Игры в богов

Все началось с того, что я проснулся, как бы очевидно это не звучало. Итак, я проснулся и это великолепно. Матрас на широкой кровати хоть и был твердым, но голова аж утопала в мягкой невесомой подушке. Ленивое и совсем не раздражающее солнце заглядывало в комнату сквозь приподнятые роллеты и щекотало лицо своими лучами. Под одеялом — идеальная температура: и не жарко, и не дуло. Во рту остался привкус приятной горечи медового виски, а затылок немного тянуло, словно в подушку — даже похмелье было ласковым, не привычным, как когда я рыскал по дому в поисках воды и аспирина. Я, не открывая глаз, перевернулся на спину и потянулся. Мышцы свело приятной судорогой. Рука вытянулась и ощупала матрас рядом. — Да ты издеваешься, — простонал я, проснувшись окончательно, когда глянул на пустующее место рядом с собой. На часах было к полудню. Я снова проспал утро. Но на календаре точно суббота, а значит и не грех. Нехотя встав, я нацепил очки, потянулся снова. Затем распахнув шкаф и не увидев на вешалке темно-синий пиджак, закатил глаза. — Ясно. Просто интересно, каких размеров жалование в конце месяца получал Джон Роквелл, раз понятия «выходной день» в его жизни не существовало в принципе? День Сурка торжественно начался. Я снова оказался в жилище самого главного мракоборца США, один и заперт. Записки-самолетики не жужжали над головой, что было, пожалуй, единственным отличием от вчерашнего бесцельного дня. Зато одна-единственная заметка сыскалась на кухне. На плите, напрочь игнорируя все правила пожарной безопасности, грелся кофе в металлическом кофейнике, а на вытяжке, прямо перед глазами, болталась прикрепленная магнитом записка. Если плохо — аптечка в ванной за зеркалом. Не пытайся выйти и не делай глупостей. Это так трогательно, что Роквелл думал, будто два стакана виски убьют меня утром наповал, и не подозревал, что вчерашняя бутылка, в принципе, мой обыденный аперитив за ужином. Потушив огонек конфорки, я снял кофейник с плиты и снял с сушилки перевернутую вверх дном кружку. Это было так странно. Чужой дом, и вот я снова в нем один, налил себе кофе, сел на высокий табурет, опустил руки на тумбу и смотрел перед собой. И снова возникла мысль о том, что Роквелл не одинок. Возможно даже в браке, кто его знает — он правильный настолько, что хотя бы для галочки в своей исключительно положительной биографии мог быть женат на идеальной американской женщине, растить троих идеальных детей и вообще он сейчас с ними, потому как суббота, а он — идеальный семьянин. Сидят на клетчатом пледе у корзинки для пикника, кормят диких гусей хлебным мякишем. Это было настолько же возможно, насколько смешно и сюрреалистично — с вечно напряженной жилкой у виска и взглядом человека, ожидающего удара в спину даже в собственном доме, безумным графиком и ненавистью ко всему живому после очередного рабочего дня, этот папаша вряд ли надолго смог бы сохранить тепло в семейном очаге. Хотя, мой как-то сохранил. Но, если я начну гадать как, и продолжать сравнивать Джона Роквелла со своим отцом, неловко общаться будет с обоими по итогу. Кофе утром, разумеется, ритуал великий, но зачем насиловать себя горьким горячим напитком, если я точно наверняка знал, как лечится любое утреннее недомогание? Открыв холодильник, я достал бутылку. В голове лихорадочно заработала логика: если одну выпили вчера, а еще одна, початая, стояла на дверце и охлаждалась, то правило жизни номер десять, гласившее, что лучший завтрак — это недоеденный ужин, было в данной ситуации как нельзя кстати. Я откупорил бутылку и сделал большой глоток. Верьте или нет, но жизнь заиграла красками — аж резкость во взгляде настроилась. Настроилась настолько, что я догадался, что на кухне был не один. Когда я закрыл дверцу холодильника, то взору открылся человек, который ехидно лыбился и наблюдал за мной. Рука, державшая бутылку, дрогнула. Я не видел этого человека лет… десять, больше? И многое бы отдал, чтоб не видеть еще столько же. Он был старым, опухшим и приземистым, в дряхлой твидовой одежде и с гадкой золотозубой ухмылкой — таким же, как раньше. Даже запахло на кухне уже не кофе, а им: табаком дешевым, со сладкой вишневой отдушкой, крепким ужасным одеколоном и перегаром. — Давно я не видел столь очаровательного проявления алкоголизма, — сказал мне Наземникус Флэтчер, гогоча. Я медленно шагнул назад — в спину тут же впилась ручка духового шкафа. Наземникус смотрел на меня с притворным умилением. Склонившись над раковиной, я повернул вентиль крана и, набрав в ладони ледяной воды, плеснул себе в лицо. Очень неприятно: вода попала в нос, обожгла холодом кожу, но эффект получился молниеносным. В одночасье пропали и сонливость, и запах прошлого, и образ перед глазами. — Боже, — прижав дрожащие ладони к лицу, прошептал я. — Только не это. По правде говоря, не впервые у меня случалась «хмельная шиза». Мелькающие за спиной тени и звуки, которые сопровождали особо запойные периоды, поначалу очень пугали и заставляли искать нехорошую симптоматику. Позже я успокоился, уверив себя в том, что это не такая уж и шиза — помнил же Финна, который, в порыве своих героиновых метаний и демонов видел, и чертей, и червей гигантских, по которым стрелял, перепахивая сухую землю следами пуль. Вот у кого шиза, вот что страшно, а мои блики-тени были безобидными и редкими гостями. Но прежде тени со мной не разговаривали. Решительно спрятав бутылку обратно, я дрожал. Вроде и не пил же много, как под тотальным душащим контролем Роквелла можно напиться вообще, но как-то было действительно плохо. — Плохо? — уточнил Наземникус Флэтчер, оказавшись на табурете за тумбой. — Ну это бывает. — Тебя нет, — проговорил я, внимательно и жадно рассматривая его. Тот же ужасный твидовый костюм с чужого плеча — штаны, подвернутые неаккуратно, но чтоб было видно кожаные туфли с блестящими пряжками, пиджак тесный, а темная рубашка под ним вся в пестрых вензелях. — Конечно, меня нет, твоими стараниями, сынок, — подтвердил Флэтчер и, сжав мою кружку, с громким сербаньем отпил кофе. — Ух, забористая гадость. Я поморщился и, приблизившись, смахнул Флэтчера рукой. Его хмыкнувший образ смешался красками, как на грязной палитре художника, и исчез. Брезгливо притянув к себе кружку, я глянул на уровень кофе — и не понять сходу, отпили или нет. Черный кофе затянулся тончайшей пленкой, остывая, а на стенках кружки остались малоприятные следы гущи. Безжалостно вылив кофе в раковину, я открыл ящик, за которым скрывалось мусорное ведро, и вытряхнул гущу. Черные крупицы попали на скомканный газетный лист, на котором мигали волшебные заголовки: «…МАМКИНОГО ЖИВОДЕРА», — прочитал я, то, что удалось прочитать, распрямив край страницы. Дата в уголке страницы была сегодняшней. Осторожно достав из ведра газету, я отряхнул налипшую кофейную гущу. Газету разорвали — пришлось повозиться, чтоб расправить на тумбе четыре рваных прямоугольника. Пергамент был с заломами, местами промокший от кофе, чернила кое-где растекались и оставляли разводы, но заголовок сиял. С колдографии на меня смотрело еще одно давно позабытое лицо — Натаниэль Эландер, собственной персоной. Я видел его раз, в чемодане, и не узнал бы его без подписи под снимком. Лицо Эландера перекошенное яростным криком, изуродованное шрамами, худое и длинное — тот, кто подготовил статью, уж точно знал, как привлечь читателя иллюстрацией. Медленно повернув голову в сторону, я увидел, как через плечо в статью вглядывается и вновь явившийся Флэтчер. Увидев, как вытянулось мое лицо, он подмигнул и, проведя пухлым пальцем, унизанным дамским перстнем с огромным рубином, по тексту статьи, дважды пристукнул, указывая мне на размазанные от кофейных капель слова: — Читать газеты из мусорки — не зазорно. А особенно если они свежие и их туда спрятали нарочно.

