Игры в богов

В тот момент, когда замерзшие под дождем голуби заворковали на подоконнике таким стройным хором, что заглушили даже очередную раннюю репетицию пожилой скрипачки, Скорпиус Малфой нехотя открыл глаза. Вытянувшись на кровати, он приподнял пальцами деревянные жалюзи, встретился взглядом с надувшимся за окном голубем, рассеянно с ним поздоровался и снова опустился на подушку. На толстом лоскутном одеяле и почти сползшем на пол пушистом пледе все еще работал ноутбук — на экране глазастый коротышка Фродо с завидным упорством шагал навстречу возложенной миссии. Скорпиус даже завис на пару минут. «О, «Властелин Колец». И поставил себе галочку в голове, надо бы уточнить, сколько длится режиссерская версия, если на часах уже семь утра, он вполне выспался, а фильм и не думал приближаться к финальным титрам. Доминик, спавшая рядом, перевернулась на спину и лениво моргнула именно в тот момент, когда фильм поставили на паузу. Поймав сонный взгляд из-под опущенных ресниц, Скорпиус снова опустился на подушку. Это не самое романтичное утро влюбленных: за окном шумели голуби, с экрана ноутбука смотрел замерший на паузе в смешной гримасе законный король Гондора, на прикроватной тумбе удушливо пахла охотничьими колбасками остывшая недоеденная пицца. Тем не менее, было хорошо. — Слышишь? — шепнул Скорпиус, повернувшись на бок. Доминик, тоже повернувшись, приподняла голову, вслушиваясь. То ли дождь, то ли голуби, то ли скрипка за стеной — не понятно, о чем именно спросил Скорпиус, но, не расслышав в этих звуках ничего прям уж по ушам бьющего, Доминик ответила: — Нет. — Здорово, правда? В квартире на Шафтсбери-авеню утром было тихо. Не скрипел паркет, не грохотала посуда, тесно набитая в кухонный шкафчик (эта конструкция грозилась рухнуть и разбиться в груду осколков, стоило вытащить хотя бы блюдце), не свистел чайник, не хлопали двери, не звонили телефоны. Если жить с соседями, то как бы они не чтили утреннюю тишину, шум будет всегда. Семь утра, пятница. Сейчас должна была хлопнуть дверь — Луи, разминая шею, шастал по квартире, сонный и с мигренью от того, что вчера снова лег спать сегодня. Варил кофе, при этом грохоча посудой так, будто не турку на плиту ставил, а готовил обед на двадцать персон. Сейчас должен заскрипеть паркет у спальни — Ал должен беспардонно заглянуть, чтоб одолжить у друга пиджак, футболку, джинсы, при этом обязательно говоря по телефону, но не упуская возможности похабно шуткануть. — Как же хорошо. — Доминик была согласна. — Даже непривычно тихо. — Даже непривычно не просыпаться посреди ночи от того, что Луи кого-то приводит, а потом слушать, как за стенкой в его комнате скрипит кровать. Доминик опустила недоеденный кусочек пиццы обратно в коробку и отряхнула руку от крошек. — А почему кровать должна скрипеть именно у Луи? — У него кровать с ламелями, деревянные крепежи рассыхаются, а из-за постоянных нагрузок на каркас в ламелях образуются микротрещины, — пояснил Скорпиус, поняв, к чему Доминик интересовалась столярными тонкостями износа каркасной мебели, лишь когда почувствовал на пижамных штанах ее ладонь. Вскрикнув и резко подавшись назад, Скорпиус рухнул с кровати, а Доминик едва успела подхватить чуть не грохнувшийся следом ноутбук. — А, ты в этом смысле, — в праведном ужасе проговорил Скорпиус. Переставив ноутбук на тумбу пол, Доминик уселась в кровати. — Именно в этом, Малфой. Иди сюда. Скорпиус, чувствуя, как закружилась голова, мотнул головой, чтоб разогнать замелькавшие перед глазами искорки. Доминик, восприняв это как отказ, закатила глаза. — Дом, в этом деле главное не спешить. Узнать друг друга, найти точки соприкосновения… — Мы женаты почти год. В чем опять дело? Меркурий не в Козероге? При голубях стесняешься? Поднявшись с пола, Скорпиус завел руки за спину. — При голубях стесняюсь, но не в этом дело. — А в чем? — простонала Доминик. — Мы же молодые, свободные, первый год брака, а ты посмотри на нас. Она раскинула руки. — Мы одни в квартире, спим в махровых пижамах! А должны без. — Но дома холодно. — Малфой! Скорпиус сел на край кровати. — Я тебе не нравлюсь, да? — услышал он к своему ужасу глупость, произнесенную серьезным тоном. И обернулся. — Что? Даже в теплой махровой пижаме и с всклокоченными после сна волосами она была такой красивой! Медные волосы блестели, глаза яркие, зеленые-зеленые, нос острый, тонкий — лиса, самая красивая в мире лиса, но такие иногда говорила глупости. — Ты мне очень нравишься, — благоговейно заверил Скорпиус. — Меня не было восемь лет. Я понимаю, правда, ты не обязан был быть извечным вдовцом, поэтому… я правда все понимаю. — Никого не было, — отрезал Скорпиус. — Тогда