***
Застыв на пороге непрошенным гостем, я критичным взглядом осмотрел отельный номер. Удивительно, один в один квартира Сильвии на двадцать девятом этаже высотки в Сан-Хосе. Тот же крайне минималистичный черно-белый модерн, пустые поверхности и панорамное окно — да уж, это вам не Шафтбсери-авеню, где над каждым шкафом прибита полка, на которой хранится подставка для каких-нибудь совершенно бесполезных, но чрезвычайно важных бытовых мелочей. В квартире Сильвии я бывал редко. Эта территория, своего рода минное поле для мужчин, место, где не ступала нога ни единого представителя сильного пола, действительно была обставлена минималистично до абсурда. Серьезно, в посудном ящике я нашел одну вилку, одну ложку, один кухонный и один десертный ножи. Более того, если бы Оборотное зелье, которое варилось на чистой кухне, хозяйка которой сложнее сэндвича ничего не готовила, пришлось бы пить не только Финну, но и мне, пришлось бы бежать в магазин за еще одним стаканом. «Я интроверт, а вам здесь не рады» — однажды, если не рассоримся, подарю Сильвии табличку для двери. Женщина-интроверт, которая была всем не рада, обернулась. — Ты еще здесь? — Нет, ну мало ли, — замялся я. — Если хочешь о чем-то поговорить или тебя что-то тревожит, — мягко сказала Сильвия, снова повернувшись ко мне спиной и приподняв короткие волосы. — То мне плевать. Я хмыкнул и расстегнул цепочку на ее шее. — Ну я же вижу, что ты как на иголках. — У меня просто такое лицо. С атташе можно было общаться нормально, даже душевно, если у нее было хорошее настроение. В очень многом наша манера ведения диалога была похожа. Но доверял ли я ей секреты и вообще, что она ожидает услышать о причинах моих тревогах после того, как метким выстрелом снайпера был снят человек, который пятнадцать минут назад сидел с нами в ресторане? — … и вот оказывается, что он снимался в порно и ему совершенно нормально об этом умалчивать все семь лет, что мы знакомы! Да. После того, как метким выстрелом снайпера был снят человек, который пятнадцать минут назад сидел с нами в ресторане, меня волновали и раздражали исключительные способности Финна прятать части своей биографии за семью замками, а потом вскрывать их в крайне неподходящие моменты. — И что? — насмешливо спросила Сильвия, болтая закинутыми на подлокотник кресла ногами. Вот уж сочувствующая подруженька, ей-богу. — А вас это не удивляет? — Эм-м-м… нет. Мне словно в лицо плюнули. — Вы знали? — скорее утверждая, чем спрашивая, проскрипел я. Сильвия повертела в руках крохотную бутылочку виски из минибара и кивнула. — Разумеется. — Еще скажите, что смотрели. — Конечно, вместе с Диего, у него в кабинете. Финнеас только штаны стянул, Диего сразу сказал: «Да, это мой крестник, везите его сюда». И, увидев, как вытянулось мое лицо, фыркнула. — Боже, Поттер, ты невыносимый кретин. Нет, я здесь душу гордость, нараспашку душу, а эта женщина мысленно гнется в три погибели от хохота и смотрит на меня, как на разъяренного хомяка. Впредь не буду громко смеяться с доводов кузины, как делал это ранее. — Минутку, — встрепенулся я. — Вы считаете, я сейчас веду себя как истеричная баба? — Нет, милый, что ты! Ты всегда ведешь себя как истеричная баба. — Вот спасибо. Неужели вы не понимаете? Вы же… Сильвия вскинула брови. — Вы же женщина. — Сексист. Нет, это не женщина, это просто трухлявое полено. — И дело ведь даже не в порно! — Сука, Поттер, ты выносишь мне мозг уже тридцать минут. Я уже десять раз пожалел, что заговорил, но реки негодования так и лились изо рта. И бесило непонимание. У меня трагедия и горе, понимай и жалей меня, бессовестная женщина! — А дело в том, что я не знаю о Финне толком ничего и ему нормально, — наконец смог сформулировать я. Странно, но раньше я так глобально не задумывался над тем, что меня гложет. — Я ведь ничего не знаю. Сильвия драматично закатила глаза. — Трагедия. — Я узнал, что он треть жизни сидел в тюрьме от Флэтчера. Финн не посчитал нужным меня посвятить в это, — припомнил я. — Я узнал, что он сидит на игле от того же Флэтчера. Финн… — … не посчитал нужным тебя в это посвятить. — Да! — И? Наверное, чтоб Сильвия хотя бы уголок брови в удивлении вскинула, мне нужно было как минимум родить от Финна тройню. — Поттер, жизнь — сложная штука сама по себе. Не создавай проблемы из ничего, — подытожила она. — Вы слышали о доверии? — поинтересовался я. — Читала о нем, — кивнула Сильвия. — Это что же у вас такое с Финнеасом, что ты так хотел бы ему доверять? — Не ваше дело. — Как скажешь, мой милый радужный друг. — И схватила меня за рукав, когда я сгоряча вскочил на ноги и понесся к двери. — Все, все. Усядься. Я недовольно подчинился, чувствуя себя злой ведьмой на карнавале радости. — Вы не понимаете. — Конечно, тебя никто не понимает, твои проблемы уникальны. Сучка. — Я попал в мир криминала. Вы вообще понимаете каково это? Первый советник мафиози взглянула на меня, как на идиота. — А, ну да, — чуть смутился я. — Но я не такой, как вы. Я из приличной семьи… то есть, я не это хотел сказать! То есть… — Да роди ты уже, мыслитель. Она меня сбила с мысли я запутался. Хотел же сказать, что в мире криминала и вечного адреналина мне было просто необходимо крепкое плечо, на которое можно было опереться, и Финн был этим плечом. Что он дорог мне, несмотря на то, что могло показаться иначе, что я забочусь и волнуюсь о нем, и хочу верить ему. Но посмотрел на Сильвию, вспомнил вдруг абсурдный минимализм ее квартиры: вилку, ложку, нож и чашку. Она не понимает беспричинной привязанности, она