***

Президент Эландер, тщательно репетируя непринужденную гостеприимную улыбку в лифте, не была готова к тому, что сегодня ее подведет и собственная мимика. Выходной день, в Вулворт-билдинг пусто, чего не сказать об отдельно взятом помещении, что под самой крышей небоскреба. Там, в окружении роскошного вида на город с высоты птичьего полета, располагался зал совещаний — крайне важный зал, редко используемый, если совещались главы подразделений и отделов. Президент Эландер вышла из лифта и, широко шагая по мраморному полу, едва дышала — за дверью самого важного зала было тихо, а значит, ее терпеливо дожидались и не разменивались на разговоры. Стоило ладони прижаться к выемке в двери, двери распахнулись, приглашая президента внутрь. Лица ожидающих тут же повернулись к ней. Дружеские страны, кажется, были заочно недовольны, что ясно читалось во взглядах их представителей. Они все держались особняком, а Ментор Метаскас — бессменный глава международного комитета игр и спорта, пытался объединить всех светской беседой. Министр магии Франции вместе с директором Шармбатона — невысоким галантным мсье с солидным брюшком, негромко перешептывались на быстром французском. Обходительны, вежливы, но палец в рот не клади: эти двое явно затаили на Ильверморни обиду за вырванную из-под самого носа шармбатонского чемпиона победу. Знаменитого Гарри Поттера, повернувшегося к ней, президент Эландер не видела, как и не видела четко лиц иностранных мракоборцев, беседовавших о своем у больших окон. Президент Эландер смотрела перед собой только на одного волшебника и четко видела лишь его. Он сидел за круглым столом прямо напротив двери, и, только она отворилась, отложил свежий номер «Нью-Йоркского Призрака». Тонкие бледные губы англичанина, который представлял министра магии, растянулись в улыбке. — А вот и госпожа президент. — Скорпиус Малфой, покручивая ониксовый перстень на пальце, откинулся на спинку кресла. — Добрый день, господа. — Президент Эландер склонила голову и опустилась в кресло. — Все еще ждем наших северян? Ментор Метаскас засуетился. — Директор Харфанг обещал прибыть к трем часам с министрами и мракоборцами, всем составом, так сказать. У них какие-то проблемы с погодными условиями, не иначе как Баренцево море снова штормит… «Пусть вас штормит, пусть ледники расколются, Ёрмунганд из вод вынырнет, что угодно, только не приезжайте», — молила про себя президент Эландер. — Что ж, — произнесла она с улыбкой. — Подождем их. — А пока ждем. — Скорпиус Малфой придвинул к ней газету. — Хотелось бы прояснить, что у вас происходит вообще? — Давайте дождемся Дурмстранг, и будем обсуждать все моменты турнира… — Вопрос не о турнире, — резко прервал Гарри Поттер. — Вот об этом. Он ткнул пальцем в мерцающий заголовок первой полосы. Президент Эландер, вскинул тонкие светлые брови, притянула к себе газету с плохо скрываемой брезгливостью во взгляде. Несколько секунд изучая статью так, словно видела ее впервые, она усмехнулась и покачала головой. — Это, друзья мои, самая настоящая профанация. Настолько дешевая клевета, что мне жаль, вашего потраченного времени на ее чтение. — Но это «Нью-Йоркский Призрак». Весьма авторитетное издание. — Даже в самое авторитетное издание иногда попадает такая гадость. Вы просто посмотрите, кто автор статьи и вам станет все понятно. Министр Франции вытянула руку и подвинула газету ближе к себе. — Мистер Поттер, — мягко произнесла президент Эландер. — Я ни в коем случае не хочу говорить плохо о ваших близких. Но мисс Грейнджер-Уизли, ваша племянница — это бедствие. Не впервые она поливает грязью МАКУСА. Я в полной уверенности, что ее писанина — заказной саботаж. — Кто, по-вашему, настолько кретин, чтоб с помощью Розы Грейнджер-Уизли объявить МАКУСА войну? — Скорпиус глядел на президента снисходительно. — А вы не знаете, мистер Малфой? — Нет, но, если вы готовы назвать имя, я вас выслушаю. В полной уверенности, что этот хитрый змей ее так и дразнит, президент Эландер с усилием перевела взгляд. — На сей раз мисс Грейнджер-Уизли зашла слишком далеко. Это уже не камень в сторону МАКУСА, это прямое и мерзкое поливание грязью моей семьи. Вы еще раз просмотрите, мистер Поттер, эту статью. Ваша племянница, видимо, совершенно уверенная в том, что ничего ей не будет, называет моего сына маньяком, живодером, палачом. Я не знаю, как мой сын переживет такие обвинения, и как после этого просто замять дело с мисс Грейнджер-Уизли снова. — Передавайте вашему сыну наши глубочайшие соболезнования, — протянул Скорпиус. — И, может быть я не прав, человек новый, так сказать, но, мне кажется, что нельзя вам вот так спокойно пытаться замять дело нашей Розы. Если бы на мою семью вылили такую грязь, уж поверьте, я бы молча не сидел. Давайте разбираться все вместе в этом деле. Это наша репортерша и наша ответственность. Президент Эландер, явно не ожидая такой поддержки, приоткрыла рот. — Давайте собирать комиссию, расследовать и разбираться, что происходит и на что наша Роза опиралась, когда писала эту статью. — Я не хочу раздувать скандал, мистер Малфой. Я хочу, чтоб это забылось как страшный сон. Комиссия вам скажет то же, что и я: ваша Грейнджер-Уизли с целью дискредитации МАКУСА и меня лично, уж не знаю по каким причинам, придумала эту сказочку, нашла где-то в Техасе совершенно маргинального мальчика из крайне неблагополучной семьи, дала ему пару золотых и вот вам показания — коллеги, на этого мальчика из школы такая характеристика, что нет ни у кого сомнений, какого бреда он мог наговорить за две монеты… — Вы себя слышите? Это вообще-то ребенок, — вразумил директор Шармбатона, сдвинув на переносице пенсне. — Мсье Паскаль, будь этот ребенок в вашей школе, уж поверьте, вы бы со мной согласились первым. — И тем не менее. — Скорпиус повысил голос. — Давайте разбираться. Мистер Поттер, есть ли правовой прецедент, чтоб как-то доказать, что в статье ложь? — Кончено есть, — сухо подтвердил мистер Поттер. — Более того, мы обязаны это сделать и очистить имя вашего сына, госпожа президент. Я не понимаю, в чем сложность, если можно просто посадить мисс Грейнджер-Уизли и вашего сына друг напротив друга и провести очную ставку с помощью Сыворотки правды. Это можно сделать в течение одного дня, и мы дольше сейчас обсуждаем детали, чем реально решаем проблему. Скорпиус Малфой по-прежнему и до скончания веков считал идею возвращения Гарри Поттера на должность после непродолжительной пенсии одной из самых лучших за всю историю своих многоходовок. — Я лично займусь этим вопросом. Во-первых, моя племянница заварила всю эту кашу, и я ее защищать не буду, если солгала, — произнес он. — Во-вторых, а мальчик из статьи достоин того, чтоб его защищать всеми силами, если Роза все же не лгала. Лицо президента Эландер вытянулось. — Как хотите, мистер Поттер. — Вы не поняли, Айрис, — холодно ответил вместо того Скорпиус. — Это не услуга лично вам и вашему сыну. Это то, как должна работать процедура. И тут уж, знаете ли, хочет мистер Поттер или нет, а разбирательство будет. — Кто бы сомневался, Малфой, что вы не упустите шанс клюнуть меня и моего сына. — Это хорошо, что вы во мне не сомневаетесь, но должность и честь мне дороже ваших нападок, а потому сделаем же вид, что вы промолчали. А я в свою очередь тоже прикрою рот и оставлю мнение о том, что Натаниэль перешел с похищения философских камней на детей, при себе. — Ах ты… В тот самый момент, когда президент Эландер яростно наклонилась вперед, мистер Поттер дернулся, чтоб закрыть растянувшийся в ухмылке рот Малфоя ладонью, а глава международного комитета игр и спорта стремительно багровел в грядущем припадке, в коридоре послышались тяжелые шаги. В отражении витража дверей виднелись три высокие фигуры. «Наконец-то! Где вы ходите, чудилы с Севера!» — Удивительно, но теперь уж Эландер была крайне рада представляющей интересы Дурмстранга делегации. «Чудилы с Севера» — окрещенный так за глаза триумвират, представляющий Институт Дурмстранг, в лице директора — седовласого костлявого, но широкоплечего колдуна, и министров Северной и Юго-Восточной Европы, тоже прибыл, хоть и грозился опоздать. «Чудилы» друзьями отнюдь не были — мало кто не знал о том, как директор Тодор Харфанг, министр Северной Европы — норвежец Риг Хаген и министр Юго-Восточной — серб Петер Дравич ненавидят общество друг друга. Впрочем, когда дело доходило до отстаивания интересов своего института и студентов, ненавистью и не пахло — так, как за своих подопечных стоял Дурмстранг, поучиться бы школам с более положительной репутацией. Когда двери распахнулись, одного выражения лиц трех магов было достаточно, чтоб понять — компании друг друга в долгой дороге они были не рады. Оглядев всех присутствующих директор Харфанг вздернул горбатый нос. — Британцы и МАКУСА снова срутся. Значит, мы вовремя. Норвежец Хаген коротко всем кивнул и выдвинул ближайшее к себе кресло, а вот серб и директор Дурмстранга, вот уж контраст национальных колоритов, принялись обходить стол, чтоб пожать руки всем присутствующим. — О! — воскликнул похожий на исхудалого медведя Харфанг, машинально протянув руку и разглядев, сверху вниз, что пожал ее Скорпиус Малфой. — Внезапно. Ты уже за главного, молодой? Сухая костистая рука с длинными темными желтоватыми ногтями накрыла ладонь Скорпиуса при рукопожатии. — Обожаю этого парня, — двинувшись дальше по кругу, сообщил Харфанг, хлопнув приветственно по плечу Гарри Поттера. — Но если пойдет в министры магии, Поттер, мы готовы предоставить вам политическое убежище и койко-место в Дурмстранге. Наконец, когда приветствия были закончены, к явному сожалению президента Эландер, делегация уселась за стол. — Как вы добрались, господа? Мы слышали, что у вас непогода, — поинтересовалась президент Эландер. — Добрались и слава Богу, — кивнул Петер Дравич, расстегнув на шее пряжку темной дорожной мантии. — Если бы наш затворник Харфанг хоть изредка покидал свою крепость, добрались бы к вам еще на рассвете. Директор Харфанг пропустил это ехидство мимо ушей, скрестив руки на груди. — Раз уж Дурмстранг, так сказать, здесь в полном составе, — протянула президент Эландер. — Хотелось бы сообщить о том, что некая Рада Илич была задержана при пересечении границе. Знаете такую? — Разумеется, знаем, — пророкотал уже заранее недовольный Харфанг. — По какому праву вы арестовали ее? — И почему в консульстве об этом не знают? Она гражданка Сербии, — тут же вклинился Дравич. — Мое ведомство за прошедшие сутки не получало информации о том, что кто-то из наших арестован в МАКУСА. — Погоди брызжать слюной, — прервал Харфанг. — Мадам, Рада Илич — преподаватель, чертовски хороший преподаватель и талантливая волшебница. Что бы она не натворила, я могу поручиться за нее. Президент Эландер сцепила руки. — Она арестована за проникновение на правительственный объект и использование темной магии. «Чудилы с Севера» — такие разные и нескрываемо враждующие, единогласно фыркнули. — Нельзя запретить темную магию. — Вообще-то она запрещена. Протокол от две тысячи одиннадцатого года… — Темная магия — это часть традиций Дурмстранга. — Так вот у себя в Дурмстранге делайте что хотите, но делать это на территории МАКУСА… — Президент Эландер повысила голос. — Я не могу понять, пострадал кто-то? — вскинулся Харфанг. — Погиб в результате? Если да — подавайте официальную жалобу. Вот бумага на столе, вот рядом со мной два министра — подавайте на здоровье. А если все целы, все живы, так о чем мы говорим? — Интересное дело. Вы уже второй за последние несколько минут, кто предлагает мне подавать официальную жалобу. — Да потому что это правильно, а вы хотите, чтоб мы делали друг другу одолжения. В принципе, Скорпиусу достаточно было просто молчать — президента Эландер из себя выводил сам факт его существования на территории МАКУСА и в радиусе менее мили от себя. — Мистер Малфой, я руководила страной задолго до того, как вы пришли в министерство магии на службу… стажером, кажется? Так вот, ваше мнение и едкие комментарии не уместны. — Так значит я здорово справился с обязанностями стажера, что вот сейчас заменяю министра. А какими победами похвастаетесь вы, в свете того, что происходит сейчас в МАКУСА, госпожа президент? — Обожаю эти собрания. — Директор Харфанг аж на глазах молодел, наслаждаясь склоками. Мало кто был с ним солидарен. Когда же министр Франции громким кашлем прервала ответное нападение президента Эландер, многие, включая и глотающего успокоительные капли Ментора Метаскаса были ей благодарны. — Мы обсудили все, что только можно, — строго произнесла мадам. — Кроме того, ради чего все сюда приехали. У совета безопасности есть ряд вопросов касательно грядущего турнира. Господин Метаскас, вы не… — Да, да, — закивал с готовностью бессменный глава международного комитета игр и спорта, промокнув гладкий лоб носовым платком. — Итак, господа, дамы, у нас неожиданное происшествие, которое, собственно, и собрало нас всех здесь. Вчера ночью поступила информация о том, что дела с обеспечением безопасности в МАКУСА плохи. — Откуда такая информация? — спросила госпожа президент. — От меня, — проговорил мистер Поттер. — Если я не прав — готов признать ошибку и извиниться. — Боюсь, вы все же не правы, мистер Поттер… — Но давайте дадим господин Метаскасу договорить. Господин Метаскас снова утер лоб и продолжил. — Насколько стало известно, вернее, было известно еще со времен прошлого собрания, МАКУСА угрожает стремительно растущая колония вампиров. Все мы понимаем эту опасность, все мы знаем, как быстро эта зараза может распространяться и какую угрозу нести, однако, заверения представителя МАКУСА о том, что слухи преувеличены и все под контролем, нами всеми были приняты. И вот оказывается, не все под контролем, о чем немедленно и оповестил всех нас мистер Поттер. И не в наших полномочиях вмешиваться во внутреннюю политику чьего-либо государства, но сложность в том, что уже через два месяца школы-участницы Турнира Четырех Волшебников отправят детей в Ильверморни. Что, как понимаем, опасно. Господин Метаскас сложил руки на выступающем животе. — Хочу напомнить всем здесь присутствующим, что приоритет любого турнира — это не зрелищность, не конкуренция. Это, прежде всего, безопасность. Безопасность детей и зрителей на всех этапах. От момента, как делегации покинули родные школы и до момента, как все в полном составе вернулись обратно, это зона ответственности моя и моих подчиненных, каждого из нас, а также страны, принимающей турнир. Если есть малейшее сомнение в том, что МАКУСА не готов, я вижу один выход — не рисковать нашими детьми и переносить турнир. — Как можно перенести турнир за пару месяцев до начала? — вскинулась госпожа президент. — Ильверморни готова. Испытания готовы. — Поверьте, госпожа президент, моим комитетом было приложено очень много усилий для того, чтоб этот первый на территории МАКУСА турнир состоялся. Но вот мы видим угрозу безопасности. Президент Эландер, терпеливо выслушав, кивала. Когда взгляды устремились на нее, ожидая ответа, она легко улыбнулась. — Я не знаю, откуда такая информация, но смею заверить — ситуация под контролем. Более того, так называемая «колония вампиров» представляет собой группу от силы из восьми особей, которые обитают в Новом Орлеане. Они все на учете комиссии по защите магических существ, они все адекватны и человечны, не представляют угрозы. Более того, маршрут до Ильверморни не будет проходить через южные штаты вообще. Ильверморни готова принять гостей. МАКУСА готов к турниру. Мне очень жаль, что откуда-то просочились такие гадкие слухи. Но я вас всех уверяю — все под моим личным контролем. Президент взмахнула волшебной палочкой. Во вновь открывшиеся двери влетела высокая стопка гладких пергаментных листов, сшитых лентами. — Я прошу вас ознакомиться с отчетами о готовности к турниру. Надеялась выслать их ближе к октябрю, но ситуация, увы, требует. Пожалуйста. Стопка пролетела вдоль стола, оставляя по сшитой лентой книжечке напротив каждого из участников совета безопасности. — Комплекс принятых мер, транспортная линия, страховки на случай, если чемпионы пострадают на испытаниях, план размещения гостей, — говорила госпожа президент, наблюдая за тем, как волшебники принялись листать отчеты. — Все, вплоть до меню и винной карты на Святочный бал. Винная карта, правда, еще не согласована. Мы уважаем традиции Шармбатона и Дурмстранга, согласны с тем, что алкоголь для старшекурсников имеет место быть на праздничном столе в приемлемых количествах, однако в Ильверморни такой практики не было и для нас в новинку давать разрешение и выбирать хорошего поставщика. Скорпиус, листая отчет, не сдержался от фырканья. Госпожа президент ухитрилась слить острый вопрос безопасности в тему обсуждения карты вин для Святочного бала. Несколько минут старый Метаскас надрывался, рассказывая о том, как важно соблюдать правила безопасности, и вот все вылилось в действительно важную полемику — что поставить на столы! — Госпожа президент. — Мистер Поттер поправил на переносице очки. — Я могу задать вопрос? — Ну разумеется, для этого и собрались. — Когда мистер Роквелл присоединится к совету? Скорпиус сжал ладонь в кулак под столом, чтоб выплеснуть торжество хоть сколько-нибудь незаметно. Президент Эландер повернула голову, отчего ее тонкая длинная шея ощутимо напряглась. — Мне кажется, что присутствие здесь мистера Роквелла… нецелесообразно. Стих шелест пергамента. — А мне кажется, что человек, который отвечает за безопасность государства, должен присутствовать на совете безопасности, — произнес мистер Поттер. — Как в прошлый раз. — Мистер Поттер, вся информация изложена в отчетах. Вам ее недостаточно? — в голосе президента звучали жесткие нотки. — Как и моих слов? Скорпиус раскрыл было рот, но рука Гарри Поттера под столом вдруг сильно сжала его колено. — Госпожа президент, конечно, я не спорю с правдивостью отчетов и уж тем более не сомневаюсь в ваших словах. Но я мракоборец. Я далек от бумаг, подписей и согласований. Мне бы услышать мнение коллеги. А изучением отчетов займется мистер Малфой, он в этом как рыба в воде. Если у него будут вопросы, он вам их задаст. — Не сомневайтесь, — заверил Скорпиус. Лицо президента Эландер снова вытянулось в презрении. Особенно когда Поттер захлопнул отчет и отодвинул его от себя. — Поэтому я бы хотел задать вопрос лично мистеру Роквеллу. — Кстати говоря, да, — спохватился мракоборец, прибывший с французами, сидевший до этого тихо и глядевший в окно. — Мистер Роквелл не сможет присоединиться к нам прямо сейчас. Он на задании, которое займет не час и не два. — Ну так отзовите его, — проговорил норвежец Хаген, довольно резко как для того, кто секунду назад вовсю листал отчет. — Погодите, — проговорил Скорпиус. — Не надо никого отзывать, задание есть задание. Мы подождем. У президента Эландер задергалась бровь. — Это небыстро, мистер Малфой. — Так и мы не спешим. Оглядев присутствующих и не увидев тех, кто опротестовал предложение Малфоя, президент Эландер снова коротко улыбнулась и поднялась на ноги. — Как будет угодно, — сказала она, придерживая полы мантии. — А пока прошу меня простить. Стук ее низких каблуков был долго слышен в повисшей тишине. Когда же в коридоре раздался звоночек прибывшего на этаж лифта, молчание прервала министр магии Франции. — Мне показалось, или что-то происходит? Скорпиус пожал плечами и, скрестив руки на груди, произнес: — Давайте просто подождем.

