Игры в богов

У самого молодого в истории МАКУСА служащего разведки, занимающего не последнее место в иерархии этой таинственной структуры, была удивительная способность. Он периодически появлялся в Вулворт-билдинг, со всеми перекидывался парой словечек: от президента и до домовика-уборщика подвальных ярусов, со всеми дружил, всех знал в лицо и сходу мог назвать десять фактов из жизни любого проходящего по коридорам небоскреба. Способность же заключалась в том, что абсолютное большинство не знало, кто этот приятный молодой человек и в каком отделе работает. И лишь считанные люди были осведомлены, кто такой Иен Свонсон, какую должность занимает и почему здороваться с ним нужно крайне осторожно. Иен Свонсон не выглядел как человек, который жонглирует судьбами людей. Он выглядел как чемпион национальной олимпиады по правописанию. Мистер Роквелл, как никогда уверившийся, что внешность обманчива, знал, что скрывается за дружелюбием и старательно отутюженной мамой одеждой. Знакомства Свонсона могли решить абсолютно любую проблему в рекордно короткие сроки. Когда Свонсон вышел из вспыхнувшего зеленым пламенем камина и шагнул в общий зал штаб-квартиры мракоборцев, суматоха утихла — все взгляды вмиг оказались прикованы к нему. — Я ничего не могу сделать, — признался Свонсон. Мистер Роквелл даже сначала подумал, что ему послышалось. — Канадцы не уловили на своей территории никакого проявления темных сил. Кроме наших вампиров-гастролеров, конечно. Напомнили. — Свонсон вздохнул. — Проклятье они у себя не засекли, и не видят оснований пускать на свою территорию коллег из США. — Конечно, сейчас они ничего не засекли, — прошипела раздраженно начальник ликвидаторов проклятий, расхаживая около волшебного макета. — Проклятье двинулось выше, над Канадой зависло не дольше, чем минут на семь. — Мне жаль, — отрезал Свонсон. — Я не могу ничего сделать. И заглянул в макет. — А где оно вообще? — Мы его и не увидим, у нас карта Западного полушария. Оно уже вышло за его пределы. Мистер Роквелл повесил пиджак на спинку стула и склонился над макетом. Впервые за несколько лет небо над Соединенными Штатами было чистым. — Что северней Канады? — Гренландия. — Спасибо, Арден. Но мимо, волшебников в Гренландии нет. Что северней Канады и где есть министерство магии, которое может отследить проклятье там, где не охватывает наша карта? Норвегия, Дания? — Роквелл поднял взгляд, и снова на Свонсона. — Отправь им весточку. Пусть руку на пульсе держат. — Есть. — Подождите, о чем мы говорим? — снова недовольно проговорила Октавия, глава ликвидаторов. Ее веки, очерченные золотой подводкой, прикрылись на мгновение. — Джон, они не отследят, даже если двумя министерствами соберутся и будут над картой сидеть. Феномен Севера. — Что за феномен? — Эл завертела головой. Не ожидала, что в небоскребе найдется кто-то, знающий нечто, ей неизвестное. — Почему вампиры во время Большой Чистки массово сбегали на север, и темные маги те же, приспешники Волан-де-Морта так и непойманные? Потому что на севере фонит Дурмстранг с таким радиусом, что смысла нет у министерств даже пытаться что-то отслеживать. Мистер Роквелл задумался и на мгновение задержал взгляд на макете. — Что ж… И сделал вывод, от которого Эл едва не села на пол. — Ну и хрен с ним. — Что?! — Лучшее решение за последний месяц. — Начальник ликвидаторов осталась довольна и, звонко сложив циркуль, направилась к выходу. Толпа встревоженных волшебников, которая толкалась у макета все утро, вдруг разошлась. Эл пару секунд лишь хлопала глазами, но спохватилась, когда мистер Роквелл направился в кабинет. — Сэр! Мистер Роквелл придержал дверь и обернулся. Заскочив в его кабинет, Эл едва сдерживалась: — Ну и хрен с ним? Опустившись в кресло, мистер Роквелл смахнул со стола неровную кипу писем. — Да. — Но это проклятье! Как мы можем… — Послушай, Арден, — вздохнул мистер Роквелл. — Над МАКУСА чистое небо. И это не то же самое, что игнорировать опасность над той же Коста-Рикой, как было долгие годы. Проклятье ушло за нашу карту, куда-то на север. Север не под сферой влияние МАКУСА, и не надо прыгать выше инструкции. И там есть Канада, Северное Содружество, Международная Конфедерация — пускай занимаются. — А мы? — А мы им с удовольствием поможем, если будет на то их воля. Мистер Роквелл, не распечатывая конверт, отправил его в камин. В огне зашипел и поднялся едким прогорклым дымом гной бубонтюбера, оказавшийся в конверте. — И что же делать? — Эл растеряно пожала плечами. Многозначительно указав на высокую стопку подколотых скобами пергаментов, мистер Роквелл произнес: — У нас никогда нет дефицита работы. Но сейчас иди домой. Я не собираюсь снова ругаться с профсоюзом, о том, что мои люди по двое суток на ногах. — Я не… — До завтра, Арден. Радости от внезапно свалившегося выходного дня и редкой возможности поспать не в кресле и полчаса, а в кровати и достаточно, Эл не ощутила. Это походило на ожидание подвоха. — И что мне делать дома, когда здесь завал? — Да что хочешь делай, — отмахнулся мистер Роквелл. — Только чтоб не пришлось тебя потом отпускать в декрет. Эл вспыхнула. — Знаете что… — Не хочу знать. Все, иди отсюда. У двери Эл услышала оклик и повернула голову. — Есть идеи, почему проклятье сорвалось с места и куда летит? — поинтересовался мистер Роквелл. Эл честно покачала головой. Мистер Роквелл отвел взгляд и кивнул. — Иди. — И добавил строго. — А если нечем заняться дома, отработай, в конце концов, Патронус и движения во время дуэлей. Пока что все плохо. Эл почувствовала, что короткие волосы на затылке вздыбились. — Хорошо, сэр. «Смотри, чтоб тебя после моих дуэлей на скорой в один конец не увезли», — шипела про себя Эл, пулей спускаясь по винтовой лестнице. Уже зная, чем займет неожиданно выпавший на долю досуг, она заранее злорадствовала над крайне скупым на похвалу Роквеллом, у которого в арсенале поддержки присутствовало лишь слово «приемлемо». Да еще и сказанное так, словно делалась огромная скидка на умственные способности, отсутствию которых мистер Роквелл крайне соболезновал. В одном мистер мракоборцев остался прав — без внезапно испарившегося проклятья работы меньше не стало. Насилу вчетвером запечатав коробку, в которой разбушевались улики, мракоборцы выдохлись за пятнадцать минут тщетных попыток удержать рвущиеся наружу талисманы, обереги и амулеты. Крайне низкопробные и даже опасные, эти диковины, призванные защищать дома волшебников, приносили больше вреда, чем пользы: из одного амулета, к примеру, сыпались осы, другой раскачивался маятником и не успокаивался, пока не зарядит кому-нибудь в нос, третий издавал такой высокий писк, что дребезжали окна. Торговец, в лавку которого вечером нагрянули с проверкой, кланялся и твердил, что его товар лицензионен и совершенно безопасен. Подавив злорадное желание отправить коробку по швам трещавшую в британское консульство, мистер Роквелл оглядел мракоборцев строгим ледяным взглядом. — Повторяю вопрос. Кто из вас счел, что закон и порядок