***
— Спасибо, спасибо вам большое, очень благодарна, — выглянув на него уже из коридора, повторяла Роза. — Спасибо вам! Да, да, всего доброго. И, наконец, закрыла дверь кабинета. Сунув все еще заполняющийся вопросами блокнот в сумку, она зашагала, толкаясь между потоком волшебников, в залитый приглушенным светом атриум. «Маловато, конечно, на «Пророк» не потянет. Максимум, продать статью Лавгуду», — думала Роза. — «Хотя, если покрутить тему…» Продавать статьи Ксенофилиусу Лавгуду — плохой тон для репортера. Гонорар низкий, уровень бреда в журнале зашкаливал, а втиснуться потом в нормальное издание довольно сложно. Надо было крутить тему, что-нибудь остросоциальное с нотками правительственных заговоров, народ такое любит, статья разойдется. Роза как раз уже думала о том, как из обилия вопросов и фактов в блокноте слепить что-то годное, как увидела у лифтов знакомую белобрысую голову. — Малфой!***
Лорд Тервиллигер вежливо поздоровался с коллегами у министерского лифта и смерил стоящего рядом Скорпиуса придирчивым взглядом. — Малфой, я вам год уже повторяю, не ржите с главы мракоборцев, особенно на совещаниях. Человек старается. Скорпиус попытался сохранить бесстрастное выражение лица, но не удержался. — Простите, но просто говорит он, а стыдно мне. — Если уж не можете, встаньте тихонечко, выйдите. Не ржите в голос, а то я тоже начинаю смеяться, а я при исполнении. Преемник Гарри Поттера оказался на редкость тугодумом, который, поговаривали, был выдающимся мракоборцем, но мало смыслил в политике и обладал уникальной способностью вклинивать свои комментарии там, где это было неуместно. В добавок, совершенно не следил за ходом обсуждений: совет час обговаривал возможность доставки гигантского нунду из Южной Африки для третьего испытания Турнира, и лишь в самом конце подключился что-то краем уха услыхавший про чудище мракоборец, тут же всех заверив, что эта тварь уже Англии не угрожает. — И вообще мне это нравится, — припомнил Скорпиус. — «Мы прям усилили безопасность, мы красавцы, всеми силами, все вместе, но, давайте, в Ботсвану за нунду съездит мистер Малфой, он бессмертный, что ему будет». — Успокойтесь, Малфой, никто вас в Ботсвану не отправит. Нам нужен этот нунду живой и со стабильной психикой. — Малфой! — окликнул за спиной голос. Скорпиус обернулся, чуть задев Тервиллигера локтем. Углядел неподалеку высокую фигуру с копной непослушных рыжих волос, мигавшую светлым пятном меж строгих темных мантий министерских клерков, Скорпиус прикрыл глаза: — Боже. — Ну что же вы так, — негромко вразумил Тервиллигер, не дав Малфою пройти в лифт. — Идите, пообщайтесь. Поймав взгляд лорда, Скорпиус кивнул. — А потом зайдите ко мне после обеда. — Конечно, сэр. Протиснувшись между служащими, он приблизился к Розе и неловко замер. Ее прическа была максимально похожей на рыжее гнездо, перетянутое обручем. — Что? — Привет, — поздоровалась Роза. — Сильно занят? Вообще не заморачивалась над тем, чтоб медленно и в обход подбираться к теме. — Вообще да, сильно, — снисходительно сказал Скорпиус. — Вот-вот стартует этот Турнир, все заняты. — И прям кофе выпить некогда? Глядя в ее усеянное веснушками лицо. Скорпиус сдался быстро. — Не здесь. — Веди.***
Роза была не так плоха, как помнила ее школьная память. Глупо относиться к человеку предвзято основываясь только на том, каким он запомнился со школьной скамьи, особенно когда тебе тридцать, и особенно когда ты сам на этой школьной скамье вертелся как в зад ужаленный именитый неадекват. Скорпиус не относился к некогда нудной, как методичка по истории магии, Розе предвзято, но понимал, что и дружбы между ними не будет никогда: от Ала, Луи и Доминик, которые действительно были необычными, но намеренно сливались с обществом, Розу отличала как раз натужная демонстрация того, насколько особенной она была. Подчеркивалось это во всем. Начиная профессией и заканчивая убеждениями — Скорпиус, сидя за столиком в кофейне гадал, прилетит ли ему в адрес снисходительная тирада о том, что где-то был убит питон, лишь бы в итоге ему, подлецу, было чем подпоясывать брюки. — Ты в курсе, что в твоей чашке сейчас калорий двести? Всякий раз, как Скорпиус думал, что у его жены сложный характер, нужно было вспоминать, что где-то в мире живет ее тяжелая кузина. — Правда? Фу, кошмар, — ужаснулся Скорпиус, неприязненно взглянув в кофе. — Нужно было попросить натуральный заменитель сахара и сироп под названием «Не твое собачье дело». И сделал глоток. В стеклянном стакане перед Розой было нечто очень густое и зеленое. — Матча, — пояснила Роза, заметив взгляд. — У меня просто кошку таким тошнит, когда листья от фикуса жрет. Приятного аппетита. И, понимая, что надо менять тему, пока они не рассорились, Скорпиус опустил чашку на стол. — Так что, учебный год еще не начался, а газеты уже ждут статей о Турнире? Роза недовольно цокнула языком. — Да, как видишь. Каждые шесть лет пресса в течение года начинает хайпить на Турнире. Схема не меняется вообще, еще с тех пор, как я училась: подготовка, спросить у чинуши, как все хорошо, интервью у задроченных чемпионов, которые вообще ни разу не таят интриг, и все это мусолить до конца года. — Раз схема не меняется, значит, есть спрос. — Еще какой. — И тебя вообще не радует это? Роза неопределенно склонила голову. — Я фрилансер, а это легко продать, если, конечно, годно покрутить тему. Ну, как я умею. — Не знаю, что ты там крутишь, Роза, — протянул Скорпиус. — Но в последние годы ты