***
— Врет и не краснеет, очкастый засранец. — Смех у Диего Сантана низкий, басистый. Не знаю, что за шутка, к ее началу я не подоспел, но тесть смеялся, рыжие кузены улыбались и смотрели на меня как на кривляющегося младенца. — Ал, мы так мило пообщались с твоим тестем, — смакуя каждое слово, сообщила Доминик. Натужная улыбка сползла с моих губ. В зеленых глазах Доминик плясала насмешка. — Врет и не краснеет, — повторил сеньор Сантана, смеясь. — Ну какой же он советник босса мафии? Как в это можно было поверить, вы просто гляньте на это лицо. Одинокий гангстер… Луи фыркнул. Ах вот оно что! Святое дело — уточнить раз и навсегда, что я, лжец убогий, вру все про свою эту мафию. — С каких пор ты поднялся до советника, сынок? Доминик чуть не подавилась шампанским. Старик Сантана одарил меня внезапно ледяным взглядом. — Всякий раз, когда я называю тебя сыном, я оказываю тебе честь, и жду от тебя благодарности и верности своей семье. Я поймал взгляд. — Я благодарен вам, дон Сантана. И я всегда действую в интересах нашей семьи. — В чьих интересах ты действовал, — хрипло произнес мафиози, глядя мне в глаза. — Когда трепался о делах семьи? — Я ничего им не рассказывал, — умоляюще глянув на кузенов, прошептал я. — Да, он ничего не рассказывал. — Луи побледнел. — Просто понтовался. — Мы никому не говорили, — закивала Доминик, глядя на меня со священным ужасом в глазах. — Если ты мне сын названный — не веди себя как псина, — прохрипел старик, протянув пустой стакан Луи, не глянув даже в его сторону (перепуганный Луи, как покорный официант тут же его подхватил). — А если ты псина — сиди у ног и гавкай. И подошел ко мне, глядя пронзительно, беззлобно, величественно. Я нервно сглотнул. — Тебе выбирать, кто ты: сын мне или псина. Я дрожащей рукой утер нос. — Я сын вам, дон Сантана. — Молодец, — сердечно поцеловав меня в правую щеку, проговорил мафиози. — Молодец. — Я исправлю свою ошибку и понесу наказание, — надрывно произнес я. — Они… они никому не скажут, я заставлю их замолчать, как заставил замолчать Немого Алонсо… — Молодец, — поцеловав меня в левую щеку, повторил дон Сантана. — Молодец. Скосив взгляд, я увидел, как кузены уже мчались подальше, боязливо на нас оглядываясь. Губы дрогнули в улыбке. Старик Сантана расхохотался. — Немой Алонсо… Я сам не сдержал смех. — Это было просто офигенно, сеньор Сантана. У меня мурашки пробежали марафон от ваших слов. Вот значит как, вы артистизмом вывозили картель? — Отчасти, — уклончиво ответил довольный старик. — Спасибо, что подыграли. — Они не уважают тебя. Сделай что-нибудь с этим. И Бога ради, не чеши на каждом углу о картеле. Не подумал. Вернее подумал, но позже. Как-то на моей памяти картель Сантана делал тайну о том, что он картель лишь на бумагах и у нотариуса. — Девчонка, кстати, симпатичная, — проговорил сеньор Сантана, взяв еще один стакан. — Это моя кузина, — сухо напомнил я. — Какая разница, если ты бы все равно засматривался не на нее, а на паренька. — Ну знаете! — Фу. Ты мне омерзителен. Нужно найти твоих родителей и взглянуть им в глаза. Я чуть не бросился перекрыть ему дорогу, хотя и понимал, что это блеф. — Я хотел как раз попросить вас не говорить моим родителям… — … то, что ты растрепал всему остальному миру? — Иногда проницательность старика Сантана пугала. — Я прошу вас как отца, вы же должны понимать, — взмолился я. — Будь я твоим отцом, то сделал бы из тебя мужчину, а не напудренную глисту. — Ой, знаете, в вашем Альдо Y-хромосому разглядеть может только электронный микроскоп с очень большим разрешением. Старик снова взглянул мне в глаза своим гипнотически убаюкивающим взглядом, как вдруг за какую-то жалкую долю секунды у меня кольнуло в боку и сперло дыхание. — О чем хотел попросить, повтори, пожалуйста, — переспросил старик, нарочито аккуратно вытирая кончик десертного ножа о мою клетчатую рубашку. Я в ужасе прижал руку к