***
— Ну и что ты устроил? — устало прошептал отец, сев напротив меня и отослав мракоборца с окровавленным лбом. — Хватит курить. Чиркнув зажигалкой, я сжал сигарету зубами. — Мне почти тридцать, не надо рассказывать мне, как нельзя курить, и как воспитывать детей, — огрызнулся я. — Ладно, прости. Отец терпеливо ждал. — Ну как же ты не понимаешь? — снова вспыхнул я. — Куда его Джеймс перенес? В Годрику Впадину? Домой? — Да. — Он никого не знает. Вы знакомы с ним неделю. Вы все для него чужие люди, каково ему будет там, у бабушки, которую он впервые увидел в прошлую среду? — А кто в этом виноват? Я начал понимать, почему подсел отец и почему отослал всех от моего стола. Скорпиус и Доминик наперебой возмущались там, где-то за спиной, переводя тему, Луи сидел с непроницаемым лицом, глазея фирменным взглядом похотливого лиса на девушку в форменной мантии, а сидел напротив Гарри Поттера. Я мог врать кому угодно, но не отцу. Матерый и прожженный жулик, коим я себя считал, был все тем же неуверенным первокурсником, который так боялся Слизерина на платформе девять и три четверти. — Расскажешь? — взглянув на меня поверх очков, спросил отец. — Я не знаю ничего о камне, десять раз сказал уже. — Думаешь, это все, что я хочу знать? Я стряхнул пепел на танцевальный настил. — Думаю, да, — твердо произнес я. — Ты был в розыске почти десять лет. Письма раз в год, в письмах лишь общие фразы. И вот ты возвращаешься, с термосом чьей-то крови и кучей денег, оказываешься замешан в каких-то мафиозных разборках, втягиваешься в дело с философским камнем, трижды нарушаешь Статут о секретности и как бы между прочим у тебя оказывается ребенок и жена-расистка, которая сидела в окружной тюрьме штата Луизиана. Ал, что это? — Это фиаско. Отец, судя по выражению лица, чуть мне пощечину не залепил. Нет, ну, а что он хотел от лучшего друга Скорпиуса Малфоя? Кстати говоря, Скорпиус Малфой уже не знал как отбрехиваться и на что сетовать — заходил на второй круг и снова ныл про кафель из Феса. В нашей квартире рылись мракоборцы, камень еще не найден — иначе бы из шатра мы передислоцировались в допросную. Идей побега нет, хотя так и чую, Доминик подумывала трансгрессировать, хотя бы чтоб стянуть неудобные туфли на каблуках. И рано или поздно кто-то из нас четверых расколется. И этим кем-то буду я — отцу врать я не мог, отец это знал прекрасно. Он даже выбрал верный ход: с одной неудобной темы перешел на другую, и вот снова спросил про камень, когда я, растерянный, еще прокручивал в голове как бы отбрехаться на вопросы о прошлом. Как я сказал, мне был обещан шах и мат. Но я тот еще шахматист. Отцу врать не умел, а вот время потянуть уже придумал как. — Итак, вы нашли дневник Фламеля… — Сейчас, момент, я маме позвоню, — даже не подняв взгляд, произнес я, уставившись в телефон. — Что, прости? Я оскорбленно поднял бровь. — Могу я узнать, как мой единственный сын добрался до Годриковой Впадины? Да? Мерси боку, как говорит эта прошмандовка в фате. — Ал! — Не трогайте меня сейчас. Что делает сильный независимый аферист, которого прижали к стенке правоохранительные органы? Правильно, звонит маме. Наземникус Флэтчер в адском котле то ли аплодировал мне, то ли закрывал лицо руками. — Мам, это я. — Домашний телефон у нас дома был старый, дисковый, на крученом проводе — других гаджетов мама не признавала. — Как там мой кудрявый пирожочек? Добрался? Да, зная Джеймса, он бы потерял его по дороге. Что вы, как там? Нет, мама, он не может материться. Тебе послышалось. Отец нетерпеливо начал пристукивать ногой, но я