выдаешь, прости мой французский, высеры. Хотя, мне очень понравилась твоя статья про то, что министерство контролирует людей с детства, подмешивая в тыквенный сок зелья забвения. На критику Роза, впрочем, не оскалилась. — А что поделать? В скучное время живем. Какое время — такие и журналистские расследования. — Ну да. Это же тебе не философский камень в газету слить. Скорпиус беззлобно вскинул брови. — Без обид, я фрилансер, — повторила Роза. — Слушай, ну раз уж я действительно пишу высеры после истории о камне, может, поможешь? Например, слей мне что-нибудь интересное про Тервиллигера. И тебе выгодно, и мне. Снисходительно глянув на раскрытый блокнот, уже с готовностью лежавший на ее коленях, Скорпиус фыркнул. — И зачем мне сливать Тервиллигера? Роза фыркнула. — Мне казалось, у вас вражда. — Бред. Он мой начальник. Какой мне смысл его сливать? Мягко опустив ладонь на руку Скорпиуса, Роза заглянула ему в глаза самым проникновенным взглядом: — Кто еще может быть настолько двуличным и влиятельным? — Только Скорпиус Малфой. Глянув вниз, в блокнот, Роза опешила. Вместо заметок на плотной бумаге проступили чернильные буквы, хаотично пытавшиеся сложиться в слова. Буквы метались, перескакивали, неправильные словосочетания самим собой перечеркивались, затем поплелась вереница вопросительных знаков, и финальный штрих — на бумагу словно кто-то пролил чернильницу. Мокрое черное пятно расползалось по бумаге, быстро окрашивая чернилами весь лист. — Что-то не так? — поинтересовался Скорпиус. Роза одёрнула руку так, словно ее ударило током, и захлопнула блокнот, пока в него не начали заглядывать любопытные маглы за соседним столиком. — Даже если бы мне и было зачем сливать тебе Тервиллигера, — не обращая внимания на возню с блокнотом, протянул Скорпиус. — У него довольно посредственная жизнь. «Она ждет, что я расскажу, как Тервиллигерам было поручено охранять философский камень, в то время, как все будут думать о том, что он был уничтожен Фламелем? Как сейчас подлинный фламелевский камень где-то преспокойно лежит в волшебном сейфе, как открыть который вся стремительно быстро помершая семья Тервиллигеров не успела сказать своему наследнику Генри?» Но Роза оказалась очень далека от опасений о том, что интересно в жизни Генри Тервиллигера. — Не скажи, — недовольно опустив блокнот в сумку, заверила Роза. — В свое время быстро пошел на повышение, вел исключительно примерный образ жизни, но потом случилось что-то, из-за чего его супруга теряет должность в Визенгамоте, отношения с женой охладевают, их все реже видят на приемах вместе… А? «А, это Альбус случился», — Скорпиус аж заулыбался, но быстро состроил серьезную мину. — Без понятия, Роза, я не слежу за семейной жизнью начальника. Уверившись в том, что ей врут, Роза скрестила руки на груди. — Между прочим, кое-кто обещал мне сенсацию. — А ну-ка, ну-ка, — усмехнулся Скорпиус. — Это кто же? — Да был один кретин. — Роза наконец-то начала пить свой сомнительный зеленый чай. — Полтора года назад изъявил желание пообщаться за бокалом чая, обещал мне такую сенсацию, что я, цитата «ляжки обоссу кипятком». Все, сижу, жду. — Вот и сиди, жди. Все будет. — Понимаешь, Малфой, сенсация — это как бананы в холодильнике. Долго не хранится. — Не переживай за свои бананы. Все будет, говорю. Роза в один глоток допила свой малоприятный чай и расстегнула сумку. — Я все еще жду. Скорпиус кивнул. Сунув блокнот в сумку, Роза поднялась со стула. — Что ж… спасибо за «ничего», очень признательна. — И, махнув рукой, на ходу достала из кармана холщовых штанов вибрировавший телефон. Балансируя на высокой платформе босоножек и пытаясь одновременно удержать сумку и зонт-трость, она плечом прижала телефон к уху. — Да, иду уже. Ни о чем… Откинувшись на спинку стула, Скорпиус устало потер лоб и допил кофе быстро, не ощущая взгляда человека, который считает его гастрономическим варваром.***
Лорд Тервиллигер перехватил его как раз в коридоре, отворив дверь так резко, что Скорпиус вздрогнул и едва не отхватил по лбу. — Вы уже? Отлично. Что она хотела? — Информацию про Турнир. Что там с первым туром, откуда взялась Ильверморни. Будто я знаю, что прям такого глобального случилось, чтоб решено было резко задружиться с американцами в рамках Турнира. Тервиллигер одарил Скорпиуса косым взглядом. — Вы ничего, надеюсь, не ляпнули? — Конечно нет. То ли поверив, то ли нет, Тервиллигер вскинул брови, однако более эту тему поднимать не стал. Скорпиус, в свою очередь, постарался от нее начальника максимально отвлечь. — Касательно проверки, сэр. Я походил по Отделу Тайн, посмотрел, все как вы сказали. И это мрак. — В смысле? Скорпиус с готовностью сгреб со своего стола папку и сунул Тервиллигеру. — А вы почитайте. — Малфой, давайте, пожалуйста, в двух словах. Скорпиус прищурился. — Генри, все так или иначе понимают, что невыразимцы отчитываются перед вами в силу ваших заслуг перед министерством и особых полномочий вашего рода… но, давайте, вы с этими невыразимцами что-нибудь сделаете, потому что я не выдерживаю, и комиссия не выдержит. — Во-первых, чего вы так орете про Отдел Тайн, — прошипел лорд. — Во-вторых, вы в состоянии сказать без эмоций? Поспевая за ним быстрым шагом, Скорпиус толкал в плечи коллег, идущих к ним навстречу и гипнотизировал Тервиллигера, бубня: — Зал пророчеств — полки в пыли, слой в три пальца. Там осталось-то семнадцать несчастных пророчеств, как-то можно же содержать их в порядке? Это раз. Далее, в комнате с маховиками