месту, где запульсировала боль и ощупал влажную рубашку. — Вы ударили меня ножом. — От ужаса и созерцания красных следов на пальцах голос дрогнул. — Но разве кто-то это может подтвердить? — шепнул мне на ухо старик, вернув на столик чистый нож. — Смотри, сколько здесь народу, среди которого не только твои родственники. — Вы ударили меня ножом, — выдохнул я, комкая мокрую ткань на боку. И сделали это так тихо и скрытно, что никто и не обернулся к нам. — Ничего страшного, прикрой ранку пиджаком и иди в туалет, бинтоваться бумагой. Если очень поспешишь, возможно, не зальешь кровью ботинки и пол. Я тут же дернулся, но старик Сантана сжал мой локоть. — Но прежде я расскажу тебе о службе в Ираке. Помнится, это был… Старый больной ублюдок не сомневаюсь, что предался бы демонстративной ностальгии минут на пятнадцать, но на помощь мне пришел, как ни странно, Альдо, окликнув отца. — Пошел отсюда, — тут же оттолкнув меня, процедил старик Сантана, поспешив к сыну. Мчась подальше, прикрывая рукой новообретенную рану, я поймал взгляд Альдо и остался с мнением, что тот решил просто-напросто спасти меня от своего отца. Не знаю, насколько выносливы вампиры (судя по книгам и фильмам — прям очень, что не является достоверным, ибо я обычно чувствовал себя одной ногой в могиле лишь по лестнице на третий этаж поднявшись), но голова начинала кружиться, а рубашку, казалось, можно было выжимать от крови. Уверен, как знатный паникер, я просто себя накрутил и все было не так серьезно, иначе Диего Сантана дурачина, каких поискать — убить человека на глазах стольких людей, в чужой стране, при этом по жизни замыкая «Топ-пять самых разыскиваемых преступников планеты по версии «Википедии». Надо бы отыскать Луи — доктор как-никак. Но кузен, видимо, впечатленный театром «крестного отца», поразительно где-то потерялся. Я выискивал его взглядом, паникуя с каждым разом все больше, попутно цепляясь за полированные перила и стараясь выглядеть непринужденно. Неудивительно что я столкнулся с кем-то, глядя по сторонам. Вернее, столкнулся с чем-то. С запахом. Едва уловимый, но очень узнаваемый, какой-то восточный. Человек обыкновенный скажет: «Ну парфюм». Но голодный вампир учует, как этот аромат отделяется от запаха отельного освежителя возуха, сладкого шампанского и мускуса в душном помещении. Мандарин, терпкий имбирь, что-то свежо-цветочное и сандаловое дерево. Что ж, я мог бы стать парфюмером, если бы умел делить парфюмерию на более конкретные категории, нежели «какие-то духи и Paco Rabanne Pure Nuit, которыми вечно благоухала атташе Сильвия. Не факт даже, что не я подарил ей этот очередной флакон на день рождения — так уж было заведено в картеле Сантана, все дарили этой женщине ее любимые ландыши (проще найти смысл жизни, чем ландыши на карибском побережье) и флакон Pure Nuit, иначе с подарком не угадать: посуду дарить нельзя — не готовит, мелочи для интерьера нельзя — минимализм, вибраторы нельзя — обижается. — Поттер, — то ли поздоровалась, то ли констатировала Сильвия. Я повернул голову к ней, как к спасительному оазису. Тонкая, в платье из бордового шелка и жемчужных серьгах, она явно пленила моего вечно холостого дядюшку Чарли, который, уже сжимая два бокала, спешил к нам через весь зал. «Костлявая сельдь, бедра узкие, грудей нет — такая здорового ребенка не родит, да еще и, батюшки-светы, цветная!», — тут же вдруг вспомнилась двоюродная бабушка Мюриэль — ну просто сверхсварливая дама, почивщая в почтеннейшем возрасте, когда я был подростком. Бабушка Мюриэль ненавидела всех своих невесток: тетя Гермиона — «магловка худосочная», тетя Флер — «иностранная вертихвостка, такая долго на одной кухне не усидит», тетя Анджелина — «негритянка, да еще и дерзкая, слова ей не скажешь, Молли, ты посмотри только кого твой сын привел в семью». Я даже хохотнул. Ой, прабабуля Мюриэль, это ты еще не дожила до тех времен, когда внучка Лили приведет в семью нервнобольного наследника наркокартеля! А внук Альбус… ой, прабабуля, хорошо, что ты не дожила до этого момента.***
