***
Когда-то, целую вечность, назад в преддверии С.О.В. в Хогвартс прибыл мастер волшебных палочек с целью проверить палочки пятикурсников перед экзаменами. Виной такой милости был казус в две тысячи двадцатом, когда одна пуффендуйка знать не знала о том, что ее палочка расколота вдоль, и, когда палочка взбеленилась в самый неподходящий момент, случайно превратила экзаменаторов на трансфигурации в сурков. Я помню, как мастер волшебных палочек тогда унизил нас со Скорпиусом просто как моральных уродов своим бубнением о том, что палочки надо периодически полировать, ни в коем случае не сдирать лаковое покрытие с древесины, не ковырять ими в зубах, не открывать рукоятью пивные бутылки, не использовать в противоестественных целях (стоило нам пошутить, в каких именно целях, как мастер пригрозил подать директору МакГонагалл жалобу и требование лишить нас волшебных палочек вовсе). Короче говоря, наслушавшись унижений о том, что рукожопам палочки давать нельзя, мы все же прошли проверку успешно. Палочки были целыми, а мастер, изучая их, дал неоспоримый вердикт. Мою палочку с драконьей жилой мастер назвал гибкой, легкой и совершенно несклонной к темным искусствам и злодеяниям по своему темпераменту. Палочка же Малфоя, полностью повторяющая знаменитое оружие Беллатрисы Лестрейндж, заставила мастера задуматься, долго подбирать слова и выдать в итоге: «Главное, что вы здоровы, мистер Малфой». Тогда мы еще долго шутили на тему того, что Малфой — маньяк, а я — нежный колокольчик, но вот судя по тому, с какими лицами мы стояли двадцать лет спустя в комнате супругов на Шафтсбери-авеню, колокольчиком был явно не я. — Все, уйди отсюда, ты даешь врагу надежу на милосердие. Я не бью его, у него зуб сам отпал, а хуле, авитаминоз, весна. Все, давай, иди. — С этими словами я вытолкал Скорпиуса из комнаты. Дышать стало легче. Ей-богу, чем дальше по ходу истории, тем больше я понимал, что если с кем из этой семейки и можно среди ночи прятать тело, то это с Доминик (хотя, если мыслить глобальнее, единственный, кого бы я решился взять в компаньоны — это малой Матиас. Правильно, Ал, не можешь найти компаньона, роди его). Мужчины с Шафтсбери-авеню были хлипковаты: один милосердный и совестливый, сдал бы всех в первые полчаса, а другой бы в обмороки падал через каждый час. И вообще мне казалось, что раньше мы в этой квартире были как-то более организованы и подготовлены к таким вот нестандартным ситуациям. Я присел на корточки перед Оливером Коэном. Тот сидел на стуле с заведенными за спину руками. Запястье его сковывали наручники с кокетливым алым мехом — видит Бог, я оставил без комментария то, что дала мне Доминик. — А еще есть плеть. — Доминик выглянула тогда из-за шкафа и протянула мне сие кожаное чудо с дюжиной жгутиков из рукояти. — Ну чтоб если он не будет говорить… — Я разберусь, Дом. — Ты не замахивайся, а так запястьем делай, как будто крученый удар. Я глянул на милую кузину, вскинув бровь. — Я в курсе. Спасибо, сенсей. Доминик чуть смутилась под моим взглядом и снова нырнула в шкаф. Судя по звуку, она там кегли, кирпичи и чугунную посуду хранила, не иначе. — О, а еще есть… — Дом, иди вниз, пожалуйста. — Пунцовый Скорпиус устал показывать свою точку зрения взглядом. Доминик захлопнула дверцу шкафа и послушно зашагала из комнаты. — Если будет орать, Ал, под матрасом есть каучуковый кляп… — Дом, иди, — в один голос посоветовали мы со Скорпиусом. Оставшись вдвоем, вернее, если считать тогда еще сидевшего без чувств гостя, втроем, я глянул на друга. — Ну что, пятьдесят оттенков Малфоя, останешься или лучше не надо? Так вот, лучше не надо, потому что вести со Скорпиусом Малфоем допрос — это как вести допрос и попутно выгуливать на веревочке козу. Он блеял что-то про гуманность, обижался, когда его ответы оставались без вопроса, один раз не выдержал и выхватил волшебную палочку. Тут-то я обрадовался, что внук бабки Беллатрисы явил истиное лицо, но куда там: Круциатус у Скорпиуса не получился. В итоге Скорпиус был попрошен покинуть комнату и не отсвечивать, а мне в очередной раз пришлось взвалить грязную общественно-полезную работу на свои хрупкие плечи. Я, конечно, не внук Беллатрисы Лестрейндж и пыточные заклинания не умел, но я, на минуточку зять Диего Сантана, а потому нахер мне те заклинания, если мир придумал утюг. — Или это, — Я нажал на кнопку пара и утюг зашипел. — Или пинцет для члена. И клацнул раскалившимся утюжком для волос, который позаимствовал с туалетного столика Доминик. — Лично я — за пинцет. — Я снова клацнул и резко опустил утюжок вниз. У вжавшегося в стул Оливера Коэна сердце застучало так, что у меня в ушах отбивалось, словно барабанной дробью. — Или можно просто отвечать на мои вопросы. Я нехотя отдал гостю должное. При всем своем неказистом виде, он держался стойко. Я, когда был на его месте после второй неудачной попытки зачать наркобарону внука, визжал еще на моменте подключения электроприбора в сеть. Мистер Коэн же сидел тихо, лишь глазами выражал ужас от того, что не ожидал такого приема. Впрочем, он не первый недооценивал адрес, по которому его послали. — Почти десять лет назад сюда пришел человек с такими же четками на руке. Его звали… Я забыл, как его звали, а посему мой пафосный палач ступил на скользкую полосу провала. — Это неважно, он не назвал свое имя, когда визжал от запах своих горелых конечностей. — Выкрутился я, без ложной скромности, феерично. Должно быть, в Коста-Рике научился не только спиваться. Круглые глаза Коэна нервно задергались, когда я осторожно зажал горячим утюжком для волос край брючной ткани у его ремня. — Он называл себя инквизитором. И пришел сюда, чтоб вернуть мертвых обратно в гроб. Дверь тихонечко скрипнула, а я раздраженно заскрипел зубами. Кто посмел прерывать наш дружественный диалог? — Ал, — шепотом позвала Доминик, заглянув в комнату. — Извините. Ал… — Что? — я резко обернулся. — Тебе суп греть? Мистер Коэн начал ерзать на стуле, пытаясь