времени мною было обнаружено четыре использованных презерватива… — Что? — опешил Тервиллигер, повернув голову. — А не надо на меня так смотреть, не я туда жену водил. Вы понимаете, как эти ваши невыразимцы используют секретный государственный объект? Это же возмутительно, это… да блядство это канцелярское. И это перед международной комиссией контроля безопасности уровня семь! Перед крупнейшей и важнейшей дипломатической миссией, перед Турниром! А если бы я не сунул нос в эту комнату? Если бы послушал их это: «Там ничего нет, только часы и маховики, что там проверять»? И вот еще… Скорпиус на ходу размотал длинный свиток пергамента. — Это ваш отчет министру за позапрошлый год. — Откуда у вас этот документ? Это секретная опись имущества Отдела Тайн, — прорычал лорд, попытавшись отнять свиток. — У деда в черновиках лежал, он его своему хомяку в клетку стелить собирался, — вразумил Скорпиус. — Так вот, согласно описи артефактов, на хранении в Отделе Тайн имеются шесть мантий-невидимок, я насчитал две. Завтыкали или так и надо, но на бумагах их шесть? — Малфой! — рявкнул Тервиллигер, забывшись, что они шли по коридору департамента безопасности, забитому коллегами. — А еще в комнате с макетом движущихся планет, я не нашел Плутон. — В смысле? Где Плутон? — А вот тут Тервиллигер наконец занервничал. — А я не знаю, где Плутон, он пропал. — Да как он мог пропасть? — Вы что, не верите? Вот, смотрите, я все там пофотал… — МАЛФОЙ! — проревел Тервиллигер, когда Скорпиус принялся тыкать ему под нос телефон. — Вы фотографировали Отдел Тайн? Вы в своем уме? Это секретный государственный объект. И хлопнул дверью, миновав коридор. — Как у вас вообще в министерстве магии работает телефон? Это невозможно. — Это Самсунг. — Скорпиусу этого аргумента было более чем достаточно. — Я принесу вам свою курсовую работу по изучению маглов, я там описал создание универсального зарядного устройства с помощью картофелины, фольги и медной проволоки. Несчастный едва живой Тервиллигер вздохнул без сил. — Так, давайте по порядку. Что с Плутоном? — Я сказал невыразимцам лепить замену из папье-маше. — Вы заставили выдающихся волшебников специального назначения лепить из папье-маше Плутон? — уточнил лорд. — Если эти выдающиеся волшебники не хотят, чтоб все, что я нафотал, оказалось перед глазами министра, они слепят мне этот Плутон из говна, палок и в натуральную величину. Тервиллигер глянул на своего подчиненного с неподдельным уважением. — Слушайте, Малфой, может перевести вас в Отдел Тайн? Даже мне не всегда удается контролировать невыразимцев. — Лучше переведите философский камень из Отдела Тайн. Не внушает доверия, сэр. Они недовольно переглянулись, но Скорпиус поспешил учтиво улыбнуться. Тем не менее, Тервиллигер, прежде чем толкнуть дверь в свой кабинет, поинтересовался без злости: — У вас на сегодня много работы? Скорпиуса такие вопросы всегда ставили в тупик. Практика показывала, что начальству нужно было всегда твердить о том, что работы столько, что некогда и моргать, а сейчас и врать не нужно было — Турнир на носу, проверки. — Нужно проконтролировать процесс создания Плутона из папье-маше, — серьезно ответил он. — И разобрать те бумаги, что… — Но ничего важного, правильно? — Ну знаете, сэр, мы здесь в департаменте вашем в потолок не плюем. Особенно по четвергам. А что? — У меня к вам будет особое поручение, — сказал лорд и, наконец, запустил Скорпиуса в кабинет. Первое, что увидел Скорпиус в силу наметанного глаза и ежедневных накручиваний себя — чемодан из крокодиловой кожи, все так же преспокойно стоявший у стены. Уже и подумал, что дело будет связано, наконец, с чемоданом Эландера, уже начал прокручивать в голове сценарий к действиям, на случай своей победы, и пути к отступлению, на случай поражения, а потому заметил в кресле Тервиллигера подмену не сразу. За столом начальника департамента международной магической безопасности сидел черноволосый молодой человек, худощавый и с угловатым бледным лицом, на котором ярко контрастировали широкие темные брови. — Мой сын, Бартоломью, — не став сгонять наглеца со своего кресла, кивнул Тервиллигер. Скорпиус аж выронил свиток, конфискованный на днях у дедушкиного хомяка в неравном бою за честь Отдела Тайн. — Бартоломью? — Лорд Бартоломью, — цинично отозвался парень в кресле. — Ты забыл меня? Скорпиус, поставив себе галочку-напоминание о том, чтоб тоже козырнуть своей родословной перед уже сходу противным Тервиллигером-младшим, помнил, конечно, дурноватого, своеобразного, но в целом неплохого паренька, за которым приглядывал, когда по прихоти своей и насмешке судьбы устроился в поместье уважаемой семьи гувернером. Но каким образом Бартоломью умудрился так быстро вырасти за какие-то… три года, ведь Скорпиус запомнил его малолеткой совсем? Что такое «три года»? Как всего за три года несмышлёный ребенок мог вытянуться и вырасти во взрослого наглого мужика? И пока Скорпиус с горечью думал о том, как быстро растут чужие дети, и что его разум вообще отказывается принимать тот факт, что рожденные в две тысяче восемнадцатом дети, в этом году закончат Хогвартс, и что ему уже тридцать лет, а дальше будет только больше, Тервиллигер что-то говорил, но его прослушали. — … так вот покажите Бартоломью, чем мы здесь занимаемся, как проходят наши дни, особенно в такой суете. Ему будет это очень полезно. Скорпиус моргнул, опомнившись. — Вы же сказали, три года назад, чтоб я не смел подходить к вашим детям, — шепнул он