никуда не спешил. — Послышалось, говорю. Угу. Угу. Мама, слушай меня внимательно. Не корми его. Он не голодный, у него всегда такие глаза. Не корми, я сказал. Тем более сладким. Мама. Мама, не шаруди проводом, телефон работает. Я говорю, не давай ему сладкое, он сегодня ел. Не давай. Он не просит, если не показывать. Я слышу, как шуршит фольга от конфеты, мама, не пытайся даже. Я хочу, чтоб Матиас развивал в себе интеллект и любовь к прекрасному, а не диабет. Дай Матиасу трубку. — Ал, у нас разговор. — Прошу прощения, я говорю с ребенком, незаконный допрос может подождать. Матиас, это я не тебе. Ну что ты разорался в шатре? Ты же мужчина. Папа не орал, папа праведно возмущался, — умаслено бормотал я. — Кого ты испугался? Это твой дядя Джеймс, он слабоумный… — Альбус! — Повиси, пирожочек. Что? — прищурился я, глядя на отца. — Я могу с сыном поговорить? Господи-Боже, ты же отец троих детей. Все, не хочу слышать. Да, Матиас, дядя Джеймс слабоумный, как дядя Альдо. Ну так уж случилось, такие у тебя дяди. Я снова слышу, как шуршит конфета. Не хавай, говорю. Знаешь, почему конфеты коричневые? А ты подумай почему. Подумай, прежде чем есть их, что еще есть в мире коричневого цвета. Так и еще. Бабушка говорит, ты сказал плохое слово. Что это за хуйня? А план-то работал. Я тянул время, отвлекал громкими словами мракоборцев, не знаю, разгадал ли мой замысел отец, но лишь расхаживал туда-сюда, сцепив руки за спиной. Было очень странно говорить с сыном по телефону. В моем восприятии он остался орущим младенцем в бирюзовой попоне, зародышем мелким, который ползал по полу и лизал пол. Мы никогда не вели долгие разговоры, и, признаюсь, я редко звонил ему за последний год, и вот оказывается, что мой пиздючок хорошо разговаривает, понимает меня без криков и уже неосознанно помогает своему мерзкому отцу в афере. — Все, не засыпай, я тебя скоро заберу. «Если, конечно, твой дедушка не перестанет проводить здесь свой произвол», — так и подмывало меня воскликнуть. Но я смолчал. И вот уже, закончив разговор, хотел было перейти ко второй фазе плана «Отвлеки Гарри Поттера» и начать показывать фотографии Матиаса из детского сада, как очередной мракоборец трансгрессировал в шатер. — Камня нет, — расслышал его шепот. — Что, камня нет? — тут же воскликнул я. — Да ладно! Скорпиус откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — То есть, вам понадобилось превратить мою зону комфорта в руины, прежде чем вы это поняли? — Это бред, — не верил своим ушам мракоборец с волосами цвета соломы. — Камень должен быть у них! — Так найдите! После того, как ответите за вторжение! — Отец, я тебя слушаю, — протянул я. — Что еще нужно обыскать, чтоб понять — камня у нас нет? — Мистер Поттер, — снова заговорил прибывший мракоборец, на сей раз громче. — Маглы вызвали полицию. Луи хлопнул в ладоши. — Ну хоть какая-то от соседей польза! Отец закрыл лицо рукой. — Маглы вызвали полицию, а документа о сотрудничестве у нас нет, — подытожил «гонец, принесший плохую весть». — Так у вас и ордера нет, — фыркнул Скорпиус. — И совести, — кивнула Доминик, встав из-за стола. — Это просто брачная ночь моей мечты. «Где камень?» — надеюсь, что читалось в моем взгляде. Скорпиус, под надзором двух мракоборцев поднялся на ноги. Последнее, что я увидел, прежде чем меня кто-то схватил за локоть перед трансгрессией — Малфой чуть пожал плечами.***