***

Весь вчерашний день я безвылазно провел в квартире Джона Роквелла с полным ощущением того, что меня заточили в стеклянный куб. Я был пленником жилища, из которого сходу придумал минимум пять способов выбраться: входная дверь, окна, каминная сеть, трансгрессия, через крышу. Но ни один этот очевидный способ не сработал, оставив меня принять поражение и изредка пытаться все же дергать ручку входной двери. Меня угнетало заточение. И пускай это были условия, несравнимые с камерой на нижнем этаже Вулворт-билдинг, где кромешная тьма и раскат грохота сдвигающихся стен, я не знал куда себя деть. Ощущение западни давило, и хоть любимые книги на полке оставьте, хоть безлимитный интернет, хоть карусель посреди гостиной — я не расслаблюсь. Буду расхаживать, думать, делать отмычки из скрепок, чтоб выбраться уже принципиально. И вот сегодня моя принципиальность сводила с ума. Да еще и подкрепленная тем, что действительно нужно было выбраться. В раскрученной вытяжке ключи не нашлись, очевидно, Роквелл перепрятал связку. Две длинные проволоки, которыми я долго ковырял в скважине, были венцом моей инженерной мысли — я спаял несколько раскрученных скрепок зажигалкой. Но попытки взлома успеха никак не возымели — проволоки тыкались во что-то мягкое и упругое, никак не задевая штифты замка, будто бы скважину залепили свежей жвачкой. Вытянув проволоку и отшвырнув, я выпрямился и принялся расхаживать по первому этаже. Идей лезло в голову много, но всех их отметала моя крайне назойливая галлюцинация. — Гениальный план. — Наземникус Флэтчер сидел по-хозяйски на кожаном диване, жадно смотрел то в сторону кухни, лаская взглядом оставшийся на дне бутылки виски, то на меня, фыркая. — Ну давай, звони в полицию, говори, что заперт. Давай-давай. Я сжал телефон как гранату, которую хорошо бы метнуть в одутловатую небритую рожу афериста. — А потом, когда они выбьют дверь с той стороны, объясняй, кто ты, что здесь делаешь, почему без паспорта и в базе Интерпола. Когда твоя галлюцинация ведет себя адекватнее тебя самого, наверное, это повод для беспокойства. Но я, всегда считавший себя психически стабильным и уж тем более не имеющим проблем с алкоголем, не придумал ничего лучше, чем импульсивно швырнуть во Флэтчера книгу. Флэтер исчез, как сдутая ветром россыпь сухих порошковых красок. Звонить в полицию желание отпало. Чтоб отвлечься и дать мозгу передышку, я пронесся обратно на кухню и склонился над высохшей газетой. Я прочитал статью уже дважды, придирчиво и вглядываясь в каждое слово. Вдруг я ошибся, вдруг показалось спросонья да с похмелья легкого. Ну конечно, ошибся я. Нужно быть не с похмелья, а мертвецки в хлам, не спросонья, а просто по жизни идиотом редкостным, чтоб прочитать в газете длиннющее имя-скороговорку «Матиас Энрике Моралес Сантана» и думать, что это наверняка тезка и чей-то чужой ребенок! Я даже вспомнил, как целую вечность назад с пеной у рта доказывал тестю, что безапелляционно выбранное им имя «Матиас» ни разу не католическое, тыкал ему в лицо распечатку из интернета, потом ждал, пока упрямый старик Диего проконсультируется с пастором по телефону. А в конце концов еще и получил по почкам за то, что оказался прав и смел пошутить, что если имя не католическое, ребенок точно вырастет антихристом. Часть меня упорно жаждала верить в то, что писала знаменитая скандалистка Роза Грейнджер-Уизли о совершенно другом ребенке. Ведь, если фото мальчика не было под статьей, я не мог на все сто быть уверенным. Будто бы с фото мог — ага, щас, узнал бы я Матиаса после того, как мы виделись в последний раз. Статья Розы была в лучшем ее стиле. Не сказать, что я следил за ее творчеством, скорее наоборот, но помню разгромную сенсацию ее авторства о философском камне — стиль тот же, с кричащим заголовком, текст полон ироничных замечаний, и не без крупицы приукрашенных словом творца домыслов. Натаниэль Эландер был представлен едва ли не всемогущим властелином (хотя я точно помнил, что скорее он напоминал дрожащую на сквозняке соплю). Я читал и перечитывал, чтоб найти, может, какую-нибудь пропущенную строку, абзац, что-нибудь уточняющее, что в итоге с пострадавшим мальчиком, насколько пострадавшим, однако ничего конкретного, кроме расплывчатого: «…неизгладимый ущерб хрупкой детской психике, нанесенный теми, кому всех нас учат доверять с пеленок — целителями». За спиной расхохотались. — Расти с Диего под одной крышей — вот неизгладимый ущерб хрупкой детской психике. — Флэтчер сидел на высоком табурете и смешно болтал ногами, пытаясь нащупать ботинком пол. — А это так, подножка жизни просто. Наверное, это должно было меня подбодрить. И даже почти подбодрило, пока меня не осенила очевидная все это время мысль. Почему-то я всегда начинал критически оценивать и запоздало думать только когда уже тонул в дерьме по самые брови. И вот сейчас, когда в жизни моего сына случилась так называемая «подножка жизни», я вдруг понял, что оставил Матиаса на человека, которому не доверил бы уход за куском титанового сплава. Я оставил Матиаса на старика Сантана, который не был хорошим отцом своим детям. Который был агрессивным, опасным и жестоким человеком. И который, можно только представить какими количествами алкоголя глушил потерю сына, женщины, денег и влияния. И у меня даже не щелкнуло ничего в голове, когда я согалсился с тем, что доверить этому человеку ребенка — лучшая из идей, по крайней мере для меня и ВРЕМЕННО. И это «временно» растянулось на пять лет. Да, я папаша еще тот, служба опеки была права с самого начала. Да, мне нельзя было растить сына с моим-то образом жизни и неспособностью решать собственные проблемы, но, черт, Ал, ты мог оставить его своим родителям! Конечно, наслушался бы всякого, но разве бы мне отказали? Разве бы у меня было хоть малейшее подозрение на то, что Матиас не в порядке? Оставить сына с добропорядочными волшебниками, которые воспитали троих детей и лучше всех на свете могут подготовить юного необычного чародея к этому миру? Нет, оставлю с похоронившим своих детей неуравновешенным дедом-наркобароном, чтоб ему не скучно было выпивать и ненавидеть все живое в одиночестве! А Матиас капризный, своенравный, а старика Сантана может из себя вывести даже недостаточно голубой цвет неба. Неизгладимый ущерб хрупкой детской психике, так там Роза писала, да? Да это чудо Господне, что за эти пять лет в «Нью-Йоркском Призраке» появилась только эта статья о Матиасе, а не некролог. Надо было срочно что-то делать. Хватать Матиаса в охапку, спасать от деда, от Эландера, увозить к чертям из Штатов, хоть как-нибудь реабилитироваться, а я был заперт в чужой квартире и беспомощен, ведь элементарно не знал адреса, по которому искать. Это даже звучало как абсурдное оправдание. В досаде я пнул ногой кухонную тумбу. Я столько всего наделал, а что делать сейчас не знал. Но я забыл о том, что в Наземникусе Флэтчере была одна неплохая и полезная черта. Когда я паниковал и рвал волосы на голове с криками о том, что все пропало, он обычно думал и придумывал. Это было унизительно, вот так вот повернуть голову в сторону собственной галлюцинации. — Можно закрыть окна и двери, можно наложить антитрансгрессионные чары, но как можно отменить портал, если портала в комнате нет? — Сухие губы растянулись, обнажая золотые зубы. Это было настолько же очевидно, насколько недосягаемо для паникера-меня. Я подхватил свою куртку. — А может газовый вентиль выкрути, на прощание, так сказать? — шептал заливисто Наземникус. — Ну или хотя бы давай сток заткни и воду включи? — Пошел ты, — бросил я и, смахнув Флэтчера, как неприятный запах рукой, нацелил волшебную палочку на газету. — Портус.