одними губами. — Мнения меняются, — улыбнулся Тервиллигер. — Оставляю вам сына, Малфой. Проведите ему, так сказать, экскурсию. Поймав насмешливый взгляд Бартоломью, Скорпиус огляделся в поисках ведра с помоями, которое хотел вылить на начальника. Ведра, почему-то, в кабинете не оказалось. — Ну, что ж, — приветливо улыбнулся Скорпиус. — Пойдем, Барт, покажу тебе Отдел Тайн, у нас там Плутон почти доклеили… — О! — обрадовался Барт, позабыв про свои все титулы лорда. — Вы в своем уме?! — тут же гаркнул Тервиллигер, усадив встрепенувшегося сына обратно на стул. — Вы же сами сказали показать все. — Покажите ему кафетерий, рабочие места, архив, атриум, Малфой! Барт цокнул языком. — Ладно, пойдем в кафетерий, — согласился Скорпиус. — Хоть пожрем. Ленивой походкой Бартоломью направился к выходу, а Тервиллигер придержал Скорпиуса за плечо. — Никаких фокусов. — Я вас понял. И, разгадав желание начальства, чтоб юный отпрыск ушел из министерства в полном восторге от всего, Скорпиус вышел вслед за своей новой сегодняшней обузой.***
— Это акты за прошлый месяц. Это — за позапрошлый, — монотонно бубнил Скорпиус, перебирая стопки на своем столе. — А это — за май. Каждый месяц надо складывать в отдельную папку. Это важно. Бартоломью, зевая и растягиваясь на стуле, явно проигрывал сонливости схватку. — Каждую папку надо отмечать цветной закладкой, чтоб в архиве знали, куда их прятать по признаку закладки. — Скорпиус жестом профессионала своего дело облизал палец, оторвал от стопки зеленую липкую закладку и бережно приклеил на картонную папку. — Вот так вот. Попробуй сам. Косясь на Скорпиуса, как на конченного, Бартоломью резко оторвал от стопки закладку. Скорпиус поморщился. — Бережнее. Да, вот так. Теперь клей. Аккуратно. Во-о-от, да, вот так вот. Молодец, хорошо приклеил, плотно. У тебя большое будущее в департаменте. — Ты серьезно? То есть вы здесь этой херней страдаете? — Это не херня, это хранение документации, — вразумил Скорпиус. — Запомни, май мы всегда отмечаем только оранжевой закладкой. Это важно, не перепутай. Бартоломью упер руку в висок и застонал. — Это работа? — Да. — Отстой. Скорпиус сложил папку на край стола и как бы невзначай поинтересовался: — А ты, значит, собрался к нам департамент? — Мне год остался в Хогвартсе. Папа хотел бы пристроить меня сюда. — А ты? — Да пофиг. Главное, чтоб не напрягаться здесь. — А-а, — протянул Скорпиус. — Это не получится. Бартоломью вскинул широкую бровь. — В смысле? — Проверка на проверке. Каждый месяц. Вот мы и наводим порядки везде, в папках в том числе. Здесь, Барт, всем напрягаться надо. Вот захожу сегодня в Отдел Тайн, смотрю — Плутона нет. И все. — И что «и все»? — Надо искать Плутон. Отчитываемся же даже не перед твоим папой, а перед министром. А там и в Азкабан за нарушение можно. А ты говоришь, не напрягаться. В восемь утра пришел, в десять вечера ушел, и то, если повезет. — Капец, — поежился Бартоломью. Чуя, что план в принципе сработал, Скорпиус поднялся на ноги. — Пойдем, покажу тебе архив наш. Там тоже работы много бывает…***
Поднимаясь по ступенькам домой, Скорпиус бегло поздоровался с соседкой. Соседка взглянула на него так, словно видела впервые, рассеянно поздоровалась и спустилась вниз, цепляясь морщинистой рукой за старые перила. Бесшумно, насколько это возможно для скрипучего паркета, Скорпиус прошел в гостиную и опустил ключи на журнальный столик. — Срам, — ворчал портрет Николаса Фламеля, глядя в телевизор, на экране которого пестрил обилием девушек в купальниках клип. — Ужас, чего только эти недоразвитые грязнокровки не придумают. Дверца холодильника хлопнула, и в теплом свете лампы, низко висящей над кухонным столом, рыжеволосая Доминик походила на девушку с огнем на голове. — Да ладно, — притворно удивилась она. — Еще даже не за полночь, а Малфой дома. Скорпиус знал, что она шутит, но укол совести не прошел мимо. Переодевшись в домашний комплект одежды из коллекции «в таком бы на работу не пустили», он отработанным ритуалом взглянул в зеркало, с горечью убедился, что не понимает, как работает тонкость того, что ему, выглядящему на девятнадцать, уже не идут вещи, которые он носил, когда ему было девятнадцать. «А когда-то, не так давно, ты был интересным и не такой унылой посредственностью», — невесело умывшись холодной водой, думал Скорпиус. И, выпрямившись, посмотрел на себя в зеркало. И лицо то же, но как же раздражал небольшой шрам на изломе брови — чем он думал, когда щеголял с пирсингом, и глаза те же — только их закапать бы чем-нибудь не мешало, а то из-под припухших век выглядели они, как у грустной собаки. «Это старение». «Это кризис», — прозвучал в голове заумный тон Альбуса. «Это наконец-то свершилось!» — отцовский голос тоже прозвучал аккомпанементом. «Займись сексом и все пройдет», — Луи всегда давал советы простые, но житейские. Слабо представляя, как можно кого-то привлекать, выглядя как скрепка, которую сначала распрямили, а затем попытались снова скрутить в первоначальное состояние, Скорпиус вернулся на кухню, откуда даже сквозь стену и закрытую дверь просачивался запах острых специй. — Фунчоза? — Ага. — Не зря пришел не после полуночи. Гадая, насколько еще хватит и без того олимпийского спокойствия Доминик, Скорпиус вытащил из подставки нож и подхватил сохнувший на полотенце перец. — Как в магазине? — поинтересовался Скорпиус не так интересуясь, как там дела на прилавках с волшебными пишущими принадлежностями в отреставрированном старом магазине