***
— Ты снялся в порно?! Не нужен супер-слух, чтоб услышать, как в комнате на втором этаже давятся хохотом заклятые соседи. Финн же сидел с таким спокойным выражением лица, что не знай я, как он втихаря по ночам глотает «Ксанакс», то подумал бы, что он издевается. Впрочем, мне казалось, что он издевается. Из меня едва ли не бил поток лютой злости, накопленной за два дня. За два чертовых дня! Неудавшийся фокус с женой, рассказы всем и каждому о том, как работал в тюрьме татуировщиком, драка с кузеном, тело в ванной, воровство философского камня, проникновение в соседскую квартиру, подмешивание пожилой скрипачке таблеток, съемка в порно — вдумайтесь, это все учудил один дебошир за два дня. А я вчера изгалялся, просил прощения! Да за что, спрашивается? Разве он хотя бы додумается попросить прощения за то, что опозорил меня как только можно? — Угу. Но что меня выбесило больше всего: я едва ли не задыхаюсь в ярости от накипевшего, а этот Мистер Ксанакс сидел на диване, в пледе, размеренно моргал и чуть ли не засыпал. — Ты в своем уме? — прошипел я, понизив голос. — Чем надо было думать? Финн пожал плечами. — Давно? — Угу. Кажется, мне нужно было ударить его пять раз ножом, чтоб вызвать хоть какую-то эмоцию, кроме этого заспанного равнодушия. Я опустился в кресло и закрыл лицо руками. — Есть и хорошая новость, — произнес Финн. — Какая? Какая сейчас может быть хорошая новость? — У меня шестьдесят тысяч просмотров. Убей я его на месте, меня оправдал бы любой суд, а присяжные еще и отсыпали бы мне денег. — Финн, ты осознаешь, что обо мне думают? — Мне так-то похуй, если честно. И, посидев молча еще полминутки, вдруг произнес: — Слушай, ты меня так напрягаешь, если честно. Та-а-ак, часики очередной готовой ко взрыву бомбы неумолимо затикали. — Ты приехал в мою страну, — прорычал я. — К моим друзьям и к моей семье. Если ты не умеешь себя нормально вести… денься куда-нибудь. Наконец-то Финн стянул с себя плед. — Я приехал не пуделем перед твоими… друзьями скакать. И не чаи с твоей родней пить, — сухо сказал он, поднявшись на ноги. — Я приехал забрать тебя в Коста-Рику. — Чего? — опешил я. Как бы мне не нравился океан, пальмы и песчаный пляж, на который выходили окна моей комнаты, возвращаться мне не хотелось. — Собирайся, — жестко сказал Финн, стащив куртку с крючка. — За океаном поумничаешь. А там и посмотрим, сколько проживешь, если снова будешь меня напрягать. Он вышел из квартиры, но тут же придержал дверь Я был опустошен и унижен — никакого стремления продолжать перепалку и уж тем более извиняться не было. Злился. На Финна, на Скорпиуса и Луи, на весь белый свет. Друзья и так считают меня балаболом-неудачником, казалось бы, что может быть еще более колко? В подъезде послышались голоса, и в следующую секунду я снова повернулся к двери, которую придерживал Финн. Любопытный Матиас в смешной шапке c помпоном, задрал голову, внимательно изучая Финна снизу вверх. Было непривычно очень видеть сына в зимней одежде. Не так чтоб мне было прям привычно видеть его в летней и вообще видеть, но этот ребенок океана и солнца, с гладкой красновато-бронзовой кожей, кудрявой головой иссиня-черных волос выглядел необычно в объемном пуховике и шарфе по самый нос. Вдобавок, видно, тетя Доминик укутала на славу: бедный ребенок не мог руки до конца опустить и передвигался неуклюже, похожий на пятиконечную звезду с помпоном на верхушке. Я уже хотел было проорать с того, какой у сына идиотский видок в этой шапке (я отец от Бога, не помню, упоминал ли), но вдруг задумался, о