жесткая карьеристка, калькулятор на каблуках, интроверт уровня «Все уйдите». Но, минуточку… не поймет ли? Да, в глазах у нее понимания не более, чем у куска пенопласта, да, она давит ухмылку и откровенно смеется, но разве не помнил я той нежности, с которой она когда-то смотрела на старика Сантана? — Я хотел бы, чтоб у меня с Финном или хотя бы с кем-то, сложился такой союз, как у вас со стариком в свое время. Я не имел ни разу ничего похабного, и Сильвия меня прекрасно поняла. Но все равно процедила прохладным тоном: — Не дай тебе Бог, чтоб у вас сложился такой союз. — Я не имел в виду ваши там всякие чувства и… — А я имела в виду, что Диего был неуравновешенным тираном, поэтому, давай я останусь права. Почти выплюнув эти слова, будто невесть на что обидевшись, Сильвия махнула рукой. — Начни ценить тех, кто рядом с тобой. Или хотя бы не делать им больно. И не будет у тебя проблем. Так я и не понял, что именно стерло с губ Сильвии насмешливую улыбку — когда направлялся к двери, так и чувствовал спиной острый прожигающий взгляд. Парадоксально, но когда в жизни всплывали эпизоды из жизни криминальной, я напрочь забывал о том, что было до нее. С желанием «вернуться домой», ноги привели меня не на Шафтсбери-авеню, а в Паучий Тупик — крайне уныло выглядящую улочку. В доме номер восемь, в грязном окне второго этажа, горел свет. Кажется, прошло не более секунды, после того, как я звякнул ключами на крыльце — Финн открыл дверь и одарил меня таким взглядом, будто я бросил его с тремя детьми и сейчас просил денег на проезд. Надо бы перестать думать одновременно о Финне и детях. Нездраво как-то. Кстати про нездраво — за окном ночь, а у Финна сна ни в одном глазу. Зато в руках большая малярная кисть, а на полу шлейф из черных капель. — Что ты делаешь здесь? — указав на кисть, поинтересовался я. — А ты что? — спросил Финн. Грозный, суровый, но злиться не умел — вот уж память аквариумной рыбки. — В дом пустишь? — И, не удержавшись, добавил. — Патлатый из Браззерс. Финн отпрянул от прохода, чуть усмехнувшись. Наверное, снова Ксанаксом ужинал, уж сильно спокойный. Не знаю, что я хотел, хоть и прокручивал в голове варианты сказанного. Уж проще было проскандировать целую тираду о важности доверия и дружбы, нежели уместить все в емкое «прости». Но куда уж тут до извинений, когда я увидел кисть! Да еще и Финн по пояс раздетый да с туго стянутыми в пучок дредами. — Что ты красишь? — с подозрением спросил я. Ремонт на первом этаже сделал я, дабы привести засраную халабуду Флэтчера в божеский вид, и вот Финн включил в себе дизайнерскую нотку. А учитывая, что наследственность у Наземникуса Флэтчера такая себе (и это очень мягко сказано), что-то я сомневаюсь, что там, в спальне, Финн вырисовывает Джоконду. Но каково же было мое удивление, когда я поднялся наверх. Нет, конечно, Джоконды на не было — на побеленной стене сохло размашистое дерево с витыми ветвями. Бугристые корни у самого пола и ветви — растягивались причудливыми черными гирляндами, а Финн, как раз взгромоздившись на шаткую табуретку, осторожно дорисовал первый лист у стыка с потолком. — Художник что ли? — опешил я. И скосил взгляд на спину Финна — причудливая россыпь татуировок. Вспомнил, как жужжал он чернильной машинкой на колдовском рынке, перекрывая шрам на бедре рисунком веера из разномастных игральных карт. «И вот его конвоировали в Сент-Квентин, набивать татуировки не кому-то там, а Арийскому Братству», — вспомнилось мне. Да уж, художник. Мне бы восхититься, ведь какими-либо человеческими талантами Финнеас не обладал, да чего уж талантами, там с элементарным чтением все было печально. Но на Финна у меня выработался своеобразный рефлекс — я не мог не насмехаться. Пусть по-доброму, но ухмылка проскакивала всегда. — А где делась полка? Спальное место Флэтчера решено было оставить для ремонта на лучшие времена. Максимум, что мы сумели, выбросить и нещадно сжечь смердящие кучи одеял и тряпок, кишевших клопами. Кровать, ножками для которой служили подоткнутые под каркас книги, сдвинуть с места не смогли — пугливый боггарт, оккупировавший закоулок между дощатым полом и каркасом кровати, визжал так, что Финн в припадке милосердия напрочь отказался сдвигать с места древнюю мебель. Ну хоть снял со стены полку. Под весом всего хлама она грозилась упасть и проломить пол в любой момент. Финн указал кистью на окно. Ясно, полка отправилась на задний двор, захламлять площадь уже там. — Финн, прости меня, — буркнул себе под нос я. — За свадьбу, за моих конченых друзей, за… ну ты короче понял. Финн обернулся и аж фыркнул с выражения моего лица. — Я все равно тебя увезу. — Да уж понятно. Но сына здесь хотя бы можно крестить? А то на меня скоро все католики нашего дружного коллектива шипеть будут. Спрыгнув с табуретки на пол, Финн запустил руку в карман потертых джинсов. Испуганный боггарт издал глухой всхлип, когда доски под Финном резко скрипнули. — Ну-ну-ну, — протянул я, погладив матрас кровати. — Ты чего в самом деле? Я так сына не успокаивал, как боггарта. Пугливое привидение, видимо, успокоилось немного — из-под кровати выползла одинокая небольшая сколопендра, дублируя мой страх в минимальном размере. — Риддикулус, — даже не попытавшись вытащить из кармана палочку, произнес я. Конечно, я не был таким мастером беспалочковой магии, как Наземникус Флэтчер, который при помощи лишь движения пальцев умудрялся притягивать к себе чужие кошельки, но простейшее заклятие сработало. Сколопендру прихлопнул появившийся из ниоткуда розовый тапочек, а