Косого Переулка, как желая убаюкаться голосом Доминик. Она всегда с таким воодушевлением рассказывала о том, какие там у них крутые перья и чернильницы, что Скорпиус все чаще думал, что она странная, но все сильнее восхищался тем, какая она чудесная. — Конец августа, все резко вспомнили, что детей нужно собирать в Хогвартс. Зачем тянуть до конца августа, чтоб потом воевать за каждый свиток пергамента в очереди? — Доминик прищурилась и бросила в глубокую сковороду брикет тонкой лапши. — Приходить в магазин с маленькими детьми своими, с совами, с кошками в клетках — все это кричит, вопит, плачет, люди что-то роняют, ругаются. Трогают все руками… ты только что жрал шоколадное мороженое, и сейчас тянешься за блокнотом. Чувак, я для этого и стою здесь, скажи, я подам, не трогай своими липкими культяпками ничего… «У нее голос, как серебряный колокольчик», — подумал Скорпиус, глядя на жену с нежностью, чуть не задевая пальцы ножом. — «Принцесса-лебедь». — … я бы их всех нахрен там поубивала, чтоб ложились штабелями у входа, а сверху кипящее масло на них, ненавижу, — вещала принцесса-лебедь. — Понимаешь? — Конечно, — закивал Скорпиус. — Когда у нас будут дети, мы их к Хогвартсу будем затаривать не за неделю до первого сентября. — Вот, — ткнув в него ложкой, согласилась Доминик. — Правильно. Прижимая горячие пиалы к себе, они сидели на полу, у старого жаккардового дивана, не боясь заляпать ковер или обивку густым сладковато-острым соусом. — А ты все реже говоришь о своей работе, — заметила Доминик. Скорпиус так и замер, сжимая деревянными палочками кусочек курицы. — Да… нечего рассказывать. — В департаменте безопасности скучнее, чем в магазине перьев и пергамента? Не то, чтоб секреты, но и рассказывать действительно было нечего. Удивительно, как это о работе, которая высасывала все соки и снилась по ночам в кошмарах нечего было рассказывать. — Сегодня встречался с Розой, — протянул Скорпиус рассеянно, будто вспоминая, что такого произошло за день, который был полтора года назад. Доминик отправила в рот кусочек помидора. — Что она хотела? — Как что… жениться предлагала, плакала, говорила, что без меня жить не может. Они переглянулись с максимально серьезными лицами, и фыркнули, не удержавшись. — Да ищет себе статью, — сказал Скорпиус. — Хотела, чтоб я ей слил что-нибудь про турнир. Вынесла мне мозг. — Да, она может. — Это же Роза. Если хлеб, то безглютеновый, если молоко, то безлактозное, если секс, то лесбийская оргия. — Ты знаешь, — проговорила Доминик. — А я зауважала Розу. При всех ее загонах, она сделала себя сама, доказала право быть хозяйкой своей жизни, а с такой сложной мамой — это очень непросто. — А мама прям сложная, что капец? — Скажем так, у них дома наверняка есть составленный ею график, где расписано, кто, за кем и в какое время ходит в туалет. — Жесть. Минуту ели молча. В течение этой минуты Скорпиус чувствовал на себе взгляд. — Что? — не вытерпел он. — Спойлернешь турнир? — Ни за что, — отрезал Скорпиус. — Это государственный секрет. Хочешь, лучше фоточки из Отдела Тайн покажу? Доминик отставила полупустую пиалу на столик и вытянула ноги. — Ну что с тобой? Ты опять аж серый сидишь. Работа? «Чемодан Эландера, возраст, работа», — подумал Скорпиус сокрушенно, но, сдавшись, коротко ответил: — Работа. — Так может нахрен такую работу? — Ну нет. Дело принципа. Скорпиус попытался хотя бы сам для себя сформулировать, что конкретно в сегодняшнем дне выжало из него всего соки. Проверка в Отделе Тайн — было даже весело. Совещание — вряд ли, он знатно похохотал с нового начальника мракоборцев. Встреча с Розой — прошла и слава Богу. Тервиллигер — наверное да, но не тот. — Сын Тервиллигера — мальчишка, которого я нянчил гувернером, оказалось, что дорос до седьмого курса, — произнес Скорпиус уже после того, как они поднялись на затекшие ноги. — Через год этот сопляк-недоучка придет служить в департамент. Через два — Тервиллигера выпирают на пенсию, и, угадай, кто займет его место. Подсказка: уже не я. Доминик опустила посуду в раковину и повернулась. — Боится меня лорд подпускать к управлению. — А, может, это лучший расклад? Вскинув брови, Скорпиус взглянул в красивое лицо Доминик. Та скрестила руки на груди и поспешила пояснить до того, как ее признали предательницей. — Если ты возглавишь департамент, то тебе не развернуться — будешь за все косяки получать, тебе все припомнят: и камень, и Эландера, и чемодан. Не лучше ли стать другом юному школьнику, не очень умному, но очень перспективному, и тихонечко потом у него из-за спины вертеться? И его самого вертеть куда нужно. Уснуть Скорпиус не мог. «Я женат на Доминик». Простая истина, в которую он не мог поверить уже не первый год. А так как ночь — лучшее время суток для самокопания, Скорпиус лежал на боку, смотрел сквозь тонкий лучик уличного фонаря на то, как во сне подрагивают длинные ресницы, и думал о том, как вообще Доминик Марион Уизли согласилась связать с ним жизнь. Время шло, Скорпиус определенно начал сдавать позиции: из очаровательного сумасбродного разгильдяя, он все больше и с ужасом напоминал самому себе отца. Такого же вечно на работе, усталого, раздражительного и не смеющегося над анекдотами в газете. И Доминик не сбегала. По крайней мере, пока не сбегала. Сколько еще пройдет лет, прежде чем она повторит подвиг Астории и сбежит от нуднеющего с каждым днем карьериста навстречу авантюрам лучшей жизни? От самого себя Скорпиусу стало душно. Стоило предпринять попытку встать с кровати, чтоб походить, допить остывший в заварнике чай, отогнать мысли и с новыми силами попытаться уснуть, как поперек него опустилась чуть согнутая в колене нога. — Мы бросили курить, — сонно пробормотала Доминик. Похлопывая ее рассеянно по бедру, Скорпиус повернул голову. Доминик приоткрыла глаза. — Чем бы ты себя сейчас не грузил — перестань и спи. Странно, но когда на Шафтсбери-авеню по ночам было шумно: скрипела кровать за стенкой, громко говорил по телефону брюзга-Альбус, что-то взрывалось на кухне и негодовал громко портрет Фламеля, спалось как-то проще и лучше.***