том, куда это тетушка Доминик водила моего кудрявого бандита спозаранку. Хмурясь, наблюдал за тем, как Финн торопливо забрал у Доминик пакет и после неловкого обмена взглядами, выскочил в подъезд. — У него есть вещи, — пробормотал он негромко. — Поттер занесет. — Что он там занесет, — пробормотала в ответ Доминик шепотом. И, стащив с головы капюшон, закрыла за ним дверь. Косо глянув в пакет и увидев там какие-то свертки одежды, я чуть было не закатил глаза. Видимо, милая кузина подумала, что у моего сына из одежды только нательный крестик и носки с зайцами. — Я наслушалась от твоей мамы, — опередила мое замечание Доминик. — Что переодеть не во что. — Когда? — не обращая внимания на то, как Матиас понесся на второй этаж, вскинул бровь я. — Когда забрала его утром. И снова как наковальня на голову. — Черт, забыл, — простонал я, закрыв лицо руками. Вчера на допросе громче всех орал, мол, верните мне ребенка, я же отец, а сам по итогу забыл забрать его от родителей. Что ж, хоть тетя у Матиаса менее безалаберная. Доминик меня удивляла все больше. А вот Скорпиус нет — услышав, как хлопнула дверь холодильника, когда я удосужился достать завтрак, он тут же поспешил высунуть нос. — А где наш блогер? — как бы невзначай и ангельским тоном поинтересовался он, забрав со стола банку с ореховой пастой. Я цокнул языком. — Плохо подслушиваешь, Малфой. — Всегда хорошо, — протянул Скорпиус. Золотая канарейка, тихонечко сидевшая на карнизе и оставшаяся незамеченной, выпорхнула ему навстречу и, обратившись обручальным кольцом, мягко опустилась на ладонь. — Когда, говоришь, улетаешь обратно? Кстати, об этом я Финна не спросил. — Как можно скорее, — процедил я, встретив взглядом Луи, спустившегося к нам. — Осточертели вы мне, родные. Скорпиус и Луи чуть виновато переглянулись. Видно ожидали, что я восприму их выходку как удачную шутку. — Что я пропустила? — А тут и сестрица вклинилась. — Патлатый друг Ала ведет свой канал, только и всего, — пожал плечами Луи, лениво взмахнув палочкой. С полки на стол перед ним тут же опустилась чашка, а пролетевшая по воздуху чайная ложка с горкой сахара едва не задела меня по лбу. — Канал? На Ютубе? — На Порнхабе. Глаза кузины округлились. Все, сейчас еще один тролль доморощенный проснется. — Что такое Порнхаб? — усевшись за стол, поинтересовался Матиас. — Твое будущее хобби, — пояснил я, достав из холодильника термос. Отвинтил крышку и принюхался. — Вроде не свернулась. В один миг взгляды соседей устремились на меня и термос. Доминик, как кукла чревовещателя, застыла с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом. — Ал, только не говори, что… — Скорпиус с отвращением сглотнул. — Ну простите, мы не веганы, — произнес я, и подняв термос нарочно высоко, налил Матиасу в чашку густую тягучую телячью кровь. Матиас скривился. — Не. — Ладно, держи свою трубочку. — Пришлось вытащить из шкафа коктейльную трубочку с веселыми спиральными изгибами. — Тебе в армию уже скоро, а ты: « Папа, трубочку, трубочку». Больше Матиас не капризничал. Друзья молча глядели на него, кривясь с одинаковыми выражениями лиц. А мой хитрый пирожочек, вдруг оторвавшись от потягивания крови, пристально уставился на них и, медленно облизнул губы и вернулся к трапезе. — Видели ли вы что-то более криповое в своей жизни? — прошелестел Скорпиус. — Ал, надо крестить ребенка, — вырвалось у Луи. — Пока не надо, у него молочные клыки не выпали. Луи так и замер с чашкой у рта. — Шучу, — фыркнул я. — Один уже выпал. Пирожочек, покажи дяде дырень в десне. Поняв, что шокировать