Игры в богов

Пристукивая пальцами по столу, Генри Тервиллигер опустил газету на стопку распечатанных конвертов. Эмоции Тервиллигера угадывались всегда сложно — лорд был хорош в плане поддержания непроницаемого выражения лица даже в ситуациях, когда ситуация простила бы грязную ругань. — Восемь наших волшебников на карантине в МАКУСА. Пятеро в тяжелом состоянии. Президент Роквелл не молчит, уже спасибо. Но ситуация — как видим. Мы были готовы, но, кажется, не к такому исходу. Он оглядел собравшихся в его кабинете подчиненных, ожидая вопросов. Вопросов не последовало. — Наша задача сейчас, — произнес Тервиллигер. — Не допустить паники и ухудшения отношений с МАКУСА. Не дать газетчикам раздуть карантин и неудачу операции в пузырь. Информацию сдерживаем, комментариев до официального заявления президента Роквелла не даем. Работаем. Служащие Департамента международной магической безопасности начали расходиться. — Малфой, задержитесь. Скорпиус даже со стула не вставал, ожидая этой фразы. Все чаще совещания у начальника заканчивались именно ею. Дождавшись, пока последний служащий покинет кабинет, Тервиллигер поинтересовался: — И как вам эта ситуация? Скорпиус удивился. — Вы ждете моей оценки? — Допустим. — Х-м. Ну тогда скажу, что никак. Это было ожидаемо. Тервиллигер нахмурился. — Айрис Эландер потеряла шесть лет, явно думая, что проклятье такой силы просто исчезнет само по себе, — напомнил Скорпиус. — Мы все знаем, что так не бывает. То, что Роквелл вынес этот вопрос на международный уровень — сильный и правильный ход, но, чувствую, это будет у Международной конфедерации магов на повестке дня еще не один раз. — Да, президент Роквелл делает все правильно. Но, как бы сказать, наша страна от этого пока не выигрывает. Скорпиус широко ухмыльнулся. — Это был намек на государственный переворот? — Малфой, да сколько уже можно! — разозлился Тервиллигер. — Нет, это было предисловие к тому, что мы владеем далеко не всей информацией о проклятье, а лишь черпаем то, что нам позволяют. — Да, это называется политикой. Закинув ногу на ногу, Скорпиус спросил прямо. — Что от меня нужно, Генри? Лорд Тервиллигер вздохнул. Но, не став более юлить, произнес: — Известно, что ваш друг, Луи Уизли, занимает в больнице «Уотерфорд-лейк» не последнее место. Более того, занимается изучением последствий проклятия. Быть может, мы могли бы узнать больше из первоисточника, а не дожидаться той информацию, которую нам позволит проглотить МАКУСА? — Иначе говоря, заставить Луи сливать мне секретные исследования? — Я бы выразился не так. — Насколько я знаю, ваш сын Бартоломью уже полгода служит в МАКУСА, в консульстве. Его успехи настолько плохи, что лучше тревожить обычного занятого целителя? Тервиллигер прищурил взгляд. — Что ж, — Скорпиус кивнул. — Это грязный ход. Но можно попробовать. — Рад, что вы понимаете всю важность… — Вы знаете, чего я требую взамен. Тервиллигер откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Скорпиус выжидающе уставился перед собой. — Мистер Малфой, вы требуете сломать министерство магии. — Я всего лишь требую защиты. А получаю обратное. — Я обещал, что закон рассмотрят. Но не могу утверждать, что его примут. Никто не хочет навредить вам, но есть процедура… — Именно поэтому к нам приходил инквизитор? Скорпиус привстал. — Вы на что надеялись, Генри? Что это меня пугнет и закроет рот? Тервиллигер сжал кулаки. Высокий лоб забороздила глубокая морщина. — Вы себе решили, что я хочу вас запугать как-то или насолить. Вам не приходило в голову, что это не цель моей жизни? — Тогда что это было? — строго спросил Скорпиус. — Это была попытка сделать предпосылку к принятию закона о гарантиях… таким, как вы с семьей. Брови Скорпиуса так и поползли вверх. Тервиллигер тяжело вздохнул. — Инквизиторы не имеют ничего общего со стереотипами о них. Они не будут пытать вас железной девой и сжигать на костре. Эта организация занимается лишь наблюдением и сбором информации о людях, которые… я не знаю, как это назвать, но их цель — наблюдение. Они должны просто убедиться, что вы не несете угрозы, не кричите о бессмертии и не лезете куда не следует. И эта информация является как раз-таки предпосылкой к рассмотрению министерством закона. — Вот как. Скорпиус не смягчил взгляд. — А предпосылками чего, в таком случае, было явление инквизитора десять лет назад? — Вы не понимаете всей сути… — Они пришли забрать нас. И ушли ни с чем. Я предупреждал вас тогда, напомню и сейчас — вы не на ту семью натравили своих псов. Скорпиус поднялся на ноги. — Что они хотят проверить? Наши документы? Зачем, если знают, что мы гораздо старше, чем на вид? Хотят проверить, что мы не треплемся с соседями о том, как выглядит изнутри гроб? — Это необходимая процедура. — Для чего, если нет никакого закона? Для чего она необходима? Убрать меня и заполучить философский камень, чтоб благороднейшее семейство не теряло реноме его хранителей? Тервиллигер резко опустил ладонь на стол. Часть конвертов слетела на пол. — Вон из моего кабинета. — Да, сэр. До конца рабочего дня Скорпиус ходил с лицом человека, который в кабинете начальства обсуждал не заговор, а квиддичный матч. Тем более, что квиддичная лихорадка поглотила Англию две недели назад — приближался чемпионат. Прелесть работы не в управленческом аппарате заключалась в позволяемых себе вольностях. Не собираясь прыгать выше головы и работать за весь департамент принципиально и в знак протеста против понижения в должности, Скорпиус занимался тем, чем в пятницу занимаются девяносто процентов министерских клерков — смотрел на часы и отсчитывал время до конца рабочего дня. Однако на Шафтсбери-авеню Скорпиус не трансгрессировал. Вместо этого перенесся в место, где атмосфера радикально отличалась от семейного уюта и счастливого ожидания выходных. Ворота мэнора распахнулись с таким лязгом, что напугали болотных птиц и те заорали на всю округу страшными голосами. «Дом, милый дом», — вздохнул Скорпиус. Дверь ему открыли прежде, чем он успел подняться по замшелым каменным ступенькам на крыльцо. — Тебя опять