Полтора месяца спустя — Можно попросить задний ряд встать чуть кучнее? — Роза выглянула на выстроившихся студентов поверх дымящейся волшебной камеры. — И… девочка, четвёртая справа, не сутулься, тебя не видно. — Быстро встали кучнее! Моррис, а ну выпрями спину, не позорь школу! — тут же засуетился директор Школы Чародейства и Волшебства Ильверморни — очень толстый колдун в наглухо застегнутой парадной мантии. — Мисс, вот так? — Да, очень хорошо. Смотрим все на меня. Не улыбаемся, серьёзные лица. — А ну не улыбайтесь там! — Директор Шеппард, смотрите в кадр. Наблюдая с верхней палубы за тем, как Роза Грейнджер-Уизли расставляет студентов, облаченных в школьную форму: тёмно-синий верх и бруснично-алый клетчатый низ, для колдографии, попутно одергивая деятельного директора, Генри Тервиллигер метнул в Скорпиуса очень недовольный взгляд. — Малфой, напомните, какого черта здесь делает эта дешевая репортерша. — Напоминаю, сэр. Либо она путешествует с нами и пишет статью про Ильверморни, либо она остаётся дома и пишет статью про ваш развод и похождения леди Эмилии. Тервиллигер сжал ограждение. — Да ладно вам, Генри. Она очень вписалась. Построила этих школьников, директор в восторге. Не займи она всех фотографией и интервью, мы б потом искали эту буйную пьяную школоту по всему кораблю. — Не несите бред. Откуда вам знать? — Мне тоже было семнадцать, и я тоже ехал на Турнир. Тервиллигер отмахнулся. Корабль, на котором они расхаживали уже часа три, и не думал отшвартовывать, словно они все ждали кого-то, впрочем, известно кого. Лишь когда трубы загудели, а студенты, по какой-то древней традиции, зааплодировали, до Тервиллигера донесли новость — госпожа президент присоединится к путешествию в Англию позже. — Наша задача, — важно и тоном полководца проговорил лорд Тервиллигер. — Сопроводить делегацию МАКУСА в Хогвартс через океан, проконтролировать безопасность учеников, обеспечить безопасность пути и максимально наладить дружеские связи. Госпожа президент, в силу неотложных дел будет доставлена на судно в течение нескольких часов. Вопросы? Скорпиус поднял руку, впрочем, не рассчитывая на ответ. — Вопросов нет, — озвучил Тервиллигер. — Работаем. Волшебники из департамента, шелестя синими мантиями, засобирались на выход. Скорпиус, не шелохнувшись, дождался, когда дверь каюты закроется за последним, и поинтересовался: — То есть, вы все же намерены вернуть Айрис Эландер чемодан её хромоногого сына? — Намерен. И от вас жду того же. Будьте вежливы, извинитесь перед нею и инцидент будет исчерпан. — Охуеть. — Малфой. — Извиняться за то, что её выблядок залез в мой сейф, украл мой камень и трогал руками моего оборотня? Тервиллигер резко опустил ладонь на стол. — Только ляпните что-нибудь из этого президенту. Я распоряжусь, чтоб с корабля вас сразу же доставили в Азкабан. — Серьезно? — Да, Малфой, серьезно. Только попробуйте, дедушка-министр вас уже не спасет. Тем более, что, слышал, его дела в Святом Мунго идут не очень. Осекшись, лорд поспешил добавить: — Прошу прощения. Скорпиус и не моргнул. Тервиллигер, поспешно собрав бумаги, обошел стол, и направился прочь, но Скорпиус перехватил его за лацкан. — Еще раз, Генри, вы позволите себе не фильтровать речь в мою сторону, я позволю себе шепнуть этой дешевой репортерше о том, сколько хуев было напихано в вашу жену за все время вашего с ней счастливого брака. И даже расскажу о том, как сложно работать гувернером в доме, где хозяйки щупают за всякое. Спросите меня, почему я не повелся? — притянув его к себе, шепнул Скорпиус, касаясь кончиком носа багряного уха Тервиллигера. — Брезгую входить в общественные бани. Поймав короткий взгляд, Тервиллигер отцепил его руку от своего сюртука и вылетел вон. — Драсьте, — поздоровались с ним в коридоре. Скорпиус вышел из каюты, плотно прикрыв дверь. — Драсьте-драсьте. Роза, опустив свою камеру, прислонилась к стенке. — А куда это понесся твой начальник-куколд? — Роза, рано. Фыркнув, Роза отмахнулась: — Хорошо-хорошо, как скажешь. Шагая с ней по узкому коридору, мимо кают, в которых располагались служащие департамента безопасности, Скорпиус повернул голову: — Всех уже перефоткала? — Да. Но директор Ильверморни мне обещал целую культурную программу: и герб школы на парусах вывесить, и кто-то там у них песню подготовил, и фейерверк, лишь бы я что-то написала про них. — Чем реже мы с тобой здесь пересекаемся, тем лучше, — напомнил Скорпиус, мало интересуясь культурной программой Ильверморни. Роза закатила глаза. — Ты только не кинь меня, Малфой. — Не ссы. Долговязая фигура Розы обогнала его. Она, зашагав на палубу, отсвечивала своими пышными рыжими волосами, как яркий маяк — естественно деятельный директор Ильверморни приметил ее молниеносно: — Мисс Роза, прошу, у нас все готово. Роза напоследок обернулась, дав понять, что она все еще ждет.***