боггарт, недовольно буркнув, чем-то зашуршал под кроватью. Удивительно, но на Финна боггарт не реагировал, несмотря на то, что как минимум трех вещей тот все же боялся. Но не удивлюсь, если патлатый грозный американец пугал боггарта куда больше, чем меня всякие тараканы-многоножки. Финн смотрел на меня выжидающе. Крайне пугающий и неловкий момент. Нам явно было что обсудить, по крайней мере я считал переход крепкой мужской дружбы в горизонтальное положение как минимум поводом серьезно поговорить. Но о чем с ним можно говорить, если прослушает он процентов сорок, а из услышанного поймет процентов семь? Однако Финн на удивление заговорил первым. Предварительно бросив мне связку ключей. — Нашел на полке. Я хотел было эффектно поймать ключи, а может и покрутить вокруг указательного пальца, но имея реакцию заторможенную, не успел — связка упала на пол, переполошив боггарта. Подняв ключи за старый брелок в форме усеянного стразами зайчика, я поймал себя на том, что растерян, но что-то припоминаю. Ну точно, как этот брелок в кармане куртки терся об экран телефона, постоянно царапая его. — Это от магазина, — вспомнил я молниеносно. — Я их и оставил здесь… Восемь лет назад. Восемь. Черт, а я старею. А мне скоро тридцать. Еще чуть-чуть, и сорок пять. Скоро мой кудрявый пирожочек пойдет в школу, затем ее закончит, а я за это научу его пить. Затем приведет знакомиться какую-то шаболду, падкую до его наследства. Затем разведется, затем снова женится, затем опять разведется, и снова женится. Я стану ветхим стариком двадцати лет с виду — никто не захочет оформлять мне пенсию. — Ты чего? — Финн щелкнул пальцами у моего носа. — Ничего, — смахнув слезу, произнес я. — Просто жизнь в глаз попала. — А что за магазин? Почему-то мне казалось, что Финн знал о том, как когда-то, целую жизнь назад, я приторговывал наркотиками за прилавком книжного. Почему-то мне казалось, что Финн вообще в курсе всего. Но вопрос мне не понравился. Прежде Финн никогда не интересовался ни моим прошлым, ни деятельностью отца, предпочитая терпеливо пожинать плоды настоящего.***
Скорпиус Малфой был задумчив уже двенадцать часов подряд. Это было опасным звоночком — в белобрысой голове явно зрел «гениальный» план. Гостя на Шафтсбери-авеню это не могло не настораживать. Драко Малфой, по совершенной случайности проходивший мимо и решивший заглянуть к любимому сыну на чай (и не разу ни с проверкой), критически оглядел убранство квартиры, словно пытаясь выискать любую причину, чтоб засомневаться в самостоятельности молодой семьи. — Так… ты подумал над тем, что я сказал? — Если честно, я забыл, о чем ты мне говорил, — соврал Скорпиус, на деле же всю ночь накручивая себя воспроизведением в памяти дословного разговора с отцом о несостоятельности, глупости и ответственности. — На что вы будете жить? — проскрипел, теряя спокойствие, мистер Малфой. Скорпиус цокнул языком. — Шутки закончились, Скорпиус… — Ой, ты всегда так говоришь! Как когда я научил курить Пивза… — На этот раз я совершенно серьезно! — Или как когда я сорвал Турнир Трех Волшебников. — Ничего смешного нет в том, что я пытаюсь вбить в твою пустую голову! — Ну или как когда мы создали философский пламень, а после того закопали магла-инквизитора на ферме жены Луи… — Перестань паясничать и… ЧТО? — Что? — заморгал Скорпиус. Мистер Малфой обхватил голову руками. — Не хочу ничего знать, — отрезал он. — Молчи. — Есть, сэр. — Мне совершенно наплевать, что ты чудил и в каких масштабах… — Отлично, Дом, можно рассказать ему про труп живого мракоборца! — Дебил, — одновременно проскрипели мистер Малфой и усердно натиравшая полотенцем чашки Доминик. Скорпиус смутился и прикрыл глаза. Его всегда очень обижали насмешки над выдающимися способностями авантюриста. — Ты взял на себя ответственность за семью, — процедил Драко Малфой, низко к нему наклонившись. — И я до сих пор не услышал, как вы вообще собираетесь жить. Я не смогу содержать вас до самой смерти. — Пап, мы никогда не умрем. — Я про свою смерть. — Папа, ты умираешь? — побледнел Скорпиус. — Только честно. Я все пойму и приму. Бедный мистер Малфой едва ли не забился головой об журнальный столик. Доминик закрыла лицо кухонным полотенцем. Иногда она слышала, как мозг Скорпиуса тормозит. — Мерлин, — простонал Малфой-старший. — Что в твоем воспитании, сын, я сделал не так? Где я оплошал, что ты вырос настолько несносным? Поняв, что отец умирает разве что от желчи в собственных словах, Скорпиус мигом нахмурился. — Ты не оплошал, — понимающе сказал он, проникновенно взяв отца за руку. — Ты не оплошал, отец. Невозможно оплошать, нихрена не делая. — Скорпиус, он опять тебя сейчас обо что-нибудь треснет головой, и будет прав, — шепнула Доминик, уже даже не пытаясь скрывать, что подслушивала. Но оскорбленный Скорпиус уже поднялся на ноги. — Отец, — ледяным тоном произнес он. — Это моя жизнь. Сейчас или никогда. — Твоя, я же не спорю. Но у тебя нет планов на эту жизнь. — Я не собираюсь жить вечно. — Вообще-то собираешься, — напомнил мистер Малфой. — И если ты собираешься всю свою вечность плевать в потолок, то кому нужна такая жизнь? Ты мог бы стать великим человеком, у тебя огромный потенциал, но для этого нужны усилия. — Я просто хочу жить, пока жив, — сообщил Скорпиус. — То есть, работать не собираешься? — Моё сердце, как открытая дорога… — Что? — Как сказал Фрэнки: «Я сделал по-своему»… — Ты говорил с отцом словами из песни Бон Джови? — опешила Доминик. — Возможно. Мистер Малфой багровел на глазах. Скорпиус, сверкая сумасбродной усмешкой, предусмотрительно шагнул назад. — Я тебя сейчас удавлю! — зарычал мистер Малфой. И будь он в мантии покороче, явно бы прыгнул на сына с целью сжать руки на его шее. Он распинался, уча уму-разуму, а его неблагонадежный наследник перевел все в хохму! — Живите как хотите, — произнес Малфой в итоге, подрагивающим от ярости голосом. — Делайте что хотите. Но ко мне за деньгами не бегать. Ни кната не дам на еду. Даже не став утруждать себя правилами вежливости, не вышел за дверь, а трансгрессировал прямо с места, оставив после себя эхо хлопка и легкий сквозняк, взметнувший страницы раскрытого «Пророка». Доминик присела на подлокотник. — Это было жестоко. — Иначе эту фразу из него было не выжать, — пожал плечами Скорпиус. — Теперь уж точно оставит нас в покое — отец у меня гордый.***