можно использовать в качестве кона карточной игры? Негромкий голос с таким нажимом процедил эти слова, что замолкли даже амулеты в коробке — поняли, видимо, что такое зло им не изгнать. Сложив руки в замок за спиной, мистер Роквелл неспешно расхаживал перед вжавшимися в стену мракоборцами. И вдруг резко повернул голову: — Кто играл в карты на дело «манхэттенского экзорциста»? Шаг вперед, или я всех отправлю в Сан-Хосе, дежурить у ворот мертвой зоны. Про мертвую зону Сан-Хосе были наслышаны даже молодые мракоборцы, лишь пару месяцев назад поступившими на службу. Потому, после недолгих переглядок, троица провинившихся послушно шагнула. — Рискну спросить, кто выиграл? — мистер Роквелл вскинул брови. Один из мракоборцев поднял руку. — Поздравляю, Даггер, дело твое. — Рука Роквелла протянула ему папку с делом экзорциста. — Даггер — молодец, остальные — плохо. Вы — элита МАКУСА, что с лицами, элита? — Вы опять нас кошмарите, сэр. — Я так разговариваю. И не должен пугать вас своим присутствием, это вы должны пугать меня своим отсутствием. Меня и любое другое начальство, которое отдает вам приказы. — Но кроме вас никто в этом здании не имеет права отдавать нам приказы… — Кто это сказал?! — прорычал мистер Роквелл, резко повернув голову. Молодой рыжеволосый мракоборец моргнул ему в ответ. — Хоть кто-то за почти год службы уяснил эту простую истину. Молодец, Андерсон. Хорошее, по крайней мере неплохое, настроение мистера Роквелла воспринималось как тревожный знак. Слухи по Вулворт-билдинг разлетались быстрее почтовых сов, и каждый в штаб-квартире мракоборцев так или иначе был наслышан о том, что мистер Роквелл, по крайней мере на посту президента, на рабочем месте и для поддержания нервной системы в тонусе мог выпить. — Слухи распускают те, кто неспособен критиковать в лицо, — поделился в кафетерии экс-мракоборец, Иен Свонсон, подсев к новичкам со стаканчиком кофе. — Или те, кому за это платят. Не верьте в этот бред. У вас самый вменяемый руководитель в МАКУСА, уж поверьте, я за последние два года сменил троих, и они были отбитыми наглухо… Мистер Роквелл за спинами не сплетничал, предпочитая вежливо молчать и дать взглядом понять, что собеседник унижен. Именно этот взгляд и встретил на верху винтовой лестницы глава департамента связей с общественностью. — … мало того, что отказалась пускать репортеров на ваш этаж, так еще и применила магию против прессы! Фотограф «Призрака» примерз к объективу камеры глазом! Роквелл, это не смешно. — Я не улыбаюсь, это нервный тик после Детройта, — серьезно ответил мистер Роквелл. — О… — Спасибо за сигнал, разберемся. — Но ваша девчонка из штаб-квартиры… — Я ее наругаю. Прошу прощения. И быстро обошел волшебника на ступеньках. Винтовая лестница Вулворт-билдинг была сама по себе опасным объектом и ни в коем случае не местом для остановок поболтать. Скользкие ступени и бесконечные потоки людей легко заставляли спотыкаться, а уж если глянуть вниз, то легко схлопотать не только травму ноги, но и инфаркт. Неудивительно, что у лифтов собирались длинные очереди — мало кто рисковал подниматься на самый верх пешком. Мистер Роквелл, сжимая в руках отчеты для президента Локвуда, привычно, как и каждые семь дней в четко установленное время, поднимался на верхний ярус. Останавливаться на ступеньках и создавать опасные заторы на лестнице он не любил, несмотря на то, что с президентским этажом штаб-квартиру мракоборцев разделял один лишь этаж. Но изменил своему правилу и резко остановился, когда увидел вышедшую на балкон самого верхнего этажа женщину. Первая леди МАКУСА, Джанин Локвуд, отражала всю сущность государства. Она была прекрасна, лучезарна и вежлива, но хранила столько неприглядных тайн за закрытыми дверями, что впору сесть на порог и нервно закурить. Тонкий силуэт Джанин в легком небесно-голубом платье узнавался издалека и сразу — ее аккуратные песочные локоны блестели, словно натертые воском. — Джон, — она повернула голову. — Не ожидала тебя встретить. — Вулворт-билдинг, десять утра, среда… да, я тоже, — протянул мистер Роквелл. Но, вспомнив, что сестра никогда не понимала ни юмора, ни сарказма, ни намеков, кивнул. — Здравствуй. Джанин улыбнулась и отошла в сторону. Поднявшись на балкон последнего этажа, мистер Роквелл не сводил с нее взгляда. Женщине от него было явно не по себе. Губы натянуто улыбнулись. — Шарлотта, — проговорила миссис Локвуд, сжимая ремешок сумочки. — Очень переживает. Вся эта ситуация с подростками на Аппалачской тропе… это чудовищная ошибка. — Да, — кивнул мистер Роквелл. — Пусть Шарлотта не переживает, у нее будет возможность подумать над своим поведением. Джанин склонила голову и осторожно приблизилась. Невысокие каблуки ее туфель коротко застучали. — Я считаю, что незачем травмировать ее еще больше наказанием в Ильверморни. «Как и ожидалось. В Ильверморни случилась катастрофа, но мальчишка Сантана год как исключен, и у Джанин поплыла картина мира», — с жалостью подумал мистер Роквелл. Но произнес безжалостно: — Шарлотту подбросили к этим мелким чернокнижникам? — Нет. — Значит, будет наказана со всеми. Разочарованно вздохнув, Джанин прикрыла глаза. — Да, наверное, это правильно, — тоном матери, от груди которой забрали дитя и бросили в пропасть, произнесла она. — Просто я до последнего пытаюсь уберечь семью от слухов. Одного громкого скандала было достаточно. И направилась вниз по лестнице. Поравнявшись с сестрой на одной ступеньке, мистер Роквелл поймал ее короткий взгляд и посторонился, пропуская вперед. Не задержавшись в кабинете господина президента, мистер Роквелл вскоре спускался обратно на свой этаж, когда у уха услышал негромкий голос: — Есть информация на миллион. Мистер Роквелл вздрогнул и раздраженно обернулся. — Неси миллион, и я готов слушать. Свонсон, всегда появляющийся из ниоткуда, словно дожидаясь подходящего момента за фикусом в кадке, закатил глаза и направился следом в штаб-квартиру. — Только что со мной срочно и в обход Айрис связались канадцы, — шепнул Свонсон, едва успевая переставлять трость — забывал о хромоте, когда дело государственной важности попадало к нему в руки. — Просят так же тихо и в обход Айрис отправить им всю известную нам информацию о культе и жрице. — О как, — мистер Роквелл хмыкнул. — А что случилось? — Официальная версия — ничего, простая проверка. — А фактическая? — Немножко ссыкотно, когда след проклятья пронесся рядышком. — Президент Локвуд знает? — Как раз иду к нему. — Давай, интересно, что скажет. Свонсон, вспомнив, что направлялся не в штаб-квартиру мракоборцев, а наверх, повернулся и двинул по ступеням, тяжело опираясь на трость. Рабочий день не перетек в рабочую ночь. То и дело выглядывая в общий зал и тревожно поглядывая на макет, мистер Роквелл не мог никак привыкнуть к тому, что черная дымка проклятья над Западным полушарием уже не нависала. Макет казался неполным и неточным. Мистер Роквелл глядел на него, не находил пяти отличий и снова возвращался в кабинет. — До завтра. — Мистер