достаточно, и за сегодняшнюю проделку брезгливый аристократ и набожный католик более или менее наказаны, я торжественно утер Матиасу лицо кухонным полотенцем, вручил айфон и отправил на второй этаж. — Итак. Доминик нахмурилась. — Не к тебе претензия, кушай хлопья, — подвинув к ней молоко, произнес я. Луи не выдержал первый, будучи более совестливым. Скорпиус же на дары покаяния не способен. — Ал, мы не хотели никого обижать или унижать… — Ага. И поэтому купили премиум-аккаунт на порно-сайте, из миллиона видео нашли одно-единственное-то-самое, спустились вниз, уселись рядом и принялись его смаковать. — Вы что, конченные? — А Доминик вдруг взорвалась негодованием. Вот уж неожиданный союзник — я аж тост маслом книзу выронил. — Вам почти по тридцать лет, что это за… я даже не знаю, как назвать! При все своей бесполезности в быту, в делах дружественных да и вообще, Доминик умела пристыдить. Она занимала очень выгодную роль на Шафтсбери-авеню: Скорпиус волей-неволей прислушивался к ее претензиям, а Луи слишком любил сестру, чтоб перечить. Эдакий серый кардинал, будь у кузины больше мозгов. — Какая вам разница, чем он занимается? — ударив ладонью по столу, возмущалась она. — Эм, он не порно-актер, — вклинился я. — Ал, заткнись, пожалуйста. Да даже если и порно-актер! Какая вам к черту разница, чем он занимается? Особенно после того, как прикрыл нас с камнем. — Точнее, украл у нас камень, — напомнил Скорпиус. — Так, минуточку… — Ал, заткнись, пожалуйста. Я цокнул языком. — Это подло, травить человека за просто так, — не унималась Доминик. — За его деятельность тем более. — Да не порно-актер он! — Да хоть бы и порно-актер, между прочим, он очень может себе позволить быть сексуальным не только для Ала, но и для общества! — Блядь, ты хоть мозгой думаешь, что несешь! — завопил я, но Скорпиуса уже согнуло от ора в три погибели. Доминик цокнула языком. — Я лишь имела в виду, что он имеет полное право заниматься тем, что ему нравится. — ДА НЕ НРАВИТСЯ ЕМУ ЭТО! Этот профсоюз блатных и нищих угнетенных порно-актеров уже заставлял меня возжелать макнуть Доминик Марион Малфой лицом в сливочное масло. Ей-богу, милая кузина, лучше б молчала. Скорпиус, багровый от хохота, пытался не подавиться чаем. — Мы никого не хотели обидеть, — едва сдерживая смех, повторил Луи. — Посыл был в том, Ал, что ты ничего не знаешь о своем новом друге… Ну об этом… о патлатом из «Браззерс». Скорпиус, выплюнув чай, снова расхохотался в голосину. — Вы омерзительны, — выпалила Доминик, вскочив из-за стола. — Мозгов как у тринадцатилетних. Ребята, вам уже третий десяток. И гордой независимой орлицей направилась в ванную. — Патлатый из «Браззерс»… Уже и у меня губы в непроизвольной улыбке тянулись. Только Доминик может с серьезной миной возмущаться, когда ситуация и правда настолько глупая, что аж смешно. — Ты ничего о нем не знаешь, — откашляв смех, сказал Луи. — И доверяешь ему сына, философский камень, себя. Только ли в порно вопрос? Что еще ты не знаешь? — Я знаю достаточно, — чувствуя укол, возразил я. — Не надо здесь про высокие материи и «все ради моего блага». Он просто вам не нравится. Скорпиус спорить не стал, что уже хорошо. — Знаешь его достаточно? А если бы он украл камень? — Не украл бы. Ал, кому ты врешь, украл бы и уже продал бы. Но не терять же лицо окончательно. — Я знаю Финна. Скорпиус опустил чашку. В глазах его уже ледяной мглой застыло недовольство, как верный спутник ревности. — И никому доказывать ничего не буду, — сказал я. — Ладно, услышали, — мирно отмахнулся Луи. Было