жена из дома выгнала? — Мистер Малфой всегда здоровался без улыбки. Скорпиус поднял взгляд. — Нет. — Странно. Что ж, заходи. Дом, даже нагретый маем, был холодный. Каменные стены не желали греться, а потому тепло сосредотачивалось лишь около высоких каминов. Потирая мигом озябшие руки, Скорпиус сел в кресло и расстегнул пряжку на мантии. — Ну и как там, в Монако? — спросил мистер Малфой без особого интереса. — Нормально. Отдохнули. — Это хорошо. Голыми, надеюсь, по пляжу не гуляли? А то вы оба можете, а у Грейнджер-Уизли, поговаривают, творческий кризис, пишет всякую чернуху и снимает все, что хоть как-то может заинтересовать читателя. Скорпиус возвел глаза к высокому потолку. — Отец, ну такое скажешь. — Ну и хорошо. — Мы были в панамках и обручальных кольцах. Мистер Малфой звучно цокнул языком. Разговаривать с отцом Скорпиусу всегда было непросто. С возрастом же характер мистера Малфоя стал еще более тяжелым и суровым — о себе давало знать одиночество и нежелание что-либо менять в цитадели былого величия. Его раздражало ясное небо, щебет птиц, молодые супруги на Шафтсбери-авеню, которые до сих пор не развелись несмотря на очевидность этого предположения, счастливая во втором браке бывшая жена, больной и упрямый отец, подчиненные в министерстве магии, маглы на улицах, собственный возраст и еще десять тысяч мелочей, из которых состоит жизнь. Тем не менее, пытаясь делать вид, что это не так, мистер Малфой, надо отдать ему должное, не высыпал на сына ведро нравоучений. Вернее, честно пытался, но иногда сын лез на такой рожон, что промолчать было сложно. — Никакой закон Тервиллигер не выносил на рассмотрение, — сказал мистер Малфой, внимательно выслушав. — Но, тебе так скажу. Вернее, даже прошу. Не воюй с Тервиллигером. Скорпиус скрестил руки на груди. — Министерство держат в узде четыре семьи, ты знаешь прекрасно. Одна из них наша. Это немало, но и не так много, чтоб ты мог диктовать миру свои условия, Скорпиус. — Я не диктую условия, а пытаюсь защищаться. — Послушай меня, — снова серьезно произнес мистер Малфой. — Тервиллигер — меньшее из зол. Его надо держаться, потому что Селвин и Валентайн никогда с Малфоями из одного кубка пить не будут. Понимаешь, о чем я? — Потому что Малфои сдали после войны членов их семей, которые были причастны к Темному Лорду? — А вот об этом тебе знать нежелательно. И говорить тем более. Я к тому, что в одиночку против трех семей я не попру. Пускай лучше силы будут чуть меньше, и мы всегда будем рассчитывать если не на поддержку, то на нейтралитет Тервиллигера. Скорпиус не притронулся к виски в стакане. Лишь смотрел перед собой в огонь и покручивал в руках шоколадный котелок. — Селвин и Валентайн не поддержат закон о том, чтоб вам с женой предоставить гарантии защиты, никогда не поддержат. Тервиллигер — сомневаюсь. На мой голос можешь рассчитывать, но, сам понимаешь. — И что же мне делать? — Не лезть на рожон, — произнес мистер Малфой. — Трое из четырех семей настроены против тебя, особенно после того, как ты заявил свои права на философский камень. Они будут делать все, чтоб тебя приструнить. Или выжить. Будь готов и подумай, чем обернется твоя война. Если есть возможность сделать где-то новые документы, переехать и решить проблему своими силами — сделайте это. — А инквизиторы? — спросил Скорпиус. — Тоже решать проблему своими силами? Отец и сын переглянулись. — Да, — тихо сказал мистер Малфой. — По мере возможного. Скорпиус аж рот приоткрыл. — Защитные чары на жилище. Маглоотталкивающие в том числе. Трансгрессируйте чаще, по улицам не шляйтесь. Они должны вас потерять на какое-то время. — А если нет? — Попробуй сначала так. Потом думать будешь, что делать в случае провала. Домой Скорпиус вернулся с нехорошим послевкусием от разговора с отцом. Доминик, явно прокрутившая в голове как минимум три сценария обсуждений, повернула голову. — Ну, что говорит? На журнальном столике, на который бабушка Нарцисса заклинала не ставить ничего тяжелее канделябра, тяжелела старая горелка для зелий. На горелке, под огоньком, грелось отнюдь не зелье, а лениво булькали в соусе спагетти. Потушив огонек волшебной палочкой, Доминик наполнила тарелки. — Да все правильно он говорит, — ответил Скорпиус, сев на пол перед столиком. — Но, как всегда, мыслит только в долгосрочной перспективе. Что делать здесь и сейчас — говорит, по ситуации разберетесь. — Так-то да. Но мне в каждом прохожем мерещится инквизитор. — Это тоже не дело, — протянул Скорпиус. — Знаешь, что я думаю? Доминик, наматывая спагетти на вилку, чуть повела подбородком. — Надо остальных предупредить. Если Тервиллигер посылает их, то одна из его целей — осколки камня. — Скажем Луи? — Да Луи сейчас далеко, это его и спасает. А вот с Джейд я бы поговорил. Доминик набрала полные щеки воздуха и тихонечко издала протяжный выдох. — Она с тобой не дружит особо. Со мной тоже не сильно. — А с кем она дружит? — С Луи. — Значит, через Луи надо с ней встретиться, — сказал Скорпиус. — У нее кусочек камня в кулоне. На ее ферме закопан первый инквизитор. Она помогала нам, и, если за нас снова взялись, спустя десять лет — Джейд надо хотя бы предупредить. Судя по выражению лица, Скорпиусу самому эта идея не очень нравилась. — Она, конечно, тяжелая очень… — Да она нормальная абсолютно. Это мы просто тяжелые, — вздохнула Доминик. — Давай я попробую ее к нам пригласить. Типа на ужин. — Она сразу поймет, что мы чего-то хотим. — Значит, я придумаю. Ты не лезь, а то точно спугнешь. Луи звонить — только если она меня пошлет. — Она тебя пошлет. — Не пошлет, она нормальная, Скорпиус. А если прям и пошлет, — Доминик закатила глаза. — Попробую через Бонни. Она в кондитерской работает, рядом с моим магазином прямо. На том и решили, и, следуя не очень здоровому, но вошедшему в привычку режиму сразу же после ужина отправляться спать, Скорпиус вскоре нырнул под одеяло. — Слушай, — уже в полусне шепнула Доминик. — Давай и Ала позовем. Он, конечно, придет пьяный и не в духе, но зато мы будем знать, что он живой. — Ага, — буркнул Скорпиус. — Если придет.