порвать тонкую цепь наручников, но я резко треснул его ладонью в грудь. Стул, вместе с Коэном, завалился на пол. — А какой суп? — С грибами. Подумав секунду и почесав утюжком затылок, я задумался. — Похуй, да. Доминик кивнула, снова извинилась и робко вышла, тихонечко прикрыв за собой дверь. «Еще и супом накормят. Это я удачно зашел», — подумалось вдруг. Суп — это, конечно, хорошо, особенно когда ты уже в том возрасте, когда пять дней без горячего равносильны самоубийству, да и Доминик готовила неплохо, как для той, кто прахом бытовых дел маникюр не осквернял. А грибной суп у нее вкусный: густой, сливочный, зеленый от шпината, тянущийся за ложкой от тягучего сыра… ой, загляденье просто. Но, воодушевившись, я малость сорвал момент допроса — Коэн не дрожал. Пришлось треснуть по перевернутому стулу ногой, чтоб напомнить, что мы здесь, вообще-то не шуточки шутим. — Расскажи про инквизитиров. И я тебя не трону. Я понимал настрой Коэна как никто. Он хранил общую тайну, глобальную, явно имел строгое начальство, гнев которого куда страшнее, чем угроза от малолетки в старых очках и растянутой кожанке. Он пришел сюда, должно быть, ожидая чего-то подобного. Он знал, кто живет по этому адресу. Знал, за кем пришел. Моя угроза прозвучала смешно, ведь я даже утюжок отложил. Но когда я рывком дернул стул на место, широко усмехнулся, обнажая воспаленные десна и, лязгнув длинными острыми зубами, раскрыл рот так широко, что сумел бы заглотить половину головы, Коэн оцепенел, синея на глазах. Видимо, знал он многое об этой квартире, но все же не все. Момент истины случился — не зря проснулся этим утром. Моментом истины я обозначил не плодотворное окончание допроса, а красивую узорчатую плошку, полную горячего сливочно-грибного супа. — Они по всему миру подчищают ошибки за Смертью, — проговорил я, подув на горячую ложку. — И они давно и плотно наблюдают за тобой, Малфой. Ты парень громкий. И еще за кем-то наблюдали в Калифорнии, но он вроде куда-то исчез — или они его пришили, или сам куда-то задевался. Тоже шуму наделал. Нового я ничего не сообщил — Скорпиус и не удивился, видимо, зная чуть больше, чем сообщая нам с Доминик. — Как бы не оказалось так, что их хозяин — Тервиллигер. Второй раз стоит мне вести себя не так, как ему угодно, и на пороге квартиры появляется инквизитор. — Черт его знает. — Я пожал плечами. — Они маглы. Иначе бы этот Коэн пришел сюда как минимум с волшебной палочкой. Доминик запрыгнула на кухонную тумбу, и, оторвав взгляд от лестницы, взглянула на меня. — А что с ним сейчас? — Он больше ничего не сказал. Что-то с сердцем, чего-то испугался, наверное. Не переживай, я доем и заберу его. — Я прислушался. — Во, уже не хрипит. — Зачем он тебе? — Ал, — произнес Скорпиус без шуток. — Ты что, начал жрать людей? Я замер с ложкой супа у рта. — Херни не неси. А лучше думай, что делать. Вы мне оба, конечно, в меру дороги, как пиво по акции, но, напоминаю — он пришел не в мой дом. И не по мою душу. Скорпиус был сосредоточен — удивительно, но я ждал пробуждения истерички. Но мысли озвучивал нерадостные. — Выходит, я у Тервиллигера под колпаком. Чуть сделаю выпад с камнем в свою сторону — жди инквизитора на пороге. Что ж, вызов принят, сэр Генри. — Я прошу тебя, — произнесла Доминик. — Попусти немного. Дай ему понять, что понял, не лезь. — Не-не-не. — Я указал на нее ложкой. — Любитель каучуковых кляпов прав. Если попустить и поддаться — покажете Тервиллигеру, что вами можно так вот манипулировать. Мой совет — принеси Тервиллигеру руку инквизитора с этими четками. Как знак. Ну а что? Тебя за это не посадят — иначе Тервиллигеру придется признаться, что он сам подослал Коэна. Ну или пора бы лорда уже отправить к праотцам. На меня глянули так, словно я сказал глупость. — Гениально, Поттер. Авторитетное мнение по решению политических споров, тоже мне. — Политических? Ни в коем случае. Но, напомню, — пришлось действительно напомнить. — Я — единственный, кто выжил из перебитого наркокартеля. И еще, я конечно, сомнительный алкаш и все дела тоном аристократским, но первый, кому вы догадались звонить, оказался именно ваш покорный слуга. Поэтому… Я доел последнюю ложку супа. — Советую последовать моей идейке. Ну и, конечно, меня в свое дерьмо не впутывать. Инквизиторы ищут мертвых. Я, слава Богу, жив и здравствую. — То есть, это ты так слился? — Скорпиус беззлобно вскинул брови. — Верно. — Но, Ал, с философским камнем — дело общее, — напомнила Доминик. — Ты участвовал в его создании больше моего. — Так брату бы позвонила, — улыбнулся я. — Дело же общее. Ладно, согласен. Будь он в Лондоне, ты бы позвонила. Но я хочу обозначить границы. Не надо думать, что мне не лень пачкать руки, чтоб решать ваши проблемы. — Ал, это не наши проблемы! — У меня нет философского камня. Я жив. Это чьи угодно проблемы, но не мои. Я вам решение проблемы закинул — вам не зашло. Все, умываю руки. Но. Я обвел супругов пальцем. — Вы можете делать что угодно. Проглотить выпад Тервиллигера, бороться — не мое дело. Сегодня пришел Коэн, завтра может прийти еще двое, послезавтра трое, а к лету у дома может собраться орда. Это ваше дело, ваша проблема. Я открещиваюсь, ругаюсь, но, если без батальона астматиков никак, я никогда не пошлю вас нахер. — Я быстро глянул на Доминик. Прежде, чем наши взгляды встретились, я повернул голову и посмотрел в глаза Скорпиусу. — У нас с тобой непросто сейчас. Я не понимаю твою позицию, а ты думаешь, что понимаешь мою жизнь. Это нормально. Делай с инквизиторами, с Тервиллигером, с камнем, что хочешь — твоя семья, твой камень, твое решение. Но, если из-за твоего решения инквизиторы придут за моим сыном и за моим стариком — я тебя по стенам в паштет размажу. И без обид. Скорпиус смотрел на меня без возражений. — Обещаю, что такого не будет. — Не надо обещать. Просто услышь. Не хочу снова глотать дерьмо из-за того, что Скорпиус Малфой, который имеет высокие амбиции, мой друг. — Я, поняв, что засиделись, поднялся на ноги. — Так, ладно. Мавр сделал свое дело, мавру надо на работу. Чувствуя спиной взгляды, я трансгрессировал в спальню, забрать инквизитора. Повозившись, чтоб приподнять грузное тело, я едва не схлопотал инфаркт — инквизитор вдруг оклемался и, глядя на меня рыбьими, абсолютно перепуганными глазами, начал издавать хриплую икоту. — Обливиэйт, — сжалился я, нацелив палочку ему в переносицу.***