бы очень глупо полагать, что оскорбленные чувства Скорпиуса (придумавшего проблему из ничего и обидевшегося невесть на что) так вот просто позволят ему замахать белым флагом. Финн Скорпиусу решительно не нравился — эта аксиома не требовала доказательств и условий как таковых. И я не прогадал. Скорпиус, склонив голову, блеснул глазами. — Ал, а хочешь глянуть? — Ни малейшего желания не имею, — моментально отрезал я, аж содрогнувшись. Скорпиус склонился над столом. — Даже одним глазком? — Чего я там не видел. — Сорок две минуты, в HD-качестве… — Сорок две минуты? — вырвалось у меня. — В HD-качестве, — нашептывал Малфой-искуситель. Я на секунду представил то, что могло быть в этих сорок двух минутах и тут же об этом пожалел. Щеки, лоб и уши обожгло румянцем. — Да ну тебя, — выпалил я, вскочив из-за стола. — А вот если бы я снялся в порно, я бы хотел, чтоб ты оценил мое творчество. — Я учился с тобой на одном факультете и жил в одной комнате. Я знаком со всем твоим творчеством, Малфой. И хоть я всем видом показал, что не намерен больше обсуждать порнографию и своих сомнительных патлатых друзей … угадайте, о чем думал весь оставшийся день?***
Вот знаете, в каждом жилище есть такой совершенно бесполезный предмет, которым никто никогда не пользуется, но выбросить жалко? В силу когда-то высокой его цены, возможной незаменимости в будущем (и момент этот не настанет никогда), в силу ностальгической памяти или просто потому что жалко. Не знаю у кого как, а на Шафтсбери-авению таким предметом был телевизор. На моей памяти никто и никогда им не пользовался. Телевизор остался еще от предыдущего хозяина квартиры вместе с коробками старых широких платьев в цветастые расцветки, и так и остался, вместе с теми же платьями — Доминик, для которой эта квартира и была куплена в свое время, не позволяла выбрасывать, уверяя, что платья обязательно на что-нибудь перешьет, а с телевизором им ну очень повезло. Итак, распоротые платья так и покоились на втором этаже, одно из них, зажеванное швейной машинкой, до сих пор красовалось мятой кучей в спальне Скорпиуса — чтоб не соврать, десять лет уж нетронутое. Телевизор же так и не включался. Он был небольшим, занимал на стене места не больше, чем картина или полка, пульт то и дело находился в самых неожиданных местах. Год назад прямо поверх телевизора, прислоненный к экрану, на нас ненавидяще глядел портрет Николаса Фламеля, и жаловался на обилие пыли. И вот, момент истины. Протерев рукавом слой давней пыли, Скорпиус Малфой жестом инженера, представляющего новый электрокар, нажал на кнопочку включения. Экран тут вспыхнул яркими красками всех своих пикселей, а мы с Луи аж ахнули и вжались в диван от сего дива дивного. — Слушайте, это дело касается только Финна и… — Ал, ну уже даже телевизор заработал, — подключив с помощью переклеенного изолентой шнурка ноутбук, запротестовал Скорпиус. — Ты посмотришь это видео, а мы будем рядом с тобой. «Я мог в Хогвартсе подружится с кем-угодно. У меня могла бы быть другая жизнь, другая история, другая работа, семья, заговори я с кем-нибудь другим», — сокрушался я. — «Но нет, я рискнул однажды поздороваться со Скорпиусом Малфоем и что в итоге: мне двадцать восемь, я вдовец, я наркоторговец, я сижу на диване и собираюсь смотреть на большом экране порно с участием еще одного моего друга, который не нравится всем остальным. В какой момент в моей жизни что-то пошло не так?». — Да не могу я! — закрыв ладонями стекла очков, выплюнул я. — Ал, ты должен пройти через это, иначе между вами так и останется