***

Май стал для меня испытанием на прочность. Я не планировал дружить, общаться или как-то взаимодействовать с Сильвией, но, так уж случилось, что по моей вине она лишилась дома и теперь жила со мной в Паучьем Тупике. И это надо было как-то пережить. Нет, не подумайте, что это джентльменство мешало мне пинком под тощий зад выгнать из дома неприятную особу. Мешала мне это сделать расписка, согласно которой, я обязался вернуть Сильвии деньги за сожженную машину. Денег у меня больше не было, был дом, а Сильвии эквивалент оплаты был непринципиален, лишь бы не просрочкой из супермаркета (а я, видит Бог, предлагал). Таким образом мы сначала делили город, а теперь дом номер восемь. Одно грело душу — дом был настолько убогим, что какую бы его часть не выбрала моя рабовладелица, ей было бы плохо везде. Одна спальня, моя, была пристанищем боггарта (который, к слову, при виде Сильвии, залез обратно под кровать и тихонечко завыл). Другая спальня была до сих пор завалена хламом Флэтчера, без возможности передвигаться вглубь — чемоданы, сумки, пакеты, неровно выдвинутые на проход шкафы, а в слой пыли можно было сунуть палец по вторую фалангу. Гостиная и вообще первый этаж — неплохой вариант, но рядом находился, так сказать, ядерный кратер этой выжженной пустоши. То есть кухня. О, кухня в этом доме — только для духом сильных. Даже я туда без надобности не заходил. Она была грязной и вонючей всегда, даже если на ней не готовили. Стол и тумбы были неопределенного цвета, в толстом слое липкого жира. Плита была черной, закопченной, с коркой пригорелой еды какой-то. Она не отмывалась, ничего здесь не отмывалось. Шкафчики были забиты старыми ингредиентами для зелий, давними продуктами, пустыми жестянкам, плесневелыми сухарями, неопознанными пакетами и алкоголем (собственно, за которым я периодически и лазал в шкафчики). Сильвия, явно не ожидая ничего лучше, но бесконечно надеясь, выбрала первый этаж. Я злорадно пожелал ей удачи. Паучий Тупик и мой дом — это даже близко не привычная ей среда обитания. Это не ее пентхаус в небоскребе Сан-Хосе, который с холодным мраморным полом, большими окнами, шелковым бельем и бассейном на крыше. Не ее неприветливый минимализм и порядок. Это мой засранный годами хаос. Но я недооценил эту принцессу на горошине. — Нихуя! — ахнул я, ткнув пальцем в кухонный гарнитур. — Он желтый! Именно так, под слоем полувекового жира оказался солнечно-желтый цвет старенькой мебели. — Ты как это сделала? Сильвия сдула со лба прядь волос и протемонстрировала мне свою красную от щелочного чистящего средства руку. Кухня была чистой настолько, что мне было непривычно вообще стоять и не чувствовать, как подошва обуви не липнет к полу. — Ты мне за это заплатишь, Поттер, — проскрежетала Сильвия, швырнув в меня фартук. Я хотел было пошутить про клининг и про то, что наконец-то она начала выбирать нормальные подходящие профессии, но моя вынужденная соседка зашагала в ванную. — Поттер, — позвала она. — У тебя есть скраб для тела? Я фыркнул, сжимая фартук. — Конечно есть, там под ванной ржавчина, соскреби сколько надо. Сильвия высунулась из-за двери и одарила меня тяжелым взглядом. — Нет, ты серьезно? Откуда? — вразумил я. — Кофе молотый есть? Мед? Овсянка? — А сардели, значит, из просрочки халявной, ты жрать не хочешь. — Я снова, как школьник, поймал тяжелый взгляд. — Хорошо, поищу. Надо бы вспомнить, что я ее так-то должен ненавидеть. Но вот я снова, как тот лупоглазый стесняга, которым приехал в Сан-Хосе, делаю, что мне говорят, и злюсь исключительно про себя. Отыскав в кладовой банку засахарившегося меда, я повозился, откручивая крышку. Поежился и побежал отдавать находку. — Держи, — протянув в приоткрытую дверь банку, сказал я. — Он даже с мертвой пчелой внутри, натуральный, значит. — Сойдет. «Надеюсь, у тебя на мед аллергия», — подумал я. Но на этом тирания не заканчивалась тем днем. Похожая на мокрого мангуста Сильвия, куталась в длинное полотенце и критически оглядывала содержимое шкафов на моей (на минуточку) территории второго этажа. — Слушай. — Я устал о себе напоминать, кашляя в кулак. — Понимаю, что все твои вещи сгорели в доме, когда в него попали коктейли Молотова от соседей. Но у меня нет женской одежды. Переодевание не входит в список моих фетишей. — Мне не обязательное женское. Достаточно, чтоб оно было чистым, приличным и не пахло дешевым портвейном. — Здесь такого нет. Но она нашла! — Глазам не верю! Сильвия неподдельно улыбнулась, осторожно вытягивая плотный прозрачный чехол, в котором незваным гостем средь моих клетчатых рубах и мятых футболок пылился черный костюм. Просунула пальцы под молнию, и изучила ярлычок на пиджаке. — Что в этом клоповнике делает оригинал «Brioni»? — Кто? — Я нахмурился, оглядывая костюм. И правда, неожиданная находка. — А-а, костюм. Похоронный. — Что? — Я его раз на похороны надевал. Как и все в моем гардеробе, что не выглядело как половая тряпка, костюм принадлежал Скорпиусу. Я одолжил его на похороны бабки Мардж, был там самым модным, но так и не вернул. Надо бы вернуть. Хотя, столько лет прошло, а Скорпиус, как всегда, не кинулся… — А знаешь? — протянул я. — Забирай. Сильвия глянула на меня с удивлением. — Забирай-забирай, — повторил я. — Раз его надевал и то выглядел так, будто его с кого-то снял посмертно. И, надо сказать, на Сильвии этот костюм смотрелся гораздо лучше, чем на мне, и лучше, чем смотрелся бы на Скорпиусе. Костюм был ей велик: белая рубашка собиралась складками на спине, так и норовя оголить плечо, брюки были подкатаны, чуть открывая тонкие щиколотки, однако ей действительно шло. То ли бренд делал свое дело, то ли Сильвия умела эти бренды носить, но она выглядела… не скажу, что хорошо, но гораздо лучше. У нее были не те формы, чтоб подчеркивать округлости чем-то прилегающим, но широкая мужская рубашка так и подчеркивала тонкую шею, костлявые ключицы, и даже исхудалые руки под собранными рукавами выглядели изящно. Пиджак Сильвия решительно вернула на место — ну и правильно, незачем ей было выглядеть изысканнее начальства. Но все равно в черных брюках, рубашке и кроссовках она была в нашем супермаркете самой модной. — За сегодняшнее утро в наш супермаркет зашло семь человек, — расхаживая у кассы с видом полководца в костюме с чужого плеча проговорила Сильвия. — В супермаркет через дорогу — двадцать восемь. Бездомный, приставленный мною к их