какого черта, Скорпиус? Дай покрывало. Помогая расстелить стеганное покрывало на кровати, Скорпиус пригладил топорщившуюся подушку и поднял на жену взгляд. — Мы под колпаком, Дом. Из-за камня, из-за нас самих. Только я пытаюсь расслабиться, у нас появляются мракоборцы, Тервиллигер, папа, Виктор, Ал, Луи, совы, Громовещатели, соседи, всадники Апокалипсиса, всякие Эландеры и Ван-Хельсинги — горько усмехнулся он. — Трэш на трэше. И так не первый год. Доминик выпрямилась и не стала спорить. — Я очень люблю тебя, особенно в махровой пижаме с пингвинами. И очень хочу тебя. — Не сдержав улыбки, Скорпиус добавил. — Особенно в махровой пижаме с пингвинами. Но, спорим на пиццу «Маргариту», что только мы начнем, как на пороге появится кто-то из тех, кого я назвал, c криком: «Малфой, все пропало!»? — Да уж, — вздохнула Доминик. — Даже спорить не хочу. Паркет действительно очень скрипел — Скорпиус, спустившись по не менее скрипучей лестнице, не впервые за последний месяц задумался о ремонте. Квартира была хоть и в приемлемом состоянии, но старой. Мало что изменилось с тех самых пор, как вчерашние выпускники школы магии забрали у риелтора ключи. Ореховый паркет был тем же — старым, добротным, скрипучим, утратившим блеск, но приятным на ощупь. Обои тоже не менялись, несмотря на то, что стали первым, что Скорпиус условился сменить. Бордовые стены с золотыми завитками и узорами неустанно напоминали отделку библиотеки Малфой-мэнора, выглядели нелепо «дорого-богато», безвкусно и старомодно. Однако, найдя в кладовой остатки обоев, свернутых в тонкий рулон, и обнаружив, что это не бабушкино барокко, а редкая коллекция знаменитого французского производителя, Доминик решила сие великолепие оставить — и вот уже на стенах красовалась не бордовая безвкусица, а винтажный шик цвета марсала. Часть винтажного шика, правда, однажды покромсал оборотень, и с тех пор одна из стен была из голого темного кирпича, но нотка уюта таилась и в этом. И мебель разномастная. Сразу было видно, что Скорпиус натаскал с чердака мэнора, чтоб на первых порах «временно» обставить квартиру, а что было куплено на «Ebay». Так монументальный жаккардовый диван с резной спинкой соседствовал с двумя креслами в полосатых чехлах, старинный шерстяной ковер, подаренный бабушкой Нарциссой внуку на совершеннолетие, своеобразно, но сочетался с разноцветными декоративными подушками, столик из красного дерева, доставшийся все той же бабушке Нарциссе в качестве приданного, на который, по ее словам, «нельзя было ставить ничего, тяжелее канделябра», захламляли книги, граммофон, вазон с примулами, неопознанный ком запутанных проводов, пепельница и, естественно, канделябр. А на кирпичной стене, обвешанный гирляндами, почетно висел бесценный портрет Николаса Фламеля с заклеенным ртом — не придумав ничего лучше, чтоб алхимик молчал и не гнусавил себе под нос ругательства, Скорпиус заклеил ему рот изолентой, бесконечно извиняясь. — Дом, — окликнул Скорпиус, рассеянно глядя на причудливую гармонию гостиной. — Может, подумаем о ремонте? Доминик выглянула из ванной, не убирая изо рта зубную щетку. — Пожалей соседей. Пусть отойдут после того, как ты чинил электрощит философским камнем. Осторожно и не дыша вытянув из кухонного шкафчика две чашки и умудрившись не вывернуть всю посуду на себя, Скорпиус с негодованием вскинул бровь. — Между прочим, я сам сделал в ванной этот наишикарнейший марокканский кафель. И, вспомнив с нежностью свою отделанную бирюзовой узорчатой плиткой ванную, прижал чашку к груди. — Боги, у меня лучший кафель во всей Англии. — Ну, раз такое дело, — снова выглянула Доминик. — Иди ко мне в ванную, вместе посмотрим на кафель. Скорпиус с сомнением закусил губу. — Смелее, Малфой, ничего за три минуты не случится. — Чего три минуты, что за недооценивание? — пробубнил Скорпиус. — Тем более, докажи мне обратное, — хитро подмигнула Доминик. — Давай, не бойся, не сдвинется с места старая добрая Англия, не всколыхнет министерство магии государственный переворот. — Да иди уже, молодежь, — пробубнил через изоленту разбуженный Фламель. Быстро поставив чашки на стол, Скорпиус с волнением человека, получающего Нобелевскую премию, двинулся в ванную, навстречу зазывающей жестами тонкой руке, почти не потерял сознание, когда на наишикарнейший марокканский кафель опустилась теплая махровая пижама, но с густым звуком хлопка прервал поцелуй, когда услышал короткий стук в окно. На подоконнике, спасая конверты от дождя, жались две промокшие совы, одна из которых настойчиво стучала в окно клювом. — Это то, о чем я тебе говорил, — вздохнул Скорпиус и, закутавшись в полотенце, поспешил открыть почтальонам окно.