Причиной моего пробуждения тем утром стало сразу несколько вещей. Во-первых, спустя десять лет хронического недосыпа, я выспался. Очень чужое чувство. — Да, — простонал я, прижимая телефон то ли к уху, то ли к щеке. Как вы поняли, второй причиной пробуждения, стал настойчиво разрывающийся пиликаньем телефон. — Ал, — без пожелания доброго утра, произнес Луи. — Забери сына, мне на работу надо. Я скосил взгляд на часы. — Твоя шлюшатня же не работает в восемь утра. — Я вообще-то хирург. Как бы между прочим. И мне пора на смену. Почему-то Луи никогда не вязался у меня с тем, что он как бы между прочим хирург. Звучало это слишком по-взрослому для моего ровесника, а уж тем более для кузена. Да и, чего лукавить, сверкать блестящими стрингами у натертого пилона получалось у Луи куда как лучше, нежели медицина. Клянусь, видел однажды, как он за пять минут до операции гуглил что такое «пневмоторакс». — А молодожены уже слились? — Оставить с ними ребенка? Ты в своем уме? Вот за что я уважал кузена, так это за его исключительную адекватность и сохранение ее даже в стрессовых условиях Шафтсебри-авеню. По правде говоря, я бы не доверил Скорпиусу и Доминик морскую свинку, что уж говорить о сыне. Нехотя отложив телефон, я снова растянулся на диване. Твердая велюровая подушка под головой, клетчатый плед и подозрительно много свободного места. В рот и глаза не лезли щупальцами дреды, а вместо колючего щетинистого подбородка моя рука нащупала вжатую в спинку дивана подушку. Я привстал. Прислушался. Звенящая тишина. — Ну ладно, — пробормотал я, облизав воспаленную десну. Матиас трансгрессировать почему-то любил. Когда мы вернулись в гостиную дома номер восемь, он задрал голову и смешно покружил вокруг своей оси. Оставив его тусить с ковром и торшером, я поднялся на второй этаж и заглянул в спальню с пугливым боггартом. Финна в ней не оказалось, а дерево на стене не дорисовалось ни на листик. Матиас засуетился следом, и вот уже опустился на колени перед кроватью. Боггарт всхлипнул. — Не пугай его! — прикрикнул я. — А то он отгрызет тебе нос. Для Матиаса это прозвучало как вызов, но когда из-под кровати резко высунулась лысая обезьянья лапа и схватила его за ногу, ребенок заголосил так, что боггарт снова испугался и юркнул обратно в укрытие. — Получил? — сухо попенял я, когда сын вцепился мне в ногу, трясясь, как осиновый лист. — Я сказал не лезть? И схуя ты полез? Повиснув на моей ноге как та самая обезьянка, Матиас опасливо глянул на кровать. Уверен, мелкий исследователь пугал боггарта еще больше, чем боггарт его. Что ж, по крайней мере, если ребенок боится не кишок-крови-безысходности, а всего-навсего обезьян, наверное, детство у него хорошее. Я рассеянно спустился в гостиную, Матиас гуськом за мной. Финна дома явно не было, но не объяснить так сходу, что я искал. Его кожаная куртка не висела на крючке в прихожей, сомнений быть не могло — патлатый где-то лазил. Вопрос в том, что лазить ему негде. И вдруг меня осенило. Я пулей ринулся обратно на второй этаж. — Ал, там обезьяна, — ныл Матиас. — Тихо. Обезьяны, конечно, в спальне с нарисованным на стене деревом не было. Как и ключей от книжного магазина, которые я вчера лично положил под свою подушку. — Ах ты…***
Когда-то настолько давно, что, казалось бы, это было не со мной, я начинал свой путь на черном рынке именно в книжном магазине на одной из главных улиц неблагополучного Ист-Энда. Магазин с вывеской, которая сверкала неоном всего в двух буквах, находился на высоком крыльце, отделяемый от тротуара побитыми каменными ступеньками, с деревянными оконными рамами и дверями. О судьбе книжного магазина, в котором я торговал наркотиками из-под прилавка, я как-то не вспоминал. Но, трансгрессировав туда вновь, спустя… сколько-то лет, вдруг окунулся с головой в ностальгию. Небольшое помещение, стеллажи с запыленными книгами, пожелтевшими открытками и старыми газетами так и стояли. А я четко помнил, где полка научной литературы, где стояли дамские романы, знал точно, что на самом большом стеллаже по центру пылилась вечная классика. Странно, я прибыл с таким гонором, но оказавшись в магазине, оттаял. Ведь вон там был мой рабочий стол, он же касса, он же ресепшн, он же точка барыги. Вон там крохотная кладовая, прямо за столом. В запахе старых книг, мышей и спертого воздуха почудился удушливый аромат духов и уличной еды — да, было дело, сидел и задыхался. В памяти всплыл и старый жулик Наземникус, который, желая замаскироваться под магла и не привлекать к себе внимания, явился сюда в ужасной песцовой шубе, с тростью и женскими перстнями на пухлых пальцах. — Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Финн, шагнув мне за спину. Не будь я злой, вздрогнул бы. — Пришел в