парковке, отчитался только что. Эффективность конкурента выше нашей в четыре раза, и эта тенденция растет вот уже почти месяц. Вопрос: почему так? — Они полы чаще моют, — проговорил я, наблюдая за ней. — И это тоже. Но, — Сильвия приблизилась к хозяину магазина, который аж живот втянул от повисшего в воздухе напряжения. — Всему виной то, что у них своя пекарня есть, а у нас нет. Они заняли нишу: полицейские, школьники, работники и клиенты заправок покупают свежую горячую выпечку. Потребитель, как известно, очень ведомый. Даже если пришел за моющим средством, высока вероятность того, что он соблазниться на запах выпечки и что-нибудь купит. Позволить себе пекарню мы не можем. Нет свободного пространства, нет денег на закупку оборудования, дополнительное сырье и, главное, работающая двенадцать часов в день печь нажжет столько электроэнергии, что мы все останемся без работы. Поэтому… Сильвия согнала меня с крутящегося кресла кассира и уселась. — Нам нужно без убытков для себя лишить конкурентного преимущества нашего соседа через дорогу. Я предлагаю наступательную стратегию. Я закатил глаза. Сильвия, конечно, женщина неглупая, но ей бы быть чуть проще, чтоб простые смертные, не имеющие ученую степень, ее понимали. — Короче, тупо сжечь им печку, — перевел я. — Ну, в общем-да, — согласилась Сильвия. — Что я предлагаю. — Я опустил руки на спинку кресла и сжал его. — Пролезть к ним ночью, к печке, пока та не работает, найти трубу, заткнуть тряпкой с бензином. Включить печку, туда баллон какой-нибудь, хоть освежителя воздуха, и валить. Ебанет так, что половину магазина снесет. Приедет страховая, установят умышленный поджог. И хрен они получат, а не страховку. Ну как? Хозяин магазина смотрел то на меня, то на Сильвию. Он был медлительным и процесс умственной работы так и отражался на его широком лице. — А где вы оба работали до этого? — спросил он в итоге. — «МакДональдс», — выпалил я. — «Тако Белл», — кивнула Сильвия. Ох, что-то начало казаться, что процесс по передаче права собственности на магазин затянулся. И не удивительно — Сильвия как включала в себе монополиста, так мало того, что пугала этим простых обывателей, но еще и вызывала подозрения. Она до сих пор мыслила миллиардами и ходила по миру, как по минному полю, здесь же ситуация требовала быть проще и обаятельнее. На то я и был компаньоном — в отличие от Сильвии, я имел практический опыт в торговле и понимал, как работает жестокий мир, если на него не смотреть сквозь панорамные окна небоскребов. — Может не надо было озвучивать все этому дураку? Сильвия часто моргала, проверяя эффективность глазных капель, а потому я воспринял ее моргание за кивок. — Да надо было. Чтоб все слышали, что он согласился и свидетельствовали против него в суде потом. — Но он не согласился, — буркнул я. — Сделай так, чтоб согласился. — Как?  — У тебя рот есть? Я чуть не выплюнул ей в лицо кофе. — Ну вот и скажи им заклинание, не тупи, Поттер. — Вот опять. Вот опять ты главная, раздаешь команды, а я должен все решать. Сильвия глянула на меня поверх бумаг, которые просматривала. Под действием капель глаза ее казались блестящими и влажными. — Может, ты понимаешь что-то в подделке налоговых деклараций? Или пожарной документации? Или лицензии на продажу алкоголя? Я сжал губы. — Ладно, понял. Действительно, я не понимал и до сих пор слабо понимаю, как за какие-то бумажки можно человека посадить в тюрьму. Сильвия была в этом хороша — как ни прискорбно, но я это признавал. Я не знал, где она достала эти бумаги и как в них разобралась, откуда знала кому жаловаться на нарушения и как это могло помочь завладеть чужой собственностью. Да и лезть не хотелось: бумаги, налоги и цифры — ее стезя. Моя же, когда она ныряла в этот омут, сводилась к тому, чтоб не мешать. Старик Сантана так лет тридцать жил и процветал. Следующим же утром, когда Сильвия продолжала что-то считать, я оставил ее дома одну, не особо доверяя, впрочем. Воровать у меня было нечего, но я все равно принципиально заранее пригрозил полицией и миграционной службой. Тем утром мне позвонила Доминик и попросила прийти голосом, который произнес просьбу так, что отказ считался бы бесчеловечным грехом. Я понимал, что это манипуляция — уж что, а это милая кузина делать умела. Тем не менее, чтоб взглянуть манипуляторше в глаза и заверить, что, нет, я не сдох от некачественного алкоголя, отозвался на зов. И вот с порога, стоило прийти в указанное время, я понял, что надо разворачиваться и уходить, потому что сейчас что-то будет. — Та-а-ак, — напряженно протянул я, оглядывая Малфоев и невысокую черноволосую волшебницу, поглядывающую на всех собравшихся с недоверием. — Давно мы не собирались такой компанией. Что уже случилось?

***

Вы знаете такой негласный закон жизни о том, что подобное притягивает подобное? Иногда мы видим людей, похожих на нас, и уже заранее знаем, что мы с ними на одной волне. У меня такое бывало крайне редко, однако в то утро, когда я смотрел на бывшую супругу Луи: маленькую, похожую на злую сестру феи Динь-Динь, то прям по одному виду ее клетчатой рубашки и выражению лица понял — мы здесь оппозиция тому, во что нас пытаются втянуть. — Ал, ну ты скажи! — И Скорпиус это понимал. — Инквизиторы вернулись. — Вообще-то только один и только за вами двумя, — напомнил я. — И дело закрыто. — Ничего не закрыто. — Подожди. — Джейд, ее звали Джейд. Я забыл, честно говоря. Она стояла, скрестив руки на груди и смотрела на Скорпиуса с вызовом. — Ты рассорился с начальством и теперь вас пасут эти странные люди? Вроде того, что был десять лет назад? — Да, — коротко кивнул Скорпиус. — И причем здесь я? — Джейд, ты не при чем, но… — Тогда я пойду. Скорпиус и Доминик коротко переглянулись. — Послушай. Ты была с нами и помогала. На твоей ферме закопан первый инквизитор. Вы с Бонни — самое уязвимое сейчас звено, потому что вы косвенно в курсе всего, имеете осколки камня и не знаете, что происходит. Джейд завела руки за шею и расстегнула на ней тонкую цепочку. — Забирай. — Я не в этом… — Скорпиус протяжно вздохнул. — А в том… — В том, чтоб снова втянуть мою семью в свои аферы, я уже поняла. Забери камень и оставь нас в покое. Я просто чуть не смеялся с этой несмешной ситуации. — Это ваш камень, ваш Тервиллигер и ваши инквизиторы. Мы с Бонни им не нужны — мы живы, ничего не знаем и знать не хотим. В последний раз, когда я решилась помогать вам