Роквелл поднял взгляд на попрощавшегося с ним мракоборца. Штаб-квартира пустела. Не покидаемая в спешке — день выдался действительно спокойным. Служащие расходились так, как делали это сотрудники отделов и департаментов, располагавшихся этажами ниже. Аккуратно прибирали столы, прикалывали к стене важные заметки на завтра, откладывали на край прочитанный номер вечерней газеты, убирали грязные чашки и стряхивали в урну крошки. Дежурный мракоборец сидел за рабочим местом, внимательно читая статью о задержании торговца амулетами-подделками. Мистер Роквелл не понимал, что происходит. Это был непривычно спокойный день, непривычно спокойный вечер. Беспокойный взгляд метался то к макету, то в сторону бумаг на столах. Мистер Роквелл то и дело возвращался в кабинет, с замиранием сердца, смирением и нездоровой тягой увидеть, что стол засыпают письма, а каминную сеть разрывают неотложные вызовы. Но всякий раз, заглядывая в кабинет, слушал лишь размеренный треск поленьев в огне и шелест пергамента, который дрожал на сквозняке из приоткрытого окна. Массивный стол оставался чистым. Аккуратные стопки бумаг оставались на своих местах, ничего из того, что нельзя было бы безопасно оставить до завтра, не беспокоило. Непривычно рано покидая Вулворт-билдинг, мистер Роквелл обернулся у дверей общего зала и замер, глянув на дежурного мракоборца. Но сказать ему было нечего — это было не первое и не второе его ночное дежурство, ночь обещала быть спокойной, а сам мракоборец прекрасно знал, что делать в случае обратного. Домой мистер Роквелл вернулся засветло. Рука потянулась к выключателю, но не клацнула им — на улице еще даже не розовел закат, и в квартиру проникал солнечный свет даже сквозь щели в плотных тканевых ролетах. В квартире стояла звенящая тишина. Лишь филин едва слышно цокал когтями, балансируя на медной жердочке у окна. Мистер Роквелл упер руку в диван и вздохнул. Глянул на часы, чтоб убедиться в реальности происходящего. Но часы не врали — действительно шесть вечера. Начало седьмого. За окном заканчивался август. Мистер Роквелл не был уверен, была ли у него домашняя одежда. Что-то определенно лежало на дне бельевой корзины, что-то, во что он был одет, сидя вечерами в кресле и, наслаждаясь тупостью студентов, проверял тесты. Мистер Роквелл не мог вспомнить, когда в последний раз он снимал форму и переодевался в домашнее — падение лицом в матрас для трехчасового сна обычно дресс-кода не требовало. Слушая, как тикают часы, мистер Роквелл включил кофемолку скорее отработанным движением и привычкой пить кофе, нежели действительно соскучившись по приятной горечи ароматного напитка. Кофемолка зашумела. Мистер Роквелл впился взглядом в плиту, слушая, как дребезжат перемалываемые кофейные зерна. «Может, суп сварить?» — возникла внезапная идиотская мысль. Но тут же улетучилась. Потому что еда в холодильнике, как и чистота в квартире, была всегда, и причиной тому — приятная, а главное молчаливая, нелюбопытная и незаметная женщина Консуэлла, которая приходила дважды в неделю, в то время как мистер Роквелл отсутствовал. Это длилось уже почти двадцать лет, и ничего в своем укладе мистер Роквелл менять не собирался, а уж тем более предавать домработницу собственной стряпней. Открыв холодильник, мистер Роквелл тут же впился взглядом в чистую полку, на которой не хватало большой банки. На дне банки, по крайней мере, вчера, еще оставалась не очень свежая и порядком свернувшаяся кровь. О ее количестве можно было думать и сомневаться, но отсутствие большой банки подмечалось сразу. Стеклянная полка была старательно очищена, отпечаток красных подтеков от дна банки вытерт, а на его месте был оставлен лишь небольшой пластиковый стакан, накрытый крышкой. В стакане густо плескалось темное содержимое. Чистая банка стояла у сушилки для посуды. Мистер Роквелл вдруг впервые за восемь лет задумался о том, что у домработницы ни разу не возникало вопросов, что у хозяина квартиры в холодильнике делает кровь. Не зная, то ли паниковать, то ли повысить Консуэлле жалование, мистер Роквелл повертел в руках стакан и опустил обратно на полку. Затем достал из шкафчика коробку шоколадных конфет, и, пока не забыл до пятницы, опустил на тумбу вместе с нацарапанной запиской: «Рara nietos». Мысли о супе исчезли. Наполнив стакан виски, мистер Роквелл снова вышел в гостиную, упер руку в спинку дивана и огляделся. В тикающей стрелками часов тишине не происходило ничего. Филин нахохлился и мигал оранжевыми глазами. Ничего не происходило. И наверху тоже. Поднявшись на второй этаж, мистер Роквелл стоял в дверях обычно запертой комнаты. Ненужный туалетный столик из нее исчез — угол пустовал, делая спальню непривычно просторной и незнакомой. На стене остался темный след от рамы зеркала. Это был внезапный свободный вечер, который не хотелось портить работой, которая может подождать, но и нечем было занять. Мистер Роквелл долго изучал пыльный книжный шкаф, понятия не имея когда, по какому принципу и зачем вообще набивал его именно этими книгами. Выбирал книгу на вечер дольше, чем читал. Прочитанное не запоминалось, взгляд то и дело метался. То направлялся поверх книги к глобусу, на котором все еще не появилась черная дымка, то устремлялся в сторону, к ни разу не побеспокоившему телефону. С наступлением темноты, мучительно медленным, Роквелл закрыл книгу, и даже не попытался вспомнить, что читал. Непозволительная роскошь лечь спать пораньше и уж точно выспаться тоже не увенчалась успехом. В темной прохладной комнате, мистер Роквелл смотрел в потолок. Тишина, в которой слышались лишь негромкое тиканье часов и глухой шум дороги за окном, и пустая, но тяжелая голова не давали уснуть. Вместе с тем, напряженное тело не хотело сдвигаться с места. Но все же сдвинулось — мистер Роквелл привстал на кровати, когда в темной комнате вдруг появился небольшой серебристый сгусток. Он крутился над окном, увеличивался и растягивался, мигал то ярче, то тусклее, и вскоре резво понесся на другой конец комнаты. Мечась из угла в угол, словно запертый, сгусток обрел форму кролика. Кролик проскакал вокруг несколько кругов, оставляя за собой шлейф быстро развеивающегося серебристого тумана и исчез. Растворился в воздухе так быстро, будто его, беднягу, сдуло сквозняком. Мистер Роквелл усмехнулся и дотянулся до волшебной палочки на подоконнике. Быстрым жестом обвел контур и произнес заклинание. — Приемлемо, — сказал он бесцветным тоном, и серебристая пума исчезла так же быстро, как и появилась в темноте. И едва удержался, чтоб добавить: «Но не как у Свонсона в первый год службы». Чтоб просто понаблюдать, что случится потом. Но и без Патронус будет появляться за ночь еще не раз, не два и не двадцать, ведь Эл Арден была крайне упертым и очень злорадным человеком, который будет слать кролика и мешать спать принципиально, потому что научилась, но ее не похвалили с фанфарами и ковровой дорожкой, а лишь бросили скупое одобрение. Прекрасно это понимая, мистер Роквелл вздохнул и закрыл глаза.