***

— Получил сегодня утром. — Скорпиус опустил на стол Генри Тервиллигера стопку конвертов. — Совы атакуют мою квартиру, за утро я получил четыре письма, и не знаю этих людей. Элспет Примм, Тобиас Мисслторп… И перевернул еще пару конвертов. — Веста Уоткинн. И вот это что вообще такое? Тервиллигер осмотрел лимонно-желтый конверт с восковым оттиском, под которым значилось таинственное «сожгите этот конверт, они повсюду». — Это Ксено Лавгуд, — безошибочно определил лорд. — Врожденные странности, помноженные на старческий бред. Вы читали письма, Малфой? — Да, — ответил Скорпиус. — Все эти люди предлагают встречу. Кроме мистера Лавгуда. Он предлагает интервью сразу, и прислал банку с какой-то плесенью. Уверял, что эта плесень глушит министерских засланных мозгошмыгов. Тервиллигер невесело усмехнулся, читая письмо от Весты Уоткинн. — Пресса пронюхала про камень. Что ж, печально, но ожидаемо. — Не знаю, что хуже: пронюхала, что у нас есть камень, или что мы чуть было не потеряли камень, — протянул Скорпиус. Присев в кресло у стола, он сцепил руки в замок и терпеливо начал наблюдать за тем, как его начальник внимательно изучает письма корреспондентов. Острые кончики аккуратных усов лорда Тервиллигера чуть подрагивали — мужчина хмурился. — Что ж, — наконец, отложив последнее письмо, произнес он. — Могу сказать, что нам очень повезло. — В чем же, сэр? — В том, что Рита Скитер ушла на покой. Иначе об истории с камнем узнали бы спустя сутки, а не два месяца после его пропажи. На стол Тервиллигера опустился алый Громовещатель, который тут же был отправлен в камин. — Мы можем как-то повлиять на прессу? — спросил Скорпиус, немного раздражаясь пассивности лорда. — Хотелось бы, Малфой, но нет. — Тервиллигер вздохнул. — К сожалению, нельзя больше нацепить на свободу слова кандалы. Людям нужны будут ответы, наша задача — их придумать. «Я бы почитал твои придумки, Генри», — в сердцах подумал Скорпиус, стараясь, чтоб на его лице не дрогнул ни один мускул. — Кто знает о философском камне? — вдруг спросил Тервиллигер, как бы между прочим, оставив на одном из документов размашистый росчерк. Неловко было смотреть на человека, начальника, который был вдвое старше, как на идиота. — Половина министерства, вашими стараниями. — А о том, что камень был украден? Участники… так сказать, камнесоздания, наш департамент и мистер Поттер. Вы, надеюсь, в семейном кругу этот вопрос не обсуждали? — Не давнее, как на прошлых выходных, сидели с дедушкой на веранде, пили чай с бергамотом, он спросил, как дела, а я ответил: «Хочешь посмеяться? Мы просрали философский камень». Господи, Генри, — простонал Скорпиус, когда лицо лорда побледнело. — Ну разумеется я ни с кем это не обсуждал! — Хорошо. Оставьте письма, я на них отвечу, отправлю от вашего имени. Тервиллигер макнул ястребиное перо в чернильницу и развернул очередной свиток на столе. Скорпиус встал с кресла, замер рядом, осмотрел обилие наград на каменной стене, снова опустил взгляд туда, куда безотрывно смотрел большую часть их разговора — в угол за спиной Тервиллигера, где мирно стоял прислоненный к стене чемодан из крокодиловой кожи. — Вы можете идти, Малфой, — не отрываясь от бумажной работы, произнес Тервиллигер. — Пятница, идите домой, у вас жена. — У вас тоже, сэр. «По крайней мере была, до тех пор, пока не случился мой милый Альбус», — с неким злорадством подумал Скорпиус. Хотя, на пальце лорда все еще оставалось обручальное кольцо, а на столе — колдография Благороднейшего и Древнейшего семейства: светловолосая леди Эмилия под руку с мужем в парадной мантии, в кресле с двухлетней сестренкой на коленях брезгливо кривился черноволосый наследник Бартоломью, а рядом с ним (аж на сердце потеплело) лучезарно улыбалась рыжеволосая веснушчатая леди Элизабет. — Я хотел сказать, что, отчасти, по вине всех этих неурядиц с камнем, вы были лишены медового месяца, — заметив, что Скорпиус засмотрелся на колдографию, сказал Тервиллигер. — Идите, не пренебрегайте такими вещами ради работы, если не хотите, чтоб… И сам косо глянул на снимок. — В общем, идите. — Спасибо, — сухо поблагодарил Скорпиус. — Можно я задам один вопрос и попрощаемся до понедельника? — Пожалуйста. — Долго он будет стоять здесь? Тервиллигер, несмотря на то, что в вопросе уточнения не было, безошибочно понял посыл и повернулся к чемодану. — Черт, сэр, вам принесли чемодан Эландера! — не вытерпел Скорпиус. — Похитителя камня. Внутри целые шкафы личных вещей, бумаг, груда волшебных палочек, это же доказательства против него, а вы два месяца ничего с этим не делаете. — Малфой, — уже строже отозвался лорд. — Не учите меня защищать интересы государства. — Интересы какого государства вы защищаете, когда не выставляете МАКУСА претензию? — Уймитесь и не дерзите мне, пожалуйста. Уж позвольте, я буду решать, когда именно показывать наши козыря, а не вы, с вашей импульсивностью. Скорпиус задохнулся гневом. — Моей импульсивностью? В мой банковский сейф залезли, выкрали камень по указке какого-то Эландера, которому это, оказывается, вполне простительно на правах сынка президента МАКУСА! И мы, нет, не так… неблагонадежный сын Поттера, невменяемый сын Наземникуса Флэтчера и оборотень, он же отброс магического мира, добыли прямую улику причастности Эландера. Подчеркиваю, не департамент наш, а эта троица. И вместо того, чтоб поставить МАКУСА вместе со всеми его Эландерами на место, мы играем в какую-то загадочную дипломатию. Тервиллигер снисходительно подпер подбородок рукой, дожидаясь окончания тирады. — А если эта доходяга еще и выставит нам претензию, мол, наш оборотень его покалечил, я лично сброшу его с их этого Вулворт-билдинг, и только пусть попробуют американцы не защищать малфоевского наследника так, как англичане сейчас защищают эландеровского. — Вы свободны, Малфой. Скорпиус сделал глубокий вдох и едва нашел в себе силы тактично улыбнуться. — Всего доброго, сэр. Однако выйдя в коридор и плотно закрыв за собой дверь, едва не принялся рвать на себе от досады форменную мантию. — Сука, как же у меня бомбит! Портрет Аластора Грюма на стене взглянул на Скорпиуса с насмешкой. Не желая еще и перед портретом распыляться, Скорпиус снова сделал глубокий вдох. «Ну и идите все нахрен, со своей дипломатией. Такие все правильные, а без трех недоучек чуть не запороли все», — от злорадных мыслей было не отделаться. И пожаловаться некому — уровень секретности мешал поныть об этом дедушке. Прав был Тервиллигер в одном — у Скорпиуса дома жена, чертовски красивая и притягательная, чтоб выбирая между гневом на бюрократов и супружеской жизнью, выбирать бюрократов. Но центральная дверь коридора напротив была так заманчиво открыта — из кабинета главы мракоборцев доносился негромкий шум. А мистер Поттер-то союзник. Немногочисленный, но союзник.