К вечеру Тервиллиер был нервным, как никогда. Казалось, даже официальный ужин, на котором подавали брют, и который прошел более чем хорошо, его не успокоил. — Ведите себя естественно, учтиво. — Естественно или учтиво? — Малфой, только попробуйте. Скорпиус, шагая вперед по освещенному теплым светам коридору, кивнул, не став уточняться. — Отвечайте на ее вопросы. — Сэр, я разберусь. — Я знаю, как вы разберетесь, — прорычал полушепотом Тервиллигер. — Турнир для того и нужен, чтоб сгладить конфликт с американцами, который вы развязали со своими… — Кем? — Друзьями, — выплюнул лорд. И, понимая, что наставлять Малфоя — все равно что кидать в стену горох и надеяться проломить кирпичи, обессиленно сдался у самой каюты. — Скорпиус, прошу вас. Не нужно тыкать палкой дракону в глаз. — Конечно, сэр, — бесцветно заверил Скорпиус и, прежде чем услышать очередной совет, дважды постучал в двери. Дверь ему открыл служащий конгресса с нашивкой орла на форменной мантии. И, не дав Тервиллигеру даже заглянуть внутрь, захлопнул дверь каюты, едва Скорпиус переступил порог. — Вас ожидают. Скорпиус кивнул. Каюта, в которую он вошел, подозрительно напомнила ему уже очень знакомое помещение внутри чемодана: стены, конечно, никто не додумался оббить крокодиловой кожей, зато планировка была один в один. Массивный стол занимал практически все пространство, два стула вокруг, глобус и похожий на странное ветвистое деревце высокий напольный подсвечник. Как раз у подсвечника стояла высокая женщина в свободной рубашке и строгих твидовых брюках. Ее тонкие пшеничного цвета волосы были гладко зачесаны назад и блестели в лучах горящих свечей. — Госпожа президент. Госпожа президент осторожно опустила свечу в свободное блюдце на подсвечнике и повернулась. За человеком, пригласивший Скорпиуса войти, закрылась дверь. — И вот мы вдвоем, — произнесла президент. Скорпиус коротко кивнул. — Прошу, присядьте. Надо же поговорить без посторонних. И познакомиться, наконец, лично, без ваших начальников и моих помощников. Протянув руку, Скорпиус чуть улыбнулся. — Скорпиус Малфой. Стажер департамента международной магической безопасности. — Айрис Эландер. Президент. — Волшебница говорила серьезно, но взгляд ее улыбался, когда она пожала руку. Скорпиус опустился на стул. — Стажер? Вы стажер? — Да, так точно. — Очень интересно. — Президент Эландер подожгла кончиком палочки еще одну свечу. — Знаете, Скорпиус, чем дальше, тем больше вы меня удивляете. — Чем же? — Хотя бы тем, что вы стажер. И определенно тем, что, уж простите, но, я ожидала, что вы как минимум в два раза старше. — Правда? — Мне так вас описали. — Наверное, не сэр Генри вам меня описал. — Ох, давайте не будем о вашем начальнике. Его и за ужином было слишком много. Меня даже смутило, что, собственно, центральная фигура всей этой заварушки за ужином и рта не раскрыла. Президент Эландер поправила на переносице очки в роговой оправе и опустилась на стул. — Тервиллигер вам шпаргалку написал, чтоб вы ничего не ляпнули? — снисходительно поинтересовалась она, указав взглядом на блокнот, который Скорпиус прижимал к груди. — И инструкцию с иллюстрациями, — улыбнулся Скорпиус. — Надеюсь, вы меня простите, если я ею не воспользуюсь. И опустил блокнот на колени. Президент Эландер смотрела на него с интересом. — Давайте на чистоту. — Давайте, — согласился Скорпиус. — Чемодан вам вернули. Чего вы хотите от меня? — Я хочу извиниться, — мягко сказала президент. Скорпиус немало удивился. — Мой сын, Натаниэль, романтик. Утопист, — произнесла президент Эландер. — Хочет спасти всех и сделать мир лучше. Достойная цель, которая, увы, не оправдывает средства. Не впервые я вынуждена краснеть за фокусы сына. Я прошу у вас прощения. Скорпиус, глядя на нее безо всякого восхищения, выдавил из себя: — Ну что вы. Чего не сделать, ради детей. — Да, ради детей. — Госпожа президент, могу я задать вопрос? — Ну разумеется. — Так чего вы хотите от меня? Взгляд серых глаз ведьмы показался Скорпиусу холодным. — Камень вернулся ко мне, чемодан — к вам. Мы, с вашего позволения, квиты. И вот я здесь, и вот вы тоже. Чего вы хотите? — Можно дать вам совет? — спросила в свою очередь президент. — Подсидите сэра Генри, вы мне чертовски нравитесь, Малфой. Вопросы задаете в лоб и правильные, не блеете, как ваш начальник, на распинаетесь о мире во всем мире и дружбе до гроба. Молодцом, так и надо в большой политике. — Раз уж я вам чертовски нравлюсь, позвольте, на правах вашего британского фаворита повторить вопрос в третий раз. Что вам надо? — улыбнулся Скорпиус. — Черт, вы и правда крутой, — хмыкнула президент Эландер. — Не понимаю, почему мне сообщали, что вы неуравновешенный болван. Кроме того, мне сообщали, что вы человек интересный. Именитый, влиятельный. Опасный даже. — Глупости какие, — заморгал Скорпиус. — Я стажер. — Тем не менее, я перестрахуюсь. Отвечая на ваш вопрос, я хочу, чтоб вы забыли о нашем общем, уже исчерпанном инциденте. Как вы сказали, у вас камень, а у меня — чемодан. Все довольны, а Турнир Четырех Волшебников — символ дружбы и доверия между нашими государствами. Скорпиус кивал в так каждому слову, прежде чем сделать маленький глоток предложенного ему и остывшего уже чая. И, промокнув губы салфеткой, коротко ответил: — Нет. Внутри президента Эландер словно разбили дюжину зеркал. — Нет? — Ваш сын просто решил, что может забрать себе мой философский камень — государственную ценность, если точнее. Плевать мне на его высокие планы об утопии. Просто решил, что можно залезть