***

— Почему вы не сказали там, что мальчик из статьи — ваш внук? Мистер Поттер, оглядев пустое помещение, уставленное рабочими столами, расставленными вокруг гигантского макета Западного полушария с мечущимися на нем волшебными искрами, протиснулся в узкий проход, бесшумно отодвинув с пути стул. — Потому что если Роза не соврала в статье, я буду признан заинтересованным лицом и не смогу взять дело под свой контроль и расследование. Проходя мимо пустующих в выходной день столов служащих, Скорпиус не мог отделаться от мысли, что за ними наблюдают даже на пустом этаже. Мистер Поттер толкнул дверь кабинета директора штаб-квартиры мракоборцев, не встретив никакого сопротивления ни со стороны замка. — За нами следят, думаю, — проговорил Скорпиус, когда вошел в кабинет Джона Роквелла следом и закрыл за собой дверь. — Видели, как подскочили секретари у зала совещаний, когда мы вышли к лифту? — А ты как думал. — Мистер Поттер обошел вокруг аккуратно прибранного стола и выдвинул один из ящиков. Скорпиус, недоверчиво оглядывая кабинет, так и чувствовал, словно сквозь плотные стены за ними наблюдают сотни глаз. — Нам нельзя здесь быть. — И кто мне это говорит. Задвинув ящик обратно, мистер Поттер следующий. — Что вы ищете? — Что-нибудь, что оставил бы Джон, а он бы оставил. — Не думаю, если он не доверял здесь никому. — Или помоги искать, или не нагнетай. Скорпиус сложил руки за спиной и принялся изучать высокие, забитые папками шкафы. — Вообще-то, — снова глянув на Поттера, произнес он. — Мы сейчас нарушаем закон. Наши действия можно расценивать как шпионаж. Поверьте, я в этом шарю. — А еще наши действия можно расценивать как расследование, если, конечно, один из нас будет помалкивать. Глянув на мистера Поттера с ехидным интересом, Скорпиус удержался от комментариев. — Как вы думаете, — незаметно стягивая с указательного пальца ониксовый перстень, протянул Скорпиус. — Роквелл жив? — Надеюсь. — Тервиллигер был прав насчет него, — сказал Скорпиус и, стоило Поттеру присесть на корточки перед очередным ящиком, невысоко подкинул перстень. Перстень, вмиг обратившись канарейкой, оказался снова быстро зажат в руке, не успев радостно зачирикать. — Он честный человек, но совершенно бесхитростный. Он мог согласиться на мое предложение и уже отмечать свою инаугурацию целым и невредимым, но нет. Он решил победить систему в одиночку. — Осторожней с такими словами в этих стенах. Дверь хлопнула, заставив мистера Поттера молниеносно подскочить. Скорпиус, успев выпустить канарейку, поднял руки вверх. — Просто проверял. Мы вообще беспалевные, не закрылись. Натянув рукав низко, чтоб прикрыть пальцы, Скорпиус вытянул руку и медленно очертил волшебной палочкой на двери крест. — Сомневаюсь, что защитные заклинания чем-то нам помогут в этом здании, — проговорил мистер Поттер. — Мне так спокойнее. Мистер Поттер перекладывал бесчисленные папки, вытянутые из нижнего ящика стола. Скорпиус, вытянув одну из папок с высокой полки, скорее для вида вовлеченности в процесс, нежели надеясь отыскать в кабинете мракоборца скрытый смысл, спросил: — А вы давно слышали о внуке вообще? — Да… пару недель назад. Скорпиус хмыкнул. — Он вам звонит? — Пишет, — проговорил мистер Поттер отрывисто. — Редко, но его можно понять. Мы для него чужие люди, спасибо Альбусу. — Ну да. — Альбус вообще не воспринимался как тот, у кого есть сын-подросток, а потому Скорпиус не стал винить Поттера-старшего в беспечности. Поттер более не откровенничал. Лишь, опустив папку, сел за стол. — Да ладно? — поразился Скорпиус результативности таких недолгих поисков. — Есть что-то? И, сунув обратно на полку папку, в изучение которой ни разу не углубился, поспешил к столу. Перевернув обложку папки и прочитав выведенное косым каллиграфическим почерком «Расходы экстракта бадьяна за январь–июнь 2022», Скорпиус закатил глаза. — Бесценно. Нет, бадьян, конечно, на вес золота, но архивный учет служебных аптечек давайте оставим Роквеллу, раз уж это его настольное чтиво и всегда под рукой лежит. Задумавшись над собственными словами, Скорпиус моргнул. — Что там, что там? В папке, вопреки ожиданиям, оказался действительно многостраничный отчет о расходах. Между сухими страницами которого мистер Поттер нашарил и вытряхнул на стол бумажный конверт, еще не успевший пожелтеть от времени. В конверте оказался конверт поменьше и небольшой лоскут плотной коричневой кожи с тонким сломанным ремешком. Изучив восковый оттиск в форме четырехлистного клевера, мистер Поттер достал из открытого конверта сложенный вдвое лист гладкого пергамента. Темно-синими чернилами было написано: «Уважаемый мистер Сантана! Сегодня было зафиксировано неправомерное использование Вами заклятия Разрушения, приведшего к неизгладимому ущербу несущей стены инфекционного отделения больницы «Уотерфорд-лейк». Ваши действия расцениваются как предумышленное нарушение закона о секретности, принятого Международной конфедерации колдунов и магов. Кроме того, очевидцами событий отмечены ваши удавшиеся попытки атаковать целителей больницы и беспокоить пациентов. Администрация Школы Чародейства и Волшебства Ильверморни не несет ответственности за ваши вопиющие поступки — вы неоднократно проявляли себя как своевольный и высокомерный студент, однако сейчас речь идет о поведении, опасном для окружающих. Нам очевидно пагубное влияние в домашнем кругу на протяжении каникул, а также очевидна необходимость созыва комиссии с целью проверки, безопасно ли Вам и, в некотором смысле, окружающим, проживание с Вашим законным опекуном. Администрация Школы Чародейства и Волшебства Ильверморни ставит вопрос о Вашем временном отстранении от учебы. Конечный срок отстранения будет зависеть от принятия комиссией решения о дальнейшей судьбе места Вашего проживания в случае отрицательной оценки проверки жилищных условий, а также от решения начальника департамента образования — Н. Лоуренса, директора штаб-квартиры мракоборцев — Дж. Роквелла и лично президента МАКУСА — А. Эландер. Просим Вас не покидать дома в ближайшее время и информировать администрацию школы о любых ситуациях в семье, которые расцениваете как опасные. КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЮ ВАМ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МАГИИ! Счастливых каникул! Искренне Ваш, Магнус Игнацио Шеппард, Директор Школы Чародейства и Волшебства Ильверморни Оглядев три подписи и печать с раскинувшим крылья орлом, мистер Поттер вскинул брови. — А опекун тут причем? Да тут даже подписи не все. — Скорпиус, прочитавший письмо, выглядывая из-за плеча Поттера, ткнул пальцем в нижний правый край пергамента. — Только директора и госпожи президента. Ни Роквелла, ни этого Лоуренса из департамента образования. Да любой адвокат это скомкает и выбросит, на что они рассчитывали? — Закрыть ребенку рот, — сложив письмо, сказал Поттер. — Значит, Роза не врала. А если в статье про Эландера правда, и статья прошла в печать, значит, Джона убирают не только за огласку реальной ситуации с турниром. Ты что делаешь? — Сфотать хочу. — Скорпиус. — Разверните и на свет, — попросил Скорпиус, вжав пальцем кнопочку включения сбоку на телефоне. — Телефон не будет здесь работать. — Это Самсунг, он даже в Отделе Тайн ловит интернет из кофейни через дорогу. — Это улика, нельзя ее… — Ага, а руками значит трогать можно. Мистер Поттер, при всем уважении, вы конечно, мракоборец от Бога, но явно не смотрели ни одной серии «Мыслить как преступник», поэтому, раз уж наоставляли следы эпителия на всех поверхностях, разверните письмо и дайте его сфоткать. — Надо уходить быстрее, — уперся Поттер, потянув письмо на себя. — Я приехал сюда выпить кофе в приемной президента и искоренить несправедливость. Так вот, кофе я уже выпил. — Скорпиус тоже уперся и, позабыв криминалистические премудрости сериалов, вцепился пальцами в письмо с другого края. Пергамент опасно натянулся. Поттер, опустив взгляд, схватил руку Скорпиуса, приметив на бледном пальце все еще оставшийся ребристый отпечаток от фамильного перстня. — Опять? Скорпиус вытаращил глаза. — Что? — Где перстень? — Черт, это точно Харфанг спер. Вы видели, как он со мной долго здоровался? Мистер Поттер, наконец, выпустил письмо. — Знаете, что самое комичное? — растянув письмо на подоконнике, спросил Скорпиус. Он похлопал телефон экрану, видимо, надеясь таким образом пробудить. — Ничего здесь нет комичного. — Кроме того, что нас до сих пор не засекли мракоборцы. И не поспорить, даже Поттеру. Они минут пять рылись в кабинете, незакрытом, самого главного мракоборца МАКУСА и никто не прервал этот не совсем законный процесс. Более того, за дверью, в общем помещении штаб-квартиры, было тихо так, что не хватало только шелеста перекати-поля на сквозняке. — Выходной, — сказал Поттер первое, что пришло ему в голову. Это звучало абсурдно, несмотря на всю логичность вывода. Но лучше, нежели думать о том, что Роквелл не шутил, когда писал, что все его люди мертвы. Мистер Поттер даже старался не подсчитывать в уме, сколько мракоборцев в форменных синих пиджаках вообще видел за сегодняшний день. Съезд совета, экстренный и важный — да на такое событие обычно бросают все силы отдела магического правопорядка: что внутри здания маячат мракоборцы, что снаружи. В том, что в письме Роквелла написана правда до самого последнего слова, мистер Поттер не сомневался. О каком уровне обеспечения безопасности можно говорить, если за сегодняшний день он видел лишь одного мракоборца, больше похожего на практиканта из архива, который со всеми растеряно поздоровался у лифта, покрылся пятнами, перепуганный, и молниеносно трансгрессировал. — Или все они заняты более важными делами. — Поттер вздрогнул, обернувшись. Скорпиус, сделав заветный снимок немыслимым чудом, закусил губу от усердия. Распахнутые светлые глаза застыли, не мигая и глядя словно сквозь пергамент, подоконник и пол в целом. Не сомневаясь, что канареечная разведка уже в деле, Поттер покачал головой. Уж он-то за последнее время напряженного соседства с главой Департамента международной магической безопасности по этажу досконально изучил — перед каждым совещанием в узком кругу мракоборцев следует первым делом перерыть кабинет вверх дном и убедиться, что крохотная канарейка не притаилась где-нибудь на шкафу.