— … и вот я слышу, как за стеной что-то гремит. Раз гремит, второй раз гремит… Мы оказались в квартире, а знакомый голос звучал из подъезда. Квартира выглядела не такой уж разгромленной, как рисовала фантазия — к нашему появлению по велению чьего-то заклятия перекинутые банки со специями вернулись обратно на кухонную полку. — Мистер Поттер, — окликнул мракоборец на лестнице. — Камня нет, за домом велось наблюдение, никто не выходил на улицу, не заходил в дом и уж тем более в квартиру и… И увидев четырех подозреваемых, мутных этих самых жильцов, осекся. — Может, у вас ордер? — издевательски протянул Луи. — Ну хоть у кого-то? — … я короче вылезаю из ванны, выглядываю в подъезд, дверь соседей — нараспашку… — а бдительный сосед не унимался. — Стоят какие-то лица, явно криминальной наружности, одного я видел в газете. Я такой: «Э!», а они такие: «Пошел нахуй!»… — … магл по соседству вызвал полицию и позвонил в газету, здесь еще и репортеры. — Срать на них и на вас! — бушевал Скорпиус, кинувшись в ванную. — Как там мой марокканский кафель?! ШТО ЭТО ЗА ЦАРАПИНА?! И, упав на колени, принялся тереть плитку полотенцем для лица. — Боже, мне плохо. — Посмотрите, что вы сделали с женихом, — кинувшись поднимать Скорпиуса, попенял я. — Кафель чист, — шепнул Скорпиус едва шевеля губами. Хоть одно хорошо — мракоборец, которого Луи атаковал бутылкой, не заляпал кафель уликами против нас. — … и я такой: «Нихуя ты стелишь, кабан». Посмотрите вот, один из взломщиков разбил мне бровь, вот следы побоев, вот сюда вот сфотайте, смотрите какая гематома, глаз не закрывается… — Уймите соседа, — окликнул нас отец. — Прошу прощения, не мы устроили здесь шум и гам. — Давайте, Обливиэйт и дело с концом, или как вы там делаете, мистер Поттер. — Он вызвал полицию и журналистов. Я первым пошел к двери, уже примерно догадываясь, кто там демонстрирует разбитые брови и гематомы. И тут же, толкнув мракоборца в квартиру, встретился взглядом со стражем ночного порядка дома номер семнадцать по Шафтсбери-авеню. — Я звоню сестре, она мать троих детей, это важно, запишите. И она мне: «Чаки, звони в полицию, это банда», — коротко скосив взгляд на меня, продолжал горлопанить Финн, стоя на пороге квартиры одинокой кошатницы в банном халате и с чалмой полотенца на голове. Мои внутренние демоны просияли и впали в зимнюю спячку. «Мой пиздюк», — с неподдельной нежностью подумал я, глядя на то, как Финн умело, очень умело, вгоняет отдел мракоборцев в неловкое положение. Как он это провернул, как пролез в квартиру бабульки-кошатницы, как бабулька сама полицию не вызвала — к черту, плевать! Это победа. А вот и соседи подтянулись на вопли, растолкав одетых по-магловски мракоборцев на пороге. Судя по звуку за спиной, Луи подавился собственным вздохом. — Чаки, — представил я голосом усталым. — Кто это? — тут же подсуетился отец, развернув Скорпиуса за локоть. Видимо, подозревал что-то, уж больно ловко все сложилось в пользу Шафтсбери-авеню. Но Скорпиус был во всеоружии. Имя же я нарочно назвал. — О, мистер Поттер, мы даже не сомневались, что это он, — закатил глаза Скорпиус. — Это Чаки, непутевый внук соседки напротив. Асоциальная плесень. — Че бля? — Появляется раз в месяц, забирает у бабушки пенсию, выносит технику и дебоширит. Законченный наркоман, уже не впервые вызывает полицию. Доминик хлопала ресницами, не понимая, это какая-то часть плана, или буйный сосед реален. — Кто наркоман? — орал Финн, придерживая полотенце на голове. — Это он наркоман! У них наркотики в квартире! — Ложь! Будь у нас в квартире наркотики, Скорпиус их бы давно снюхал! — Что у вас гремело среди ночи? — У нас свадьба, потому что! — надрывался Скорпиус, и сам уже походивший на склочного соседа. — Это гости мои! Я прошу