2009 Первый раз она постучала в дверь, и та, приоткрывшись на тоненькую щелочку, захлопнулась вновь. Мракоборцы были в этой местности не в почете. Ругая себя за то, что не догадалась сменить форму на что-нибудь, что не вызовет у местных презрения и осторожности, Рената возвела взгляд вверх. Район Браунсвилл всегда был неспокойным и шумным, однако волшебники, обитающие на невидимой для не-магов улице, расположившейся между двумя рядами плотных застроек, редко создавали проблемы. Мракоборцы знали про творящийся на улочке беспредел, однако прикрывать один из филиалов черного рынка не спешили. Народец там обитал хитрый и двуликий — с вероятностью один к двум случайный прохожий мог оказаться информатором. А потому тамошние маги, подозревая друг друга в работе на легавых, не ладили ни друг с другом, ни с мракоборцами — их, одетых в темно-синие одежды, сквозь проход на улицу не пускали вообще. Проходом, у которого и замялась Рената, называли угловой индийский ресторанчик — очень грязный, вонючий и кишащий тараканами. Даже дверь в ресторанчик была жирной на ощупь. Оранжевые подтеки векового жира противно липли на пальцы, и Рената сделала усилие над собой, чтоб постучать снова. На второй раз дверь открыл хозяин — маленький, похожий на гоблина, и с прищуренными гноящимися глазами. — Пройти можно? — спросила Рената. Ее форму критически осмотрели. — Нет. Без ордера — вон отсюда. — Я не мракоборец. Продаю их форму. Рената хлопнула себя по рюкзаку за спиной. Хозяин нахмурился. — И откуда же поставки? — Из крематория, где их тела жгут, — бесцветно ответила Рената. — Пройти можно? — Кого-то конкретного ищешь или встреча с покупателем? Хозяин ресторанчика отошел в сторону, впуская Ренату внутрь. В нос ударил запах прогорклого масла и острых специй. Грязная красно-белая плитка липла к подошве, а на собранные в косу волосы что-то капнуло с потолка. — Я ищу Наземникуса Флэтчера. Судя по тому, как перекосило лицо хозяина прохода, Ренате следовало начинать диалог с того, что она ищет старого английского жулика — тогда бы ее, мракоборца, не просто впустили, а отвели бы за руку к этому типу, лишь бы забрала его куда подальше. — Флэтчер? — протянул хозяин. — Да, ошивается здесь, уродец. За вход платит щедро, но крадет столько, сколько может унести. Местные жалуются. Кстати, за вход десять золотых. — Десять? — Впервые здесь что ли? — хозяин снова ухмыльнулся. Глаза же оставались настороженными. — Да нет, — проговорила Рената, соврав. — А мне говорили на Меркадо Сонора, что подорожало. Опустив на один из пустующих столиков стопку десяти галлеонов, Рената прошла на кухню, где запах и грязь не шли ни в какое сравнение с тем, что было в зале. Там, за большой плитой, толкнула металлическую дверь черного выхода, переступила через порожек и вышла в волшебный квартал. Прикрыв лямкой рюкзака нашивку на форме, Рената, не медля и не зевая, быстрым шагом направилась по оживлённой улице. Найти Наземникуса Флэтчера оказалось просто — тут-то и стало понятно, почему директор Орхан доверил это дело новичку. Не нужно было петлять и наводить справки, достаточно было найти единственный хостел, в котором сдавали комнаты, и спросить про Флэтчера там, опустив в карман собеседнику золотой галлеон. Радостная и гордая Рената, лелеющая в голове этот самый момент, когда притащит знаменитого английского жулика в Вулворт-Билдинг и утрет нос идеальному капитану Вонгу, не думала и не хотела даже предполагать, что где-то здесь притаился подвох. Какой может быть вообще подвох, когда она, недооцененная и забитая, в свои восемнадцать лет менее чем за сутки изучила прошлые задержания Флэтчера, навела справки, прошла на черный рынок и вот уже стояла у комнаты, за которой скрывался легендарный рецедивист? Рената недоумевала, как вообще так работают мракоборцы, что Флэтчера все время приходится ловить. Как это даже гениальный Вонг не справился и не закрыл Флэтчера в тюрьме? «Мое первое задержание», — вдохновленно подумала Рената, толкнув дверь. Судьба быстро поставила на место рано загордившуюся Ренату. Наземникус Флэтчер навзничь лежал поперек кровати и, вывалив язык из широко раскрытого рта, признаков жизни не подавал. Более того, по цвету лица и запаху, выглядел так, словно отдал концы тремя днями ранее. «Мой первый труп», — подумала Рената. Но не вдохновленно. Что делать в таком случае она пока еще знала. «Все как всегда. Звать на помощь отряд, слушать комментарии Вонга и оказаться по итогу пятым колесом». Рената почти отчаялась, но вдруг Наземникус Флэтчер громко всхрапнул. Удача снова вспомнила о ее существовании. Подкравшись на цыпочках ближе, Рената глянула на храпящего преступника. Выглядел он жалко, а не опасно: мелкий, коренастый, обрюзгший, круглой лысой головой. Одетый в старомодный сюртук с жабо, пахнущий сладковатым вишневым табаком. Из широко раскрытого рта тянуло резким смрадом очень плохого алкоголя. Рената обошла вокруг кровати. И, осмелев, толкнула Флэтчера в плечо. Тот издал чавкающий невнятный звук, и снова всхрапнул. Да так протяжно, едва ли не до скрипа в носоглотке. — Вставайте. — Рената толкнула сильнее. Наземникус Флэтчер даже не перестал храпеть. Рената попыталась сдвинуть тело с кровати, но добилась лишь того, что Флэтчер, треснувшись головой о металлическое изголовье, издал снова нечто нечленораздельное. Не зная за что хвататься во всех смыслах, Рената треснула по каркасу кровати ногой. — Вставайте! Наземникус Флэтчер чуть приоткрыл мутный глаз. Рената, нависнув над ним, торжественно проговорила: — Наземникус Флэтчер, вы арестованы. