моем раздражении — основная часть одного, Финнеас Вейн — главная часть второго мира. Должна же быть где-то точка сближения двух миров! И Финн, Финн бы стал этой точкой. Он бы идеально вписался пятым на Шафтсбери-авеню. Но идея потерпела сокрушительный крах. Мы стояли вчетвером, без Доминик, вокруг тела волшебника, и вокруг словно трещали молнии. Скорпиусу Финн категорически не нравился, у Луи так вообще скулы, руки и ноги от одного только вида сводило, Финн ненавидел нас всех, а я стоял и смотрел себе под ноги. — Я пошел отсюда, — первым заговорил Финн. — Счастья молодым и вся прочая хуета. И толкнул дверь в ванную. — Нормально так слился, — прошипел Луи. — Это же ты его сюда оттащил. И бумажник, кстати, вытащил. — Вы меня в свое дерьмо не впутывайте, — фыркнул Финн, стащив мое пальто с вешалки. — Он не ко мне домой залез. И вообще меня здесь не было. — Финн! — возмутился я. — Здесь Камила была, меня не было. Кстати, платье ее я тоже заберу, удобное, дома в нем ходить буду, — прорычал он в ответ, сунув в рюкзак (опять же мой), алое платье и затолкал поглубже. — Это мое пальто. — Ничего, померзнешь. Когда он захлопнул за собой входную дверь, Скорпиус чуть приподнял брови. — Он сидел, да? — Это важно? — Нет, конечно, не важно, кого ты привел в мой дом. Я закатил глаза. Когда надо, Малфой может быть таким законопослушным, что аж зубы сводит. — Сразу смекнул, что лучше с места преступления слинять, небось и года заключения в голове просчитал. — Не, считать это не его. «Мы с тобой еще обязательно вернемся к этому, Альбус Северус Поттер». — А взгляд Скорпиуса все тот же. Не став развивать тему, ведь дело было окончательно проиграно, я опустил взгляд на тело. — Что-то же он искал. Озвучивать не пришлось — кажется, мы думали об одном и том же. Если и представляло в квартире что-то ценность для тайного проникновения, то уж не как не брендовый шмот Малфоя. — Возвращайся на свадьбу, — произнес я. — Возвращайся и веди себя как обычно, можешь напиться. Да, лучше всего будет, если ты напьешься — именно это будет значить, что ты максимально естественен. Скорпиус, когда нужно, понимал с полуслова, не спорил и оставался максимально серьезен. — Жене Ала стало нехорошо, поэтому ты ее увел. Луи трансгрессировал следом, потому что он врач. — Так все и было, — кивнул я. — Где моя жена сейчас? — В приемном покое. — А я? — полюбопытствовал голос за спиной. Мы обернулись. Милейшая племянница Бонни, одетая в платье из бледно-розового фатина. — А ты — хорошая девочка, — присев на корточки, улыбнулся Скорпиус. — Правда? — А я? — мигом повторил Матиас, сидя на кухонном столе. — А ты отправишься в детдом, если что-то ляпнешь. — ПОТТЕР! — дядья аж взбеленились. Я цокнул языком. И не объяснить же им, что с моим мальчиком сюсюканье и «хороший мальчик» не работает. Но, черт. Дети. Это чудо, если они так и не увидели мужчину в ванной комнате, но как незаметно трансгрессировать, чтоб оставить наслаждаться пробуждением с новой памятью где-нибудь подальше от Шафтсбери-авеню? И пока Скорпиус, прикрывая нас, бросился развлекать детей, зазывая их на второй айфоном (что не так с поколением, которых идиотская игра по типу «три в ряд» может отвлечь от трупа в ванной, извержения вулкана, землетрясений и прыгающих по радуге единорогов?), я первым вернулся в ванную. С трудом оторвав от пола грузное тело и шикнув на Луи, позвал его на помощь. — Что это за место? — оглядев помещение склада, похожего изнутри на пышущую жаром жестяную коробку с полом из обугленных досок. Внутри было так жарко, словно огонь до сих пор полыхал. Даже сквозь дыры в обвалившейся местами крыше не поступал воздух — дышать нечем, от каждого вздоха лишь нос пеплом забивался. — Хаунслоу, бывший склад таможенного конфиската, — сообщил я, бережно опустив волшебника на пол