пропасть недоверия… — Между нами с Финном не было пропасти недоверия, пока он не встретил вас двоих. Луи закатил глаза и вздернул нос. — Альбус, — серьезно сказал он. — Сегодня он снимается в порно, завтра ворует философский камень… — Да-да, кстати, — напомнил Скорпиус. — … а послезавтра вырезает тебе почку. Подумай об этом. Я вспыхнул. Благочестивый стриптизер будет учить кого-то моральным принципам! Скорпиус умостился на диван рядом со мной. Поерзал, взбил подушку за спиной, почесал висок. — Вы включайтесь, а я намучу мороженое. Мы с Луи переглянулись. — Ну, а что, — взмахнув палочкой, вразумил Скорпиус. — Как бы сорок две минуты… С левитацией у Скорпиуса было примерно так же, как с логикой и здравым смыслом — ведерко с фисташковым мороженным выпорхнуло из морозильной камеры, чуть не сбило люстру, стукнулось об угол, задело затылок Луи, наконец, опустилось мне на колени. Пощупав его и нащупав в пластиковом ведерке трещину от удара о стену, я скосил глаза. — Щас будут ложечки… — Я сам! — опередил Луи, не поленившись встать и достать ложки из ящика. Если ваш киновечер не похож на это сумасшествие, даже не вздумайте меня приглашать, как говорится. Итак, Скорпиус зачерпнул ложечкой мороженное, Луи спрятал за одежду нательный крест, от греха подальше, я только увидел белый экран и мелькнувшие в кадре дреды, зажмурился и начал багроветь. — Я пошел отсюда, извращенцы. — Ал, мы будем с тобой все эти сорок две минуты, — серьезно сказал Скорпиус, сжав мою руку. — Мы пройдем через это вместе. Да, Луи? — Мне двадцать восемь, у меня есть ребенок, чем я занимаюсь… — бормотал Луи. — Ал, — снова прильнул Скорпиус, сжав руку до судороги. — Я буду рядом. Не волнуйся, я все буду тебе комментировать… Я аж подскочил. Хуже не придумаешь! — Пожалуйста, не надо. — Так, тихо все. — Скорпиусу, кажется, искренне нравилось происходящее: как на экране, так и на диване. — Да подождите вы, — снова встрепенулся я, стараясь не смотреть на экран перед собой. — А если спустится Доминик? И увидит эти наши посиделки с мороженным? Мне-то лично похуй на ее внутренний мир, но вы что скажете ей? Скорпиус нахмурился. — Скажем, что это не наша квартира. — Кретин, прости Господи. — Тихо, джентльмены, — верещал Скорпиус. — Ал, ты смотришь? — Нет. — Отлично, тогда слушай… Так, ничего пока не происходит. Пусто и никого. — Как и в моей жизни. — Луи, ну что за упаднический настрой! У тебя есть дочка, она гордится тобой… — Именно в этот момент? — Опа! — воскликнул Скорпиус прямо мне в ухо. Я аж подпрыгнул и зажмурился что есть мочи. Луи хрипло ахнул. — Так, я вижу этого твоего, — пренебрежительно протянул Скорпиус. — Стоит… моет посуду. — Что? А дома хрен допросишься, — вырвалось у меня. Приоктрыл глаз, поймал взгляд Финна с экрана и снова зажмурился. — О Боже, я не могу на это смотреть, — спустя минуту простонал Луи. — Это омерзительно. — Да что там происходит? — так и ныло у меня. — Он чистит тефлоновую сковородку металлическим скребком. Скорпиус аж взвыл в голос. — Луи, ты что бабушка? — У меня аж внутри все разгорелось. Абсурд зашкаливал. — Скребок? Скребок, блядь? Тебя что, жена за это из дома выгнала, что это больная тема? — Нет, его выгнала жена за то, что он постоянно с кем-то спал, а не за скребок и тефлон. — Прошу прощения! — Прости, пожалуйста, Луи. Ну ты просто второй раз уже с этим скребком бомбишь… ТИХО ВСЕ! — Скорпиус гаркнул так, что я чуть не выронил ведерко с мороженным. — Пошла жара… Ал, ты как, норм? Норм, да? Ок, не смотри, я буду держать тебя в курсе. Если ваша дружба не