магазин. — В мой магазин? — В твой магазин? Я обернулся, а Финн тут же упер ладонь в полку рядом, и навис надо мной оскалистой гиеной. — В мой магазин, — повторил он с нажимом. Хороший расклад. Я работал здесь, я начинал здесь, я делал здесь ремонт и оттирал застарелые пятна от бетонного пола. Я прошел с Флэтчером не менее трех кругов ада, и вдруг появляется наследник. Ой не с тем собрался наследник торговаться, ой не с тем. — Новый Орлеан, — произнес я, сделав шаг в сторону, чтоб нас разделяла книжная полка. — Ты не похож на владельца книжного магазина. Финн двигался вслед за мной. — Даже сложно заподозрить, что ты умеешь читать. Зачем тебе магазин? «Мы кинули на золото самую тупую, алчную, опасную и продажную тварь из ныне живущих», — уже не впервые пронеслись у меня в голове давние слова Наземникуса Флэтчера. — А тебе зачем мой магазин? Ликвидная недвижимость в Лондоне, страховочный пояс на случай чего, один из каналов сбыта… действительно, Финн, зачем мне твой, прошу прощения, мой магазин? А Финн-то, дурак дураком, а смекнул раньше моего, что под подушкой ключики к неплохой денежной жилке. — Финн, — наблюдая сквозь пустующее на полке место за его рукой, произнес я. — Знаешь, почему я вообще оказался в этом магазине? — Неа. Я медленно юркнул за следующую полку, на которой пылились справочники и словари. — Потому что я выглядел как тот, кто продает книги. Я всю жизнь выгляжу как тот, кто продает книги. Смекаешь? Чуть сдвинул в сторону толстый атлас, чтоб видеть руки Финна. — И кто будет подозревать сына Гарри Поттера, национального героя, в чем-либо плохом? Я неплохое прикрытие. Я поднял голову и встретил взгляд Финна. Вот если бы где-то за полкой еще и художник-мультипликатор скрывался, то изобразил картину — сурикат бычит на гигантскую гиену. Гиена, опять гиена. Вот похож мне Финнеас Вейн на гиену, ну что ты будешь делать! — И я понимаю, почему за меня так держался Флэтчер, — заметив сквозь пустующий ряд средней полки, как Финн бесшумной раскрыл нож-бабочку, продолжил я и сжал палочку за ремнем. — А вот почему он вдруг решил забрать из тюрьмы тебя… вот этого я не знаю. Но явно не за тем, чтоб отдать тебе мой магазин. — Ты хотел сказать, мой магазин? — Финн уперся свободной рукой в полку, и та со скрипом старого дерева накренилась в мою сторону. — Я ничего не хотел сказать, Финн. — Я вцепился в полку и, поставив ногу на нижний ряд, где бесхозно располагались словари экономических терминов, сделал рывок вверх и рассек палочкой воздух. — Импедимента!***
— Ал не отвечает на звонки, — проскрипел недовольный Скорпиус. — Наверное, у него слишком важные вопросы жизни и смерти, иначе это никак не оправдывает то, что он отказался разбирать со мной электрощиток. Доминик сидела в подъезде на ступеньке, прижимала чашку чая к груди и не очень уверенно смотрела на то, как мужчина всей ее жизни копается в электрическом щитке отверткой и плоскогубцами. — Я прошу тебя, — в третий раз взмолилась Доминик. — Ничего там не трогай. Но Скорпиус был непреклонен. Над головой его порхали три канарейки, держа в клювах веревочки, которыми был обмотан подсвечивающий обилие всех этих проводков смартфон — изобретательности Скорпиуса не было предела, если уж белобрысую голову атаковала очередная «ну просто гениальная идея». — Путем длительных эмпирических исследований, — сжимая зубами отвертку, прошепелявил он. — Я уяснил, как работает электричество. Центр его — в этой коробочке. Следовательно, Дом, следи за моей логикой… — О Боже… — За неоправданно высокие коммунальные платежи отвечает эта коробочка. На форумах говорят, что нужно всего-то что-то сделать с каким-то проводком, — вещал Скорпиус, сунув нос в гнездо проводов и переключателей. — Но что конкретно я сейчас выясню путем практических экспериментов… я вообще-то изобретатель. Да, тему экономии Скорпиус Малфой понял по-своему. Не уменьшить траты и перестать скупать половину супермаркета в походе за хлебом, а дать бой единственному, кто работал на Шафтсбери-авеню, кроме Луи — распределительному щитку. — Дрель, — вытянул руку Скорпиус. — Скорпиус… — Жена, дрель. Она в ящике для инструментов. — У нас нет ящика для инструментов. Скорпиус оторвался от щитка. — А где он? Доминик лишь развела руками. Скорпиус схватил парящий под потолком смартфон, разогнав канареек, которые тут же упали на пол тремя круглыми галлеонами. — Луи, привет, занят? У пациента? Тогда слушай, — прижимая смартфон к уху плечом, проговорил Скорпиус, пытаясь распутать провода. — У нас есть ящик с инструментами? Нет, я ничего не трогаю. Я ничего не трогаю. Мне просто нужна дрель и эта… блядь, Дом, как ее… ветошь. — Ветошь? — закрыла лицо руками Доминик. — Все короче, Луи, не грузи. Пока. Пока-пока. Скорпиус недовольно скривился. — Ладно, Ал точно знает…***