прощения, этот конченый тип постоянно кого-то вызывает. То у нас притон здесь, то секта, то шум по ночам. Ничего не украли, я хозяин квартиры, я все время был внутри. Журналисты уже расходились, так что можно было особо не усердствовать с извиняющимся тоном. — Отец, господа мракоборцы, — вернувшись в квартиру, произнес я. — Сейчас не до вас. — Это я еще проверю, все ли на месте, — отозвалась Доминик. — Что у вас воровать, нищеброды, спасибо бы сказали, а то вынесли бы последнюю пачку соли. — Оказывается, жила в Финнеасе Вейне склочная бабка. Скорпиус и Финн судя по воплям, перебудили весь квартал. — Папа, — шепнул я, когда мракоборцы один за другим трансгрессировал в квартире. — Вас слышал магл и вызвал полицию. Скорпиус только что вас прикрыл и оказал большую услугу после сегодняшнего допроса. — И что мне сделать? — устало спросил отец. — Запомнить это. Прежде чем безо всяких оснований посылать людей искать невесть что. — Ал… — Я очень устал, пожалуйста, хватит на сегодня. Нам еще с соседями уладить. Он трансгрессировал, как и его подчиненные — не выходя из квартиры. — … и не надо говорить, что мои кошки ссут вам под дверь, — рявкнул Финн, напоследок, уже после того, как за последним магловским полицейским закрылась входная дверь. И тишина. Два пути расчищены — мракоборцы отступили, полиция не стала разбираться с соседскими войнами. И это еще повезло! Приедь на вызов мой дядя Дадли… все впятером бы сидели по ту сторону решетки. Я вышел в подъезд, аккуратно прикрыв дверь в квартиру за собой. Медленным выдохом показал, что все закончилось. Доминик плюхнулась на ступеньку, и, подобрав пышную юбку свадебного платья, закрыла лицо руками. Луи облокотился на стену и спустил галстук. Скорпиус совсем не по-аристократски опустился на корточки, не сводя глаз с Финна, который, съехал вниз по соседской двери. — Есть курить? — утерев растекшуюся тушь со щек, шмыгнула носом Доминик. Скорпиус, пошарив в кармане брюк, бросил ей помятую пачку, а Луи протянул зажигалку. — Не срать в подъезде, — буркнул Финн, к моему удивлению, бросив к ногам невесты отыскавшийся в кармане халата носовой платок. Сделав затяжку, Доминик стряхнула пепел в платок и подняла взгляд. — А ты кто? Финн отмахнулся. — Это действительно наименее важное из всего, — произнес Скорпиус. — Камня нет. Я фыркнул и подошел к соседской квартире. Взгляд Финна блеснул. — Фокус, хотите? Стянув махровое полотенце с головы Финна, я был готов увидеть его темную гриву, заплетенную в высокий пучок, который, не мешкая, развязал, распутав узел из двух стягивающих дредов. Рукотворный алый минерал, покоцанный и с неровными зазубринами после сколов крохотных кусочков на личные нужды, выпал на пол, со звуком удивительно тихим. Скорпиус раскрыл рот то ли от восхищения, то ли от возмущения. — Ты знал! — Я не знал, — признался я честно. — Пока не увидел полотенце. Этот парень в своих дредах вынес половину виллы Сантана на барахолку. Финн скромно пожал плечами, закинув полотенце на плечо. — Да он один в квартире минут на пять остался! — воскликнул Луи. — Более чем достаточно, чтоб найти сейф, — закатил глаза Финн. — В морозилке? Серьезно? — Но открыть его могло лишь пароль и заклинание… — И отмычка, не пизди. Я чуть не расхохотался. Вот уж талантище. А после того, как в квартиру заявился мракоборец, которого Луи поспешил огреть бутылкой и оттащить в ванную, Финнеас явно смекнул, что тот искал явно странный камень из морозилки, а потому просто не мог не действовать по велению сердца и вынес камень из квартиры, бросив нас троих разбираться