— Он ударил меня ножом, — повторил я, сидя на холодном ободке раковины в мужском туалете. Сильвия так срослась у меня с ролью маглы, что каждый раз, как я видел ее с волшебной палочкой, случался когнитивный диссонанс Рана оказалась, как я и предполагал, неглубокой. Атташе прижала к ее аккуратным краям пару влажных салфеток и нацелила кончик палочки. — Это он баловался. — Баловался? Бок словно обожгло ледяным дуновением самой Зимы. Кажется, я перестал чувствовать все, что находилось ниже ключиц. — Диего несдержан, если его чем-то задеть. Сам виноват. Сильвия опустила салфетку в урну, а я тут же опустил голову, дабы взглянуть на масштабы катастрофы. На месте гниющей дыры, которую обрисовало мое воображение, была аккуратная подсохшая темная корочка, которую так и хотелось инстинктивно содрать ногтями. — Спасибо, — поблагодарил я, застегивая рубашку. Сильвия на меня не смотрела. — Это очень плохая идея, трахаться в туалете. Вы молодые и горячие, но стены кабинки даже чистого с виду сортира хранят в себе миллиард микроорганизмов и опасности заражения гельминтами, стрептоккоковой и ротавирусной инфекциями, гепатитом А и дерматитами, а потому закройте, пожалуйста, двери со стороны коридора, — дружелюбно проговорила она, глядя в зеркало перед собой, а Скорпиус и Доминик сконфуженно юркнули обратно в коридор. Стыдно стало почему-то мне. — А как вы так лихо раскусили их постыдный замысел? Вернулись на тридцать лет назад в памяти и вспомнили, как по молодости тягали мужчин по общественным туалетам? Алый ноготь тут же сковырнул темную корочку с моей раны, не успев я даже охнуть от укола боли. Есть какое-то неземное наслаждение в том, чтоб дразнить Сильвию. Все равно, что в дракона тыкать палкой — идея плохая, но так же интересно! Кстати о драконах и палках… — Что как там дядя Чарли? Уже показал вам своего дракона? Тонкие брови атташе поползли вверх. — Он разводит драконов. Драконовед, — уточнил я. — Местный рыжий Таргариен. — Очень заманчиво, — сухо ответила Сильвия, юмора не поняв. — Молодец, конечно, чем больше родни, тем безопаснее, да? — Да. Но как бы сеньор Сантана там не сболтнул чего родителям. Аж душа в пятки от одной мысли. — О, Диего будет учтив и вежлив. — И почему вы так думаете? — Потому что, — с едва слышным нажимом ответила атташе, ясно дав понять, что у нее все схвачено. — А если мой отец узнает вас? Вы думали о том, что встречались с ним в министерстве и тогда еще были служащей МАКУСА, а не… — Поттер. — Теперь нажим в голосе звучал тверже. — Потому что. Я застегнул на рубашке последнюю пуговицу и спрыгнул с раковины, на которой последние несколько минут крайне неудобно сидел. Как и часто в диалоге с атташе оставался эдакий неловкий момент тишины. — Что вы думаете обо всем этом, Сильвия? — поинтересовался я. И встретил взгляд ее карих глаз. — Не думаете ли, что ошиблись, возвращая бога на Олимп? — Пока нет, Поттер. «Пока». Я сдержал усмешку, но, снова встретившись с Сильвией взглядом, лишь убедился — мы оба прекрасно понимаем, что бы за этой усмешкой скрывалось.***
Близилась ночь, когда официанты прибирали опустевшие столы, а я поднялся на двадцать третий этаж. Конференц-зал располагался прямо напротив лифта, и моя крохотная фея тщеславия требовала войти пафосно, толкнув двустворчатые двери руками. Но одна из половинок дверей оказалась закрыта на ключ — пришлось войти скромнее. Судя по тому, как снисходительно обернулись мафиози и его атташе, негромко о чем-то переговаривавшиеся у окна, они явно ожидали, что я споткнусь на пороге. Стройный ряд телохранителей на меня даже не обернулся. — Угощайся — махнув на поднос с вином, предложил (приказал) сеньор Сантана. Я винишко взял, мне же только дайте повод. Сухое, хорошее. — Сеньор Сантана, — облизав