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Старый жулик смотрел, едва фокусируя взгляд. — Иди н-н-нахуй, — протянул он с трудом и, закатив глаза, снова провалился в безжизненный хмельной сон. Рената была мракоборцем еще не очень опытным, зато девушкой крайне упертой. — Да что ты хочешь, родная? — взвыл Флэтчер, когда на его блаженое лицо вылили таз ледяной воды. Воспаленные глаза открылись. Сам жулик, серо-зеленый от похмелья, с трудом уселся и, покачиваясь, выплевывал воду. — Вы арестованы, — повторила Рената. Наземникус нахмурился. — За что? Рената задумалась. Директор Орхан ей этого не уточнял. Все знали, что Наземникус Флэтчер нечист на руку, да и приводов за ним имелось побольше, чем у кого-либо в истории задержаний МАКУСА. Но чем провинился конкретно в этот раз легендарный аферист-неудачник, Рената понятия не имела. А потому ответила наивное и глупое: — Нельзя так жить. — Да разве ж это жизнь? — прохрипел Наземникус. Рената была совсем растеряна. Что делать в ситуациях, когда задержанный не сопротивлялся задержанию, а сопротивлялся банальному движению, ее не учили. — Будь другом. — Флэтчер звучно сплюнул на пол. — Сгоняй вниз за пивом. — Я мракоборец. — Да? Ну тогда конфискуй баночку холодненького светлого по всем законам МАКУСА. — Старый жулик присмотрелся. — А ну пойди сюда. Мракоборец, говоришь? И подтянул Ренату за лацкан форменных одежд, разглядывая нашивку. — Все моложе и моложе подсылают, псы чертовы. Вашей стране, конечно, скоро будет крышка. Политики нет, служат одни убогие за копейки раз в полгода, за идею работать не хотят — идеей кредиты не закрыть. При Фадже, скажу так, всякое бывало, но такой херни, как у вас сейчас… а тебе сколько лет-то? — Восемнадцать. — Ох, мать. Тебе хоть на еду хватает, убогенькая? — Флэтчер жалостливо приподнял тонкую руку Ренаты. Губы Ренаты дрожали. — Встать! Вы арестованы! И, чтоб уверить насмешливого жулика в том, что ее намерения серьезны, резко выдернула у него из-под головы подушку. Флэтчер со стоном рухнул на матрас. — Все, встаю. Подай штаны. Рената брезгливо приподняла широкие брюки за край ремня, стянула их со спинки стула и протянула аферисту. — Отвернись, — гаркнул аферист. — Тебе на такое только через три года по закону смотреть можно будет. И не подглядывай, а то я вас знаю, половозрелых латиносок, чуть где честный европеец без штанов на горизонте — все, зеленый свет вашим развратным алчным действиям: чуть зазевался, а она уже родила от тебя пятерых и требует гражданство… — Это расизм! — Это жизнь! А ну отвернись, пока ремнем не ебнул по ушам! Багровея и горя от злости, Рената отвернулась. Судя по кряхтению и ругательству из-за спины, Наземникус Флэтчер не штаны пытался надеть, а родить здоровую крупную тройню. «Боже, что вообще происходит?» — думала Рената. — «Он издевается?». Флэтчер, судя по звукам, столкнулся с самым сложным — запихать круглое брюхо под ремень штанов. Кряхтя, хрипя и шепча довольно богохульные молитвы, он вдруг рухнул на пружинистую кровать и издал настолько протяжный хрип, что Рената обернулась. И ужаснулась — Флэтчер сжимал короткопалую ладонь на груди и, кажется, от непривычной нагрузки, собирался издохнуть. — Вы чего? — Рената, не зная, что делать, начала оббегать кровать. Флэтчер, комкая жабо на груди, хрипел и чертыхался. Его воспаленные глаза вылазили из орбит, а синие губы дрожали, жадно хватая воздух. — Таблетки, — едва выговорил он. — Где?! — Рената нависла над ним и тряхнула за плечи. — Где ваши таблетки? Флэтчер издал очередной хрип и ткнул дрожащим пальцем куда-то неопределенно в сторону стены. Рената, завидев там туго набитый саквояж, бросилась к нему. Упав на острые колени и принявшись перерывать содержимое отделений, она запаниковала — таблеток не было, а хрипы за спиной стихли. — Нет, нет, нет! — едва не плакала она. — Пожалуйста, сейчас. И, нацелив палочку внутрь саквояжа, воскликнула: — Акцио, таблетки! Единственные таблетки, которые вылетели на зов Манящих чар, оказались крупными, пахнущими хвоей и борющимися, судя по этикетке, с молью. Обернувшись на едва слышный хлопок за спиной, Рената от злости пнула саквояж — Наземникус Флэтчер трансгрессировал в неизвестном направлении. «Какая же я лошара», — сокрушенно подумала Рената, крепко-крепко зажмурившись. На случай, если это мираж, пусть он развеется. Несмотря на ответственную должность и плотный график, президент Роквелл за последний год оставался на работе допоздна не более десяти раз. Почему график президента оказался более щадящим в плане практического отсутствия переработок, мистер Роквелл не знал, но все чаще думал, что виной тому отсутствие необходимости решать чьи-то проблемы, помимо государственных. Тем не менее, закаленный переработками Роквелл, все же работал и дома, когда на город опускалась ночь. Вот уже второй день он, чувствуя совсем недолжностную вину за то, что после его распоряжения в штаб-квартире мракоборцев работа кипела и после окончания рабочего дня, он проводил вечер за стопками досье ликвидаторов из архива. Несмотря на извечную нехватку данных специалистов, архив был внушительный — столы в общей комнате мракоборцев были завалены папками, половину же президент Роквелл забрал домой. Большая часть была изучена, однако задача усложнялась тем, что лицо молодого ликвидатора, ускользало из памяти. Роквелл не смотрел на ту девчонку, и не изучал ее тем же восторженным взглядом, что мракоборцы накануне, а потому, листая старые колдографии ликвидаторов, полагался лишь на чудеса своей памяти — вдруг промелькнет, вдруг проскользнет? Неизвестный культ, усилившее мощь проклятие, неизвестная девчонка-ликвидатор, пропавший мракоборец из отряда британцев, провал миссии и вынужденная мера закрыть виллу на сотню защитных чар и скрыть с радаров всеми существующими заклинаниями — неудача с одной стороны и пытливый интерес с другой удерживали президента Роквелла на месте и заставляли без