Телефон зазвонил где-то в заднем кармане, но вытащить его не представлялось возможным. Я лежал, пригвозденный к грязному полу, пытался правой рукой отвести нож, от своей шеи, а левой дотянуться до волшебной палочки. Финн навис надо мной, c щепками от сломанных стеллажей в дредах. Я злорадно усмехнулся, но тут же сглотнул. — Телефон звонит, — прохрипел я, сжав его руку. — Пусть звонит. Рука у Финна всяко сильнее моей. Да и не боец я так-то. Но за книжный магазин готов был почему-то лечь костьми. — А если это Сильвия? — вскинул бровь я, поерзав на полу. Финн моргнул. Всегда знаю, когда он начинает думать — невольно моргает быстро. Видимо, до чего-то додумался, раз, оценив перспективу пропущенного звонка от атташе, отвел нож от моей шеи. — Дай достать. Сидя на моих бедрах и вжимая в пол, Финн чуть отклонился назад. Я завел было руку за спину, но плевать мне было на спасительный звонок. Как в тумане, вот уж битва за книжный, я подался вперед, оторвав затекшую спину от пола, и вцепился зубами в шею. Два-один в пользу суриката. Я аж трясся от нахлестнувшего адреналина, прижимая Финна к себе, комкая дреды, чувствуя щекой его небритый подбородок. Как тут крепкая рука ожидаемо отцепила меня, и Финн бы отгрыз мне нос, но я выставил вперед ладонь и зажал его широко раскрывшийся рот. Обломки стеллажей, книги разодраны, моя распоротая ножом щека горела огнем, во рту кусочек кожи, Финн впился в ладонь, и сквозь пальцы потекла теплая кровь. «Мы кинули на золото самую тупую, алчную, опасную и продажную тварь из ныне живущих». А самую ли алчную и продажную? Глаза в пелене. — Финн, — прошептал я в ужасе, прижав свободную руку к его ране на шее. — Что мы творим?***
— Все нормально! Я в порядке, — заверил Скорпиус, сев на холодном полу. — Ух-ты… мой первый удар током. Дом, ты видела, как оно с искрами и… И Малфой замер, подавившись восторгом. На лестничной площадке стоял еще один свидетель эпичнейшей схватки потомственного аристократа и электрощитка. — Здравствуй, Виктор. Рывком подняв пасынка на ноги, Виктор Крам пригладил его растрепанные волосы. Критически глянув сначала на радостного Скорпиуса, затем на искрящийся щиток, а затем на едва не преждевременно поседевшую Доминик, он понял, что ходить вокруг да около не время и нет нужды. — Что вы делаете? — Я — наблюдаю за тем, как постепенно становлюсь вдовой, — драматично произнесла Доминик. — А он… а что ты делаешь? Скорпиус заморгал. — Я сначала залез в щиток, чтоб посмотреть, откуда берется электроэнергия, чтоб ее было не так много, а потом хотел поправить провод, но случайно вырвал его плоскогубцами. Погас свет в подъезде, и я решил потереть провода философским камнем, чтоб… ну то есть у нас нет философского камня. И вот я запачкался, помыл руки, полез и… И прищурился. — А-а-а, я понял. Ты с проверкой. — Собирайтесь, поживете у твоего отца, — беспрекословно произнес Крам. — Что? — возмутилась Доминик. — Вас мистер Малфой подослал, да? — Это же очевидно, — улыбнулся ядовито Скорпиус. — И чего наговорил? Что мы не справляемся? Что мы нищие? Что мы на грани голодной смерти? — Скорпиус, — прикрикнул Крам. — Твой отец был здесь меньше десяти часов назад, и вот вы уже обесточили весь дом, тебя едва не убило током, а еще у вас что-то горит! — Ой, вот не надо, ничего у нас не… — Сука, печенье! — воскликнула Доминик, бросившись в квартиру. Скорпиус застыл. — А, так вот откуда горелым… я думал, это от меня. Но все равно, Виктор, мы взрослые и можем сами о себе позаботиться. — Я вижу! — Виктор! — взвыл Скорпиус, выпучив глаза. — Я глава семьи! Ну, когда Луи на работе. И я сам в состоянии решать свои проблемы, которых у меня нет, потому что у нас все хорошо. Неужели ты не понимаешь? Отец хочет держать нас под контролем. Его хлебом не корми, дай только покомандовать, а потом с видом благодетеля вздыхать. Крам мотнул головой. Его квадратная челюсть напряглась. — Не хотите к отцу, давай к нам с матерью. — Исключено. — Да, другая страна, но раз ты не хочешь к отцу, то надо искать варианты. — Нет вариантов, у меня есть квартира, жена, деньги и я могу нас обеспечить. — Не можешь! Отойди от щитка! — рявкнул Крам. Скорпиус скрестил руки на груди. — Перестаньте, — выдохнул он устало. — Перестаньте оба лезть в мою жизнь. Момент, когда меня нужно было воспитывать, безнадежно похерен. Просто оставьте меня в покое, я сам знаю, как лучше, я справляюсь. Черт возьми, ну ладно отец лезет со своими нравоучениями в стиле «ты-же-наследник-древнейшего-благороднейшего-семейства», но ты, Виктор! — Что «Виктор»? — Ты по сути мужик, к которому когда-то ушла мама. Ты не обязан воспитывать меня. Тем более, когда мне тридцатник. Крам внимательно оглядел его с ног до головы. Ибо как запомнил Малфоя капризным мерзопакостным ребенком, который как-то превратил коллекцию пойманных сничтей в канареек и натравил на него, так и видел частенько, даже по прошествии почти двадцати лет. — Хорошо, — кивнул Крам. — Деньги у вас хоть есть? Скорпиус побагровел до кончиков ушей. Прежде чем Виктор Крам, отмахнувшись, трансгрессировал, весь район услышал вой из подъезда: «У МЕНЯ ВСЕ ХОРОШО!».***
Мне было страшно. — Да ладно. — Финн потрепал меня по плечу. Я смотрел на свою обмотанную бинтом ладонь. — Из-за магазина. Из-за магазина! Мы чуть не убили друг друга из-за магазина, который, по сути, был не нужен ни мне, ни ему. Как работает этот мир и шкала безумной алчности, если нам обоим в один миг пришла мысль о том, что договориться можно лишь посредством перегрызания глоток, в прямом смысле? Восемь лет, я подсчитал, что восемь лет, я жил, даже не вспоминая о книжном магазине. И вдруг, когда ключи оказались у Финна, встрепенулся. Недвижимость, аренда, доходы, деньги, деньги! Я же не такой. Ведь не такой. — Я не такой, — сжав его запястье, прошептал я. — Все такие, — шепнул в ответ Финн. Пускай он ошибался. Но ведь Флэтчер видел во мне потенциал. Не этот ли? И старик Диего, мой покойный кумир, тоже видел этот потенциал. Не этот ли? Я сжимал руку Финна, как какую-то антистресс-игрушку, и задумался о том, что в меня уверовавшие два афериста, маг и магл, однажды точно так же рассорились из-за денежного эквивалента. Вот точно так же, уверен. Ведь было же и хорошее. Я помнил, с какой ностальгией о старине Диего рассказывал