***

В полной звенящей тишине, я видел лишь темноту сомкнутых век, пока не распахнул глаза. И почти оглох от возникших, как по щелчку звуков. Треск разрываемых досок, шум воды, хлопки дверей, крики и хриплые отрывистые рыки — это все в один миг зазвучало, как выставленная на максимум громкость телевизора. Я скосил взгляд в сторону. Двуручный топор, вонзившийся в паре дюймов у моего лица, пригвоздил голову инфернала к старым деревянным панелям. Настолько близко, что свист лезвия расслышался громче рыка из раскрытого рта мертвеца. Я выдохнул и продемонстрировал Ингару, застывшему в конце коридора, большой палец. Мертвец сучил руками и дергался, стараясь вырваться из западни. Его рот раскрывался, рыча в деревянную панель. Топор в голове не стал ему исходом, лишь препятствием. Я отпрянул и, схватившись за древко, с силой дернул — вместе с топором выдернул и часть деревянной панели. Топор оказался тяжелым, и я резко опустил его на голову инфернала раз, и другой, и еще раз. Не глядя в то, во что превращался обтянутый остатками плоти и изморози и ила череп, я отвернулся, когда голова лопнула и забрызгала омерзительной жидкостью, которая, впрочем, совершенно не имела запаха гнили. Она пахла грязью и солью. Мертвец замер и осел на пол. Я опустил топор и свел ноющие плечи. Подсветил огоньком на конце палочки, чтоб убедиться — не показалось. Инфернал не рассыпался в пыль и ошметки, а растекался, как тающее на солнце масло. Его кости и плоть грязно-серой жижей текли под ноги. Густая вязкая грязь тянулась в щели меж досками в стороны и вверх, и как змейка потянулась по тонким просветам, будто бы склеивая «Октавиус». Кап. Кап. Густые грязные капли закапали с потолка. Меня поразила идиотская мысль, что сейчас из этой грязи накапает новый мертвец. Я подхватил топор и спешно перепрыгнув дыры в полу, который разрывали рвущиеся из трюма инферналы, поспешил вперед. — Бегом, бегом! — крикнул я, схватив Ингара за локоть. Инферналы ломали пол. Их руки вырывали старые доски, раздирали их в труху, тянулись вверх, так и норовя схватить за ногу. Пола узкого коридора и, наверное, уже и кают, не было. Была неглубокая пропасть вниз и чудом уцелевшие островки оставшейся древесины по краям коридора и местами посреди, как крохотные мостики. Прижимаясь спиной к деревянным панелям, я толкнул Ингара вперед, но не так далеко, как хотелось — Ингар был куда крупнее меня. Он чудом удержался на остатках деревянного пола, опасно покачнулся, но удержался. Его острый взгляд вдруг застыл у каюты, дверь которой скрипела. Травница Сусана осторожно выглянула и дрожащими пальцами схватилась за его протянутую руку. Вдвоем они застыли на уцелевших досках, над инферналами, тянущимися из трюма с двух сторон. Длинную юбку травницы оттягивали костлявые пальцы. «Только не ори», — молил я, не двигаясь. Нас разделял широкий просвет в полу. Доски трещали, и вдруг почти нетронутый кусок пола, который тянулся недалеко от Ингара и Сусаны до общей каюты, рухнул вниз. Корабль, казалось, делал все, чтоб мы упали в трюм. Я переступил с ноги на ногу. Островок пола над трюмом под ногами жалобно заскрипел, но я внимательно смотрел перед собой. Осторожно водя палочкой, травница восстанавливала доски до общей каюты. Но руки инферналов, тянувшиеся вверх, разрывали их снова, да еще и пытались стянуть вниз за ноги двух застрявших волшебников. Из общей каюты выглядывал Харфанг и, не дотянувшись рукой до вытянутой руки Сусаны, ударил посохом по порогу. «Блядь, сломай остатки пола, старый пень!» — едва не взвизжал я. Горячая волна алых искр, неизвестное мне заклятье, пролетело под полом, заставив «Октавиус» содрогнуться. Из трюма потянулся дым и запах гари, алые лучи пронеслись под нами, пронзая инферналов, но проходили сквозь них, не испепеляя ожидаемо. Раздавались звуки, едва слышное хлюпанье, с которым покрытые илом тела вбирали в себя черную магию и даже не замирали на месте. Издалека я видел, как изменился в лице директор Харфанг. Инферналы продолжали бесноваться. Они наваливались горой, карабкаясь наверх ко склизким телам друг друга. Трещал и падал раз за разом восстанавливаемый Сусаной пол. Три руки тянули ее за длинную юбку. Тяжелый сапог Ингара раз за разом бил по похожим на сморщенные яблоки, головам. Я смотрел, как металась Сусана, одной рукой наматывая юбку на кулак, а другой сжимая волшебную палочку и пытаясь чинить проход в общую каюту. Инферналы тянули за юбку с обеих сторон, заставляя Сусану крутиться на узкой доске над трюмом. Ее лохматая прядь зацепилась за сколотый край панели на стене и натянулась, словно бельевая веревка. Я закусил губу и спрыгнул вниз, прежде чем Сусана разразилась знаменитым высоким воплем. Ингар крепко зажал ей рот и глянул вниз. Я не почувствовал падения с высоты человеческого роста вниз. Ощутил лишь, как ноги выше колена сковал колющий холод — в трюме была вода. — Идите вперед! — кричал я вверх, топором колотя по покрытым инеем металлическим бочкам. На шум и плеск воды мертвецы медленно опустили руки и повернулись. Скованные илом кости хрустели. И вдруг я понял, что план провалился — мне не пробежать быстро мимо мертвецов, пока Сусана починит пол. Я не знал, что трюм затоплен. Вода не даст мне бежать. Я увяз. — Вот же сука… Но колотил топором по бочкам, отвлекая инферналов. Тяжелый древний топор был близок к тому, чтоб оборвать мне руку. Я тяжело дышал и смотрел перед собой — мертвецы вдруг сгрудились в неделимый ком ила, щепок, костей и сухожилий. Пятясь назад, я знал, что сейчас будет. Ноги тяжело передвигались в холодной воде. Поток инферналов ринулся на меня, но тут же распался на мертвецов вновь — его скорости тоже мешала вода. Мои губы дрогнули в усмешке. Рука сжала древко топора. Над головой заскрипели доски, закрывая меня внизу, как крышкой. Сусана чинила пол. И я бросился вперед навстречу инферналам, зажмурившись. Ноги не чувствовали холодную воду. Рука вцепилась в топор до судороги. Я отпихивал обледенелые тела, слепо рубил кости, пальцами цеплялся за ошметки не то гнилой кожи, не то драной одежды. Меня тянули в разные стороны, инфернали сплетались друг с другом жилами и илом, но я, жмурясь, прорубал в их сплетении брешь. На лицо попадали капли густой грязи. Я не слышал ничего кроме громкого плеска воды под ногами и топота шагов над головой. Особо не целясь, я махал топором вслепую, просто отталкивая преграды на пути. Но даже в этой темной суматохе, когда мое собственное сердце колотилось так, что, казалось, еще пара таких ударов, и все, я лягу, пара голов слетела. Инферналы падали под ноги, но не замертво! Обезглавленные трупы хватали меня за мокрые штанины, тянули под воду, на дне трюма, под водой, перекатывались головы. Руки тянули меня под воду, цепляли ремень куртки, и я, то и дело оглядываясь, врезался лбом в балку, которую не заметил в темноту. В глазах тут же