***

Извечно захламленный папками, бумагами и корреспонденцией кабинет Гарри Поттера говорил о многом. Во-первых, этот человек не утруждал себя на рабочем месте порядком, предпочитая расходовать время на свои непосредственные обязанности, а не на создание вокруг себя комфорта и феншуйной прилизанности. Во-вторых, по количеству все тех же бумаг и документов, скопившихся на всех горизонтальных поверхностях, можно было предположить, что к официозу и бюрократии мистер Поттер относился без восторга: человек был прямым, опять же, предпочитающий действовать, нежели разбирать залежи документов. Человек был со своей моралью и опытом, лишенный амбиций и честолюбия — этот не Тервиллигер, который сидел в кабинете напротив, распинался о делах государства и безопасности, но дальше прикрывания тылов своей семьи не заходил в делах. И, самое главное, разве Гарри Поттер оставит преступление без наказания? Но, в-третьих, когда Скорпиус замер на пороге, то увидел, что этот возможный союзник, человек прямой, со своей моралью и опытом, собирал вещи. «Вот же блядство». Мистер Поттер словно услышал эти громкие мысли и обернулся. — Ты? Здравствуй. И порвав надвое тонкую стопку бумаг, опустил их в камин. — Я услышал шум, — произнес Скорпиус. — Хотел убедиться, что у вас все в порядке. Добродушно усмехнувшись, мистер Поттер оперся на стол. — Штаб-квартира мракоборцев, кабинет главы. Одно из самых надежных и безопасных мест в стране. — Про «Гринготтс» так тоже обычно говорили. Экс-глава взглянул на Скорпиуса внимательнее. — Зайди-ка. Скорпиус послушно переступил порог и предусмотрительно закрыл за собой дверь. Однако сходу серьезного разговора не последовало — мистер Поттер завозился с упаковкой своей кружки в старую газету. — Все-таки уходите? — уточнил Скорпиус. — Да. Последний день, вчера передал дела преемнику. — И какой он? — Поживем — увидим. Чаю хочешь? У меня остался ромашковый, — сообщил мистер Поттер. — Он ни черта не помогает от нервов, но довольно хорош на вкус. Глядя на то, как папки сами по себе распихиваются по тесным шкафам, а немногочисленные личные вещи мистер Поттер перебирает с таким видом, будто удивляясь, что это принадлежит ему и как оно пролежало столько лет на дне ящиков стола, Скорпиус сжал спинку рабочего кресла. — Я могу сделать так, что никто и никуда вас не уберет. Одно слово дедушке. Мистер Поттер откинулся на спинку того самого кресла и задрал голову к нависшему над ним змеем-искусителем Скорпиусу. — Меня никто не увольняет. Это пенсия. — Моему деду восемьдесят. Вот у кого пенсия. Но его никто не уберет, он сам уберет любого, — подмигнул Скорпиус. — Так что… может, стоит намекнуть вашему преемнику, чтоб погулял где-нибудь еще лет пять-десять? — Вот все у тебя так, — протянул мистер Поттер. — Через заговоры, интриги. И чего ты этим добился? — Ну не знаю. Бессмертия? — Длинные пальцы легонько забарабанили по плечу экс-мракоборца. — Так что? Может, я наведаю дедушку, а вы повремените с прятаньем кружечки, а? Руку мистер Поттер сбросил. — Я бы с большим удовольствием отдал министерству еще пару лет, но вот моя супруга ждала моей пенсии как рождения ребенка. Не буду ее разочаровывать. — А себя? — У меня грандиозные планы на пенсию. Я никем не обижен, Скорпиус. Чай, ромашковый. Будешь? Скорпиус, коротко сжав спинку кресла, обошел стол и опустился на стул напротив. — Вы заслужили покой. Я вырос семье министерского начальника, знаю, что такое служба в этих стенах, — согласился он мягко. — Время проходит, многое упускается. Дети так точно. Ну да вы знаете. И поймав холодный взгляд, поспешил пояснить. — Папа со мной намучился. — Ах, ты об этом. — Да, я был проблемным парнем. Настолько проблемным, что отец однажды так ударил меня об камин, что… ну не важно. Важно, что я здесь. Делаю вам предложение, приняв которое, вы не теряете ничего. Просто подумайте, мне достаточно намекнуть дедушке. Горячая вода залила сухие соцветия на дне кружки, но Скорпиус даже не взглянул на то, как в воде распускаются ромашки. — С понедельника здесь будет новый человек. Пока он войдет в курс дела, поймет, с кем дружить, а кого остерегаться, пройдет время, которого у нас нет, —в лоб сказал Скорпиус, понимая, что его игнорируют. — Мой сейф был вскрыт, камень украден, дорогие мне люди и вот тот патлатая отрыжка эволюции, которая таскается за Алом, попали под угрозу. И это не говоря о государстве. Мне нужна будет опора, союзник, который понимает, что за каждым преступлением следует наказание вне зависимости от того, работает ли чья-то мама президентом. — Вот как, — кивнул мистер Поттер, взмахнув палочкой. Форменную мантию мракоборца объяло облако пара, и вешалка вернулась обратно в шкаф. — Именно так, — кивнул в ответ Скорпиус. — Я хочу справедливости, и я ее добьюсь. Но ведь если ваш преемник вдруг тоже решит, что чемодану Эландера лучше быть незамысловатым декором, а не уликой, я же просто уничтожу этого несчастного. Взгляды пересеклись. — Шутка, конечно, — улыбнулся Скорпиус, в глазах которого плясали бесы. И прихлебнул горького чаю. — Но, доля правды, опять же. Но Поттер упорно собирал вещи. С остервенением вцепившись в кружку, Скорпиус прикусил язык. — Я слишком долго и хорошо тебя знаю, чтоб вестись на твой гипноз, Скорпиус. — Вот именно поэтому мне и комфортно работать с вами. Вы знаете мои фокусы и возможности, знаете масштабы моих маленьких проделок. Мы давно знакомы, мистер Поттер, и вот мне двадцать восемь, вы собираетесь на пенсию, и думаю, понимаете, что в кой-то веки наши интересы схожи. Это справедливость и Альбус. — Альбус? — Мистер Поттер выпрямился. — Мы оба заботимся о нем, — янтарные глаза Скорпиуса блеснули опять. — Я, правда, могу знать чуть больше о его делах, но что мешает мне иногда делиться знаниями. Опять же… вы представляете, что могло случиться с Алом в том чемодане, который сейчас просто стоит у стеночки? Одна из дверок шкафа с хлопком закрылась, помешав выпасть перевязанным веревкой кипам документов. Мистер Поттер прошел за спиной, чтоб упаковать письменный набор. Скорпиус терпеливо замер. — Ты выбрал очень правильную карьеру, Скорпиус, — только и услышал он в ответ. — А значит, я ухожу вовремя. — В каком смысле? Коробка для письменных принадлежностей открылась по мановению волшебной палочки. — Я знаю, что ты можешь, и чего добиваешься, — спокойно сказал Поттер. — К сожалению или к счастью, ты на верном пути. — Поясните для недоучек, пожалуйста. — Скорпиус на мгновение свел глаза в кучку. Присев на край стола, мистер Поттер сложил в коробку серебряную чернильницу. — Генри Тервиллигер старше меня. Год, максимум три, и его попросят на пенсию. И как ты думаешь, кто же возглавит департамент международной безопасности после его ухода? Кто будет иметь достаточно заслуг к тому времени и, самое главное, дедушку-министра, которого никто и никогда с места не снимет? Скорпиус склонил голову и закинул ногу на ногу. — Я предсказуем или это навык дедукции? — Как ты сказал, я слишком хорошо знаю масштабы твоих маленьких проделок. — Согласитесь, легче защищать камень с места и с возможностями главы департамента. И не опасаться, что наши с сэром Генри интересы снова разойдутся. — Все для государства, — согласился мистер Поттер, сделав вид, что не углядел в этих амбициях толстенную прослойку подтекста. — Только для государства, — тоже согласился Скорпиус, сделав вид, что не уловил иронии. Как для человека, отдавшего службе в министерстве большую часть жизни, у мистера Поттера было невероятно мало личных вещей на рабочем месте. Несколько кружек, подарочный письменный набор, два галстука, упаковка чая и футляр для очков. Скорпиус, оглядывая как все это с легкостью умещается в самую обычную сумку на ремне, подумал о том, что на свое собственное рабочее место уже успел натащить столько всего из дома, что в случае переезда в кабинет Тервиллигера, в министерство придется вызывать грузчиков. — Кстати, — прервал мысли мистер Поттер. — Раз уж это наша последняя, так сказать, рабочая встреча, позволишь дать совет? Скорпиус кивнул. — Если… нет, не так. Когда ты сядешь на место Тервиллигера, возьми чемодан Эландера и тихо отправь его ему обратно. — Что? — Скорпиус от неожиданности едва не вылил себе ромашковый чай на брюки. — Это улика против него. — Это улика не против него, а против МАКУСА. А нужен ли такой подозреваемый, подумай. — Мистер Поттер затушил огонь в камине струей воды из волшебной палочки. — Если… когда ты сядешь на место Тервиллигера, вспомни о том, что помимо твоих личных интересов есть еще одни. — Чьи же? — Государства. И людей, которые в нем живут. Подумай об этом. Скорпиус фыркнул. — Я ошибся. — Хорошо, что ты это понял вовремя. — Нет, не в этом. Я думал, вы разделите мою точку зрения. — А, это. Нет. Но вербовал ты меня очень знатно. Талантище. — Мистер Поттер беззлобно смотрел в бесцветное лицо Скорпиуса. И оглядел кабинет, оказавшийся довольно просторным без наваленных бумаг и папок. — Что ж… как говорится, пишите письма, но не часто. — Мистер Поттер сжал ручку сумки. — Ваши подчиненные придут попрощаться? — Они готовят мне торжественные проводы, поэтому, если что, ты меня сегодня не видел. — Экс-мракоборец обернулся у двери. — Подумай, пожалуйста, над тем, что я сказал. Скорпиус вежливо улыбнулся. — Да. И когда дверь со скрипом медленно закрылась, он, глядя перед собой на ее резные узоры, пробормотал: — Конечно.