в мой сейф, забрать мой камень и все. И все решится вот так вот хорошо — так сказать, символом дружбы и доверия между нашими государствами. Нет, это не так работает. Президент расправила плечи. — И чего вы хотите? — Справедливости. Обмен вечной признательности на чемодан я не считаю справедливостью. Свечи позади президента Эландер погасли, словно их задул ее невидимый страж. — Я ошиблась в вас, видимо, — протянула президент. — Вы действительно стажер. — Наблюдательно, мэм. — А еще молодой и глупый мальчишка, который влез в министерство и не знает, как работает политика. Вы еще больший утопист, чем Натаниэль. Что вы творите, Малфой? — Историю. — Идиотский ответ. — Так, вам же доложили, что я неуравновешенный болван. Сбывался ночной кошмар Генри Тервиллигера — прездидент МАКУСА готова была треснуть Скорпиуса Малфоя по лицу. — Моего сына укусил оборотень в ту ночь, — дрожащим от ярости голосом, проговорила она. — Вы понимаете, что он уже наказан? Это проклятие сильнее и материнского гнева, и закона. И я слова не сказала, хотя многое отдала бы, чтоб размазать и вас, и вашего оборотня по стенке. Что вы пытаетесь раздуть, юноша? С кем вы пытаетесь конфликтовать? — Мне жаль, что вашего сына укусил оборотень в ту ночь, — произнес Скорпиус холодно. — Такие уж они твари. Но кто же знал? Какой болван будет отслеживать лунный цикл? Айрис Эландер изменилась в лице, которое побледнело, как гипсовый раствор. Скорпиус, чувствуя, что сейчас его на месте поразит инфаркт, старался выглядеть бесстрастно. — Малолетка тупая, куда ты лезешь… — Госпожа президент. — В каюту без стука вошел неприметный коренастый мужчина в наглухо застегнутых черных одеждах. В на секунду открывшейся двери мелькнуло крайне взволнованное лицо Тервиллигера. — Черт, Сесил, я не хочу ничего слышать! — рявкнула госпожа президент. — Вон! Сесил выглядел еще более бесстрастным, чем бледнеющий на стуле Скорпиус. — Мэм, вас немедленно требуют. Президент Эландер рукой смахнула напольный подсвечник на стол и устало опустилась на край стула. Сесил спокойно поставил его обратно и, несмотря на своего отчаянно сопротивляющегося президента, наклонился к ней и зашептал в ухо нечто, похожее со стороны на шипение змеи. Глаза президента расширились. — Что? Человек, по имени Сесил, снова зашептал ей в ухо. — Портал готов, мэм. — Он поставил перед президентом на стол свечу, точно такую же, как и те, что не так давно горели в подсвечнике. — Вас ждут. Госпожа президент отставила ладонь, и услужливый Сесил отпрянул, выпрямившись. — Сэр Генри, — позвала ведьма, и Тервиллигер, нелепо, как подслушивающий под дверями учительской школьник, встрепенулся и вошел в каюту. — Альбус Поттер — ваша парафия, кажется? Скорпиус подавился на вдохе. — Нет, моя парафия. — Он вскочил на ноги, не дав лорду ответить. Тервиллигер с нажимом на плечи усадил его обратно. — Да, — коротко ответил он. Президент смотрела на лорда с плохо скрываемым презрением. — Ну что ж, тогда, составьте мне компанию. Прямо сейчас. Тервиллигер рассеянно, но, надо отдать должное, с готовностью и без вопросов шагнул к порталу. Их с президентом пальцы в один миг вытянулись, прикоснулись к свече, которая тут же вспыхнула, и эти двое, собирающихся на борту корабля строить мир и дружбу между государствами, исчезли. Скорпиус, не дожидаясь, пока некий Сесил, и так уже косивший на него взглядом, попросит покинуть президентскую каюту, сорвался с места и ринулся прочь.***
— Ну давай, — нервно шипя на телефон, взмолился Скорпиус. Телефон неумолимо отказывался работать на волшебном корабле. Потирая экран ладонью, Скорпиус зажал кнопку включения. — Ты же в Отделе Тайн работал, давай, соберись. Телефон собрался. Экран тут же загорелся белым — Скорпиус тут же замер у ограждения палубы, полагая, что в этом месте находится некая слепая зона от антимагловских чар. — Ответь, ответь, ответь, — как мантру шептал Скорпиус, набрав номер друга и прижав телефон к уху. Слушая одни гудки, он повторил вызов, однако остался проигнорированным. Телефон снова выключился — слепая зона оставалась таковой недолго. Предчувствие было нехорошим, очень нехорошим, однако, сделав видимое усилие над собой, чтоб довести то, что задумал до конца, Скорпиус вскоре стучал в двери каюты на нижней палубе корабля. — О, ты? — Роза выглянула в коридор. — За ее спиной сама по себе цокала клавишами пишущая машинка. — Заходи. — Как договаривались, — протянув ей блокнот, с которым пришел на разговор к президенту Эландер, сказал Скорпиус. Раскрыв его на закладке, Роза с ногами забралась на узкую койку и принялась читать оставленные магическими чернилами заметки того, какой диалог состоялся накануне между президентом МАКУСА и простым министерским стажером. Читала она всегда быстро — с каждой секундой веснушчатое лицо вытягивалось, а рот открывался все шире. Скорпиус терпеливо ждал. — Малфой, — осипшим голосом прошептала Роза, опустив блокнот на матрас. — Это международный конфликт. — Я же обещал тебе сенсацию. Получи и пиши. Куда-то пропали въедливость и хватка Розы Грейнджер-Уизли. Она сидела, не двигаясь. — Или не возьмешься? — Скорпиус подхватил блокнот. — Ладно, твое дело. И хотел вырвать две исписанные заметками страницы, но Роза тут же сжала его запястье. — Только так пиши, чтоб даже я охренел от того, что происходит, — сказал Скорпиус и, оставив ей блокнот, вместе с долгожданной сенсацией, которая, в отличие от бананов в холодильнике, не портилась со временем, покинул ее каюту.