потемнело, а голову расколола тупая боль, которая едва не стоила мне ноги — руки подкошенных инферналов вновь потянули меня под воду, заставив припасть на одно колено и едва не потерять равновесие. Напротив была стена, куда бы я ни бежал, бежать уже было некуда. Послышался оклик сверху, заставивший задрать голову, и я увидел в дощатом полу просвет у стыка коридора и входа в общую каюту. Сверху мелькнула длинная цветастая юбка Сусаны. Травница лихо перепрыгнула просвет и скрылась в каюте, и я, недолго думая, махнул топором. Тянувшиеся ко мне руки упали в воду, мертвецы взревели, окатив зловонным дыханием. Запрыгнув на скользкий от ила ящик, я отмахнулся топором снова и успел уцепиться за руку мелькнувшего наверху Ласло. У уха скрипнули челюсти, но я, карабкаясь за пропитанный кровью рукав, успел вылезти и швырнуть перед собой топор. Меня за шкирку оттащили от дыры в полу, двери каюты захлопнулись и тяжелые цепи сковали засовы. Я упал на пол, не удержав спину прямой, и тяжело задышал. От колотившей тело дрожи, казалось, содрогался весь корабль. В каюте было светло и почти не было следов того, что корабль в большой беде. Люстра из оленьих рогов тревожно раскачивалась. Иллюминаторы бороздили глубокие трещины. За дверями слышалась возня и снова скрип — пол снова не выдержал раздираемых доски рук. Стены каюты дрожали. Поднявшись на ноги со смятого шерстяного ковра, я огляделся. Спиной ко мне стояла седовласая ведьма Сигрид и бормотала заклинания — по стенам каюты расползалась знакомая мне завеса, похожая на едва заметное мерцающее желе. Над ладонью Сигрид парил некий амулет, похожий больше всего на пронзительно-синий кусок кварца. Но я недолго всматривался в то, что делала Сигрид, потому что все рассеянное внимание тут же переключилось. Я вдруг унюхал головокружительный соленый запах, который не спутать ни с чем. И обернулся на протяжный крик. С Радой творилось что-то страшное. Она металась на полу, выгибаясь от боли, крючилась и кричала пронзительно, как ведьма-банши. Ее черные ожоги лопались, вскрывая глубокие раны. Лицо Рады было красным от крови. Черные ожоги змеями закручивались и лопались, заставляя ее захлебываться и криком, и кровью. Она походила на одержимую. Скрюченные пальцы царапали грудную клетку сквозь кожаный жилет. Вздутые вены бугрились под кожей, сильная шея напряглась так, что грозились лопнуть жилы. В глазах, а вернее в глазу, из которого не хлестала толчками кровь, стоял ужас. И никто не мог ничего сделать. Удержать Раду и помешать ее агонии было невозможно — она легко отшвырнула попытавшегося уложить ее на спину Ласло и скрючилась, сжимая левой рукой правую. Правая рука чернела на глазах, словно пораженная молниеносно распространяющейся гангреной. Я шагнул назад, не сводя с темной ведьмы взгляда. — Силенцио, — отчаянно крикнул я, махнув дрожащей рукой. Палочка чуть не выскользнула из пальцев. Крик стих, но инферналы уже слышали достаточно. Треск досок становился все громче. Рада ловила ртом воздух и хрипела, не в силах больше кричать, и, кажется, настолько обезумела от боли, что не узнавала вокруг никого. Но когда она едва подняла голову, то вдруг резко поползла ко мне. Вытянутая рука, собирая лопнувшей кожей занозы с пола, тянула пальцы. Я опустил взгляд и увидел, что Рада, как к спасению, тянется к позабытому на полу двуручному топору. Ингар успел его подхватить прежде, чем пальцы Рада дотянулись до древка. Ведьма в агонии перевернулась на спину и выгнулась, вытягивая пораженную гангреной руку вверх. Во взгляде Рады, читалась мольба. И вдруг ее покореженное тело оторвалось от пола и зависло. Каменные мышцы напряглись: ноги сомкнулись, руки прижались к туловищу, грудь тяжело вздымалась. Костлявые пальцы Харфанга нависли над набалдашником посоха, длинные желтоватые ногти, как у стервятника, немного его задевали. Черный камень набалдашника дымил. Рада затихла. Мы с Сусаной переглянулись. Бедная травница, казалось, сейчас просто рухнет в обморок. Она судорожно перерывала все свои тюки в поисках невесть чего. Так и застыла, в одной руке сжимая моток сушеных корешков, а в другой, бутылочку какого-то зелья. Я огляделся снова, потому что понял, что подозрительно не слышно главного паникера Дурмстранга. Библиотекарь сидел за столом в окружении покореженных обугленных предметов и яростно тыкал палочкой в подсвечник. — Портус! Портус! Подсвечник срикошетило в противоположную стену. И он рухнул на пол, такой же обугленный и дымящийся. Библиотекарь тяжело задышал. — Я не могу создать портал отсюда. — Чтоб создать портал, нужно, как минимум, быть спокойным и знать, где мы находимся вообще, — огрызнулся раздраженный Ласло, крепко заматывая кровоточащую руку плотной отрезью скатерти. Я бы в любое другое время с удовольствием посмотрел за конфликтом невротика и пьяницы, но отвернулся. — По крайней мере, он пытается нас спасти, — вступилась за библиотекаря, как всегда, травница. И они начали друг на друга гавкать, причем досталось от двоих же и бедному библиотекарю, который попытался напомнить о своем присутствии. Я глядел на троих: на Серджу и его тщетные попытки сделать портал, на кричавшую Сусану, решившую припомнить все косяки и каждую пьянку, на ругающегося Ласло, причем не понятно на кого конкретно. Не став разнимать, я обошел зависшую над полом Раду и отвел Харфанга в сторону, цепляясь за жесткий мех его тяжелой шубы. — Трюм затоплен. Там воды по пояс. Может уже по шею, пока мы здесь сидим. Изможденное лицо Харфанга выглядело так, словно он не до конца понимал, что происходит. Я едва не повис на его руке. Директор остался, объективно, самым сильным здесь. Сигрид держит защитный слой, ее вообще последнюю нужно было отвлекать и тревожить. Рада — на последнем издыхании. Сусана, Серджу и Ласло — треугольник, образующий объективно слабое звено. На Ласло я бы еще понадеялся, но библиотекарь и травница… Был еще Ингар, вернее, его прадед — Бальдр Красный Щит — бравый вояка, но он не понимал по-нашему, а мы не понимали, на каком языке говорил он. Мне нужно было, что или Ингар заговорил понятно, или чтоб Рада оклемалась, или чтоб Харфанг взял себя в руки. Потому что с ужасом понял, что я, всегда стремившийся найти сильную спину, чтоб за ней отсидеться, был среди преподавателей Дурмстранга единственным, кто реально мог что-то сделать. — У нас час-полтора. Мы все нахрен потонем, — прошептал я Харфангу. — Если, конечно, инферналы не пробьются на палубу прежде. Харфанг мотнул головой. — «Октавиус» защитит нас. — Окстись, Тодор, «Октавиус» уже не нашей стороне. Да ты выгляни в коридор, — процедил я. — Ты загляни в этот трюм. «Октавиус» нас топит. Сука… Он не слышал меня. Я метнулся к иллюминатору и протер его рукавом, лишь размазав грязь. Ничего не было видно. — Слушай. — Снова метнулся к Харфангу и сжал его рукав. — Перед тем, как все началось, ты видел берег? Когда