устали думать. В тот вечер, когда в голове промелькнула предательская мысль о том, что он топчется у закрытой двери и заставляет делать это же целый отдел, ведь к культу, о котором шла речь, не сумел подобраться ни один его предшественник, господин президент уже собирался махнуть рукой и налить себе виски, посидеть, подумать о том, что его достало и он больше носа не сунет туда принципиально (и через десять минут засесть обратно за работу). Как вдруг случился… знак свыше, не иначе. В дверь коротко постучали. — Признавайтесь, господин президент, что у вас там за карантин в больнице? — произнес строгий голос гостьи, сжимающей зонт. — Что, принесли на совещание по вопросам современного целительства, какую-то заразу, которой вас одарил кавалер из Тиндера? Мистер Роквелл сначала не понял, хотя подумал, что уж лучше так, чем проклятье из Сан-Хосе, но когда гостья сложила зонт и забрызгала его холодными дождевыми каплями, широко улыбнулся. — Хоть бы позвонила. — А ты не один? Тогда я очень вовремя. Крепко обняв президента, Роза улыбнулась ему в плечо. Хлопнув ее ладонью по мокрому насквозь тренчу, президент Роквелл толкнул, закрывшуюся дверь. — Заходи. Роза, протянув ему зонт, переступила порог. — Кто бы сомневался, — протянула она, оглядев гору бумаг на полу. — Лучше бы ты был не один. — Да вот, пришлось взять работу. — Подчищаешь бухгалтерию? Признавайтесь, господин президент, кто спиздил из госбюджета десять галлеонов? — ехидно спросила Роза, скинув тренч. И предупредила. — Я на полчаса, не больше. Не хочу тебя лишний раз дергать. — Перестань, — отмахнулся президент Роквелл, подхватив верхнюю одежду. И вот, когда Роза сидела в кресле с чашкой кофе и промакивала влажные волосы полотенцем, президент Роквелл спрятал бумаги в картонную коробку. Коробка, подгоняемая заклинанием, вспорхнула высоко на книжный шкаф. — Расскажи, — когда президент упал в кресло напротив и откупорил виски, спросила Роза. — Без шуток. Что за карантин? Прочитала в вечернем номере «Призрака», мол, у вас там форс-мажор произошел на вилле. Президент Роквелл вздохнул. — Это уж точно, что форс-мажор. Проклятье набрало силу. — То есть, серьезно, что это еще и заразно? — Роза округлила глаза. — Думала, брешут. — Заразно, еще и как, — кивнул Роквелл, протянув ей стакан. — Это чудо, что из контрабандистов никто ничего не принес. Роза поджала губы и кивнула. — Ты молодец, что не замалчиваешь это. — А толку замалчивать? Решать надо. Потеряли шесть лет, теперь имеем, что имеем. Проклятье живет своей жизнью. Стаканы звякнули. Роза, запив кофе янтарным виски, почувствовала приятную горечь в горле. В груди начало разжигаться тепло. — Понимаю, что сейчас у всех жопа горит сейчас с этим проклятьем, с карантином, и тебе вообще не до меня. Но нужна помощь. — Чем могу, Роза. — Короче, — чувствуя, что ее сейчас пошлют, сказала Роза. — Мне нужно найти мракоборца, которого нет. В ваших архивах. Роквелл так и замер со стаканом у рта. Губы защипал виски. К нему пришли с вопросом, которым занимался весь отдел мракоборцев вторые сутки. Только по делу не мракоборца, а ликвидатора. «Или мы, не сговариваясь, бьемся лбами в одни ворота, или знак свыше», — подумал президент Роквелл, но, не спеша раскрывать карты, решил выслушать сперва Розу. — Снимки, которые я тебе обещала тогда. Смотри. Мистер Роквелл притянул к себе две колдографии. На них, сквозь буйство смазанных красок, словно кто-то вылил на грязную акварельную палитру стакан воды, проступали местами обугленные пятна. — А должна была быть та пресс-конференция, — кивнула Роза. — Но это не все. Президент Роквелл нахмурился. — Пропала моя рукопись, мои заметки и вообще все, что касалось той пресс-конференции и мракоборца, которая от имени МАКУСА привезла моего дорогого братца домой. Даже память об этом исчезает. Так вот, я думаю, что мракоборец не была ряженой. Все слишком красиво подчищается. — Может быть. Я думал, что речь об обычном Конфундусе, но здесь, раз такое дело, действительно сложнее. — Роквелл опустил снимки обратно на стол. — У мракоборцев есть техники стирания памяти. Если даже спустя столько лет у тебя вдруг пропала рукопись… — Которая была и писалась после пресс-конференции, а пропала после возвращения из МАКУСА недавно. — Может и не ряженая, — кивнул Роквелл. — Час от часу не легче. Лицо ты сможешь вспомнить? — Да откуда, я ее вблизи не видела, а снимки испорчены. — Вы же сталкивались в камерах МАКУСА. — Чего? — Роза опешила. Что-то металось у нее в памяти, но такое быстрое, неуловимое, что ухвастить за ускользающий хвост воспоминание не удавалось. Президент Роквелл обеспокоился не на шутку. — Ты не помнишь, кто помог тебе бежать из камеры? Роза, широко раскрыв рот, качала головой. — Ты хочешь сказать, что она? — Ты сама это говорила. Она тебя похитила, увезла в мотель, и сбежала, прежде чем забрал тебя в Вулворт-Билдинг. Балерина, помнишь? — Балерина… — В памяти снова что-то шевельнулось. Пальцы Роза судорожно перелистывали страницы блокнота и теребили нитяную закладку. Пока не отыскалась нужная страница с короткой, оставленной карандашом в этой же комнате заметка на будущее: «Джон. Снимки. Балерина» — Я опять забыла, — прошептала Роза, дав Роквеллу глянуть на заметку. — Я забыла, что эта сука со мной колесила по мотелям. — Ты точно видела ее лицо. — Я его не помню. — Роза едва не выла в голос. — Блядь, у меня такое чувство, что эта балерина подчищает память всем, с кем сталкивается. Погоди, а ты ведь разбирался в том деле. В нашем с ней побеге. Есть на нее какие-то бумаги? Может, при задержании составляли? — Ничего на нее нет, почему я тогда в карете тебя и опрашивал. Ни имени, ни фамилии, ни снимка, ни обвинения. Роза сделала еще глоток виски. — Из самого защищенного места США, из этажа мракоборцев Вулворт-Билдинг, пропали бумаги по задержанию отдельно взятой женщины… То есть, высока вероятность и того, что в архиве мракоборцев на нее тоже ничего не будет. — Я не