***

Небольшие дома из терракотового кирпича образовывали аккуратную линию улицы с незаурядными лужайками, мокрыми и блестящими от дождя, узким тротуаром и полным соответствием представлениям о благополучном спальном районе Энфилд. От соседа к соседу расстояние минимальное, хоть в окна друг другу заглядывай — как оборотень собирался прятаться у всех на виду, было не понятно. Скорпиус как раз думал об этом, поднимаясь на крыльцо, когда его окликнули. — Здравствуйте! К нему через дорогу спешила женщина в резиновых сапогах и плотной вязаной кофте. — Здравствуйте, — спустившись на дорожку, протянул Скорпиус. — Вы к Луи? — Да, верно. «Чего ты пристала, что ты хочешь?» — внутренний параноик уже думал, как избавиться от этой милейшей женщины. — Я соседка, живу напротив. Тесс. Ой, простите, — рассмеялась она, сунув Скорпиусу руку, но спохватилась и стянула с нее запачканную землей садовую перчатку. — Пересаживаю петунии. Скорпиус пожал руку легонько, недоуменно глядя на эту соседку. В центре, на Шафтсбери-авеню, они с друзьями соседей своих в принципе не знали, лишь обменивались короткими приветствиями с пожилой скрипачкой, которую встречали изредка на лестничной клетке. Спальный район оказался куда как более открыт к соседской дружбе, даже навязчивой малость. А что поделать, когда, глядя в окно видишь, как на тебя в ответ смотрит сосед? — Луи вряд ли дома, — склонила голову соседка. — Я не видела его с четверга. — Понятно. Но соседка так и стояла, пуча глаза в неестественно дружелюбном взгляде. — И как вам соседствуется с Луи? — поинтересовался Скорпиус, потому как та была явно намерена поболтать. Щеки соседки вмиг стали пунцовыми. — Он такой приятный человек, но, знаете, временами кажется, что из него рвется дикий зверь. — Соседка заговорчески подмигнула. — Да что вы говорите! Смутившись тут же своему восторгу после того, как поймала взгляд незнакомца в элегантном пальто, соседка покраснела еще сильнее. — Боже, простите… Я несу какой-то бред. — Все в порядке, — снисходительно на нее глядя, улыбнулся Скорпиус. — Я знаю, что Луи хорош в постели. Румянец с щек соседки исчез, а Скорпиус спохватился. — То есть не лично знаю. Нет, конечно я не… — Да-да, я так и подумала. — Это не собственный вывод, мне жена сказала. — А-а… Скорпиус раздосадовано прижал ладонь ко лбу. — Нет, не в этом смысле. Моя жена — его сестра. Соседка шагнула назад. — Бог вам судья. — Я не это имел в виду, — чувствуя, как горит лицо, прошипел Скорпиус. — Я пойду, рада была познакомиться. — Да, я тоже. Удачи с петуниями. Чуть ли не бегом направившись к своему дому через дорогу, соседка не оборачивалась. — Ебанутая какая-то, — пробормотал Скорпиус и, поправив ворот пальто, поднялся на крыльцо. Луи затащил его внутрь, стоило пальцу только прикоснуться к кнопке звонка. — От кого прятки? — повесив пальто на вешалку, поинтересовался Скорпиус. — Соседка Тесс? Луи решительно задернул шторы. — Какая-то конченая, — признался он, двинувшись следом на кухню. — Чай? — Спасибо, нет. С утра твой дядя Гарри напоил меня ромашковым, до сих пор изжога. А кофе буду. Так что с соседкой? Засыпав в кофеварку молотый кофе из керамической банки, Луи нажал на кнопку и опустился на высокий табурет. — Было пару раз, а она уже все — переезжай ко мне, усынови моих детей, муж не встанет между нами. — Луи аж поежился. — Караулит каждый мой выход из дома. Скорпиус, подперев голову рукой, хихикнул. — А как же «не желай жены ближнего своего»? — Это другое, — уклончиво ответил Луи. — Я новый одинокий сосед, а здесь столько скучающих домохозяек. Вот открой холодильник. Послушно открыв, Скорпиус весьма удивился, увидев вместо скромных холостяцких полуфабрикатов полки, заставленные контейнерами с пирогами и запеканками. — Соседское гостеприимство. — Луи, ты самая дешевая лондонская проститутка, — достав контейнер и принюхавшись к яблочному пирогу, заметил Скорпиус. — Отдаешься за еду. Главное, когда будешь возвращать контейнеры, не перепутай, а то развяжешь здесь битву домохозяек. У Луи был хороший дом. Непривычно новая обстановка, еще не нагруженная накопленным годами хламом. Светлая кухня новенькая, даже пахла не запахами готовки, а деревом и полиролью. Друзья взрослели, друзья разъезжались. Луи переехал два месяца назад, и уже довел жилище до ума. Даже заимел на стене магнитную доску, где составил упорядоченное расписание свиданий с замужними соседками. Интересно, Ал удосужился за полгода хотя бы разобрать коробки с вещами там, у себя? — Плохо выглядишь, — поставив на кухонную тумбу две чашки с дымящимся кофе, заметил Луи. — Мне не идут черные водолазки? — Нет, тебе не идут синяки под глазами. Скорпиус взял чашку обеими руками. — Я просыпаюсь уже уставшим. Прихожу на работу, чтоб ждать, когда закончится рабочий день, возвращаюсь домой, чтоб готовить себя встать завтра на работу. Всю неделю жду выходных, чтоб на выходных лежать и думать о том, что зря их ждал. — И сделал глоток кофе. — Честно говоря, будучи мертвым, я чувствовал себя более живым, чем сейчас. Луи открыл рот, но Скорпиус, косо глянув на него, не дал сказать: — Прежде, чем ты спросишь, как давно у меня был секс, вспомни, что я живу с твоей сестрой. — А, да, — смутился Луи. — Но вообще-то я для того и съехал. Вы одни в квартире, понимаешь, к чему я? — Да, мы платим меньше за воду и свет. Луи возвел глаза к потолку. — Да вы должны из кровати не вылезать. — Вчера мы так и делали. — Ну вот, хорошо. — Смотрели режиссерскую версию трех частей «Властелин колец». Махнув рукой, Луи оставил это без комментария. — А что там в министерстве? Скориус иронично фыркнул, отломив вилкой кусок пирога. — Как бы так сказать, без мата…