мы покинули скалистую бухту? Там берег. Я уже сам сомневался в этом. Это мог быть пласт льда. Или мираж. Или я это выдумал. — Там был берег, — но Харфанг тоже его видел. — Но он далеко и не по курсу, мы идем вдоль… Я дернул рядом стоявшего Ингара за руку. Вернее прадеда Ингара за руку его потомка. Не понимающий нас дух викинга был отчасти на судне самым собранным. — Берег. Берег, понимаешь? Он нихрена не понимал. Харфанг вдруг собрался — молодец, дедуган, взял себя в руки. — Идем, Поттер. — Верни топор, — буркнул я Ингару. И на секунду даже сцепился с духом викинга. Пришлось рыкнуть на него, широко раскрыв рот. Сигрид с очень большим сомнением махнула палочкой. Цепи на засовах пали, засовы сдвинулись, и двери общей каюты скрипнули. Пола в коридоре, который мы миновали насилу, как и предполагалось, снова не было. Инферналы разодрали все доски, стремясь выбраться из трупа — громкие крики Рады из каюты их только манили. И они были близки к тому, чтоб выбраться. — Ты же сказал, воды по пояс, — прошептал Харафнг. — Ты же сказал, у нас час-полтора. Нашли, тоже мне, эксперта-мореплавателя! Да я до этого сраного «Октавиуса» только в парке на карусели-катерке с Матиасом катался, и то мы были в жилетах, но все равно сын вылетел в бассейн, а меня укачало. — А я ебу, «Титаник» после пробоины еще полтора часа экранного времени плавал, — вразумил я. Уровень воды в трюме поднялся почти до самого пробитого пола. В коридоре, казалось, разливался ручей меж двух стен. Из воды к нашим ногам тянулись руки. — Давай наверх, — поторопил я, толкая Харфанга на лестницу. Лестницу шатало. Под моими ногами провалилась ступенька. Цепляясь за занозистые перила, я поднялся вслед за Харфангом на палубу. Обошел его и огляделся. Наверняка директор Дурмстранга уже не думал, что «Октавиус» нас спасет. Корабль разваливался. Под ногами хрустели щепки. Единственная уцелевшая мачта качалась на ветру, грозясь рухнуть. Куска корпуса сбоку не было вовсе — от корабля словно откусили часть. Палубу поперек бороздила глубокая трещина, с человеческую ногу шириной — два края были опущены и топорщились у разлома. Харфанг так и застыл у этого разлома, и, посомневавшись, переступил его. В тишине мы слышали, как утробным скрипом корабль идет ко дну. Волны били по корпусу, заставляя «Октавиус» дергаться, как в конвульсиях. — Вон там! — крикнул я, схватившись за канат, чтоб не свалиться с ног. — Мы можем трансгрессировать туда. Там действительно был берег, за которым тянулся холм. Он был отчетливо светлее, чем полотно темной воды. Корабль проплывал, но не навстречу, а мимо. — Не можем, с «Октавиуса» и на него нельзя трансгрессировать. — Тогда развернемся. Харфанг прикрыл морщинистые веки. — Мы не развернемся. Я повернул голову. — Ингар развернется. В той бухте места для маневров не было вообще, но мы прошли. — У нас тогда был целый корабль! — А сейчас у нас нет вариантов! — рявкнул я, перекрикивая ветер. — Блядь, да соберись ты. Я тяжело задышал, выдыхая пар. — Да, этот огрызок развалится. Но у нас две перспективы: или ждать пока корабль пойдет ко дну, или ждать, пока уровень воды поднимет сюда инферналов из трюма, или немножко побороться за наши жизни и пустить Ингара к ебаному штурвалу! По лестнице в общую каюту я спустился так спешно, что забыл о выбитой ступеньке и едва не провалился снова. Под ногами хлюпала вода. Я быстро просочился в каюту и повозился, чтоб захлопнуть двери, в которых хрустнула вытянутая рука инфернала. — Короче, коллеги, я не хочу никого пугать, — предупредил я, наступив ногой на задергавшуюся кисть мертвеца. Под ногами и здесь была вода. — Но в трюме пробоина, корабль сейчас развалится, и мы нахрен все потонем. Теплые вещи на себя, палочки в руки и наверх, на палубу. Главный невротик школы принял эту новость так стойко, словно с самого своего первого дня в Дурмстранге ждал этого момента. Я вообще не стремился никого баюкать и успокаивать, потому что пришел за Ингаром. Которому предстояло объяснить, что надо сделать. — Идем, там по ходу разберешься. — Я потянул его за руку. И пока толкал его к двери, краем глаза увидел опустившееся на пол тело Рады. «Как ее тащить? Куда?», — а вот об этом я не подумал. Она была огромной, мощной, скользкой от крови, едва живой (или уже нет). Мы ее не вытянем. Чтоб не думать, я распахнул дверь и толкнул Ингара на лестницу. — Давай, по ходу разберешься! И знай, Ингар… Он не хотел оборачиваться, но я его развернул и топором рубанул почти испортившего момент инфернала, наполовину вылезшего через дыру в полу. — Даже если мы сегодня умрем, — заверил я, звучно вытащив топор из пригвозденной к полу головы. — Я найду тебя в Вальхалле и все равно вы… Куда ты пошел, иди сюда! Но конунг в теле не оценившего моего предложения коллеги уже помчался по лестнице на палубу, подгоняемый Харфангом. Я обернулся назад, отпихнул инфернала обратно в воду и попятился. Уровень воды поднимался действительно быстро. Мертвецы всплывали и уже из трюма виднелись не одни лишь руки. Вернувшись в каюту и захлопнув дверь, которую тут же зацарапали пальцы инферналов, я беспокойно огляделся. — Сейчас выходим, только очень осторожно и тихо. — Сам и понизил голос до шепота. — Сейчас? — Ласло прошептал в ответ. Я кивнул и прислушался. Пальцы мертвецов царапали двери, из коридора звучал глухой рык и плеск воды. Синий амулет в руках Сигрид дымил и едва слышно жужжал. Она, догадавшись, когда мы переглянулись, накрыла амулет ладонью. И в каюте стало совсем тихо. Мы стояли без движения и звука на тонущем корабле не менее пяти минут. Корабль явно совершал маневр — качка усилилась, а со стола покатилось круглое надгрызенное яблоко. Я вытаращил глаза, но Ласло успел взмахнуть палочкой. Яблоко зависло над полом и, не упав со стуком, мягко опустилось ему в ладонь. Повисла такая тишина, что было слышно, только как корабль трещит. Как и предрекал Харфанг, поворота «Октавиус» не выдержит. Я почти видел, как та трещина, что делила палубу надвое, становилась все глубже. Но когда затих плеск воды и пальцы перестали царапать дверь, выбросил мысли из головы. Сигрид направила на дверь волшебную палочку и прошептала заклинание беззвучно, одними лишь синими губами. И тут же снова нацелила палочку на стены, поддерживая слой мерцающих защитных чар. Видимо, не в прочности дверей и пола каюты было дело, раз инферналы до сих пор не проникли внутрь. Дверь бесшумно и без скрипа, мягко, как по маслу, отворилась. Я кивнул преподавательнице артефакторики и, открыв дверь шире, выглянул в коридор. Вода из трюма, поравнявшись уже с высотой пола нижней палубы, была гладкой и тихой. Я первым шагнул на ступеньку лестницы, что была в шаге от дверей общей каюты. Ступенька протяжно заскрипела, заставив убрать ногу и ступить обратно на залитый водой пол у дверей. Забрав у Ласло яблоко, я замахнулся и что есть сил бросил его