в ваших делах, это закончилось смертью Луи, трупом на моей ферме и полицией, — произнесла Джейд. — А вы трое не знали, что этого инквизитора потом искали? Сначала маглы с собаками ходили, искали его. Потом подтянулись мракоборцы и стали спрашивать, кто там на ферме у оборотней пропал. Спасибо, удружили, снова оборотни стали бичом магического мира. — Джейд, ты могла об этом сказать, я бы тебе помог. — Малфой, лучшая помощь от тебя — держись подальше. И вот снова у вас троих проблемы, и здесь опять стою. Да заберите этот камень и не трогайте ни меня, ни мою дочь, ни Луи, пожалуйста, не трогайте. Джейд устало вздохнула и мотнула головой. — Я не хочу ругаться. Но, правда: вампир и два мертвых, один из которых чиновник. И я — медик. Просто обычный медик в обычной магловской больнице. Скорпиус понимающе кивнул. — Мы с тобой хорошими друзьями никогда не были, понимаю почему. Но у меня нет и никогда не будет умысла во что-то опасное вас с Бонни втягивать. Я хотел просто предупредить тебя быть осторожнее, потому что ты наиболее уязвимая из всех нас. Джейд склонила голову и набрала в легкие воздуха, явно с трудом удерживаясь от спора. — Оставь камень, он незаметный, крохотный, не снимай его. Я не прошу тебя сейчас все бросить и начать со мной плечом к плечу решать мои проблемы, — произнес Скорпиус. — Нет, я прошу тебя быть осторожнее и внимательнее. Защити свой дом, не пускай незнакомых. В случае чего… — Звони, Ал приедет и всех убьет. Скорпиус глянул на меня с укором. — А ты не уймешься, да? — Ты, видимо, тоже. Как за месяц ты решил проблему того, что Тервиллигер подсылает инквизиторов? — спросил я. — Попунктно: первое, второе, третье… Никак ты не решил, судя по тому, что мы здесь и это обсуждаем. — Так, я предупреждена, спасибо, услышала, поняла, — отозвалась Джейд. — Наблюдать за вашими брачными играми нет никакого желания. И трансгрессировала, коротко попрощавшись. Мы со Скорпиусом даже не обернулись на хлопок. Но оба вздрогнули, когда Доминик резко опустила ладонь на кухонный стол. — А теперь рты оба закрыли, пока не всекла обоим. — Она повернулась ко мне. — Ал, ты, конечно, надежный, как швейцарские часы, но мне очень жаль, что я обращалась к тебе за помощью. Больше этого не повторится, можешь выдохнуть и уйти из моего дома. Я замялся, глянув в ее непроницаемое лицо. — Дом, вопрос вообще не в тебе… — Малфои тебя больше не потревожат своими проблемами. — Она указала на дверь. — Если ты не хочешь слышать то, что тебя взбесит — всего доброго. Я не шелохнулся. Вот умела же, манипуляторша, заставлять мужчин чувствовать вину. — Скорпиус просил тебя о помощи только что? Просил о помощи тогда? Или он просил тебя десять лет назад примчаться из Коста-Рики и впрягаться в ту эпопею с камнем? — повысила голос Доминик. — Искать и принести дневник Фламеля, откапывать мой гроб, он хоть о чем-то тебя попросил? Я не закончила, не смей меня перебивать! Доминик откинула волосы за спину. — Единственная, кто имеет полное право послать нас нахрен — это Джейд. А ты участвовал в создании камня, никто не упрашивал тебя приехать и помогать. Ты сделал это сам. Так вот не предъявляй за это счет теперь. Винить Скорпиуса в том, что Тервиллигеру не нравится сам факт существования нашей семьи — это все равно что я сейчас обвиню тебя в том, что твой наркокартель прекратил свое существование. — Ты ничего не знаешь. — А ты ничего не знаешь о том, что происходит в министерстве. И о том, какова реальная власть Тервиллигера. Поэтому периодически выходить из запоя и учить нас, тупых, жизни не нужно. Учителям здесь не рады. И, еще одно слово против моего мужа, детским психологам из университета Сан-Хосе — тоже не будут. Доминик недовольно на меня зыркнула, но отвела взгляд и глянула на Скорпиуса. — Дом, хорош уже, попусти, — прошептал тот. — А ты чего молчишь? — А что, мне раскрыть рот, чтоб мы разосрались с концами? — мирно спросил Скорпиус. — Он же этого и добивается. — Я не добиваюсь, — буркнул я. — Я… Встретил взгляды. — Да ну вас. — Я махнул рукой и, достав из кармана сигареты, вышел на балкон. Доминик больно ткнула Скорпиуса под ребра. — Иди, покури. — Я же бросил. — Покури, я сказала, а то до пенсии по ночам одну руку ебать будешь. Протянув другу зажигалку, я из всех старался не выглядеть как тот, кто только что услышал эту угрозу. Скорпиус закурил и, облокотившись на ограждение, наклонился. — Как ты с ней живешь? — шепнул я. — Счастливо. — Скорпиус пожал плечами и вернул мне зажигалку. — М-да. Мы уставились перед собой. — Слушай, ну если прям она серьезно, то приходи ко мне. Скорпиус поперхнулся дымом. — А так можно было? — Дебил, — проворчал я, похлопывя его по спине. — У меня как раз сейчас живет одна непритязательная женщина. Очень умная, но очень стремная. — Как Роза? — Примерно. Я бы вас познакомил. Чисто из желания поржать. Скорпиус усмехнулся. Я тоже, косо дернув уголком рта. — Скажи это. Громко, — протянул Скорпиус. Я скосил взгляд. — Насколько громко? — Чтоб она услышала и больше нас не ругала. — Ладно. Я был не очень прав, — буркнул я недовольно. — Большего и не нужно. — Скорпиус выдохнул дым. — Слушай, у нас сложно вообще с тобой. Всегда у нас так: или братья навек, или «господа, дуэль». Но давай как-то заканчивать. По сорок лет уже, сколько можно всяким меряться. Я махнул рукой. — Реально все настолько серьезно? С Тервиллигером? Скорпиус неопределенно кивнул. — Ему нужен камень и чтоб я не раскрывал рот. Причем, желательно, весь камень. Я пытаюсь продвинуть закон, который бы защищал от… последствий времени тех, кто не стареет. Примерно то же, что сделали в МАКУСА, когда договорились с колонией вампиров о ненападении. Но Тервиллигер уперся — ему не нужно нас защищать. Ему нужно поскорее слить тех, кто знает, как обмануть Смерть и не рушить картинку спокойного мира, потому что каждый второй захочет не стареть и не умирать, если еще не захотел. Плюс, Тервиллигеры проебались с камнем Фламеля. Поэтому им, чтоб сохранить за собой привилегию хранить камень и что-то решать, нужно этот камень держать рядом с собой. — А тут ты, с правом собственности. — А тут я. Поэтому я уверен только в том, что инквизиторов подсылает Тервиллигер. Один сейчас вариант только — ничего пока не делать, но знать о том, что по наши души идут. Пройдут мимо — хорошо, нет — решать будем. Пока подождем, — сказал Скорпиус. — В июне из Франции возвращается дед. Поговорю