***

По своей натуре я был, как уже очевидно, паникером. За долю секунды, пока мои пальцы тянулись к газете-порталу, я нашел сразу несколько пробоин в наскоро слепленном плане. Очень смутно помнил окрестности близ Вулворт-билдинг, а потому портал мог занести меня куда-угодно, к любому из небоскребов Нью-Йорка. Портал может выкинуть меня на оживленное место, куда-нибудь в самый центр магловского столпотворения, или сразу на дорогу, под колеса грузовика. Тем не менее, пальцы все же коснулись газеты, а спустя мгновение, когда калейдоскоп размытых образов снова сложился в четкую картинку, задуманное осуществилось. Вопреки опасениям, я не создал панику, напугав маглов своим внезапным появлением из неоткуда, хотя был на волоске от этого. Портал выбросил прямо в поток людей, такой тесный, что я даже устоял на ногах и не свалился, потеряв равновесие. Тротуар по ту сторону дороги был заставлен строительными лесами, и люди, обходя их, переходили дорогу в сторону Вулворт-билдинг. Они все теснились на тротуаре, пытаясь двигаться быстро и обходить друг дружку, толкаясь и не оглядываясь. Я быстро вклинился в поток и, задрав голову, прикинул, тот ли это небоскреб или не тот. Выглядел как «тот». Старше высоток рядом, с терракотовой лепниной вокруг арочных окон. Пирамиду верхушки не рассмотреть, но вот, невидимые для маглов, знакомые ступени, крутящаяся дверь в арочной нише и человек в мантии, скользнувший внутрь, были красноречивей любых догадок. Обтирая спиной фасад, я стянул с переносицы очки, сунул их в карман и свернул на ступени. Первая победа — я все еще не был уложен мракоборцами лицом вниз, как беглый контрабандист и вообще крайне неблагонадежная личность. Второе препятствие — попасть внутрь и действительно не оказаться пойманным. На счастье, я с возрастом начал понимать все достоинства своей невыразительной внешности. Средний рост, телосложение скорее отсутствующее, нежели атлетичное, кожа цвета подкисшего молока, в глазах -безысходность. Выйдите в центр вашего города в выходной день (да в любой день): вы найдете минимум пятнадцать таких неказистых бедолаг с тощими ногами-палками и в висящей как на вешалке одежде, причем любого фасона и размера. Наверное по этой причине мое фото не попадало на доску с информацией о разыскиваемых преступниках, иначе пришлось бы стражам порядка арестовать половину студентов из ближайшего колледжа. Так что, мои невзрачные братья, правило жизни номер сто восемь: чем зауряднее внешность, тем сложнее правоохранительным органам напасть на ваш след. Я бы посмотрел с попкорном, как почти два метра красоты и совершенства, называемое в узких кругах Луи Уизли, вот так вот выкрутится в моей ситуации. В здании было светло, но так неожиданно пусто и тихо, что чьи-то шаги слышались даже вверху на парадной лестнице. Итак, как сомнительному типу, вроде меня, попасть в самое охраняемое здание магических США, не вызывая подозрений? — Здрасьте. — Комкая в руках куртку, вывернутую подкладкой вверх, я вжал шею в плечи и глядел на дежурную волшебницу за широкой мраморной стойкой у лестницы. — Я к маме на работу. Без очков я практически не мог рассмотреть лица волшебницы, лишь по темному ореолу над головой, понимал, что волосы у нее баклажанного цвета. Ведьма сжала пальцы на стойкой и приподнялась. — А кто ваша мама? — удивленно спросила она. — Она здесь работает. — Иногда косить под умственно-отсталого очень выгодно. — Молодой человек. — Волшебница снисходительно меня оглядела. — Сегодня суббота. — Но мама здесь. Склонившись над каким-то длинным списком и не сдержавшись от цоканья языком, волшебница макнула кончик пера в чернильницу. — Имя у вашей мамы есть? — Да, — медленно ответил я, оглядывая все, что могло зацепить боковое зрение. Пальцы медленно тянули волшебную палочку, спрятанную под курткой в руке. В звенящей тишине Вулворт-билдинг шаги на лестнице звучали все более гулко. Только завидев на пролете низкую фигуру в темной мантии, я быстро сунул палочку обратно и потупил взгляд еще сильнее. Волшебница за стойкой повернула голову, так и замерев над списком. С кончика пера на пергамент упала капля и растеклась чернильной кляксой, а я напряг остатки своего зрения, чтоб заглянуть в список и вычитать хоть какую-нибудь фамилию оттуда. — Он появлялся? — быстро приблизившись к стойке, спросила женщина в темной мантии. Приветствиями себя не утруждала, а я, замерев в стрессовой ситуации, боялся шелохнуться. — Нет, еще нет. — Эландерша рвет и мечет, я не вернусь туда без хороших новостей! Волшебница за стойкой в негодовании раскинула руки. — Мне его из воздуха наколдовать или что сделать, Клодия? Я не знаю где он, сама жду. Все ждем. Клодия стукнула кулаком по стойке и запустила руки в волосы, лохмача свою густую прямую челку. — А это еще кто? Я вздрогнул. — Я к маме на работу. — Пропусти, не до этого вообще, — махнула рукой коллеге Клодия. — Лифты… там. Не веря в свое счастье, я поспешил в указанном направлении. — А чей он вообще? — Марты из магического транспорта. Одно лицо, не видишь что ли. Что я говорил про прелести заурядной внешности? В поисках загадочного направления «там» я поднялся на этаж выше, где располагался знакомый зал с блестящим черно-белым полом и лифтами. Мои шаги эхом звучали по пустому помещению, непривычная тишина напрягала — в толпе хоть и риск быть пойманным выше, но и затеряться проще. Лифт звякнул, я быстро зашел и торопливо нажал на кнопку, чтоб двери закрылись. Зажмурился, пытаясь вычислитель номер нужного этажа. Я знал, что кабинет Роквелла где-то под самой крышей. На этаже был коридор с арочными окнами и стены из гранита — это все, что я помнил, когда двумя днями ранее мракоборец вел меня в кабинет своего начальника. План сломался. И на таком моменте! Помнил же, как на этой самой панели была рука того молодого мракоборца, как он нажал на кнопку где-то в самом верху панели. А я, дурак, тогда не на панель смотрел, не этаж запомнил, а мракоборца разглядывал. Я вытянул руку и провел пальцами по верхней части панели с кнопками, силясь выжать из памяти быстрое машинальное движение мракоборца. Палец ткнулся в третью сверху кнопку и приятный голос пожелал хорошего дня. Ехал долго, лифт чем-то звякал в пути. Наконец, когда двери открылись, я увидел стены из гранита и арочные окна и с опаской выглянул. Где-то слышались приглушенные голоса — кто все же работал в субботу. И непонятно откуда голоса звучали — передо мной был десяток одинаковых дверей без табличек и указателей. Я решительно шагнул обратно в лифт. Вереницы дверей в прошлый раз не помнил точно. Была глухая гранитная стена и поворот в коридор. Палец поднялся выше и нажал на вторую сверху кнопку. И снова пожелание хорошего дня, лифт дернулся и недолгий путь наверх закончился раньше, чем я принялся вспоминать детали. Двери разъехались, открыв взору ту самую гранитную стену без единой картины, панно, двери или чего-либо, на чем можно зацепить взгляд. Скользкий пол был залит солнечным светом из большого арочного окна у поворота в коридор. Быстро свернув в тот самый коридор, я как мог начал цепляться за образы — окна, в которые я смотрел той ночью и не видел ничего более, рука задела спинку стула, снова, так же тихо. Здесь работали люди, по крайней мере в будни — столы были, стулья, макет Западного полушария, как у Роквелла в квартире, только большой, светящийся, размером с хороший обеденный стол. Как я мог в ту ночь этого не видеть и не запомнить? Шел себе, смотрел в окна, на огни ночного мегаполиса, усталый, да еще и побитый. И наконец я увидел ту самую дверь в конце общего рабочего пространства. Растерянность просто ветром сдуло. Зато ее место заняла до краев кипящая ярость. Ускорив шаг, я быстро добрался до кабинета директора штаб-квартиры мракоборцев и дернул дверь что есть силы.