губы, произнес я, усевшись рядом с Финном. — Я не говно, которое прибило к вашему берегу, я — отец законный и кровный вашего внука. А еще поданный британской короны, поэтому еще один такой перфоманс с ножами в мою сторону, и внука вы не увидите — я сочту, что вы представляете для него угрозу. Сеньор Сантана вскинул бровь и сел во главе стола. — Что-что, еще раз? — Зайчик, сидел бы ты тихо, — посоветовала мне Сильвия. — Мадам, я вам не «зайчик», и никому из здесь присутствующих. Дайте мне повод, и я всех вас выебу и высушу. — Ой, кого ты там выебешь, Господи-Боже, бревно борзое, сиди тихо, — прошептал Финн. Диего Сантана сцепил руки в замок и на удивление терпеливо для моего выпада произнес: — Все сказали, Горбатый и Гора? — А можно нам другие позывные? — сконфузился я, уже не так борзо. — Нет, нельзя, Горбатый. — Черные глаза старика так и прожигали лоб. Неловко багровея под взглядами начальства, я сделал еще один глоток. Целебный какой напиток, аж сил словно прибавил. — Между прочим, вы бы нас с Финном не задевали так. Мы, знаете ли, вытащили ваш картель из днища, — напомнил я, кивнув. — Мы с Финном — сила, а сила — это единство. — Сила — это масса на ускорение, — буркнул Финн. Я чуть бокал не выронил. — Давайте, может, перейдем к делу, — нетерпеливо проговорила Сильвия. — Тихо-тихо, — медленно сев напротив нас, перебил старик. — Тут Википедия блистает. Блистала Википедия недолго. Недовольная Сильвия, поглядывая то на протянутые ей одним из телохранителей часы, то в окно, села за стол и провела ладонью по картонной папке с документами. — Ладно, начинаем, пока его родня не сбежалась снова, — сдался мафиози. — Та жопа, в которой мы сейчас находимся, вынуждает… — Минуточку, никто ничего не начинает, — отпив еще, подал голос я. Но Альдо Сантана, сонный и бледный вошел в зал прежде, чем на меня нацелились недовольные взгляды. — Я позвал на собрание картеля главу картеля, никто не возражает? — огляделся я. — Нет? Чудненько. Альдо опустил свой ноутбук на стол и молча сел за стол. — Я хотел подключить к разговору совет директоров, — произнес он. — Мне показалось, это будет уместно. — Как бы ты объяснил им присутствие твоего отца? — мягко спросила Сильвия. Синие глаза Альдо скользнули в ее сторону. — Ты бы объяснила, так же, как объяснила мне. Никак. У тебя бы отлично получилось. Атташе умолкла, сомкнув губы. — Мы поговорим о делах картеля в другом месте, в другое время и другим составом, — снова сказал Альдо. — Давайте поговорим о том, где мой начальник охраны. Я не ожидал такой темы для обсуждения, поэтому замер, доливая себе вина. Начальником охраны картеля Сантана долгие годы был мужчина по прозвищу Мачете, лицо которого представляло собой один сплошной шрамо-ожог. Левая рука Диего, как называли его директора, был человеком из того же сплава, что и правая рука-атташе — верным долгу, хитрым и оставляющим неприятное первое впечатление. С ним я общался редко, целых раз шесть, а потому вот уж не думал, что о нем вспомним. Альдо раскрыл ноутбук и быстро повернул его в сторону отца. На экране открылась фотография чего-то, похожего на потрепанный квоффл. Дома такой был, старый, с латками, Джеймс затаскал его до дыр. Лишь чуть склонившись и отставив бокал, я понял, что на экране ни разу не залатанный квоффл, изрешечённая давними увечьями голова Мачете. Тут же, зажав инстинктивно рот, я поднял взгляд на старика. На экран тот даже не взглянул, не сводя черных глаз с сына. — Он оплошал. — Старик Диего говорил жестко — и не пахло привычным и комичным рыком с нотками щебета, каким он обычно говорил с Альдо. — Снова. Сильвия вскочила на ноги, но старик придержал ее за локоть и усадил обратно на стул. Какой же у Диего Сантана взгляд — Альдо инстинктивно отклонился назад. Увидев краем глаза, как ногтем большого пальца он едва ли не дырявит кожу на указательном, я опустил ладонь на бедро Альдо. И