с ним, может чего насоветует. Он Тервиллигера помнит еще мальчишкой. — То есть, пока сидеть на жопе ровно? — Пока да. И глаз с осколков камня не спускать, на всякий случай. Я опустил окурок на чайное блюдце. — Кстати, Ал, — протянул Скорпиус задумчиво. — А где вторая запонка? — Блядь, вот ты второй, кто мне этот вопрос задает внезапно. Спроси что полегче. Скорпиус резко повернул голову. — В смысле «второй»? Я осекся и, приоткрыв рот, моргнул. — Ал, кто еще спрашивал про запонку? А вот вспомнить бы, было это на самом деле, или приснилось. Я заморгал чаще, отгоняя с глаз пелену. — Думаешь, вторым инквизитором была она, а не Коэн? — Она? — Скорпиус нахмурился. — Ты почему раньше не сказал? — А я знал? — Давно? — Да… — Я снова задумался, считая. — Да перед тем, как ты наебал меня и МАКУСА сывороткой правды. Скорпиус задумался и вытянул пальцами из моей пачки еще одну сигарету. — То есть, сразу же перед тем, как Тервиллигер снял меня с должности. Интересный ход, Генри. Я вспомнил потрепанного немолодого инквизитора Коэна, больше похожего на бедствующего работягу, нежели на члена тайного ордена. С трудом вспомнил девчонку, да, ведь совсем еще девчонку, которая разбудила меня в доме Вэлмы Вейн. Попытался провести параллель. — Не знаю, что это за орден инквизиторов, но там очень интересная кадровая политика. — В смысле? — Да ей было лет семнадцать-двадцать. Подсылать одну, вряд ли опытную, к вампиру, который находится в доме гораздо более сильного вампира. Зная, чем закончилась попытка Эландера спиздить камень в свое время. Надо быть или конченым руководителем, или пиздец идейным, или иметь в голове минимум пять запасных планов. Не похоже на Тервиллигера. Скорпиус, не знаю, согласился со мной или нет, но выводы оставил при себе. — Ну, ладно. План не меняем — сидим пока ровно. Мы закончили разговор на этом. Не знаю, было ли это примирением — мы и не ссорились толком. Наша дружба всегда была бурей, страстным танцем мнений и темпераментов — мы всегда конфликтовали и соревновались. Доминик этого не понимала, в отличие от своего брата-близнеца, а потому обиделась на нас обоих и демонстративно не вышла со мной попрощаться. — Она оттает, — уверил Скорпиус. — Да мне-то что. Это тебе с ней жить. Я вышел из квартиры, накрученный до крайней степени настолько, что ожидал слежки. Слежки не было — во-первых, кому я нужен, кроме кредиторов, а, во-вторых, накручивать себя ужасами — это чисто мое искусство. Еще ничего не произошло, но я ждал смерти. «Да и похуй», — подумал я, стоя в небольшой очереди у кассы в магазине спиртного. — «Меня все равно не на что хоронить». Что-то во мне тогда пошло не так, в магазине, когда я, задумавшись, вернул на ближайшее пустующее место бутылку бурбона и подхватил, не глядя, упаковку какого-то безумно дорогого бельгийского шоколада. Шоколад я не любил, да и не был уверен, что любила волшебница, к которой я пришел, но это скорее был жест запоздалого внимания, нежели попытка угодить. Джейд открыла мне дверь, тут же ее прикрыла, явно посомневавшись. Сложно ее за это осуждать. — О, нет, — проговорила она в итоге, выталкивая меня на крыльцо. — Передай Скорпиусу, что я не буду участвовать в чем-либо, что он там придумал. — Нет-нет, подожди. — Я поспешил просунуть в узкую щелочку ногу. — Я с тобой согласен. Никто меня не посылал тебя переубеждать. Вот, держи. Я просунул и шоколад. Джейд глянула на меня, на коробку и принялась давить на дверь с еще большим усилием. — Да я же без подвоха! Я хочу поблагодарить за Шелли. — Чего? –Джейд опешила и перестала пытаться прищемить половину меня дверью. — Я, конечно, малость запоздало, но… короче, держи. — Я сунул ей шоколад в руки. — Спасибо, что прикрывала меня столько в последний год. Джейд рассеянно нахмурилась. — Да ладно. — И немного смутилась. — Не знаю, где ты был, но не стоять же ей на вокзале… Ох, где я только не был, в то время, как Шелли Вейн проводила прошлые зимние каникулы в этом доме. И последнюю неделю летних два года назад. Неловко, конечно, было потом ей объяснять, что был занят по работе, когда по моему лицу было видно, что это не так. — Знаешь, — Джейд вышла на крыльцо, кутаясь в рубашку. — Дело не мое, конечно. Но, надеюсь, у тебя были веские причины завтыкать с каникулами. Шелли тебя ждала. — Да я знаю, что подводил ее. Просто, так получилось. — Вообще не мое дело, Ал, что у тебя получилось или не получилось. — Просто спасибо, что забирала ее вместе с Бонни. Вот и греши потом на свою безответственность, оправдывай ее тем, что рано стал отцом, когда Джейд стала мамой еще в школе и справлялась куда лучше. Хотя, каким отцом, я не имел к Шелли Вейн никакого отношения. Это отмазка для Матиаса. Неловкое молчание. Так уж вышло, что Джейд не очень любила компанию кого-либо из Шафтсбери-авеню. Что ж, сложно ее за это осуждать. — Как у нее дела? — спросила она, скрестив руки на груди и облокотившись на деревянную колонну, подпирающую козырек крыльца. Я кивнул. — Хорошо. Учится в Салеме. — Что изучает? — Астрономию. Джейд присвистнула. — Шелли — большая умничка. Истинный трудолюбивый Пуффендуй. Я усмехнулся. — Да. В кого только — непонятно. А у Бонни как дела? Это было максимально странно, обсуждать с другим родителем детей. Наверное, этим занимались те, кто участвовали в жизни своих детей. Я раньше, правда, тоже пытался так делать, когда водил Матиаса в ясли, но получалось очень плохо — перессорился со всеми мамашами, доказывая, что если ребенок в три года не гадит мимо горшка, то он не гений, а нормальный. Джейд чуть прикрыла глаза. — Работает в кондитерской, в Косом Переулке. Мы с Луи, конечно, пошипели для приличия, когда она отказалась сдавать Ж.А.Б.