***

Скорпиус Малфой распахнул окно и упер колено в подоконник. — Надо прыгать, нас засекли. Мистер Поттер сдернул его с подоконника за шиворот мантии. Не обращая внимания на требовательный стук, он взмахнул палочкой, возвращая по местам папки и бесчисленные блокноты. Те, шелестя, ровными стопками вернулись в ящик стола, стукаясь друг о дружку. Не слишком веря в то, что в конкретной данной ситуации удастся объясниться словами, Скорпиус подумывал о заклятии Конфундус. — Роквелл, если ты сейчас не откроешь, я нацарапаю гвоздем на твоей двери то самое слово на букву «п», — послышался яростный голос из-за двери. — Открывай! Мистер Поттер в два шага преодолел расстояние от стола и до входа и повернул замок. — Какого черта ты молчал весь… — Я кинулся было вперед, за рывком открывшуюся дверь, но вместо одного усталого мракобрца мне открыл другой усталый мракоборец. — А…. Отец с секунд пять смотрел на меня с приоткрытым ртом. — Простите, ошибся дверью. — Не зная, что вообще происходит, я поспешил прочь. — Стоять! Я послушно замер, жмурясь от такого сокрушительного поражения. Пальцы отца больно сжали ухо и затащили в кабинет. — Ал? В кабинете Роквелла, кажется, были все, кроме него самого. Я впервые за долгое время увидел Скорпиуса Малфоя — он поспешно опустил волшебную палочку, увидев меня. — А вы что здесь делаете? — спохватился я. Отец и Скорпиус переглянулись. — А ты что? — в один голос спросили они. На лице отца тут же отразился ответ на собственный вопрос. — Он опять тебя арестовал? — Что? Нет. — Он опять тебя арестовал! — Вот у тебя всегда так, — рявкнул я. — Не орите оба, а то арестуют сейчас всех, — шипел Скорпиус. — Ты всегда ждешь, что я попаду в какую-то задницу, даже не пытаешься предполагать что-то другое, даже не спрашиваешь, просто сразу и в лоб. Все люди ошибаются, но ты, папа, неужели тебе действительно нравится припоминать мои давние проблемы с законом и всякий раз ждать, когда же я попаду за решетку? Пытаясь разгрести завал слов, вылитых на него в секунду, отец мотнул головой. — Джон тебя арестовал? Почему меня так обижали его, в целом, оправданные предположения? Я оскорбленно растянул губы в холодной усмешке. — Но я же не в камере. — Он не отрицает, мистер Поттер. — Ты у меня сейчас в окно вылетишь и клювом своим в асфальте встрянешь, Малфой, — вытянув шею и глянув на друга, пригрозил я вообще без доли иронии. — А если думаете, что я под какими-то подозрениями-обвинениями, давайте, ищите какие-нибудь бумаги, где говорится о моем очередном аресте. Ну раз уж вы все равно тут роетесь. Ищите, Роквелл мое имя из всех служебных документов вычеркнул, ищите, блюстители порядка. Нет, ну как же спелись, вы посмотрите! — А вообще, раз уж я такой преступник, пап, мог бы на ограбление кабинета Роквелла взять с собой меня. — П-ф, — хрипло фыркнул развалившийся в кресле главного мракоборца Наземникус Флэтчер. Я смотрел на него, не видя перед собой лицо отца. Уже не смешно было совсем. Флэтер появился из ниоткуда, прямо между моим отцом и Скорпиусом. Скорпиус и вовсе стоял к нему лицом в жалком полуметре расстояния. Я провел взглядом линию от Малфоя к Флэтчеру, моля: «Ну глянь же, посмотри туда». Но Скорпиус хмурил брови, не понимая, чего я хочу и что здесь вообще забыл. Зато линию взгляда проследил Наземникус. И с очень большим усердием закинул свои короткие ноги на высокий стол, чуть сполз вниз по креслу, нелепо и смешно, кряхтя. — Он всегда был лучше тебя, — ткнув большим пальцем в Малфоя, вразумил Наземникус. — Он сейчас большая министерская шишка, а ты — прибитая к берегу жизни хренотень. Даже не удивляйся, что у них с твоим папашей могут быть дела, в которые таких, как ты не посвящают. — … ты слышишь, что я тебе говорю? Я услышал отца вдруг так громко, что резко повернул голову и тут же вздрогнул. Что он спрашивал, спрашивал ли вообще или опять родителя моего понесло нравоучениями-подозрениями? — А вы что здесь ищите? — выпалил я. Но, где там, на меня смотрели одинаковыми взглядами, требующими объяснений. Скорпиус, который чинил провода в распределительном щитке философским камнем. Скорпиус, который украл из Хогвартса портрет Николаса Фламеля. Скорпиус, который с серьезным лицом доказывал делегации студентов Ильверморни в первый совместный турнир, что гигантскому кальмару, обитающему в Черном Озере, ежегодно приносят человеческие жертвы из числа учеников факультета, набравшего в ежегодной борьбе за Кубок Хогвартса меньше всего призовых очков. Этот Скорпиус смотрел на меня строго и с осуждением. — Давайте отсюда уходить, — произнес он в итоге, избавив отца от ответа, а меня от оправданий. — Желательно через крышу, пока по коридорам не начали ходить. И трансгрессировал первым, не дожидаясь ответа. Наши с отцом взгляды пересеклись. — Ты понимаешь, что будь здесь хоть кто-нибудь, тебе конец? — произнес отец. — Если бы в этом кабинете были не мы со Скорпиусом. Даже не Джон. А его подчиненные, президент Эландер, уборщик, кто угодно — тебе конец, ты понимаешь это? Я цокнул языком. — Это чудо, что здание практически пусто. Ты думал об этом, Альбус Северус Поттер? — А ты думал, когда залез в этот кабинет с обыском, Гарри Джеймс Поттер? — Я улыбнулся. — Все Поттеры любят риск, правда? И, не дожидаясь комментария, достал из-под свернутой тяжелой куртки, порядком смятую газету. — Вот почему я здесь, — признался я. — Роквелл должен что-то знать. Отец опустил взгляд на статью, с которой бросал недовольные взгляды снимок Натаниэля Эландера. Я не увидел во взгляде удивления. — Давай-ка уходить, пока Скорпиус не свалился там с крыши в попытке покормить голубей жвачкой, — сказал он неожиданно мягко и, сжав мой локоть, трансгрессировал. От открывшегося перед глазами вида закружилась голова — Нью-Йорк казался такой высоты контурной картой. Сильный ветер хлестал по лицу, и я повернул голову, жмурясь. Площадка крыши была довольно просторной, с высокой стеклянной пирамидой купола небоскреба посередине. Скорпиус, вопреки ожиданиям, не гонял голубей, а невидящим взглядом смотрел куда-то то ли перед собой, то ли вдаль. Его зрачки были расширены, едва ли не растянувшись по весь размер янтарной радужки глаз. Его телефон в кармане брюк неустанно пиликал, поймав, видимо, сигнал, но Скорпиус словно не слышал и вообще был не с нами, а где-то мыслми далеко. — Мы читали статью, — сказал отец, повышая голос, чтоб перекричать ветер. — Президент все отрицает, говорит, саботаж. — У Роквелла должны быть ответы, — стуча зубами, произнес я. — Поэтому я здесь, узнать, что происходит. И адрес Матиаса заодно. Наверняка же знает, раз ведет дело. Об этом я, разумеется, умолчал. — Роквелл скорей всего недоступен. — Скорпиус «отлип» и повернулся к нам. Его взгляд на мне задержался, на мгновение. — Не надо нагнетать, — бросил отец. — Ал, где сейчас Матиас? Вот просто шах, мат и под дых граблями. Что отвечать на этот вопрос, чтоб не соврать? — С дедом. На секунду мне стало жаль своего отца. Он может и знал чего-то, что не знаю я, точно подозревал. Но до конца и понятия не имел, в какую пропасть упала значительная часть меня. Он не паниковал, как я утром, не хватался за голову и не пытался скотчем склеить осколки разбитой жизни. И не потому что ему было плевать, а потому что опять я создал и тщательно, годами, подпитывал иллюзию того, что все хорошо. Вся семья знала, что мой сын живет в США с дедом по материнской линии. И не потому что я плохой папа, а потому что больше возможностей — Матиас хотел учиться в Ильверморни и был внесен с самого детства в их реестр потенциальных учеников. И он хороший, умный ребенок, и дедушка у него замечательный, а то что он бандит, так это предрассудки и враки. Да, мой сын не приезжает на каникулы — не хочет, но я приезжаю. И созваниваемся мы каждый день, и письма пишем. И деду Гарри, и бабке Джинни письма пишет раз в пару месяцев. Только вот написаны они моей рукой, небрежным почерком с кляксами и с нарочито допущенными ошибками. И приносит их сова не из США, а из Паучьего Тупика. Поэтому все спокойны. Ведь все под контролем. — С ним все в порядке? — Да, конечно. — Я едва не заплакал от истеричных ноток в собственном голосе. И снова вклинился Скорпиус, сжимающий в руках телефон. — Вы сейчас не поверите, кто мне тридцать раз названивал за все это время. И снова я остался один, когда они трансгрессировали, не став даже пояснять. Скорпиус просто быстро показал моему отцу экран телефон, дождался кивка и все, Альбус Северус, делай что хочешь. По сути, весь мой план был глупостью. Я остался на крыше Вулворт-билдинг один, без ответов, без шансов и без малейшего понимания, как ответить на вопрос: «И что теперь?». Ну, как, один… — Если бы мне нужно было найти Диего, — голосом человека, познавшего в этом мире все, пробасил Наземникус Флэтчер. — Я бы начал маршрут от ближайшей проститутошной и шел по следу пустых бутылок. Его самодовольный хохот разнес ветер, а я махнул рукой, отгоняя назойливое видение, как муху. Лучше уж действительно «один», чем так.