с телом. Вот же патлатая сучка! Я даже уверен, что Финн не понимал, какой именно камень вынес. Главное же вынести! Мерлинова борода, да он же мог продать бесценный артефакт в какой-нибудь Деревне Отбросов за двадцатку! Скорпиус, кажется, подумал о том же. — По сути, Ал, он обчистил нашу квартиру. — По сути, дорогой, он спас нас всех, — оборвала Доминик. — Не хочу ничего знать. Скорпиус поджал губы. — Что ж, — протянул он. — Неплохой план с полицией. Значит, ты не вышел из дома, когда ушел. — Нет. — Поднялся на этаж выше или на крышу? — Да. — Чтоб дождаться, когда квартира опустеет и вынести еще что-нибудь? — Скорпиус! — в один голос одернули мы с кузиной. — Да, — спокойно кивнул Финн. — Финн! — рявкнул я. Финн развел руками. — Неплохо, — повторил Скорпиус холодно. — Но дважды ты прокололся. Во-первых, это культурный центр Лондона. Здесь не шныряют в халатах. — Позавчера ты ходил за мороженым в таком виде. — Заткнись, Ал. А, во-вторых, бичовский южный акцент. — Ну да, ну да, — скривился Финн. — И че как тебе, быть наебанным бичом с южным акцентом? — Да хорош. — Заткнись, Ал. — Кто тебе разрешал меня так называть, Новый Орлеан? Доминик завернула платок с окурком и пеплом в узелок и поднялась на ноги. — Хочу кофе. И потащив Луи вниз, к двери, оглянулась. — Муж, к ноге. Скорпиус недоверчиво оглядел нас. — Ал, если пустишь его в квартиру, я пересчитаю каждую зубочистку. — Хромосомы себе пересчитай, Малфой. Иди уже. Интриган, артефакт в морозилке прятать… позорище. Кажется, моя милая кузина почувствовала напряжение в воздухе и поспешила оставить нас с Финном вдвоем, потому как чуяла — я сейчас огребу. Я это тоже чуял. И Финн тоже, судя по тому, как перешагнул порог. Вернитесь кто-нибудь, пожалуйста. В этой суете я и забыл о том, как мне прилетит от Финна после цирка на свадьбе, истории с телом и вот еще с камнем. — Так значит… ты открыл соседскую дверь отмычкой? — невинно поинтересовался я. — Да, — ледяным тоном ответил Финн, шагнув ко мне. — Подмешал бабке в чайник «Ксанакс», затаился где-нибудь и дождался пока уснет? — Я шагнул назад. — Да. — А Финн снова шагнул вперед. — Видишь, я знаю тебя как облупленного. — И вот между нами кресло. — Тогда знаешь, что я тебя сейчас убью нахрен? — Догадываюсь. Но вообще сложно воспринимать всерьез угрозу от человека в женском халате. На лице Финна не дрогнул ни мускул, когда рука развязала пояс и банный халат упал на пол. — Ну прости меня! Это было ошибкой позволять ему добраться до кухни, ведь только что в меня полетел нож и, кажется, оцарапал ухо. Я уже подумывал, чтоб трансгрессировать в комнату и запереться там. Или домой, к маме! К маме даже лучше! — Пирожочек! — зажмурившись, прокричал я, когда Финн навис надо мной грозным атлантом. — Надо забрать Матиаса! Финн заскрипел зубами и, выдернув нож из портрета голосящего Николаса Фламеля, упер мне лезвие под подбородок. — Еще раз ты меня так подставишь. И отступил. Я выдохнул. Пускай это было сумасшествием, и я едва не лишился уха, друга и соседей, уже не говоря о философском камне, но внутри грело непонятное удовлетворение. Как тогда, во время допросов в шатре — мы вчетвером, не сговариваясь, не совещаясь, разделенные по разным углам, путали мракоборцев, тянули время и не позволили ни единой прямой улике вклиниться в стройный ряд сумбурных показаний. Как бы плохо не закончился этот день, а уже, кстати, близился рассвет, я был доволен. Ведь на короткий миг, не сговариваясь, заработало не четыре шестеренки, а пять. И да, надо бы забрать с лестничной клетки философский камень.