А., но толку было заставлять ее становиться целителем, если она с третьего курса умела и хотела печь торты. — Ну и правильно. А чего я сам хотел после школы, кроме как жениться поскорее? Я задумался. — Слушай, — окликнул я, пока Джейд не вернулась обратно в дом. — По поводу Малфоя. — Не надо. — Нет, я к тому, что ты права. Просто если у тебя будут метания, мол, некрасиво получилось, то не ведись. Мы сами впряглись, сами и разберемся. Джейд хмыкнула. — Ал, у меня метаний не будет. Я знаю Малфоя лучше, чем кажется тебе. — Правда? — Конечно. Пока тебя не было в Англии, когда тебя еще всем миром с фонарями искали, я на фоне интриг скучающего от жизни Скорпиуса пыталась строить семейную жизнь, — спокойно ответила Джейд. — И я так тебе скажу: он что тогда, что сейчас, что всегда и навеки будет искать себе приключения. И зрителей для этих приключений. Она снова беззлобно улыбнулась. — Он неплохой человек. Просто не видит дальше своих интересов. Я понимаю, что ему было очень одиноко жить на Шафтсбери-авеню одному, без Доминик, но он не понимал, что Луи не может его развлекать и спасать. Нам было тогда очень непросто. Он пытался учиться в медицинском и не сойти с ума на двух работах, я пыталась закончить Хогвартс, между нами — маленькая Бонни. Скорпиус этого не понимал. И сейчас не понимает до конца, чем могут обернуться его дела. — Черт, Джейд, мне очень жаль, — искренне произнес я. — Как вы двое это выдержали вообще? — Мы не выдержали, мы в разводе. — А-а, — вспомнил я. Неловко. Хотя, они с Луи всегда хорошо и тепло общались. — Я все к тому, что. — Я почесал затылок. — Короче, ты права. — Я знаю, — кивнула Джейд и махнула мне упаковкой шоколада. — Спасибо. — Да, тебе спасибо. Давай, до встречи. — И подумал. — Ну то есть, пока. Она вернулась в дом и закрыла дверь. Я слышал, как лязгнул замок. Послевкусие после натянутого разговора осталось не сказать, что неприятным. Просто ощущалось, что никому из нас, кроме Луи, здесь не рады. Я вернулся в Паучий Тупик уставшим. Все чаще меня выматывали люди, на которых нужно было производить хорошее впечатление. Сильвия сидела ровно в той же позе, что и в том время, как я покинул дом. — Ну что там? — Я зевнул. — Магазин наш? — Да. Удивился. Вообще-то это был сарказм, но, раз так… — Прям да? — Я подсел ближе. — Вот это отправь по адресу, который на стикере, и наш. — Сильвия указала мне на большой прямоугольный конверт. Как вообще это работает? Я удивился, но голову забивать не стал. Магия, не иначе. Я вдруг внимательно посмотрел на Сильвию. Нет, не искал десять отличий между нею теперешней и той, которую навеки запомнил в Коста-Рике. У меня и в Коста-Рике периодически случался диссонанас касательно того, что Сильвия знала о мире магии. Ведь она на моей памяти пользовалась волшебной палочкой лишь пару раз. — Слушай, мать. — Чтоб расположить ее к диалогу, я сварил кофе и принес ей просроченный йогурт. — А ты что-нибудь слышала об инквизиторах? «Мать» не соблазнилась на йогурт, даже несмотря на то, что я скрыл дату на бутылочке пальцем. — Что, Поттер, за тобой уже, наконец-то, выехали? — поинтересовалась она, взяв чашку в руки. — То есть, знаешь? Сильвия коротко кивнула и перебралась из-за стола на диван и закуталась в плед — она почему-то все время мерзла, даже в теплый майский день. — Расскажи. — Я навис над ней, присев на подлокотник. — Знаю и, очень хорошо знаю. Когда бабка сдала меня в приют при монастыре, первая семья, которая меня удочерила, была из инквизиторов, — зевнула Сильвия, прикрыв ладонью рот. — Они надеялись через меня выйти на Палому, которую тогда искали со всех лагерей. — И? — И прощелкали тот факт, что Палома интересуется детьми и внуками только когда те достигают детородного возраста. Инквизиторы ее не нашли, я тоже не знала, где она, а потом, лет в десять, у меня проснулась в полный рост магия. Поэтому меня сдали обратно в приют, чтоб не нарушать договор и не возиться со мной. — Что за договор? И кто вообще такие инквизиторы? Сильвия сделала глоток кофе. — Если очень коротко — это тот же МАКУСА, но от не-магов. Конгресс в Штатах и министерства магии в других странах следят за тем, чтоб не-маги не узнали о волшебниках. Инквизиция делает то же самое, но со стороны не-магов. Защищает не-магов от влияния магии, так сказать. Ты не понял, да? Я мотнул головой. — Не до конца. — Министерство магии следит за тем, чтоб волшебники не раскрыли не-магам магию. А Инквизиция — за тем, чтоб не-маги не узнали о том, что где-то есть волшебники. Та же схема, но с другого конца. — Я знаю, что они занимаются поиском тех, кто не умирает и не стареет. — И это тоже. Чтоб скрыть их от людей. — Скрыть как? Сильвия провела пальцем по горлу. — А как иначе? — И министерства это позволяют? — А иначе им самим возиться с бессмертными. О бессмертии люди всегда мечтали. Узнают, что это реально, представь, что начнется. — Игры в богов. — Вот-вот. Пока сами не доиграются, не поверят на слово. Я лихорадочно думал. Сильвия внимательно за мною наблюдала. — А ты откуда столько знаешь? — спросил я строго. — Вряд ли приемные родители тебе разболтали все секреты тайного ордена. — Как только я вернула Диего, инквизиторы зарябили на горизонте. Почему и пришлось его на время увозить из Коста-Рики. Я вскинул бровь. — Ты не говорила. — Не была обязана. — Сильвия пожала плечами. — А как они отстали от него? — Они очень организованные, но их легко обмануть. Достаточно подложить в пустой гроб другое тело. У нее все так легко и просто! — И они поверили? — Диего — не первый наркобарон, инсценирующий смерть. Конечно поверили. Насколько имело смысл провернуть то же самое, если о бессмертных с Шафтсбери-авеню знали как минимум лет десять? Я задумался, а Сильвия, наблюдая за мною, произнесла: — Если ты во что-то хочешь влезть — не лезь. Ты не умирал. Не знаю, насколько им интересны вампиры, но их всяко отследить сложнее. Но не лезь. — Почему это? — уточнил я. Не верилось в искреннюю заботу. — Потому что если они выйдут на тебя, выйдут и на меня, — предупредила Сильвия. — Так вот почему ты не осталась в Штатах. Тебя ищут? Сильвия вздохнула и снова пожала плечами. — Не знаю. Но не довожу до того, чтоб нашли. А что у тебя, Поттер, за интерес такой? Раскрыли кого из твоей когорты? Я рассеянно кивнул. — Снова. — Снова… — задумчиво протянула Сильвия. — Совет дашь? Она глянула на меня с сомнением. — Я? Тебе? Я кивнул. Сильвия вздохнула и глянула в окно. — Что ж… совет, — проговорила она. — Вот тебе совет: предупреди Диего. — Блядь, да я серьезно. — Я тоже. Инквизиторы очень хорошо организованы. Если через твои неосторожные какие-то глупости они снова выйдут на Диего — я тебя подушкой придушу ночью. Я еще ничего не сделал, а меня уже обвиняют в том, что пострадают другие! Нет, ну мне это нравится. — Сама предупреди, — сказал я, протянув Сильвии телефон. — Мертвые не разговаривают. — Он тоже мертвый. — В нем одна пуля, а во мне — семь, — вразумила Сильвия невесело. — Сам предупреди. Меня нет и никогда не станет. Мы впились друг в друга взглядами. Игру в гляделки я проиграл, и, отвернувшись, зашагал наверх.