знаю, что тебе сказать. — А скажи мне, господин президент, может ли быть так, что у нашей балерины — свой человек в отделе мракоборцев? Президент Роквелл резко покачал головой. — Исключено. — Из самого защищенного места США, из этажа мракоборцев Вулворт-Билдинг, пропали бумаги, — повторила Роза. — Здесь я готов поставить скорее на то, что халатные школьники, которых тогда понабирала Айрис, забили на процедуру. Нет, крота в Вулворт-Билдинг быть не может. Из отдела мракоборцев улики не пропадают. Роза гневно цокнула языком. — А попробуй подумать с другой стороны, — протянул президент Роквелл. — Не пытайся вспомнить ее лицо — магия вытесняет все конкретные воспоминания о ней. Вспомни, почему «балерина»? — «Балерина» — это триггер. Я вспоминаю о том, что она была, только когда вижу эту заметку. — Да, но почему? Что такого было в этой женщине, что ты ее назвала не боксером, скажем, а балериной? Роза крепко задумалась. Так крепко сжимая стакан, что, чувствовала — хрусталь в ее руке сейчас треснет, она начала перебирать идеи, тормошить память, пытаясь выдавить из ее недр хоть что-то. И снова глянула на заметку. Почему именно «балерина»? — Фигура, — выпалила Роза скорее мысля логически, нежели вспоминая. — Какие у стереотипных балерин фигуры? Невысокий рост, худые… — Плавные движения, сильные ноги. Роза кивала отрешенно. — Вот да… — Это, конечно, ни о чем, — сразу сказал мистер Роквелл. — Но память — хитрая штука. Крути в голове эти образы, может чего и выкрутишь. Сложив рассеянно полотенце, которым вытирала волосы, Роза придвинулась ближе к камину. — А если, опять же, мыслить чисто логически. Фигура балерины, хитрожопость и полная уверенность в безнаказанности — может кто-то из твоего штата мракоборцев подходить под такой вот профиль? — Из моих людей никто бы не стал обманывать министерство магии и уж точно не уничтожал бы все следы своего существования. Я доверял им всем и готов поручиться за каждого, — заверил Роквелл. — Да и все мои люди из старой гвардии остались на вилле в Сан-Хосе, посмертно. А это было еще до того, как ты столкнулась в МАКУСА со своей балериной. — Какой у тебя стаж? Лет тридцать? Роквелл подсчитал в уме. — Тридцать. Вот и считай, что никто из мракоборцев в промежутке последних тридцати лет не мог оказаться твоей балериной. — Значит, — протянула Роза. Картинка начала вырисовываться. — Мне нужно искать среди тех, кто пришел на службу до тебя? — Выходит, что так. Но, сама понимаешь, тут я тебе не помогу. — Да я понимаю. Уже помог, спасибо. А кто был директором мракоборцев до тебя? Президент Роквелл крепко задумался и разлил еще виски. — Флавиус Орхан. Но он скончался в двадцать пятом году. Поэтому, если надумала встретиться с действительно старой гвардией, советую поговорить с его правой рукой. Ли Лун Вонг, отец Делии, в свое время был моим наставником и лучшим мракоборцем МАКУСА. Роза обрадовалась, но тут же нашла себе причину для сомнения. — А насколько он… действительно старая гвардия? Опыт разговоров с очень пожилыми профессионалами у нее был. Однажды брала интервью у старого Корнелиуса Фаджа и это было одно из самых сложных испытаний на ее профессиональном пути — бывший министр был поглощен старческим слабоумием и внятно не ответил ни на один вопрос, дважды принимал Розу за свою внучку и трижды засыпал во время интервью. — На шесть лет старше меня, — едко успокоил президент Роквелл. Роза выдохнула. — Тогда я справлюсь. — Пожелаю тебе удачи. — В чем подвох? Президент Роквелл покачал головой. — Никакого подвоха. Ли Вонг просто двадцать лет назад ушел в отставку и с тех пор не интересуется особо делами в Вулворт-Билдинг. Ему может быть банально не интересно отвечать на твои интересы. — А он прям с характером? — У меня характер сложнее в профессиональном плане, если ты об этом. — А-а, — Роза снова выдохнула. — Тогда сойдемся. А он не будет против вообще встретиться? — Нет, если скажешь ему, что ты от Делии. — А Делия не будет против, что я от нее? — Нет, если скажешь ей, что ты от меня. Роза усмехнулась и хлопнула мистера Роквелла по плечу. — Спасибо. Допив виски и запив остывшим кофе, она поспешно поднялась на ноги. — Не буду тебе мешать, вижу, что завал. — Перестань. Оставайся до утра. Не ночью же идти к Вонгам в гости. — Не буду я у тебя оставаться на ночь. А ты, гляжу, не разобрался, да, как работает Тиндер? — хмыкнула Роза, опустив стакан на журнальный столик. Президент Роквелл пропустил подкол мимо ушей. — Слушай, господин президент, вопросик, — проговорила Роза, собирая волосы в пучок на макушке. — Говоришь, Ли Вонг ушел со службы двадцать лет назад? — Да. — То есть, выходит, это как раз после твоего назначения директором штаб-квартиры. А Вонгу было всего тридцать шесть — такой себе пенсионер. Признавайся, чего не поделили? Мистер Роквелл фыркнул и развел руками. Роза игриво прищурилась: — Что, выгнал его за то, что отказывался вешать над столом портрет Айрис Эландер вместо Мао Цзэдуна? Роквелл закрыл лицо рукой и засмеялся. — Ужасная, ужасная расистка. Роза провела волшебной палочкой по влажному тренчу. С вымокшей плотной ткани повалил густой пар. — Роза. — Мистер Роквелл вышел в коридор, проводить. — Мне, конечно, не интересно, но как там твой кузен? — У меня их много, Уизли не умеют предохраняться. Какой конкретно? Роза поймала взгляд и прищурилась. — А, тот, который проебал шанс стать первой леди МАКУСА… Не скажу. Не лезь в болото. — Все, ладно. Я просто спросил. — Не спрашивай. Он вот не спрашивает, и ты не спрашивай, с кем он там живет. Мистер Роквелл вскинул брови, но махнул головой. — Принято. Роза погрозила пальцем. — Ну смотри мне. Она вытащила зонт из подставки и, раскрыв его, вышла на улицу. Дождь капал лениво, не проливным шквалом, выворачивая зонт на ветру наизнанку. Роза, спустившись с крыльца на тротуар, зашагала прочь и, попав в тень между двумя отвернутыми друг от друга фонарями, трансгрессировала. Мистер Роквелл вернулся в гостиную и постоял у дивана с минуту, вспоминая, чем занимался до того, как его посетила гостья. Кажется, она отвлекла его от чего-то важного, однако мистер Роквелл, не чувствуя ни тревоги, ни вины за то, что отвлекся, огляделся. Гостиная была пуста — ни бумаг, ни книг, ни писем, лишь полупустая бутылка виски и два стакана. «Значит, показалось. Заработался с этой виллой, проклятьем чертовым», — подумал мистер Роквелл и сгреб стаканы со столика. В памяти что-то шевельнулось, президент даже завис над столом, не разгибаясь. Но лишь на секунду — как шевельнулось в памяти, так и исчезло.***