в другой конец коридора. Яблоко плюхнулось в воду, и тут же вода забурлила, заплескалась, и месиво инферналов ринулось на шум. — Быстрее, — шептал я, толкая на лестницу одного за другим преподавателей. — Аккуратно, там, на палубе, разлом. Переступите, в один шаг, не глядя вниз. Серджу, блядь, быстрее, оставь пакет… Но фокус с яблоком не удался до конца. На нижних ступеньках я обернулся на скрип досок, вскрик и глухой удар. И увидел, как инферналы тянут под воду в трюм седовласую Сигрид, цепляясь за ее расшитую перьями мантию. Сигрид упала. Я метнул заклинание в конец коридора, оглушив его вспышкой, но инферналы, схватившись за ведьму крепко, не отвлеклись. Я бросился к Сигрид, чтоб сорвать мантию, с пряжкой которой она возилась, и вдруг пальцы мертвецов вцепились в ее руки. Послышался треск костей, Сигрид громко закричала. Ее тянуло под воду. Подоспевший ко мне библиотекарь тоже вцепился в ее плечи и принялся тянуть. Я сжал вымокшую мантию и потянул Сигрид на себя, рукой отпихивая навалившегося инфернала. И ожидал с ужасом, что сейчас вытянем из дыры в полу половину ведьмы — обглоданную, с висящей кишкой, половину ведьмы. И вдруг вода в трюме вскипела. Корабль аж подбросило, а инферналы застыли в ледяной воде. У моего лица, почти вылезший по телу Сигрид, замер уродливый мертвец, чей череп был обтянут сухой плотью и илом. Беззубый рот широко открылся, выдыхая хрип. Я повернул голову. В открытых дверях каюты виднелась сгорбленная окровавленная Рада, замершая с вытянутой над полом ладонью, кожа на которой чернела от неизвестного увечья. Из приоткрытого рта вместе с шепотом текла кровь. Напряженная ладонь, опустилась на пол, плеснув по покрывающей его воде, и вновь поднялась. Инфернала, зависшего надо мной, потянуло обратно, а тех, что остались в воде, так отбросило назад, дальше по коридору, что вода аж вздыбилась. Сквозь громовой всплеск я слышал, как Рада отбивает ладонью ритм, плещущий по мокрому полу. Мы вытащили Сигрид и, к счастью, целиком. Ее била крупная дрожь, которая мешала с первого раза поставить ведьму на ноги. — Порядок? — выдохнул я. Сигрид прижимала руку к плечу, будто старалась удержать его на месте. Сквозь ее мокрые пальцы сочилась кровь. — Давай, — я подтолкнул ее вверх по лестнице. Харфанг уже протягивал руку. — Все нормально. «Нихрена не нормально, на самом деле». Из каюты слышался хриплый кашель. Я бросился тянуть наверх еще одну доходягу. «Блядь, кто бы меня так кинулся от инферналов спасать», — бушевало злорадство. — «Нашли себе хорошего парня или что?». «Кто тебя кинулся спасать? Финн, старик Диего, Джон и та же Рада Илич», — вразумила память. — «Кто из них реально хороший парень? Подумай об этом». Инферналы встрепенулись и снова тянулись через край, цепляя за ноги. Лестница на палубу была совсем рядом, и я, поняв, что ее не украдут, бросился обратно в каюту. Рада выглядела так, что милосердней было добить ее топором. Ее пальцы судорожно сжимались, черпая воду на полу. На месте черных ожогов зияли вскрывшиеся раны. Сильное тело казалось сломанным, дрожало, сгорбленная спина выгибалась. — Рада, — я присел рядом с ней на корточки. — Идем. Она слабо подняла голову. Кровь густой струйкой текла изо рта на пол. Не встанет, и никуда уже не пойдет. Я видел это и понимал. Как и десять лет назад, когда даже не попытался спуститься за упавшим вниз Финном. — Вставай, — прорычал я, вцепившись в ее жилет. Вода в каюте доходила уже выше щиколоток. — Блядь, вставай, Рада. Такие, как ты, на карачках не помирают. В коридоре раздался грохот и плеск, еще более громкий. Обернувшись, я увидел, как вода из трюма выталкивает инферналов наверх. И это стало лучшей мотивацией в один рывок поднять на ноги тело, которое весило, как три моих и ринуться на лестницу. — Не убейся до конца! Там ступеньки нет! — крикнул я, толкнув Раду вперед, и топором обрубил туловище барахтающемуся на полу инферналу. Они вылезали. Я быстро свернул на лестницу. Нижняя ступенька уже была под водой. Я начал понимать, что Раду надо было оставить внизу. Не потому что она стала чемоданом без ручки, а потому что на запах ее крови, которая была уже везде, инферналы лезли быстрее и резвее, чем на любой шум. Они просто из воды в трюме выпрыгивали на пол, давили нас вверх по лестнице, я махал топором и пинался, пару раз оказывался стянут мертвецами вниз. Рада не могла подниматься быстро. А вода поднималась, напротив, так быстро, словно инферналы, пока возились в трюме, сорвали у корабля дно к чертям. На палубу мы выбрались с трудом. Едва я вытолкал Раду вперед, она чудом не рухнула, когда травница и библиотекарь протянули руки, помогая ей переступить разлом палубы. Ласло догадался переместить чарами обломки мачты и заткнуть ими проход. Ненадолго — руки мертвецов уже привычно ломали дерево. Вода к тому моменту уже достигла середины лестницы. В лицо ударил ледяной воздух, и я завертел головой. Мы оказались уже не параллельно берегу, а как-то боком: и не прямо, и не так, как прежде. «Октавиус» поворачивал. Разлом палубы становился все шире и трещал глубже. Две части корабля были опущены, образуя у разлома едва заметный угол.В разлом заглядывала Сусана, дрожа с ног до головы. Я, широко шагнув, переступил разлом и тоже заглянул. И не увидел в темноте ничего, кроме воды. Инферналы выламывали деревянные баррикады и рвались на палубу. — А, впрочем, все в порядке, — расхохотался вдруг я. — Нормально все, да, Сигрид? Сигрид была серой от ужаса. Все еще придерживала плечо. По скользкой палубе я поспешил на мостик, где замер рядом с прадедом-Щитом директор Харфанг. — Ну, — выдохнул я. — Че тут, нормально? И хлопнул Ингара по плечу. — Я в тебе не сомневался, храбрый сын Одина. — Если «Октавиус» все же повернет, его разорвет на две части, — пробормотал Харфанг. — Корма не повторит маневр, она держится на сопле. Я обернулся назад. — А может, это и хорошо? — Ты что городишь, Поттер? — Инферналы на той части корабля. Если мы повернем, и его разорвет, то они останутся на корме. Харфанг смотрел на меня, как на полоумного. — Ты понимаешь, что мы тонем, или нет? — Нет, блядь, я просто так об этом самый первый кричал полчаса назад, — буркнул я. — Значит, будем прыгать и до берега вплавь. Ну или сдохнем в воде, тут уж как карта ляжет. В глазах директора я не увидел этого знаменитого «Поттер, ты чокнулся». Кажется, он сам думал над этим. Тут уж я удивился и не сводил с него взгляда. — То есть, у тебя тоже без вариантов? Харфанг стиснул зубы. — Как уничтожить инферналов? — вдруг спросил он. — Никак. Они уже мертвы и это их корабль. Я снова обернулся. — Втолкуй Ингару подплыть как можно ближе к берегу. С разломом что-то придумаем. — Что? — Я не знаю. Давай. Спешно оставив их вдвоем, объясняться хоть жестами, хоть телепатией, я поспешил обратно. Руки инферналов выдирали куски дерева, блокирующего проход с лестницы