***

Мистер Поттер всегда мечтал о большой крепкой семье. Однако, когда жизнь подарила ему целую гору племянников, он понял, что в осуществлении желаний кроется коварство. Мистер Поттер прикрыл глаза, сделал глубокий вдох, ритмично сжимая пальцы в кулак. Слишком кипело в голове от происходящего, но еще больше кипела злость на саму ситуацию, сложившуюся в больнице Уотерфорд-лейк, после свершившейся меньше минуты назад трансгрессии. — Почему, когда происходит какой-то балаган, — тщательно фильтруя сказанное сквозь стиснутые зубы, прошипел он. — То обязательно к этому причастны ты, ты и мой сын? Луи Уизли скрестил руки на груди, переглянулся со Скорпиусом и пожал плечами. Скорпиус, растеряв сдержанность в моменте, когда, три года спустя, наконец, встретил друга в бледно-зеленом халате целителя, был слишком рад, что не ответить на риторический вопрос. — Луи — красивый, Ал — авантюрист, а меня в детстве цыганка сглазила. — А я заменяю Доминик, пока она в декрете, — невесело протянула скучающая Роза. — Что? Опять что-то не так сказала? — А ты какого черта вообще вернулась сюда? — Мистер Поттер готов был разорвать всех. — С таким трудом тебя вернули домой. — Ой, все прям трудились, рук не покладая, — закатила глаза Роза. — Особенно Малфой. Роза, останься, погуляй там еще, я почти нагнул МАКУСА раком… Малфой прям молодец. Она была все такой же всклокоченной и сонной, но уже не в пиджаке мракоборца Делии, а в наглухо застегнутом халате целителя и с собранными в ужасно лохматый узел волосами. В узле вместо шпильки, торчал неизвестного назначения медицинский инструмент, похожий на стеклянную трубку с небольшой круглой ложечкой на конце. Луи опустил шторки на стеклянной панели в двери палаты и, дернул защелку замка. Скорпиус недоверчиво оглядел лимонно-желтые стены палаты, две застеленные кровати и единственного пациента у окна — накрытую белоснежным одеялом пожилую волшебницу. — Ты уверен, что здесь безопасно говорить? — Бабка третий месяц в коме, ничего не видит и не слышит. — Хрен ты угадал, милый, — прохрипела коматозница. — Думаешь, я не слышала, как ты здесь топтал дежурных сестер? Луи вспыхнул. — Ха, топтал сестер, — звонко фыркнула Роза. — Хоть что-то в мире не меняется. — Я клянусь, она еще утром была в коме. — Луи подбежал к кровати и схватил старуху за сухое запястье. — А я проснулась, чтоб заткнуть эту дурную рыжую девку, которую ты здесь со мной закрыл. Роза цокнула языком. — Я ухожу отсюда. — Мистер Поттер отмахнулся и повернулся к двери. — Отключись, — нацелив на старуху палочку, произнес Скорпиус. Пожилая леди тут же обмякла на своих подушках и с блаженной улыбкой захрапела, присвистывая. — Ты в своем уме? — вскинулся Поттер. — Да ладно. — Луи накрыл старуху одеялом по самый нос. — Она так-то дама с гнильцой. Короче… Он задернул ситцевую ширму — желтую в милый мелкий цветочек, чтоб скрыть пациентку от глаз. И кивком указал на Розу. — Она трансгрессировала мне на порог в пять утра. — Ну прости, — без капли сожаления сказала Роза. — Такова была моя миссия в ту ночь, обламывать другим людям секс. — Откуда у тебя вообще мой нью-йоркский адрес? — Скорпиус оставил, сказал, что если что, я могу побыть у тебя. Луи глянул на друга, как на предателя. — Я не оставлял, — заверил Скорпиус. — Ты оставлял, — напомнила Роза. — Поэтому тебя никто и не любит, Роза. Поттер пристукнул ладонью по стене, призывая всех заткнуться. — Твоя статья подняла всех на уши, — глядя на Розу, сказал он. — Не утверждаю, но, думаю, тебя ищут. — Вы говорили с президентом? — Да. — Она считает, что это моя очередная провокация, которую оплатил один из присутствующих здесь? Скорпиус багровел. — Я сейчас ее просто размажу по кафелю. — Молчи, марионетка правительственная, — протянула Роза. — Дядя, я понимаю, что некоторые мои статьи это… особый подвид фэнтези, но не эта, я говорила с Роквеллом, я говорила с мальчиком… — Ты видела мальчика? — Да. Вчера. — Он в порядке? Роза, казалось, с трудом сдерживала взрыв от возможных едких ответов на этот вопрос. Мальчик ей решительно не понравился — мало того, что он упорно отказывался говорить по-английски пока Роза не согласилась купить у него сорок три коробки печенья, так еще и взгляд у него был недобрый: гаденький, осуждающий, немигающий почти. — Да, в порядке, — под тяжелым взглядом дяди сдалась Роза, ответив кратко. — А когда видела Роквелла в последний раз? — Ночью, принесла ему исходник статьи. Да, он знал, что статья выйдет, он меня и нанял, я вообще-то говорила, но опять меня не слушают… Что? Скорпиус прикрыл глаза. — Ну все. Если Роквелл мертв, Роза, его кровь на твоих руках. — Что? В смысле? — Так, не нагнетай. Никто не мертв, — одернул мистер Поттер. Глаза Розы расширились. — Роквелла слили за мою статью? — Не только за твою, — смилостивился Скорпиус. — Может, пригрозил президенту, что больше не будет молчать об обстановке перед турниром. — Скорпиус, — процедил мистер Поттер. — Да она все равно узнает. Все узнают. Мистер Поттер, я понимаю, что государственная пока еще тайна, но Роза за последнее время больше нашего говорила с Роквеллом. И вообще она в теме, за тем сюда и приехала. Он вдруг резко прервал собственные слова и снова замер со стеклянным взглядом в никуда. — Отзови свою канарейку, если поймают, мы не объяснимся, — прошептал Поттер. — Ага, конечно, — моргнув, ответил Скорпиус. — Хорошая новость, нас пока не хватились. — А плохая? — Роквелл, скорей всего, мертв. — Да подождите. — Луи скрестил руки на груди и на всякий случай заглянул за ширму, проверить посапывающую старуху. — Он был здесь утром, живой, здоровый и привычный для всех. Мистер Поттер взглянул на него с градом то ли обвинений, то ли благодарностей. — Ты чего молчал? — Да разве ж этих деятелей переговорить можно? Роза и Скорпиус тактично промолчали. — Роквелл был здесь с самого утра. Опять. И опять что-то искал. То ли свидетелей, то ли доказательства того, я не знаю, знаю, что ничего не нашел. — Откуда? Луи закусил губу. — Да потому что мы сразу после того нападения все причесали. А потом появился Роквелл и начал все разнюхивать — он всегда появляется, если Нейт где-то накосячит, чтоб прикрывать и не пускать утечки происшествия. И оглядев изумленные лица, фыркнул: — Да очнитесь. Роквелл — человек президента Эландер, уверен, он более чем просто подчиненный для нее. — Это вряд ли, — покачала головой Роза. — Мужик двадцать лет занимает руководящую должность, как вы думаете, почему? — Ну не знаю, может потому что он хороший профессионал, нет? Луи, для тебя это дико, понимаю, но не все люди в мире двигаются по карьерной лестнице через постель. — Роза, заткнись. Слушайте. — Луи выдохнул. — Вы все с Роквеллом часто пересекались? Ты, Роза, вчера впервые с ним поговорила, а уже выводы железные сделала. Я уже четвертый год работаю в этой больнице. И Роквелл здесь появляется стабильно раз в несколько месяцев, по мере того, как Нейт где-то оплошает. — Поясни. — То скандал с камнем, то десяток историй с запрещёнными ингредиентами для зелий, то высокая смертность пациентов, то вот это нападение на Матиаса. Роквелл появляется всегда, чтоб сгладить углы. — Ты знал об экспериментах над людьми и вампирами? — спросила Роза. — Нет. — Не пизди, эскортная служба. Ты здесь работаешь. Ты трешься с Эландером, ты знаешь о том, что Роквелл все и всех покрывает. Ты оказался в том коридоре именно в тот момент, когда там был этот чудной малой. И ты показывал Роквеллу камеры, где держали вампиров, — взъелась Роза, уткнув палец Луи в грудь. — Знаете, почему на самом деле меня арестовали в первый раз в этой стране? За интервью, которое дал мне Эландер. Он рассказывал, что все вокруг не понимают его гениальности, и не понимают, что лекарства требуют испытаний. Даже он ничего не скрывает. Я вам так всем скажу — все в этом здании прекрасно знают, что происходит в том коридоре с камерами. Луи раскрыл рот, но Роза цыкнула на него. — Все знают. И все молчат. И я хочу понять почему: вам платят или вы трусы? — Я не в группе исследователей Нейта, я работаю вообще в другом отделении! Я не знаю, что конкретно они там изучают, меня не посвящают. Нейт понимает, что я получаю свою лицензию и возвращаюсь в Англию. — Если бы малой не смог сбежать и пропал навсегда в тех камерах, ты реально смог бы получить свою лицензию, уехать и просто жить дальше? — Роза, тихо! — мистер Поттер повысил голос, потому что иначе ее буйство не заткнуть. — Я не буду тихо. Тишины здесь было достаточно. Но все же умолкла, под тяжелым взглядом мистера Поттера. — Я не знаю, где Роквелл, после того, как был здесь утром, — устало вздохнул Луи. — Не знаю, что он искал. А по поводу того, почему все молчат. Не все молчат Он косо глянул на багровую Розу. — Просто никто не знает, что случилось с теми, кто заговорил. Как и с Роквеллом. Роза медленно раскрыла свой блокнот, но Скорпиус, опустив на него ладонь, покачал головой. Секунду простояла тишина. — Ты сможешь повторить свои слова на суде? — спросил мистер Поттер. — Свидетельствовать против Натаниэля Эландера? Луи скосил взгляд в сторону закрытой двери. — Трогать оборотня в полнолуние, видя его трансформацию, — сказал Скорпиус. — Это глупо. Нужно быть не просто идиотом, а идиотом, уверенным, что это хорошая идея и ничего за это не будет. Ты не виноват в шрамах этого идиота, в его ликантропии и ничем ему не обязан. Эта падаль не просто пыталась украсть философский камень и была уверенна в том, что все обойдется. Он замордовал кучу людей и точно так же уверен, что мама все порешает. Ты хороший человек, Луи, даже несмотря на то, что раз в месяц — опасное животное. А то животное, в коляске которое, оно по ходу всегда было животным, и в этом твоей вины точно нет. Скорпиус снова застыл. Его глаза быстро мигнули. — Надо возвращаться, мистер Поттер. Ей донесли, что мы куда-то ушли. — Понял. Только вернемся — ты вернешь канарейку обратно в перстень. — Ну да, наверное. — Малфой, это не просьба. Скорпиус закивал с честным лицом человека, который держал в кармане скрещенные пальцы. — Я с вами, — проговоррила Роза, растегивая пуговицы бледно-зеленого халата. На нее обернулись с такой синхронностью и негодованием, что ответа не требовалось. — Оставайся пока здесь, я заберу тебя и вернемся домой вместе, — сказал мистер Поттер. — Черта с два, дядя Гарри. — Не черта с два, а села и сиди тихо. — Мне не пятнадцать лет, чтоб делать так, как говорят родственники. — Роза сунула Луи халат. — Уймись, наконец! Ты и так натворила здесь кучу всего. Не надо еще больше самодеятельности. — Да почему просто нельзя поверить мне. Ну ладно, дядя, я вас услышала. — Роза повернулась к Скорпиусу. — Малфой. — Прощай, Роза. Но та успела вцепиться в его руку за долю секунды до рывка трансгрессии. И держалась крепко, несмотря на попытки Скорпиуса сбросить ее себя в процессе недолгого процесса перемещения.