убил таким простым действием сразу двух зайцев: старик теперь смотрел на меня этим своим взглядом, перестав вдавливать сына в спинку стула, а Альдо, ощутив тактильную поддержку и освободившись от давления отца, проговорил: — Оплошал тот, кто впустил Флэтчера в дом. — Красавчик, — восхитился я, не выдержав. — Флэтчера и его. — А, да. — Я умолк. — Так ты и впустил, солнышко, — мягко напомнил Диего Сантана. — Ворота приказал открыть ты. Мы с Сильвией невольно обменялись тревожными взглядами. Фиаско просто. Альдо сбросил мою руку с остервенением и поднялся на ноги. — Я не это имел в виду, Альдо, — зажав рот ладонью, выпалил старик. — Пожалуйста, прости меня. «Ой, долбоеб старый», — явственно читалось в глазах атташе, закрывшей лицо руками. — Снова? — беззлобно спросил Альдо и, улыбнувшись, задвинул стул. Дверь тихонько закрылась за телохранителем Альдо, а старик Сантана сокрушенно рухнул на стол. — Да, он открыл ворота нам, — произнес я холодно. — Но вы ни черта не сделали для того, чтоб закрыть эти ворота. — Замолчи, шерсть. — Да схрена ли? — возмутился я. — Вы были моим кумиром все эти годы, я хотел в свои пятьдесят с лишним быть таким же, как вы. — Сядь, — шепнул бледнеющий Финн. Не помню, когда я успел вскочить на ноги. Помню, как напряглись телохранители. — И кем я восхищался? Токсичной плесенью, которая заражает все вокруг? — Задыхаясь адреналином, я не мог даже моргнуть, отчего глаза защипало. — Заражаете ее! Сильвия выдохнула, будто подавившись словами. — Его, — рявкнул я, выхватив у Финна пузырек «Ксанакса». — Теперь Альдо, но хуй вам в гланды, сеньор Сантана. Сжав спинку его стула, я низко наклонился, чувствуя щекой небритую щеку. — Хотите, я озвучу ваши дальнейшие действия? Альдо признается неуравновешенным, и отправляется в клинику. Вы возвращаетесь к власти, Сильвия продолжает цвести и пахнуть в вашем абьюзивном дуэте, ибо она конченая, Финнеас отправляется к отцу, под виноград, а Матиас остается сиротой с единственным опекуном — дедушкой. Но вот незадача, при Альдо Сантана я стал богат. А за деньги я готов любого из здесь присутствующих пустить под виноград. Поэтому я убью за Альдо Сантана. Любого. Из вас. И Альдо удержит картель, гарантирую. Я аж выдохнул от наболевшего. — Ох, как хорошо. Что я такого выпил, что меня так понесло. — Веритасерум в вине, — бесцветным тоном произнесла Сильвия. Я, как раз поднесший к губам бокал, замер. Но тут же облизал губы и сделал нарочито большой глоток. — Поэтому, сеньор Сантана, при всем уважении и любви к вам, вот сейчас сидите тихо и перестаньте быть мудаком. Клянусь всеми богами, если бы не красное вино, которого от души хлебнул на праздновании крестин сына, тихонько сидел бы я. Женщина в платье из бордового шелка, та самая, что сидела по правую руку от сеньора Сантана, нервным жестом поправила на худых ключицах тонкие бретели. Люди, стоявшие позади, у окон, не шелохнулись, а мужчина с сединой в аккуратной бородке радушным жестом велел мне продолжать. Я косо взглянул на женщину в бордовом. Та едва заметно покачала головой. — Картелю Сантана нужна была жесткая рука, — произнесла Сильвия. — Картелю нужна была жесткая рука, — согласился я. — Но то место, которым сейчас поворачивается сеньор Сантана — это не рука. Оглядев присутствующих, я добавил: — Сказать вам, что это за место? На лице Финна я ожидал увидеть тень усмешки, но во взгляде была лишь мольба. — Вы вернулись не так давно. Вчера я бормотал вам исповедь, — проскрипел я. — И уже сегодня вы громко и демонстративно высказываете тем, кто вытащил из дерьма и крови ваше детище, свои претензии. Сильвии, сыну, нам. А уж пустить начальника охраны на удобрение для винограда, зная, что сын пережил два покушения — максимально тупо. Это притом, что, смею заметить, у вас сейчас прав раскрывать рот меньше, чем у меня, когда я пришел в ваш дом восемь лет назад. Меня захлестнула такая