на палубу. — Тема такая, — перекрикивая их рев и шум ветра, объявил я. — Надо не дать кораблю треснуть надвое и пойти ко дну, прежде чем Ингар вырулит к берегу. Сусана закуталась в шубу, как в кокон. — Он всегда сам себя чинил… — Он устал, — пожал плечами я. Ласло заглянул в разлом, где уровень воды опасно поднимался. — Репаро не пройдет. Но можно вместе пробовать… — Похуй да, отлично! — обрадовался я, но восторг растворился в шуме. Треск дерева, громкий плеск воды, скрип, глухой рык, и я повернул голову. Инферналы, пробив баррикады из больших обломков мачты, вылетели со ступеней на скользкую и от воды палубу. Нас разделял разлом, который тащил корабль ко дну. Инферналы, которые уже не утопали в воде по пояс, сгрудились в черный поток, который поглотил вспышки заклинаний и даже не дрогнул. Я коротко скосил взгляд на виднеющийся берег, прежде, чем поток полетел навстречу, минуя разлом. И вдруг из разлома, восстав сплошной стеной, вспыхнуло пламя. Мы отскочили, пятясь, и огонь вспыхнул вновь. Его алые языки потянулись вверх, словно гигантские змеи, и растянулись над кормой. Я застыл, не в силах двинуться. Ноги вросли в дощатый пол. Кажется, сквозь рев и крик я слышал, как пали каменные стены, но картинка перед глазами исчезла, и в ушах зазвенел лишь собственный голос, когда я закричал, вспомнив: — Рада, они не горят! И завертел головой. Рада обезумела. Ее, словно восставшую из пекла демоницу, объяло пламя, мерцающее на залитом кровью теле. Огонь вокруг нее метался и кружил. Расхохотавшись и обнажив алые зубы, Рада швырнула в горящий разлом свой посох. Огонь вспыхнул еще ярче. Языки пламени рухнули на корму хлыстами. — Они не горят! — Сквозь огонь я видел рвущийся поток инферналов, который выбрасывало из огненной завесы раз за разом. Но Рада хохотала, захлебываясь кровью. И я понял, что она слышит меня. Она не могла уничтожить инферналов. Она уничтожала корабль. — В воду! — прорычал я, обернувшись назад. И Харфанг на мостике обернулся мне в ответ. В темноте и издалека я знал, о чем был его взгляд. — Нет-нет-нет, — Сусана плакала, глядя, на ледяную воду, но я толкнул ее вниз. Упала последняя мачта. Послышался громкий всплеск и темную воду озарил объявший мачту огонь. Я зажмурился, чтоб и самому шагнуть за борт, ведь огонь уже перебрался на носовую часть корабля. Внизу веяло таким холодом, что застучали зубы. Робея ничуть не меньше остальных, я отвернулся и уцепил взглядом Раду. В тот момент я знал точно, что ее история закончена. Для того я не бросил ее в каюте, чтоб она превратилась в прах вместе с кораблем и если не уничтожила с собою, то задержала инферналов. Рада была достойна этой смерти — ее игра окончена, она, проиграла игру в богов. Игру в богов проигрывали все, и я тоже, хоть и не стремился занять место на пьедестале. Я не был чемпионом, я был аферистом. А разве аферисты следуют правилам хоть какой-нибудь игры? И последнее, что я успел сделать на поверженном «Октавиусе», когда инферналы летели сквозь объявшее корабль пламя, это ринуться на другой конец борта, столкнуть вниз Раду Илич и рухнуть вместе с ней в ледяную воду.

***

— … таким образом, профессиональное выгорание — не только откладывает отпечаток на работу всего подразделения, но и вызывает необратимую деформацию личности. Для примера… Лектор в зале конференций вещал уже второй час. На грифельной доске мерцали путанные схемы. Эл сидела в пятом ряду, сжимала в руках брошюру и гадала, что вообще административный департамент знает о работе штаб-квартиры мракоборцев, если их глава с утра забрала всех, кого успела схватить за руку, на «необходимое мероприятие для эффективной работы отдела магического правопорядка». — У меня три трупа и неполитые фиалки, я никуда не пойду! — возмущалась Эл, но ее уже потянули вниз по винтовой лестнице. Эл сидела с каменным лицом. Лекция ей начинала нравиться — напоминала о детстве. Плечо снова потянуло вниз под опустившимся грузом. — Мистер Роквелл, — прошипела Эл, дернув плечом. — Хватит спать. Вы же начальник. — Начальники не спят, они обрабатывают информацию с закрытыми глазами, — послышалось рядом. Мистер Роквелл выпрямился и размял шею. — Почему мы не можем отсюда уйти? — недовольно спросил он. Эл моргнула. — Это тренинг личностного роста. — Мне пятьдесят лет, у меня уже все выросло. — Вас уже, между прочим, четырежды приводили в пример профессионального выгорания. А я устала вас каждые пять минут тыкать локтем, вы скоро побои пойдете фиксировать. — А третью ночь подряд своих кроликов говорящих мне слать не устала? — прорычала мистер Роквелл Эл в ухо. — Да имей ты совесть, Арден, я сплю по пятнадцать минут в сутки. Эл надула губы. — Вы сами сказали, что мне нужна практика. — Арден, три ночи подряд, каждые полчаса. Это мое личное время и моя личная жизнь. — У вас нет личной жизни. — С чего это ты взяла. — Вы злой и на людей бросаетесь. Не то чтоб я знала наверняка, но я много читала. — Я тебя сейчас в окно выброшу. — Агрессия к окружающим — третий признак профессионального выгорания, я слушала, — монотонно пробубнила Эл. Лекция тянулась и тянулась. Мистер Роквелл злорадно смотрел на лектора, прожигая его ледяным взглядом. Когда же последняя схема на доске мигнула и погасла, лектор обвел зал взглядом. — На этом наша встреча подходит к концу, и если есть вопросы… — Изувечу, — прошипел мистер Роквелл и, схватив поднявшую руку Эл за капюшон торчавшей из-под пиджака толстовки, потащил к выходу. — Там программки… — Эл дернулась к столу лектора. — Пустите меня! Лектор снова оглядел зал и приглашающим жестом поманил к столу. — И не забудьте наши фирменные календарики… — Календарики! — Эл почти побежала сквозь толпу, но мистер Роквелл перехватил ее поперек туловища и оттащил в коридор. На предпоследний этаж небоскреба мракоборцы, которых успели загнать на лекцию, вернулись едва не бегом. — Кто-нибудь, вернитесь на пятый этаж и украдите Арден календарик, потому что если она сейчас не уймется, я ее где-нибудь закрою и потеряю ключи, — простонал мистер Роквелл, всю дорогу вверх по лестнице слушая гневное бубнение за спиной. И толкнул двери в штаб-квартиру. По одному лишь виду обернувшихся к нему людей, окруживших макет, мистер Роквелл понял, что пока спал на лекции, что-то случилось. — Канадцы засекли вспышку, — проговорила начальник ликвидаторов проклятий. Мистер Роквелл склонился над макетом. — Здесь ничего. — Засекли вспышку не у себя. Побережье Гренландии. Идем, Джон, — начальник ликвидаторов повернула голову. — Ловкуд ждет нас обоих. Они спешно вышли обратно на лестницу. У балкона верхнего яруса послышались позади хлопок трансгрессии, заставивший вздрогнуть. Начальник ликвидаторов дернулась, едва устояв на каблуках. — Это дурмстрангский корабль, — зашептал на ухо мистеру Роквеллу вновь появившийся из ниоткуда и плюющий на этикет Иен Свонсон. — Никого не осталось.