около обломков каркасных конструкций. — Сгорел пару дней назад. — Откуда ты знаешь? — Как откуда? Я же опасный международный преступник. Луи фыркнул и закатил глаза. — Оставим здесь? — Давай. Его найдут к утру, здесь сейчас частенько тусит полиция. Луи, видимо, засомневался. — Ну давай его в Темзу бросим, — предложил я. — Тогда точно не найдут. Нам же как раз это и надо. Не имея никакого желания оставаться в полусгоревшем помещении, ведь где гарантия, что те вон обугленные коряги могут оказаться не частями человеческих тел, я трансгрессировал на Шафтсбери-авеню первым. Скорпиус свесился с перил, услышав хлопок трансгрессии. — Какого черта ты здесь? — всплеснул руками я. — Я тебе сказал на свадьбу возвращаться! — А дети? — Какие дети? — Ваши дети! Рядом появился Луи. — А, ну да. — Почему-то я только глядя на Луи вспомнил, что на втором этаже нам срывают своим присутствием важную операцию сын и племянница. Задавать вопросов Скорпиус видимо не хотел, но все же не удержался. — А где вы его закопали? Мы с Луи переглянулись. — Ты что, Малфой? — возмутился я. — Это не по-христиански. Скорпиус облегченно выдохнул. — Мы его расчленили и сбросили в реку. — Да ну я серьезно! Я отмахнулся и поспешил за детьми. — Как бы вы за четыре минуты расчленили мужчину? — Теперь Скорпиус донимал Луи важными расспросами. Любознательный Скорпиус был сам по себе гарантией того, что все получилось.***
— Нельзя столько играть с телефоном, — таща капризного сына за руку, шипел я. — Я же говорил, что через фронтальную камеру за тобой наблюдает призрак, который дождется, когда ты заснешь, и выдавит тебе глаза… — ПОТТЕР! — Дядья снова за головы похватались. — А дядя Альдо играет, — выл Матиас. — У дяди Альдо глаза стеклянные после того случая. Губы Матиаса задрожали. — Давай, плачь, — прошептал я вкрадчиво. — Пока можешь. Со стеклом в глазницах не поплачешь… Луи зарядил мне звонкий подзатыльник, пока Скорпиус зажимал его дочери уши. — Три в ряд, между прочим, развивающая интеллектуальная игра, — возразил Малфой таким тоном, словно я задел его самые светлые чувства. — О, чудненько, ну теперь-то Матиас поступит в Стэнфорд без экзаменов. — Ал, ты просто омерзительный. — Да давайте уже вернемся на свадьбу, пока невеста не заскучала и не нашла нового жениха! Рывок трансгрессии, я крепко вцепился в сына, чтоб тот снова не улетел на шесть миль от меня.***
— Это просто ужас какой-то… Луи, надо лишать его родительских прав. — Я за принудительную вазэктомию в таких случаях. — А что такое вазэктомия? — Это когда… — Да помилуйте, ебанаты, не при детях! Увлеченные взрослыми разговорами о воспитании детей, мы не сразу огляделись и заметили, как мракоборцы, окружившие нас плотным кольцом, выставили вперед волшебные палочки. Тихая музыка продолжала играть, гостей в шатре не было. На одном из стульев, под зорким наблюдением сидела прямая, как струна, Доминик. Я косым взглядом увидел неподалеку от Доминик отца, который о чем-то ее расспрашивал. Мне показалось, кузина безотрывно смотрела прямо на меня, но нет — Луи стоя рядом и смотрел на нее сквозь мракоборцев. На один короткий миг его глаз дернулся. Медленно, не опуская взгляда, стараясь держать в поле зрения всех, я наклонился к Матиасу и произнес, ничуть не переходя на шепот. — Код двенадцать. Знавший команду искать укрытие, которую всегда воспринимал как игру, Матиас побежал в сторону шатра, по-детски размахивая руками. Мракоборцы проводили его недоуменными взглядами, отец так и вовсе привстал, но Матиас лишь юркнул под стол. Прятался он, скажем прямо, так себе — нога так и торчала из-за полупрозрачной скатерти. Но чтоб на мгновение отвлечь всеобщее внимание сгодилось вполне. Не сговариваясь, мы втроем уже выхватили палочки. — Без глупостей! — крикнул кто-то из круга. Прозвучало как вызов.