***

— … и короче этот чемодан просто стоит. Пирог в контейнере остался практически не тронутым. Луи уже пару минут сидел с вилкой у рта, недоуменно внимая. — Просто стоит? — Просто стоит в кабинете Тервиллигера. И никто ничего не собирается предъявлять Эландеру. Понимаешь, этот как если Шерлоку принести орудие убийства, а он скажет: «Ватсон, сбросьте это нахуй в реку», — проговорил Скорпиус. — Меня это бесит. — А может, там действительно нечего предъявлять? — предположил Луи. — Есть чемодан, а внутри? Может, в ту ночь я там все подрал и погрыз. — Луи, спускался я в этот чемодан. Там бумаги, волшебные палочки, письма, лекарства, коляска, одежда… только не хватает паспорта Эландера для полной картины. И все мнутся. Тервиллигер ни черта не хочет делать, ждет чуда, дядю Гарри поспешили слить на пенсию. А больше никому и не сказали — государственная тайна. С остервенением наколов на вилку кусочек запеченного яблока, Скорпиус забарабанил пальцами по тумбе. — А напоследок дядя Гарри посоветовал мне забыть об этом чемодане и не ссориться с Эландерами. Ни с паралитиком, ни с его мамкой-президентом. Как же у меня от всего этого пригорает. Блядь, я два месяца не пью, не ем, жену не… ну короче, жду чуда, возмездия, что система заработает, что кто-то ответит за кражу камня, ведь все есть — улики, свидетели, все. А мне в ответ: «Так у него же мама — президент. Будь как Эльза из «Холодного сердца» — отпусти и забудь». Он прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Веки Скорпиуса дрожали, а пальцы подгибались, комкая наглаженные брюки. — Не слышно, обратил я Эландера или нет? — поинтересовался Луи деланно небрежно. — Поцарапал его нормально в ту ночь. — А кто ж признается? Мамка-президент очень протупит, если выдвинет претензию. Заявить, что наш оборотень напал на ее сына, значит признать, что ее сын был в то самое время в том самом чемодане. Лично я надеюсь, что ты его обратил. — Считай, тогда, что Эландер получил по заслугам. — Да хрен там, по заслугам, — выпалил Скорпиус. — Он половину твоей боли в момент превращения не почувствует. Он же наполовину парализован. — Скорпиус, то, что ты говоришь — ужасно. Этот человек болен всю жизнь. Скорпиус всплеснул руками. — Давайте сядем в круг и пожалеем его! — Приторная улыбка молниеносно сошла с тонких губ. — Луи, мне плевать болен он, не болен, кто у него мама, кто папа. Если он перешел мне дорогу, значит, мы с ним на равных, и я буду воспринимать его человека, который просто решил, что может залезть в мое хранилище и забрать мой камень. А не как несчастного президентского сынка в инвалидном кресле. Луи выглядел старше, всегда казался старше, но как же он не мог понять? — Если ты чувствуешь вину, что обратил его — перестань. Оборотень, который обратил тебя, вину вряд ли чувствовал. — Он был застрелен, — сухо сказал Луи. — Ты тоже был застрелен в прошлом году. Круг замкнулся. — Сейчас ты скажешь, что выживает сильнейший? — Нет, не скажу, это бред. Выживает тот, у кого есть философский камень. Который, напоминание сердобольным стриптизерам, у нас пытался украсть человек, которого ты жалеешь. В качестве успокоения, Скорпиус уставился на зеленый папоротник в большом глиняном горшке, занимающем почетное место у окна. Наконец-то Луи отыскал место в мире, где его любимый папоротник, ласково названный Бенджамином, не чах и не походил на скрюченные сухие лианы. — Кстати про сердобольных, — произнес Луи. — Кажется, я в ту ночь нанес Алу неизгладимую психологическую травму. Он отвечает на сообщения без смайлов и с точкой в конце. Скорпиус закатил глаза. — Я тебя умоляю. Он знает, что ты оборотень. Зная тебя столько лет, можно и без лунного календаря понимать, когда у тебя то самое время. Луи задержал кусок пирога у рта. — Это так заметно, да? — Из тебя будто дикий зверь рвется. Цитируя соседку Тесс, — фыркнул Скорпиус. Усмехнувшись друг другу, они уставились в окно. Дождь припустил, а та самая соседка Тесс из дома напротив неустанно возилась со своими петуниями. — Не вздумай винить себя, что, возможно, обратил Эландера, — повторил Скорпиус то, о чем оба думали. — И дело не в моей личной неприязни. Надо быть просто наглухо отбитым тупицей, чтоб полезть гладить оборотня в полнолуние. Для Луи это прозвучало как очень слабое утешение. — Ты же лезешь. — Так я наглухо отбитый тупица, мне можно. И ты бросался на меня всего семь раз, это вообще ни о чем. Спрыгнув с высокого табурета, Скорпиус поставил чашку в раковину и мягко хлопнул Луи по плечу. — Не думай, я сказал. — Легко сказать. — Из всех, кого я знаю, ты, объективно, самое опасное чудовище, — признался Скорпиус. — Но и самый добрый человек, из всех, кого я знаю. Не думай об Эландере. Что бы с ним не случилось, он сам нарвался. — И это ничто, по сравнению с тем, чего ты ему желаешь, — произнес Луи, провожая до двери. Надев пальто и поправив лацкан, Скорпиус коротко улыбнулся. — Ну да.