Наземникус Флэтчер, и как вальяжно хвастал всей Коста-Рике своими связями. Как в те редкие моменты, когда они пересекались на вилле, Наземникус сказанет какой-нибудь пошлый бородатый анекдот, а величественный мафиози заржет конем на все побережье. Как старик Сантана по десять раз в день клялся пристрелить старого знакомого за все былое и за долги в первую очередь, но так и не привел приговор в исполнение. Конечно, дружбой здесь и не пахло, но раньше-то, кто знает, может и не врал Флэтчер. А если бы не рассорились, как сложилось? Трио жулья: Наземникус, старик Сантана и атташе Сильвия — у мира нет шансов. Флэтчер бы может и не выглядел как старый толстый спившийся пёс, уж какую-то любовь к роскоши и комфорту перенял у друга. Сидели бы вдвоем под пальмами, попивали вдвоем знаменитое сантановское винишко, старели бы, дразнили друг друга, всласть ругали капитализм, артрит и нынешних проституток. Но они рассорились. И оба мертвы. И вот мы вдвоем с Финном, потенциальные. Я поднял взгляд на него — что ж, я Финна знатно измучил за все время в Лондоне. В голове металось миллион невысказанных мыслей, и снова о том, как он все же для меня дорог. Был рядом в радости и в горе, не бросал, когда я сам бы себя бросил, однажды я это точно скажу, поблагодарю, а может даже крепко обниму, но пока самое чувственное, что у меня вырвалось, это: — Ебать, ты на гиену похож. Финн измученно улыбнулся. — Слушай, — перебил он мой душевный поток. — Забирай магазин, я взял ключи до того, как подумал, зачем они мне. — Нет, это твоя собственность, как наследника. — Она мне в хер не уперлась, а ты там работал. — Мне не нужно место, в котором моя жизнь постепенно начала идти по пизде, — сухо сказал я. — Не обсуждается, это твой магазин, открой там тату-салон. — Чувак, все, что я могу открыть, это пиво глазом. У тебя на бизнес лучше все подвешено. — Давай без благородства мушкетеров. Это твой магазин, делай с ним, что хочешь. — Блядь, не беси меня, пожалуйста, — прорычал Финн, дернувшись ближе. — Ты опять на меня агрессируешь, — произнес я монотонно. — Опять, Финнеас. Выдыхай. Финн прикрыл глаза и действительно сделал глубокий выдох. — Нет, не выдыхай, у тебя кровь идет, — сказал я, ибо повязка на его шее тут же пропиталась красными пятнами. — Давай ни тебе, ни мне. Сожжем магазин. — Сожжем? Сожжем это огонь. Я за. Я расцвел. — Здорово. — Мы дружественно пожали друг другу руки. — Инспектор, можете нас выпускать, мы достигли консенсуса. Однако инспектор полиции прошел мимо камер временного содержания, очень осуждающе на нас глянув. Я тут же высунул руку из решетки, разделяющей две камеры. — А че такое консенсус? — поинтересовался Финн, но тут же подскочил к закрытой решетке — А в одну камеру нас можно? Мне страшно одному, права человека, не? Мы ж в Европе. Но инспектор скрылся за одной из дверей, и Финн раздосадовано процедил сквозь зубы: — Пидор. Я опустился на скамейку у разделяющей нас решетки, и свистнул Финну. Тот, улегшись на скамью со свой стороны, поднял взгляд в потолок. — Надо было сказать, что я гражданин Соединенных Штатов Америки. — Три раза ты сказал, и это только пока нас везли. — Сожжем магазин вместе с соседями, которые вызвали полицию. — Финн, ты опять агрессируешь. Выдыхай, — посоветовал я. — Слушай, Новый Орлеан, а если не сжигать магазин? — Бля, да забирай, хули тогда… — Да подожди, — одернул я. — Смотри. Так-то ликвидная недвижимость. Если продать магазин, накинуть деньжат сверху, может, хватит на свой угол в Коста-Рике? Финн внимательно слушал, явно переваривая информацию. — Ты серьезно? — Ну, а что? — пожал плечами я. — Если уж суждено вернуться в Коста-Рику, то пускай мы будем жить подальше от виноградников. Кто знает, может один из нас будет спать лучше, а другой перестанет закидываться «Ксанаксом». Идея возникла как-то спонтанно, словно по щелчку пальцев. И оказалась заманчивой. Виллу, конечно, пообещать мог вряд ли, апартаменты люкс тоже, но… хотя почему нет? — Прошу прощения, — прильнув к решетке и окликнув полицейского у кулера, позвал я. — У вас не будет журнала с каталогом костариканской недвижимости? Уверен, за все свои годы службы, такого вопроса полицейский не слышал. Я хотел было знатно с этого проораться, но услышал голос очень знакомый где-то в коридоре, по которому нас с Финном не так давно вели в камеры. — Я потомственный аристократ между прочим на минуточку. В смысле «местный дебошир»? Да какое вы имеете право, паршивые грязнокро… О! Ал! Можно нас сюда, в эту. Да-да, ой ну хоть на этом спасибо, храни вас Бог, мрази. Скорпиус брезгливо осмотрел камеру и помахал мне рукой. — Доминик, прошу! Доминик, за которой констебль закрыл решетку, треснула Скорпиуса по затылку и уселась на край скамьи. Скорпиус, понимая, что надо как-то непринужденно начать разговор, облокотился на решетку, но тут же отпрянул. — О Господи! — О Господи, — прошептал Финн в ответ. — Скорпиус, какого хрена? — возмутился я. — Нет, ну он там так притаился, как крот… — Я про то, что ты здесь делаешь. Доминик нервно хохотнула, болтая закинутой на ногу ногой. — Ну. — Скорпиус поник. — Соседи вызвали полицию. — Соседи вообще уебаны, — согласился Финн. Скорпиус кивнул, и потер ладонью лоб. — С электрощитком в подъезде было что-то не в порядке, — очень издалека начал он. Доминик снова фыркнула. — После того, как ты в него полез. — Ты полез в щиток?! — ахнул я. Боже, пустили макаку к адронному коллайдеру! Веки Малфоя затрепетали. — Мною была обнаружена поломка, провода, которую я попытался ликвидировать сначала