ярость, что просто удержать слова в себе я не мог. Мафиози смотрел на меня без единой эмоции. — Ты говоришь с доном Сантана, — холодно напомнила женщина в бордовом. — Главой картеля Сантана. — Ну, — протянул я. — Вообще-то, нет. — Довольно… — Тихо, Сильвия, — осадил дон Сантана. — Ты — продолжай. И указал на меня бокалом. И я продолжил, ибо на любимого тестя накипело и накипело хорошо. — Я клялся в верности и верен дону Сантана. Дону Сантана, который не понимает, что происходит вокруг, но всегда слушает мои советы и уж точно не позволяет себе затыкать этой женщине рот. Дону Сантана, который пожертвовал своими интересами ради своих людей и ради картеля. Дону Сантана, который смотрит на меня трезвым взглядом, когда я приношу ему новости и документы. Дону Сантана, который никогда бы не отправил приказал отправить под виноград начальника охраны, который служил ему пятнадцать лет, за то, что тот, якобы, виноват в том, что случилось в день свадьбы вашей дочери. Я верен Альдо Сантана, который, смею напомнить, действующий глава картеля. — Альдо считается главой ровно до того момента, как подпишет бумаги в пользу отца. — И я сделаю все, чтоб он не подписал ни листка, — кивнул я. — Иначе, что я за атташе, раз мой начальник может подписать неугодные себе бумаги? Старик переменился в лице и тут же бросил взгляд на закрытую дверь, за которой, к моему ужасу, явно кипела возня. — Так, насколько я понимаю испанский, они там говорят про какой-то праздник… — Луи, ты уверен? — Я два месяца учил испанский. — А Ал, а Ал что? — Я вам говорю, парни, он не гангстер, он пиздит. Кто его с такой рожей в мафию возьмет. Максимум на опыты. — Ну не скажи, тесть у него стремный. — Сука, ору. Доминик, ты космос. Я чуть не закрыл лицо рукой. Шафтсбери-авеню преследовало меня всюду. Этажом ниже был банкетный зал, море шампанского и фуршет в честь крестин, но под дверью подслушивать неужто интереснее? Я не знал, как это откомментировать, а потому сделал вид, что этих людей за дверью не знаю. Старик Сантана скосил взор в сторону атташе, и та коротко кивнула. В ту же секунду я едва успел пригнуть голову от залпа выстрелов охраны прямиком в закрытую дверь. Дверь уже была изрешечена, а я, едва дыша, прижимался щекой к холодной поверхности стола. Интересно, вызовут ли полицию? Наконец, выпрямившись, я опустил плечи и более не шелохнулся. Слыша, как Финн спрятал пистолет за пояс и отодвигает соседний стул, я наблюдал, как остальные снова встали истуканами за креслом старика. — Молчи, — чуть наклонившись над столом, одними губами шепнул Финн, присаживаясь и скрыв шепот за спадающими на лицо дредами. Старик смотрел прямо на меня, явно ожидая реакции. — Хорошая культурная программа, и конкурсы интересные, — послышался вдруг за дверью голос Скорпиуса Малфоя. — Луи, вставай, ты и в морге очень плохо косил под мертвого. Послышалось шарканье и негромкий стук, природа которого тут же выяснилась — одна из окровавленных пуль закатилась к нам через щель между дверью и полом. — Мерлиновы труханы, Доминик! Твой лоб! — Что там? Прыщ, да? — Да у тебя дыра в голове. — Ой, ну слава Богу, не прыщ. Стук каблуков милой кузины. — Такие прям дерзкие… — Вообще. Мой отец узнает об этом. Я, глядя дону Сантана в глаза, чуть повел бровью. Всех в мире телохранителей было и в сотую часть не так много, как много было соседей по Шафтсбери-авеню в моей жизни. — И такое бывает. Не один вы побывали там, откуда якобы не возвращаются. Старик усмехнулся и налил мне вина. — Какая группа поддержки, сынок. Стало быть, мне стоит бояться? — шутливо фыркнул он. — Бойтесь, — улыбнулся я, подняв бокал. — Кто знает, может, я вспомню, как ваша ученица отправила моего учителя под виноград. И, наблюдая за тем, как Диего Сантана в первые в жизни поперхнулся глотком вина, добавил: — Шутка. Гнетущая тишина и вдруг: — Молодец, — проговорил Диего Сантана. — Молодец. Я вытаращил