***

— Ты уже дома? Скорпиус опустил ключи на керамическое блюдце в прихожей. Он не надеялся застать Доминик до вечера, но та, скользя мягкой подошвой тапочек по паркету, тут же поднеслась к Скорпиусу с двумя платьями на вешалках. — Это или это? Сняв пальто, Скорпиус недоуменно уставился сначала на Доминик, а затем на платья. — Ужин с родителями? — моментально вспомнил он. Доминик кивнула. — Все свои, за джинсы тебя из мэнора не выгонят. Это применялось только ко мне, и мне было четырнадцать. — Там будет твоя мама. Скорпиус замер. — Тогда да, могут. Астория была женщиной красивой, но, к сожалению, не молодеющей, сложной и жеманной, а потому не в каждом офисе существовал такой строгий дресс-код, как за одним столом с этой дамой. Молодая невестка должна была быть красивой, но не слишком, дабы не оттенять ее в одном помещении, женственной, но не очень, чтоб не забывала, кто в семье главная женщина, а кто приблудившаяся к ее сыну девчонка, безусловно чистокровной, но, опять же, с темным пятном в биографии, чтоб было за что клюнуть. Доминик Асторию как невестка в принципе, с натяжкой, но устраивала — девчонка была Уизли, а значит должна быть благодарна, что ее радушно приняли в благородную семью, красива, но глазки тенями не подводила и на каблуки не взгромождалась, ну и да, сын ее любил. Еще одним аргументом в пользу неплохих отношений было то, что виделись они редко, и Астория, «как женщина мудрая и бесконечно тактичная», находила в себе силы закрывать глаза на некоторые недостатки этой неотесанной девочки из многодетной семьи. Но если бы девчонка посмела прийти к ней в бежевом — этого бы Астория не простила невестке никогда. Зная эту исключительную любовь свекрови к бежевому, Доминик сознательно спрятала всю одежду этого цвета и похожих оттенков в шкаф. — Это считается как бежевый? — прижав к себе платье из светло-розового бархата, поинтересовалась Доминик. Скорпиус прищурился. — Если при холодном освещении, то да. Платье вернулось в шкаф. После получаса игры в «насколько бежевый этот цвет» выбрав блузу в мелкий цветочек и темно-малиновую юбку ниже колен, Доминик покрутилась перед обвитым гирляндой зеркалом, убедилась, что выглядит изящно, но незамысловато, и бережно опустила выбранный комплект на кресло. — Ты устал, — заметила она, когда паника по одежде прошла. Скорпиус, лежа на диване, привстал. — Да нет. — Давай никуда не пойдем? Родители поймут. — И мама? Доминик вздохнула. — Согласна. Мама бы действительно не поняла, потому как, судя по аккуратно уложенным в блестящие локоны волосам и лаконичному, но отлично сидящему по фигуре бежевому платью, отмену ужина из-за того, что кто-то там подустал под конец недели, она бы простила нескоро. — Ты специально делаешь так, чтоб мне назло. — Тебе только дай повод прийти в мой дом. — Да больно мне нужен твой дом, Драко. — То-то ты пыталась оттяпать половину, когда мы разводились. — Виктор. — «Бежевая» женщина обернулась. — Что ты молчишь? Уперев руки в широкие лестничные перила и наблюдая за тем, как собачатся родители в очередной раз, Скорпиус прикрыл глаза и усмехнулся. — Я не понимаю, — протянула негромко Доминик. — Они же друг друга ненавидят. Зачем собираются вместе? — Чтоб один начал воспитывать, а одна ему потом возразила, — пояснил Скорпиус. — Или наоборот. Главное срач. А Виктор приходит пожрать. Какой, в понимании самом банальном «срач», могла устроить за ужином чопорная семья Доминик не понимала ровно до того момента, как на столе закуски сменились основным блюдом, а темы светских бесед о погоде, книгах и каких-то малознакомых людях исчерпали себя. — Итак, чем ты занимаешься, милая? — поинтересовалась Астория так любезно, что Доминик сразу напряглась. Карие глаза свекрови сверлили ее неподдельным интересом.

***

— Это самый центр Косого Переулка, угловое здание напротив банка. Магазин пишущих принадлежностей Фликермана был там с тысяча восемьсот двенадцатого, и вот уже пятый год как стоит пустым после того пожара. Это не просто магазин, это история. Никто не может выкупить это место, потому что магазин — историческая ценность. Да, из ремонта сейчас там только пол, нужны будут большие деньги на восстановление магазина, но у меня есть идеи, как привлечь инвесторов. Скорпиус из-за всех сил старался, чтоб на его лице не было видно — он солидарен с матерью и считает, что жена занимается глупостями. — Это замечательно, — проговорила Астория голосом, полным пренебрежения. — Но зачем? «Пожалуйста, пожалуйста, Дом, промолчи», — молил Скорпиус, под столом сжав ее бедро. — Знаете, что… — Все, — пробормотал Скорпиус, осушив бокал. — Пиздец. Доминик уже почти выплюнула тираду о праве женщины на самореализацию, и плевать, на какую именно, но помощь пришла оттуда, откуда ее не ждали. — Не слушай ее, работай в удовольствие. Не всем дано быть комнатным растением, — махнул рукой Драко Малфой. — К счастью. — Комнатным растением? — взбеленилась Астория, повернувшись к нему. — Обоснуй. — Ты ни дня в своей жизни не проработала. — Не нервничай, спокойно, скушай тарталетку, — шептал Скорпиус, потому что у жены задергался глаз. — Будь как Виктор, не слушай их и ешь. — Просто поверь, иначе в этой семье не выжить, — тихо шепнул сидевший рядом с Доминик Виктор Крам. Астория тяжело опустила на стол вилку. — Я лишь хотела сказать, что есть более важные вещи для женщины, нежели… оттирать копоть со стен в магазине. — И снова повернулась к сыну и невестке. — Дети, к примеру. Скорпиус поперхнулся вином, а Доминик недоуменно открыла рот. — А что такого? — невозмутимо спросила Астория. — Вам уже к тридцати. Пора. — Да помилуйте, я только из могилы, дайте пожить для себя, — пролепетала Доминик, но ее никто не услышал, потому что тут уж рот раскрыл Скорпиус. — Мама. Давай мы сами разберемся, когда нам пора. — Пока вы разбираетесь, детородный возраст пролетит со свистом. Вы не молодеете, твой отец и Виктор — тоже. Виктор! Поставь бокал, ты спортсмен. Скорпиус закрыл лицо рукой. — Посмотри на них, — протянул Крам, послушно поставив бокал. — Это же дети, куда им детей? — Этим детям скоро тридцать. Ты на чьей стороне? — Здравого смысла, очевидно, — холодно произнесла Доминик. — Простите, пожалуйста, но я не буду рожать детей только из-за того, что мне так сказала свекровь. — Я так не говорила. Птичка моя, — умаслено сказала Астория — Просто советую, как лучше, ты еще молодая и неопытная девушка… — Только что я была стареющей тридцатилетней климактеричкой, — сухо оборвала Доминик. — Я такого не говорила. — Отстань от детей, ты уже бесить начинаешь. — Драко, ты специально так говоришь, лишь бы не соглашаться со мной. Ну как вы не понимаете? Пока мы в состоянии, мы поможем с внуками. — Ты бы хоть раз за двадцать восемь лет мне с сыном помогла, помогальщица, — снова вразумил мистер Малфой. — Виктор, что ты молчишь? Что ты молчишь? Ты слышишь, как он со мной обращается? Скорпиус сжал серебряную вилку так, что та медленно гнулась. — Я к тому, милая, — снова повернувшись к Доминик, произнесла Астория. — Что вы еще молоды, да. Но достаточно взрослые, чтоб подумать о продолжении рода. Будет у вас на все ваши фокусы время, пять лет простоял твой магазин и еще простоит, мы поможем всем, что в наших силах. Дальше будет сложнее, понимаете? — Рожать детей, чтоб уважить родителей — это кредо нашей семьи, — прогудел мистер Малфой. — И плевать, что вы не готовы, плевать на ваши мечты, цели, на все плевать. Мы с Асторией так и жили. Недолго правда, зато какой у нас сын! Сидит и ненавидит нас обоих. Рожайте, дети, рожайте, а то скоро тридцать, что люди скажут. — Ты омерзителен, Драко. Просто гнусный человек, что ты несешь, ты перекрутил мои слова, как обычно. Я лишь хотела сказать… — А давайте, — прорычал Скорпиус. — Я смахну нахрен со стола основное блюдо и начну оплодотворять Доминик прямо здесь и сейчас. А ты, мама, комментируй и давай советы. А ты, папа, возражай. А ты, Виктор, ешь. А то мы без советчиков не разродимся никак. Воцарившуюся тишину прервал щелчок — недоеденного запеченного гуся и тарелки на столе заменил поднос с десертом и кофейник. — Я просто хотела сказать, — прошептала Астория спустя минуту. — Что… Но поймала ледяной взгляд сына. — Как скажешь, дорогой.