Роза Грейнджер-Уизли не отличалась тактичностью, однако на сей раз шагала по дому меленько и чувствовала себя неловко. Дом Вонгов отыскать не составило труда — президент Роквелл оказался прав. Делия действительно оказалась не против, узнав, что Роза пришла от него. Однако, не вытерпев и начав штурмовать с самого утра, Роза чувствовала себя неловко, постучав в дверь дома Вонгов так рано. Она надеялась, что Делия составит ей компанию, но та с самого утра оказалась не в духе — бегала по этажу штаб-квартиры мракоборцев и пыталась вспомнить какое-то неотложное дело, а тут еше снова британская эта репортерша со своими делами… Но, не послала и на том спасибо, а потому Роза в гордом одиночестве и чувствуя себя малость скованно, зашла в дом одна. Средних лет женщина благородной прохладной красоты, проводила Розу внутрь. Была женщина молчаливой и очень нелюбопытной. Она не задала ни единого вопроса, не сказала ни слова, а, выслушав, что гостья ищет Ли Лун Вонга, лишь кивнула, сдержанно улыбнулась и пригласила войти. Она шагала впереди, бесшумно и не отвлекаясь, не оборачивалась на Розу, которая, в свою очередь, вовсю вертела головой. Дом Вонгов был огромным, просторным, но имел крайне аскетичную обстановку. Две комнаты, которые они прошли, были совершенно пустыми — имели ли ковры на полу и по горшку с комнатными растениями. Одна из комнат, мимо которой прошли, вмещала, несмотря на простор, лишь низкий круглый стол, на котором стоял начищенный поднос и изящный золотой кувшин. Женщина отодвинула створчатую дверь и указала ладонью перед собой. — Спасибо, — поблагодарила Роза. Не став подслушивать, женщина зашагала обратно, вновь даже не оборачиваясь. Роза, щурясь от солнца, вышла на деревянную террасу. Доски приятно скрипели у нее под ногами, а рука касалась высоких занозистых колонн, подпирающих черепичную крышу. Терраса была расположена прямоугольником, имела несколько выходов из дома, и окружала холеный внутренний дворик. Темно-зеленый газон, выложенная разномастными камнями дорожка, прозрачный пруд, в котором поблескивали резвые рыбки, небольшая водяная мельница и вечнозеленые растения, грудой обрамляющие часть бережка. У пруда на траве, скрестив ноги, сидел мужчина, одетый в атласный костюм синего цвета, подпоясанный веревочным поясом. Мужчина не отличался могучим телосложением, но был жилистым, поджарым и выглядел на совершенно неопределенный возраст. Его лицо было гладким, без единой морщинки, а волосы, хоть и с проседью, но блестели. Спина прямая, расслабленная, ноги хоть и в неудобной позе, а не дергались, сводимые судорогой, темно-зеленые глаза смотрели перед собой — то ли в водяную мельницу, то ли в голубой свод неба. Роза, спустившись с террасы, приблизилась и неловко потопталась позади. — Мистер Вонг… Тот даже не повел бровью, продолжая смотреть в никуда. Роза обошла его. — Мистер Вонг, здравствуйте. В ответ ноль реакции. «Блядь, вот тебе и супер-старая гвардия», — подумала Роза. — «Джон хоть бы сказал, что его наставник в анабиозе залипает». Неловкости уже не было, зато терпение терялось. Роза уже подумывала помахать у лица Вонга рукой, чтоб заставить его хотя бы моргнуть и подать признаки жизни, но вдруг увидела, что темно-зеленые глаза смотрят уже не в никуда, а на нее. И снова почувствовав неловкость, Роза нервно сглотнула и, глядя на мистера Вонга, медленно поклонилась. Мистер Вонг, не сводя с нее взгляда, так же медленно поднялся на ноги, поравнялся с нею, и поклонился в ответ. Повисла пауза. — Здравствуйте, — мистер Вонг протянул раскрытую ладонь. Роза выдохнула и пожала ладонь в ответ. — Меня зовут Роза Грейнджер-Уизли. Я независимый репортер. — Роза Грейнджер-Уизли, — протянул мистер Вонг. — Это ведь вы творец статьи про «Мамкиного Живодера»? Роза замерла, не зная, как на это отреагирует хозяин дома. Ее часто не жаловали за труды. Вонг усмехнулся тонкими губами. — Это честь с вами познакомиться. Вы наделали столько шума, но даже не дрогнули. Мое уважение. И выжидающе глянул Розе в лицо. — Я хотела бы поговорить с вами, мистер Вонг. Мне нужна ваша помощь в одном деле. — Не понимаю, чем могу помочь, — мистер Вонг указал ладонью на террасу и неспешно зашагал рядом с Розой. — Я двадцать лет не у дел. — Джон Роквелл мне посоветовал поговорить именно с вами. А его слова для меня многое значат. Мистер Вонг легонько улыбнулся. — Так вот оно что. Вы от Роквелла? Роза кивнула. — От президента Роквелла. — Узнаю его вкус. — Что? — Храбрые, дерзкие, независимые и неуправляемые — Роквелл всегда был укротителем. — Мистер Вонг взял Розу под руку. — Но как только лев научится прыгать через огненный обруч, укротитель теряет интерес. Роза отклонилась. — Обязательно передам это президенту Роквеллу, когда приглашу его к нам с женой на ужин в следующий раз. Мистер Вонг вскинул брови. — Прошу прощения. Они сели на край террасы. Роза подогнула ноги и достала из сумки блокнот. Не зная, как начать, она задумалась на секунду, но решила не медлить, потому что Ли Вонг смотрел прямо на нее, не мигая. — С вашего позволения, без лишних преамбул, — сказала Роза. — Буду благодарен. — Я ищу мракоборца. Женщину. Возможно, работавшую в одно время с вами, но до того, как президент Роквелл пришел в Вулворт-Билдинг на службу. Мистер Вонг нахмурился. Но даже тогда на его гладком лбу не проступило ни единой морщины. Роза, жадно глядя на