скотчем, а затем философским камнем… КОТОРЫЙ ЧУТЬ НЕ УКРАЛ ВЕРОЛОМНО ОДИН ИЗ СИДЯЩИХ В СОСЕДНЕЙ КАМЕРЕ! Финн хлопнул себя по бедру. — Финн ты снова агрессируешь, — одернул я, и повернулся к Скорпиусу. — Ты. Не агрессируй мне Финна. Скорпиус оскорбленно отвернулся. — Рассказывай, рассказывай, — поторопила Доминик, трясясь от злости. — А камень короче сделал щиток золотым, провода склеились в одну большую золотую макаронину, и в доме пропал свет, — выпалил расстроенный Скорпиус. Я закрыл лицо рукой. Оставили дебилу артефакт бесценный. — И как же ты решил сию проблему? — мягко спросил я, уже представляя горящие руины на месте дома номер семнадцать. Скорпиус что-то тихо пробормотал. — Что? — Редукто. — Да, Ал, он взорвал щиток, несущую стену и лестничный пролет, — гаркнула Доминик. — Это просто пятерочка, — откомментировал Финн. — Мне же надо было как-то убрать золото с проводов, — буркнул Скорпиус. — Короче маглы прибыли раньше мракоборцев. И вот мы здесь. Зато… зато, Ал, если нас посадят, и мы будем сидеть вместе, ты в общей душевой можешь не бояться за свой тыл. — Он бы и так не боялся за свой тыл, — проскрипел Финн. — А вот тебе бы был пиздец. — А давайте не будем обсуждать мой тыл в тюремной душевой! — воскликнул я. — Да? Спасибо. Финн придвинулся ближе к разделяющей нас решетке и заправил дреды за уши. — Ты не бойся. Если в тюремном душе к тебе будут прижиматься сзади, знай, это я… — Да заткнись ты, сука. — Ты агрессируешь. Выдыхай, — посоветовал Финн. — А вы здесь как? — мигом перевел тему Скорпиус. — Ну этот-то, понятно, это его родные прерии. Но ты, Ал. Как? — Снова подрался с бездомным за половинку шавермы? — вскинула брови Доминик. Финн залился заразным смехом. Я настолько редко слышал его смех, что вздрогнул. — Ебать, точно гиена. Я хотел было сходу придумать что-нибудь правдоподобное, не постыдное и круто звучащее, но объяснения прервал полицейский, звякнув ключами у двери. — Малфои, за вами пришли. Доминик подскочила, а Скорпиус расправил плечи. — Я же вам говорил, что я потомственный аристократ. Это Луи, да, за нами пришел? Такой рыжий, да? Нет? — Идите уже, мистер Малфой, ваши папы волнуются. Скорпиус замер и моргнул. — Папы? Толерантненько, — фыркнул я, хоть и понял, о ком речь. — Европа, хуле, — пожал плечами Финн. Но Скорпиус замялся в камере, словно передумав. Даже попятился от выхода. — Ты серьезно? Гордый лебедь? — оскалилась Доминик. — Малфой! — Блядь, ну это значит, что они правы. — Они правы! — в один голос с Доминик крикнул я. Шах и мат, Скорпиус Гиперион Малфой. Наконец-то. Покинув камеру так, словно шагал на казнь, он прикрыл глаза и опустил голову. Облаченный в черный сюртук, отделанный превосходным мехом, мистер Малфой постукивал тростью по плитке на полу и с презрением выискивал сына взглядом. Виктор Крам, одетый в серый спортивный костюм, расхаживал вдоль стенда с разыскиваемыми преступниками, внимательно глядя, не висит ли портрет буйного пасынка на всеобщем обозрении. — Надо было сломать ему руки, если видишь, что он полез в какое-то магловское убежище энергии, — прошелестел Малфой. — Именно поэтому он и не хочет с тобой жить. Судя по виду, мистер Малфой был в том состоянии, когда мог ломать руки взглядом. Но когда из коридора показалась белобрысая макушка самого проблемного Малфоя за многовековую историю рода, прижал обтянутую перчаткой руку к груди. — Как он похудел… И неважно, что Скорпиус провел за решеткой от силы пять минут. В глазах мигом растерявшего ярость отца он исхудал, поседел и осунулся. Скорпиус виновато сжал губы, до последнего сохраняя маску сильного и независимого. — Что-то хочешь сказать? — проговорил Виктор Крам. — Да, — кивнул Скорпиус пристыженно. И вот момент, когда отцы дождутся долгожданного признания Скорпиуса в своей неправоте, но… — Пожалуйста, давайте заберем еще Ала и его любовника-порно-актера. — Он не мой любовник! — заорал я в ужасе, вцепившись в решетку. — Я не порно-актер! — рявкнул Финн эхом. Мистер Малфой сохранял ледяное спокойствие. — Я бы сказал, что удивлен. Но я слишком твой отец, Скорпиус. Скорпиус повержено поднял руки, и не сдержавшись, стиснул в сильных и независимых объятиях сразу обоих терпеливых спасителей. — Надеюсь, выводы сделаны, — произнес непроницаемый мистер Малфой, похлопывая его по спине.***
— Боже ж мой, Финнеас, — глядя вслед шагающему, что называется, в ночь, семейству, протянул я. — Да чтоб я так тащил за своего пиздюка, когда ему будет уже к тридцати. Облокотился об ограждение, чиркнул зажигалкой, и вдруг вытаращил глаза. — Ой. С этим треклятым магазином, я совсем забыл про оставленного на мое попечение Матиаса. Финн вынул сигарету у меня изо рта. — Где ребенок? Я нервно сглотнул. Учитывая, что я трансгрессировал прямо из спальни, где обитал боггарт, мой кудрявый пирожочек наверняка думает, что его отец был съеден страшной подкроватной обезьяной. — Че-че-че ты сказал?! — Финн, ты опять агрессируешь. Выдыхай, — пятясь назад, в подворотню, посоветовал я. И трансгрессировал, прежде чем меня за горло схватила рука. Ну, бывает. Скорей всего, я огребу, когда Финн доберется до Паучьего Тупика, поэтому лучшим вариантом будет схватить Матиаса в охапку и ночевать на руинах Шафтсбери-авеню, прямо под электрощитком из чистого золота. Что ж… зато я, кажется, поставил точку в вопросе выбора крестного отца для сына, вот уж с кем, в отличие от меня, Матиас не пропадет. Кто как не вечно агрессирующий неграмотный наркозависимый заключенный станет для моего пирожочка лучшим примером духовности и морали?