***

Дождь не заканчивался. С раскрытого над головой зонта капли стекали струйками, под ногами хлюпали лужи, а бегущих от непогоды прохожих неспешный променад парочки по тротуару раздражал. — Простите, — буркнул магл, прикрывая голову от дождя папкой, чуть задев Скорпиусу локоть. — Бог простит, — проскрипел едва слышно Скорпиус. — Откуда здесь столько людей? — Это Сохо, Малфой. Самый центр, туристический улей, район, где по тротуарам часто приходилось ходить боком, протискиваясь. Уж точно не с большим зонтом и прогулочным шагом. — Это было ужасно, — подытожил Скорпиус то ли тот факт, что в него едва не врезался магл, то ли дал общую оценку ужину с родней. Доминик взяла его под руку и прижалась к его плечу, чувствуя щекой приятную щекотку клетчатого твида пальто. — Ты был на моей стороне. — Я всегда на твоей стороне. Даже с этим твоим магазином. — Скорпиус скосил на нее взгляд. — Хочешь что-то спросить, спроси. — Да потом. — Я не отстану. Доминик подняла на него взгляд и неловко закусила губу. — Ты уже не хочешь детей? Примерно так себе и представляя неловкий вопрос, Скорпиус усмехнулся. — Просто ты хотел сначала, но так резко отмел эту тему, а мы вдвоем это и не обсуждали никогда, — замялась Доминик. — Я не настаиваю, нет! Да, мы одни бездетные с тобой, но это ведь нас не обязывает прям сейчас… ты понимаешь? Ну чего ты смеешься, я серьезный вопрос задвигаю. Люди жались под козырьком остановки, ожидая автобус, некоторые посмотрели им вслед с завистью — нужно обладать олимпийским спокойствием, чтоб прогуливаться под дождем промозглым осенним вечером, не боясь брызг, которыми обдают машины, проезжая у тротуара по лужам. — Я хочу детей, — заверил Скорпиус. — Но, со всем этим ритмом, проблемами, камнем и нами самими, давай пока повременим. Только без обид. Я не считаю тебя безответственной мамой. Просто… И подвинулся в сторону, пропуская спешившего на автобус магла. — Просто я не хочу, чтоб у нас родился Скорпиус-младший, на которого ни у кого никогда не будет времени и терпения. И не хочу, чтоб лет через тридцать наш сын в ответ на то, как прошел ужин с родителями, сказал, что это было ужасно, — проговорил Скорпиус невесело. — Давай пока подождем и подготовим почву. Мама говорит, что нам уже тридцать — нам всего тридцать. Доминик, вопреки, опасению, не обиделась. — Ты вырос, — с восхищением заметила она. Скорпиус склонил голову. — Да? — Очень. — Ну пора бы, скоро тридцать, — подмигнул он. — Но я все так же очарователен? — Более, чем когда-либо. Ключ со скрипом повернулся в старой скважине. Опустив мокрый зонт на подставку, Скорпиус стянул пальто. — А о каких проблемах ты говорил? — поинтересовалась, хоть и запоздало, Доминик. — Об Эландере, да? Скорпиус рухнул в кресло и задрал голову. Портрет Фламеля на стене, кажется, навострил уши. — Или Тервиллигер снова начинает? — допытывалась Доминик. — Почему ты ничего не рассказываешь? Большой министерский секрет, который выбалтывается только моему брату и только по пьяни? Поманив ее лениво пальцами, Скорпиус прикрыл глаза. Доминик, уперев колено в подлокотник, наклонилась к нему — влажные волнистые волосы защекотали лицо. — Что? — спросила она, не расслышав шепот в самое ухо. — Я уничтожу их всех, — уже отчетливее повторил Скорпиус на одном выдохе. Доминик отпрянула. «Сейчас начнется». Но режим паникера-моралиста остался выключен. Напротив, губы расплылись в хищной улыбке — самая настоящая лисица. — Обожаю, когда ты такой. Скорпиус недоуменно вскинул бровь. — Какой? — Дьявольская сучка. — Я? Дьявольская сучка? — Самая дьявольская сучка. Коротко усмехнувшись уголком рта, Скорпиус вдруг совершенно по-детски моргнул округлившимися ясными глазами. — Но кто же заподозрит в этом глупенького стажера, попавшего в департамент по дедушкиному блату? — Эм-м… все? Скорпиус вздохнул. — Уже не работает этот прием, да? Доминик закивала. — Что ж, — мягко усадив ее на подлокотник, протянул Скорпиус. — Тем интереснее будет игра.