такая — у вас не дружба (сарказм). — Так, — важно и волнуясь, продолжил Скорпиус. — Входит женщина. — Что? — я аж глаза открыл, чтоб самому развидеть. — Женщина? Что там делает женщина? Секундная пауза. Неловкий момент. — Женщина всегда чувствует, когда тефлон трут скребком… — Луи, да ты какой-то ебаный скребочный фетишист! — То есть может, когда хочет! — выпалил я ни с того ни с сего. «Скребочный фетишист» вскинул брови. А знаете, я начал даже получать удовольствие от зашкаливающегося уровня глупости. И, черт, любопытно. Очень любопытно. — Женщина? Что за женщина? — глядя в мороженое, поинтересовался я. Скорпиус склонил голову и прибавил громкость. — Ну такая… блондинка. — Фу, не интересно, выключай. Мне нравятся темнокожие. Если бы повинуясь всем своим инстинктам, друзья заржали бы так, что обрушился второй этаж, мы бы, вероятно не услышали ни разу не тактичное сухое «кхе-кхе-кхе» за спиной. И уж точно и без того неловкий момент побил бы все рекорды неловкости. За спинкой дивана, сухо сжимая трость с изумрудным набалдашником стоял мистер Драко Малфой в превосходной дорожной мантии, смотрел перед собой на экранное действо, где уже разворачивались действия поинтереснее мытья посуды, а затем опустил ледяной взгляд на нас троих, крепко державшихся за руки. Скорпиус аж выронил изо рта ложку с мороженным. — Папа, это не то, что ты подумал! Луи перехватил пульт и принялся с силой жать на кнопку выключения, однако коварная магловская техника решила, что самое время давним батарейкам прийти в негодность. Не желая досматривать, дослушивать и вообще доживать это день, я вытащил из заднего кармана штанов волшебную палочку. — Бомбарда! Телевизор вспыхнул и рухнул с крепления на стене безжизненным искрящимся прямоугольником. Грохот раскинулся по квартире, и Доминик, свесившись с перил, рявкнула: — Вы там совсем еба… Ой. Здравствуйте. — Здравствуйте, здравствуйте, — сухо кивнул мистер Малфой. — Здравствуйте, — растерянно выдавил я вымученно-приветливую улыбку. — Здравствуй, любитель темнокожих. Улыбка сползла с лица, как потекший грим. — Отец, — серьезным тоном произнес багряный Скорпиус. — Это не то, что ты подумал, мы здесь просто… — Знать не хочу, — отмахнулся Малфой. Мы с Луи поспешили ретироваться на куда подальше, несмотря на то, что любопытство било ключом. Доминик тоже хотела было вернуться в комнату и даже сунула в ухо наушник, но поймала взгляд свекра, который вальяжным жестом пригласил ее присесть в ее же собственной квартире. — Вообще, отец, мог бы и предупредить, что зайдешь, а вдруг мы здесь это… Бледные брови мистера Малфоя дрогнули. Уж точно, более неловкого момента подыскать только! Я нарочито медленно поднимаясь по лестнице, делал вид, что меня страсть как интересуют картины на стене. Видимо, залог жизни на Шафтсбери-авеню состоял в единогласном правиле совать нос не в свои дела. — Если бы ты удосужился хотя бы читать мои письма… — Пап, письма! — ныл Скорпиус. — Письма! Ну серьезно? Я отдал тебе свой старый телефон, он рабочий. Там всего два номера… — Я не буду пользоваться магловским мусором. — Да даже у деда есть телефон. Ну был, пока он его не уронил в поилку павлинов. Сжав кулак, словно поглотив им поток лишних слов, мистер Малфой брезгливо оглядел разбитый телевизор, россыпь битого стекла на полу, подтаявшее мороженное и, подобрав подол мантии, уселся в кресло. — А теперь, — оглядев сына и невестку, сидевших с ногами на диване и смотревших на него большими детскими глазами. — Давайте поговорим о том, как вы двое собираетесь жить дальше.