***

2009 Наземникус Флэтчер, не веря своим глазам, выплюнул теплую газировку на землю. — Да чтоб тебя, — прошипел он и, смяв жестяную банку, оттащил поклажу за один из гаражей. Цепляясь за нагретый металл влажной ладонью, Флэтчер осторожно выглянул. Девчонка в синем, которую он увидел на узкой протоптанной дороге, исчезла. Не в силах понять, показалось или нет, Флэтчер простоял еще с полминуты, глядя на пустую дорогу, разделяющую вереницу старых гаражей и кривую застройку старых неухоженных домов. «И как-то же нашла, зараза», — думал он. — «Ишь ты». Вздрогнув и обернувшись, когда прямо у уха раздался звонкий хлопок, жулик едва не заголосил с перепугу. Девчонка, трансгрессировав прямо напротив него, выворачивающего шею и высматривающего ее во все глаза, вновь монотонно забубнила: — Наземникус Флэтчер, вы имеете право хранить молчание… — Да иди отсюда, — оттолкнув от себя Ренату, буркнул Флэтчер и, подхватив саквояж, направился к протоптанной дороге. Шагая и кряхтя от тяжести груза, он вышел на дорогу, огляделся и направился к одному из домов, на котором оставались следы от пожара, судя по закопченному гнутому сайдингу на одной из стен. Двор был тесно заставлен ржавыми и наполовину разобранными автомобилями, деталями, строительными материалами, напоминая одну большую свалку — неудивительно, что помоечника Флэтчера тянуло именно туда. Однако у двора Флэтчер почувствовал, что далее сдвинуться с места не может. Не веря собственному телу, он опустил взгляд вниз и задрал рукав. Догадка его подтвердилась — запястье сковывал массивный браслет кандалов, от которой тонким поблескивающим шнурком тянулся шлейф серебристо-голубых искр. — … Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас. — Рената приближалась. Сковывающий кандалы шлейф, тянувшийся от ее запястья до запястья Флэтчера, становился короче и туже. Наземникус закатил глаза и, отмахнувшись пошел дальше к дому. Рената, негодуя, ринулась следом. — У вас есть право на… — Да умолкни ты, трещетка, — цыкнул Наземникус и, протерев окно ладонью, заглянул в дом. Неизвестно что там высматривая, он осторожно постучал в окно кулаком. — Вы арестованы, — напомнила о себе, о кандалах и об ответственности Рената. — Тихо, сказал. — Флэтчер вернулся к ветхой деревянной двери и прильнул к ней ухом. Простояв так несколько секунд и не услышав ничего, Флэтчер стянул с лысины шапку. — Вскрылся, — заключил он. — Рановато. Но, не удивил. Да иду я, иду. Рената снова потянула на себя руку, сжатую браслетом кандалов. Флэтчер завозился, не зная, что хватать сначала: свой саквояж или оставленное на крыльце кем-то ведро, как вдруг, только наклонившись, пригнулся зашуганным зайцем. — Тихо, — просипел он. И снова прислушался. В доме послышались шаги. Флэтчер не особо обрадовался. Напротив, посерел вмиг и косо глянул на стоявшую рядом Ренату. — Быстро уходи отсюда. — Вы арестованы. Я не уйду. — Дура ты, я таких, как ты по десять штук в год встречаю. Трансгрессируй отсюда, пока не поздно… Дверь открыли. Флэтчер изменился в лице, перестал шептать и замер, округлив широко раскрытый рот. — А вот и я! Только с самолета! — взвыл он, крепко обняв мрачного вида мужчину, которому был по грудь. — Не мог оставить тебя и деньги в беде! И похлопал мужчину по небритой щеке. — А выглядишь неплохо. Значит, все не так и плохо? Черные глаза смотрели перед собой, даже не удостоив распинающегося в приветствиях жулика взглядом. Флэтчер, так и чувствуя, что что-то не так, заволновался. — А это… Рената так и пискнула, когда меж ее бровей к нагретой солнцем коже прижалось холодное дуло. Флэтчер осторожно сжал крепкую вытянутую с пистолетом руку. — Я не виноват. Ты меня знаешь, я бы никогда тебя не подставил слежкой! Так что не думай, у тебя всегда это получалось очень плохо… Рука дернулась в сторону, треснув Флэтчера в лицо. Жулик схватился за хрустнувший нос, противно хлюпая и сморкая кровь на крыльцо. Рената, тараща глаза, медленно шагнула назад, готовясь трансгрессировать, когда мужчина переведет взгляд с нее, на заливающего доски кровью Флэтчера. Боясь смотреть человеку с пистолетом в глаза, чтоб не спровоцировать еще больше, она боялась и отводить. Боялась и моргнуть — казалось, что любое движение, даже крохотное, закончится для нее выстрелом. Переносица, в которую давило дуло, покрыла холодная испарина. «Особые приметы, запоминай!» — думала она и, лихорадочно цепляясь за детали, замерла, более никуда не глядя, впившись в видневшиеся на руках синюшные татуировки. — Espera! — подняв руку вверх, воскликнула она. — Te recuerdo! Дуло перестало давить. Рука опустила пистолет. Рената выдохнула. И тут же отшатнулась от ослепившей ее тупой боли, которая обрушилась на голову от удара рукоятью. — В подвал, — услышал Флэтчер и отскочил от двери, чтоб ненароком не задеть заходящего в дом мужчину плечом, локтем, сумкой или вздохом. Преподобный Рамос информацию принял, но не мог позволить, чтоб звонивший подумал, будто он с ним согласился: — Вот когда жопу заштопаешь и херней страдать перестанешь, вот тогда и поговорим! — гаркнул он. — А то вздумал меня жизни учить. И не смей там языком цокать. Отцу своему цокать будешь. А со мной говори, блядь, с уважением, а то, ты меня знаешь, отобью тебе то место, откуда… хотя, тебе это уже не страшно. Все. Все, я сказал. Иди с Богом. Хотя нет, не иди, не позорь Отца Небесного. И не звони мне больше, сил нет тебя слушать, хоть бы что по существу сказал, нет же, пиздит что-то, триста слов в секунду, как пулемет, рот ему не закроешь, слова не вставишь поперек. Не звони сюда, я тебе сказал, мне противно с тобой говорить. Подожди… Преподобный Рамос выглянул в коридор. Не послышалось, в дверь стучали. — Я тебе перезвоню. Все. — Преподобный отключил звонок. И, натянув дружелюбную улыбку, открыл дверь. Улыбка оказалась лишней. — Опять ты! Роза Грейнджер-Уизли, не дожидаясь приглашения, осторожно вошла. — Драсьте. Есть здесь мальчики, которые насинячились и украли торпедный катер? Преподобный Рамос прищурился. — Нет, здесь есть трупы страшных девочек, которые задают такие глупые вопросы. И указал на дверь. — Тогда я к вам. — Роза настойчиво достала блокнот. — Хочу задать вопрос. Да блядь! Но ее вытолкали на крыльцо. — Кто такая Рената Рамирез?! — крикнула она, прежде чем преподобный Рамос захлопнул перед ее носом дверь.