глаза. — Что? — Сколько ты получаешь? — Много, меня устраивает. — Умножь на два. «Сука, соглашайся!» — вопил во мне разум голосом Наземникуса Флэтчера. — Я не отвернусь от Альдо за это ваше «умножь на два». Старик смотрел на меня так, словно мы были одни. — Я умножаю на два не за то, чтоб ты отвернулся от Альдо. А за то, чтоб ты оставался таким же. Рядом с Альдо. Внутренний следопыт-параноик искал подвох, но голос разума был на удивление спокоен. — То есть, это была проверка? — осенило меня. — Вы в своем уме? Захотелось сломать старику лицо. И не за себя, опять же. За Альдо, который не факт, что не болтается на люстре в своем номере. — Это была идея Сильвии, и я лишний раз убедился, что не ошибся в тебе, сынок, — кивнул сеньор Сантана. — Вы сына только что подтолкнули к пропасти, а все ради проверки?! — Я поверить не мог. — Не подходите к Матиасу. Клянусь, уложу вас обратно в гроб, если подойдете. И телефон заберите свой, нам подачки богачей не нужны. — С Альдо я разберусь. — Ой, я бы посмотрел на это. Кипела такая злость, что куда там страху! Хотелось крушить и орать. — А вы что? — набросился я на Сильвию. — Ну ладно он отбитый кретин с Альцгеймером не за горами. — Что-о-о? — Простите, вырвалось. Но вы, Сильвия! Вас продуло? Не сидите у окна. А иначе меня нельзя было проверить? Ну там, не знаю, поджечь дом, чтоб я вынес из него Альдо? Нет, я бы, конечно, не вынес, но. чертов Веритасерум, ненавижу его и вас, тупая вы сука. И зажал себе рот, ибо правда так и лилась. — А ты хоть что-нибудь скажи! — гневно повернулся я к Финну, тоже под шумок потягивающему вино. — Ты просто днище в постели, днище-бревнище, такое, блядь, бревнище, что я ждал, когда придут бобры и уволокут тебя в лес, строить плотину. Я вспыхнул, а Финн, спохватившись, зажал рот ладонью. — Фу-у-у, пидоры, — скривился сеньор Сантана. — Ну ладно этот патлатый герпес из тюрем не вылезал, но ты… — И вообще твой рыжий брат так-то саснее. — Финн, заткнись, Бога ради, заткнись, — прошипел я, желая Финну мучительной смерти. — Сильвия, я вообще о вас говорил. Как вы могли устроить такую проверку? Вы же меня знаете. Да, не доверяете, но знаете же. Достаточно предложить мне денег, и я на все согласен. Сильвия снова поправила бретельки платья на худых плечах. — Я должна была убедиться, что ты верен Альдо и не предашь его в такое сложное время. Ты нужен ему, и он тебя очень ценит, хотя и зря, как мне думается. Ему нужен друг и советник, голос разума и… — И атташе? — улыбнулся я, едва ли не подпрыгивая на стуле. Сильвия, не смотря с меня лукавого взгляда, медленно кивнула. — И атташе. Особенно, когда я покину картель. Власть. Власть. Власть. Деньги. Подсидеть Сильвию. Мечта. Пиджак. О Боже. Все так быстро металось в голове, что аж поплохело. И вдруг я словно как эхо расслышал последнюю фразу Сильвии. — Вот именно, — произнес сеньор Сантана. — Поэтому… что? Видимо, он тоже только что расслышал. Как эхо. И повернулся к Сильвии так медленно, будто ожидал увидеть на ее месте невиданное доселе чудовище. Сильвия молча открыла папку, лежавшую прямо перед ней, и аккуратно подцепила алыми ногтями лист бумаги. — Мое заявление об уходе. Подписанное Альдо Сантана, — придвинув его к старику, произнесла она. — Ну все, теперь всем пиздец, — прошептал Финн. Внутри меня дрожал маленький тщеславный гном. Я подсидел атташе Сильвию. Плевать на остальное, пусть уходит, соберу ей вещи, наглажу пиджак, отнесу на руках куда нужно, пусть просто она не шутит. — Вон, — проскрежетал сеньор Сантана, сжав край бумаги. Его я даже не сразу услышал. — Все вон! — вдруг рявкнул он так, что Финн тут же потянул меня за пробитую пулями дверь вслед за телохранителями. — Вон! Последнее, что я увидел, обернувшись, до того, как Финн бесцеремонно поволок меня прочь по коридору, как тонкая фигура Сильвии застыла у окна спиной к поднявшемуся на ноги старику Сантана. «Убьет».