***

Президент Эландер спешно собирала по столу раскиданные газетные страницы. Ее светлый кабинет походил на снежный склон — у стен возвышались высокие, в человеческий рост, стопки свежего номера «Нью-Йоркского Призрака». Стопки, перевязанные веревками, теснились друг на друге, падали, веревки рвались, а газеты разлетались по кабинету, застилая пол причудливым ковром из сотен мерцающих заголовков: «НЕДЕТСКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ МАМКИНОГО ЖИВОДЕРА» Глядя на буйство заголовков, президент Эландер рвала страницы каблуком. — Госпожа президент. — Помощница, отправляющая в горящий камин стопку за стопкой, явно сомневалась в эффективности данной идеи. — Делай то, что я сказала, Клодия! Газеты горели слишком медленно, и госпожа президент, тяжело дыша, направила на вновь накренившиеся стопки волшебную палочку. Помощница Клодия перепугано обернулась, но не смела возражать. Стопки вспыхнули, и газетная гора оказалась объята пламенем. Однако, вместе с газетами, что были сами по себе хорошим топливом, вспыхнули и книжные шкафы, а также обшитая панелями стена. — Мэм! Глядя на то, как горит кабинет, Айрис Эландер застыла в апатичном бездействии. — Агуаменти! — воскликнула помощница, направив струю ледяной воды из кончика палочки в сторону быстро разгорающегося пламени. Президент вздрогнула, когда холодные капли попали на ее лицо, горящее не менее жарко, чем газеты секунду назад. — Джон объявился? — обернувшись, спросила она единственное, что пришло на ум. Помощница, сунув палочку в футляр на поясе, с опаской покачала головой. Президент Эландер сжала пальцами запястье. — А где этот? Мракоборец? — Какой? — Да любой! Где они все? Глядя на то, как качает головой помощница, госпожа президент рывком выдвинула свое широкое кресло и села за стол. Прикидывая, стоит ли напомнить или нет, помощница не выдержала: — Мэм, совет ждет ваших комментариев. На нее взглянули с раздражением. — Ты думаешь, я забыла? — Простите, нет. — Помощница отвернулась и принялась делать то, что было велено — бросала стопки в камин. — Без Джона я к ним не вернусь. Можешь пойти и передать это совету. Когда за дверью послышались шаги, президент Эландер вскочила на ноги так резко, что ударила об стол колено. Шаги громче и громче, щелчок в замке, дверь без скрипа отворилась, но впустила отнюдь не того, кого госпожа президент так ждала. — Не возражаете? — Скорпиус Малфой заглянул в кабинет. — На входе никого, я подумал, что… И косо глянул на сжигающую газеты помощницу. — Неважно. — Мистер Малфой, — ледяным тоном, который даже не пыталась растопить крохой натужного радушия, произнесла президент. — Я думала, вы с Поттером решили не дожидаться и покинули нас. — Нет, мы вышли на курилку. — Вы нашли курилку? — Мы не гордые, покурили в туалете. Я вас тревожу не по собственной воле, а вот, вынужден по долгу службы поприсутствовать… В кабинет, чуть толкнув Малфоя плечом, зашла, не без опаски, Роза. Огонь в камине вспыхнул — это пораженная помощница выронила на тлеющие поленья сразу несколько тяжелых стопок. Президент Эландер медленно повернула голову: — Клодия, оставь нас. Та поспешила исполнить приказ и выскользнула за дверь чуть быстрее, чем требовал этикет. Госпожа президент сжала кулаки, до последнего сохраняя лицо. — Итак, вы собою довольны, мисс? — Да, — подтвердила Роза. — Вполне. — Мистер Малфой, вы нас не оставите? — Нет, простите, — отрезал Скорпиус, замерев у двери часовым. — Она под моей ответственностью. — Ей ничего не угрожает здесь. — Правда? — спросила Роза. Ей не ответили. Президент Эландер смотрела на ее веснушчатое лицо с ненавистью. — Хотите сказать, что в статье — ложь? — первой заговорила Роза. — Вы уничтожили мою семью. — Пока еще нет. Роза приблизилась к изогнутому рогом столу госпожи президента и опустила ладони на полированную поверхность. Газеты с собственной статьей шуршали под ногами. — Я была в Сан-Хосе. Землистое лицо президента Эландер не отразило удивления. Лишь тонкие губы дрогнули. — И? — И я видела все, — произнесла Роза. — И сфотографировала все. Она видела, как светлые и некогда, еще до того, как появились глубокие морщины и синяки, выразительные глаза смотрели на нее. Но не с опаской, даже не с ненавистью. А с такой смиренной усталостью, что даже стоявший на расстоянии Скорпиус понимал — президент Эландер свою игру проиграла. — Можете бросить меня опять в камеру и пытаться стереть память, как собирались, но пленку я уже отправила в Лондон. Если с Джоном Роквеллом случится что-нибудь, я опубликую снимки, напишу бестселлер и тогда вам действительно конец. — Поверьте, мисс, у меня нет умысла как-либо вредить мистеру Роквеллу. — Тогда считайте мои слова лишней мотивацией, чтоб он живой и невредимый поскорее вернулся к своим обязанностям, — произнесла Роза безапелляционно. — Пусть Роквелл вернется, и я потеряю пленку. — Что?! — Скорпиус не выдержал и чуть не рухнул от сказанного. Торжество его угасло так же внезапно, как и разгорелось. — Как я могу вам верить? — прошептала Айрис Эландер, не видя Малфоя и близко. — Никак. Вам придется. — Непреложный Обет. Это мое условие. Она вытянула свою дрожащую жилистую руку. Поколебавшись мгновение, Роза вытянула и свою. Сжав пальцами запястье президента Эландер, она повернула голову в сторону двери, где чертыхался в безмолвной ярости глава Департамента международной магической безопасности. — Малфой, окажи нам честь. Скорпиус Малфой, широко шагал в направлении лифта, но даже ускорившись, не мог догнать Розу. Наконец, когда та остановилась, нажав на кнопку вызова, Скорпиус застыл за ее спиной, борясь с желанием схватить неряшливый пучок рыжих волос. — Ты понимаешь, что мы только что потеряли? Роза, рассматривая все еще светившийся след, похожий на обвившую запястье змейку, кивнула. — Я потеряла кучу денег и хайпа. Да, понимаю. Лифт звякнул. Скорпиус зашел в кабину, полутемную, и, прикрыв глаза, облокотился о металлическую стенку. — И вот мы вернулись к тому, с чего начали. Все знают, что МАКУСА скрывает инферналов, но у нас нет доказательств. Зачем было сюда ехать? Зачем все вообще было? Ты просто смыла результат наших усилий в трубу, а все чего ради? — Я спасла Роквелла. — Ну теперь заживем! — Скорпиус закатил глаза. — Неужели это стоило того, что могли бы изменить твои снимки, твой репортаж? Роза сдула с лица выбившуюся из узла прядь, похожу на жесткую медную проволоку. — Да, Малфой, оно того стоило. — Ты меня кинула, Роза. Она смотрела перед собой с горькой насмешкой. И начала смеяться. — Когда я звонила тебе, говорила, что меня разыскивают, хотят стереть память, что меня похитила какая-то на всю голову ебнутая мексиканка и сломала мне нос, когда я звонила и просила забрать меня отсюда, ты сказал мне: «Роза, погуляй еще. Я почти растряс резонанс, погуляй там еще». — Роза смотрела без обиды, но с усмешкой. — И тебе плевать было, что может случиться со мной. Ведь ты почти выиграл. Ты кинул меня первым, Малфой. Лифт снова звякнул, и снова приятная невидимая женщина невесть откуда пожелала хорошего дня. Роза вышла в главный зал первой, шаркая кроссовками по мозаичному полу. Скорпиус стоял, не моргая и встрепенулся лишь когда двери лифта перед ним начали закрываться. Поспешно просунув между ними руку, он раздвинул их обратно и поспешил выйти следом. — Я не хотел тебя так бросать, — нагнав Розу, негромко признался Скорпиус. — Но это было нужно. Я ждал резонанса, ждал, чтоб они ответили… — А если бы на моем месте была твоя Доминик? Ты бы тоже ждал резонанса, и чтоб все ответили? — Нет. — Но это же было нужно. Их взгляды встретились. — Эландерша в дерьме после моей статьи о живодере. В таком дерьме, что не отмоется. И ей, и Нейту придется ответить за свои преступления. Ты уже победил, Скорпиус, — вразумила Роза. — Беда в том, что не нужна тебе победа. Тебе воевать по-кайфу. Хлопнув его по руке, Роза зашагала прочь и свернула на парадную лестницу. Скорпиус, глядя ей вслед, наблюдая, как спускается и исчезает из виду ее потрепанная фигура в сером спортивном костюме, вытянул ладонь. Ониксовый перстень, мягко на нее опустившись, оставил парящие в воздухе перья — маленькие, желтые, легкие, как пушинки. Сжав перстень в кулаке, Скорпиус стоял посреди пустого зала и вдруг понял, наконец, что ему так напоминал этот черно-белый мозаичный пол — гигантскую шахматную доску. На которой, вот, кроме ферзя, не осталось больше никого. Выходной ведь.

***

— Мэм, отправили к нему домой двоих. Президент Эландер, круто обернулась на трансгрессировавшего вслед за ней домой молодого мракоборца. — И? — нетерпеливо и молясь про себя, прошептала она. Мракоборец несколько замялся. — Что? — Пока пытаются открыть дверь… — Вон отсюда, придурок! — рявкнула президент Эландер и, швырнув парадную мантию на кушетку, забарабанила ладонью по витражной двери. — Лоис! Лоис! Экономка тут же выглянула со второго этажа, склонившись через широкие перила главной лестницы. — Мэм. — Ужин на одиннадцать персон. К семи. Все красиво, торжественно, европейская кухня. — Да, мэм. — Экономка кивнула. — Погоди. Нейт дома? — Пока да. — Ясно. Ступай. Экономка трансгрессировала. Президент Эландер зашагала в арочный коридор вдоль гостиной. Свечи на латунных подставках вспыхивали, освещая путь. Без стука отворив двухстворчатые двери, президент Эландер вошла в комнату сына. — Нейт! Комната просторная, но душная — хрупкое здоровье Нейта не выносило сквозняков. Камин горел, несмотря на то, что и за окном было жарко, отчего в комнате, где стены были обшиты темно-красным гобеленом, было словно в жаровне. Натаниэль Эландер сидел за столом, низко склонившись над толстой книгой, в которой оставлял пером пометки. Не обернувшись на оклик, он издал лишь непонятное короткое мычание, дав понять, что готов слушать, но не долго. — Нейт, я пригласила на ужин членов совета. В свете… всего, им лучше с тобой не пересекаться. — Не проблема. Я скоро вернусь в больницу. Подобная покладистость госпожу президента не успокоила. И не зря. — А Скорпиус Малфой будет? — Нейт повернулся и с любопытством вскинул брови. — Само собой. — Тогда я задержусь дома. — Нейт, не смей. Не время и не место! Шрамы на лице Натаниэля натянулись от гримасы разочарования. — Я так с ним и не познакомился… — Нет, я сказала, — отрезала госпожа президент. — Незачем провоцировать их еще больше. Они ждут Джона и требуют ответов, все на взводе, не создавай проблем еще и ты. — Ладно-ладно, — мирно согласился Эландер. — Мне все равно пора. И, вытянув руку, чтоб нашарить у стола свою трость, с силой сжал набалдашник. С усилием поднявшись с кресла-коляски, он оперся на трость и, медленно зашагал к камину. — А Роквелла уже ищут? — спросил Эландер, зачерпнув из горшочка на подставке летучего пороха. — Да. Бросив порох в пламя, которое вспыхнуло и окрасилось ядовито-зеленым, Эландер нашарил концом трости каменный порожек камина. — Он заслужил это. Президент Эландер приоткрыла рот. — Что заслужил? Поймав беглый взгляд сына, ребяческий, как у мальчишки, свершившего шалость и ожидающего в меру строгого наказание линейкой по рукам, президент Эландер сглотнул вставший в горле ком. — Где он? Натаниэль повернулся, вынув трость из камина. — Мама, он предал нас. Он должен защищать нас с тобой, но он предатель. Это из-за него я теперь изгой, из-за него и этой Розы. Но в большей мере из-за него. Бросившись к сыну, президент Эландер схватила его руку, сжимающую трость. Боясь, что он сдвинется с места, она сжимала пальцы и смотрела в бледное лицо Нейта. — Что ты сделал, Нейт? Внимательно глядя на мать, тот отмахнулся. — Хватит тебе. Он предал нас, предал меня. Кто тебе важнее — он или я? В обезумевшем от ужаса лице госпожи президента Натаниэль прочитал не ужас и не безумство. — Я твой сын, мама! А он никогда, слышишь, никогда он тебя не любил. И ты защищаешь не меня, а его? Мистер Роквелл, который заботится лишь о своей форме и положении, тебе важнее меня? Ты веришь ему, да? Блеклые глаза Натаниэля сияли. — Да ты ничего не знаешь о том, кому так веришь. Рука, сжимающая его пальцы, дрожала. — Нейт… — Он заслужил. А ты не знаешь ничего. — Где он, Нейт?! — прокричала президент Эландер так громко, что ее рыдание пронеслось по дому эхом и заставило подслушивающую под дверью экономку вздрогнуть.

***

Яркий свет мучил глаза даже сквозь сомкнутые веки. Мистер Роквелл открыл глаза и тут же зажмурился, повернув голову в сторону. Комнату заливал белый жгучий свет, настолько раздражающе яркий, что рука тут же принялась ощупывать стены в поисках выключателя, шнурка или хоть чего-то, что могло выключить освещение. Ничего подобного рука на бледно-желтых стенах не нашарила, и Роквелл, сделав видимое усилие, поднял голову, чтоб попытаться сощуренно разглядеть, что именно на потолке является источником этого ужасного едкого света. Не выдержав смотреть так больше пары секунд, Роквелл снова отвернулся. Воздух в комнате был густой, тяжелый, пахнущий солью — он щекотал нос при каждом вдохе. Просыпаясь медленно, рассеянно, карабкаясь из пелены обволакивающего соленого воздуха вокруг, мистер Роквелл вдруг окончательно проснулся от резкой давящей боли, сжавшей челюсть, как в тисках. Прижав руки ко рту и нащупав пальцами жесткую кожаную повязку, Роквелл попытался просунуть пальцы под тонкий ремешок, однако тот, как прикипев к коже, даже не сдвинулся. Пальцы нащупали на затылке застежку, но та не тянулась, не гнулась и не поддавалась. Боль отступила так же резко, как началась. Во рту пульсировали ее неприятные отголоски, но пелена перед глазами развеялась. Не сводя взгляда с крохотного оконца в наглухо закрытой двери, Роквелл вдруг услышал за спиной шелест негромких шагов — пробуждение и резкая боль даже не дали времени оглядеться и увидеть, что в комнате он был не один. Восемь фигур в жестких, утягивающих рот, кожаных повязках, стояли поодаль и смотрели на него в упор.