заметку, написанную карандашом, проговорила: — Возможно, она была совсем молодой. Стройной, невысокой. Хитрой. Может быть, ушла не очень хорошо. Кто-нибудь приходит на ум под такой портрет? — Это не портрет. — Я понимаю. Но это все, что у меня есть. Мистер Вонг сжал ладони. — Может быть, я что-то припомню, если узнаю чуть больше. Почему она удостоилась вашего внимания? Роза заправила кудрявую прядь за ухо. — Она обманула всю магическую Британию. Под личиной мракоборца МАКУСА. — Громкое заявление. — Но правдивое. Изначально была версия, что это подставной мракоборец, где-то раздобывший форму, но чем дальше, тем больше все указывает на то, что она действительно была мракоборцем, — произнесла Роза. — Она использует чары стирания памяти, такие же, какие известны только мракоборцам — о ней забыли не менее сотни человек одновременно. Она подчищает все следы своего существования по сей день. Возможно, она имеет глаза и уши в Вулворт-Билдинг — она была арестована несколько лет назад, но все бумаги по ее делу исчезли. Я уверена, что досье на этого мракоборца пропало точно так же, иначе бы мистер Роквелл, еще будучи директором штаб-квартиры, легко сумел бы ее отыскать. Мистер Вонг слушал внимательно и не моргая. — Значит, вы ищете женщину, достаточно хитрую, чтоб провернуть такое, и достаточно храбрую, чтоб не побояться нырять в омут с головой? — Да. И еще она худая, невысокая и… — Роза чуть было не ляпнула про сильные ноги и сходство с балериной. Понимая, как абсурдно звучит ее словесный портрет, она вздохнула. Но Ли Вонг ответил: — Рената Рамирез. — Кто? — Роза ждала, но не ожидала. — В моем отряде, за пять лет до того, как Роквелл пришел в команду, была стажер. Рената Рамирез, — спокойно ответил Вонг. — Посредственное звено, маленькая, как мышка, но носик свой совала всюду: куда следует и куда нет. — Почему она? Она не очень хорошо ушла? — Она пропала без вести. Года на службе не продержалась. Роза не успевала записывать, гадая, исчезнет ли имя, которое она записала рядом с пометкой — «балерина». Задумавшись, она сделала следующую заметку: «Рената Рамирез — знаменитая мексиканская балерина восемнадцатого века. Очерк для «Придиры» Заметка не исчезла. В отличие от всего, что строчил сам по себе блокнот, записывая слова Ли Вонга. «Кажется, я провела тебя, Рената Рамирез», — подумала Роза, торжествуя. — А ее искали? — спросила Роза. — Искали, но недолго. Она сдалась и бросила службу — вот такая была версия. Сбежала с миссии. — И эта версия всех устроила? — Да. Не нашли ни тела, ни следов борьбы в ее жилище. Личные вещи исчезли, документы тоже. Девчонка не выдержала давления долга, атмосферы в коллективе. Она сбежала, и о ней вскоре забыли. — Она проработала меньше года. Но вы, двадцать лет спустя, помните ее имя и историю. И сразу вспомнили ее по такому скудному моему описанию. — Я был из тех немногих, кто пытался ее искать до последнего, — ответил мистер Вонг, пожав плечами. — У многих мракоборцев остается то самое нераскрытое дело, к которому он часто возвращается. — Выходит, вы не верили в то, что она сбежала? Раз возвращались к ее делу? Мистер Вонг склонил голову. — Я был молод и ждал интриги. Мне сложно было принять, что кто-то может бросить службу, просто сдавшись. Поэтому я ждал преступления. Ждал, что что-то случилось. Но реальность такова, что не все люди рождены бороться. Роза снова опустила глаза в блокнот. Заметка про мексиканскую балерину была на месте. Это грело душу. — Вы говорите о службе, как о борьбе. — Это и есть борьба. — С чем? — С собою. Со своими страхами. — Тогда что не так было с атмосферой в коллективе? Мистер Вонг хмыкнул. — Это ваши слова, — напомнила Роза. — Я от них не отказываюсь, — улыбнулся мистер Вонг. — Что ж, скажем так, Ренате Рамирез было непросто. Она слишком легко попала на службу. И не представляла из себя ничего путного. Она ждала легкого продвижения, но жизнь такова, что выживает сильнейший. И победитель получает все. — Как президент Роквелл? Мистер Вонг внимательно на нее глянул. — Как президент Роквелл, — сказал он бесцветно. Роза коротко кивнула. В блокноте проступила чернильная заметка, единственная из тех, что писались сами по себе, и не исчезли: «Не любит Роквелла. Зависть? Соперничество? Предательство? Ушел сразу после назначения Роквелла директором. Почему назначили Роквелла? Почему не его?» — Я надеюсь, что помог вам, — проговорил мистер Вонг, стоя на террасе и глядя на то, как Роза пихает блокнот в сумку. — Хоть малым. — Очень помогли, спасибо. Теперь у меня есть имя. — Это лишь догадка. — Вчера у меня не было и этого. Мистер Вонг улыбнулся. — Пытливый ум, тяга к правде, храбрость — из вас бы получился неплохой мракоборец. Возможно, достойная конкуренция самому президенту Роквеллу. — Да куда уж мне, — протянула Роза. — Спасибо еще раз. Они зашли в дома, пахнущий прохладной свежестью. Светловолосая дама вновь показалась в комнате. — Моя жена, Маделайн. — Мистер Вонг указал на жену ладонью. — Самая прекрасная женщина из ныне живущих. — Мы уже познакомились. — Роза кивнула миссис Вонг, несмотря на то, что та не называла своего имени. Дама склонила голову. — Проводи, пожалуйста, мою гостью, — проговорил Ли Вонг. — Удачи вам, Роза. Роза улыбнулась на прощание и, застегнув сумку, прошла к выходу вслед за Маделайн Вонг. Та, все такая же молчаливая и величественная, не обращала на нее никакого внимания, лишь удостоила короткой улыбкой, прежде, чем закрыть за гостьей двери. Ли Вонг вновь вышел на террасу и сделал глубокий вдох. Слушая гудки, он прижимал старенький, явно редко используемый телефон к уху, смотрел в пруд, где плескались рыбки и умиротворенно прикрыл глаза. Когда гудки стихли, он приоткрыл тонкие губы и косо усмехнулся, услышав голос, его поприветствовавший: — Вот и пригодился твой номер спустя столько лет, — произнес мистер Вонг, переводя взгляд на лениво кружащие лопасти водяной мельницы. — Здравствуй, Рената. У тебя большие проблемы.