Игры в богов

Когда скрипнула и приоткрылась дверь, Бет так резко вскочила на ноги, что чуть не споткнулась на месте о ботинок рядом сидящего. — Ну пожалуйста! — выпалила она с мольбой. И даже не пришлось корчить жалостливое выражение лица. Но мольба не проняла человека, вышедшего из кабинета в длинный коридор. Скорпиус Малфой был утомлен и этим бесконечно-длинным днем, и количеством волшебников, ожидающих своей очереди, и тщетными попытками юной Бет не расставаться с ее первой и несерьезной работой. — Бет, — вздохнул он. — Иди домой. — Просто дай мне объяснить… — У тебя была такая возможность. — Да? А мне казалось, ты созвал комиссию прежде, чем я вообще успела объясниться. Скорпиус глядел в очередь волшебников, глядевших в их сторону. Семейные разборки в министерстве магии, да еще и при свидетелях не были тем, что стояло в списке планов этого дня. — Мы поговорим дома, — с нажимом повторил он, задержав взгляд на руке Бет, сжимающую дверную ручку. По дверной ручке ползла плотная корка изморози, покрывая уже и замочную скважину. — Не ломай, пожалуйста, дверь. Бет разжала пальцы, и ледяная корка лопнула. А Скорпиус, снова глянув в сторону очереди произнес: — Пожалуйста, следующий. И волшебник поспешил войти в кабинет, дверь которого хлопнула прямо перед носом Бет. Фыркнув, Бет уселась на освободившееся место и скрестила руки на груди. — Вы будете снова сидеть здесь? — поинтересовались рядом сидящие. — У меня масса свободного времени, — бросила Бет. — Я безработная. Очередь тянулась медленно, а ожидание утомляло. Вскакивая на ноги всякий раз, как открывалась дверь, Бет пыталась протиснуться в кабинет. Но никогда прежде не чувствовала себя такой невидимой: на ее попытки попасть внутрь не обращали внимания ни хозяин кабинета, ни волшебники, что один за другим заходили, оттесняли ее обратно и закрывали за собой дверь. Уже наизусть выучив информацию на стенде, призывающую соблюдать осторожность дома и на работе, Бет слепо смотрела перед собой, молчала и ждала. Ожидание не имело конца и края — очередь вроде и двигалась, а вроде и нет. Сидя в ней без надежды, когда наступит ее черед, но с волнением, когда отворится дверь снова, Бет почти засыпала. Глядеть на информационный стенд, призывающий сохранять бдительность, и на газету в руках у рядом сидящего, в которой говорилось, что все плохо, он то и дело закрывала глаза и просто слушала. Приглушенные голоса за дверью, шелест страниц рядом, цоканье языков в очереди, тиканье чьих-то карманных часов, и, внезапное, незнакомое — звонкий стук каблуков по полу. Распахнув глаза и повернув голову, Бет на миг зависла. По темному гранитному коридору, отливающему зеленым светом, занимать очередь на собеседование уже сорок минут как опаздывала, но абсолютно никуда не спешила волшебница, которая, видимо, ошиблась и этажом, и коридором, и зданием. Вопросами, кто пустил ее сюда, в таком виде, а также, как вообще гравитационно-возможно ходить на таких тончайших шпильках, Бет задаться не успела — дверь в кабинет снова открылась. — Сам не знает, кого нанимать. — Из кабинета вышел недовольный волшебник, собеседование явно проваливший. Бет, привычно вскочившая на ноги, снова не успела прошмыгнуть в кабинет. Очередной волшебник, дождавшийся своей очереди, вошел и закрыл дверь, а Бет, поймав тяжелый взгляд явившейся красавицы, опустилась обратно на сидение у стены. — Мне только на секунду пройти, — пояснила Бет в очередной за сегодня раз, искренне недоумевая, почему эта невинная фраза вызывает у окружающих в очереди агрессию. Красавица, опустившись на сидение рядом, закинула ногу на ногу — коротенькое темно-алое платье на ее бедрах подтянулось еще выше. И, заправив за ухо блестящую темную прядь сладко-надушенных волос, повернулась. Чувствуя, что в нее упирается не только туго обтянутая платьем грудь, но и нешуточная угроза, Бет и сама повернула голову. — Мне просто спросить. — Да пожалуйста, — легко ответила красавица. Ее черные глаза, очерченные широкими стрелками, блеснули. — Но встанешь со своего места вперед меня — разобью голову о ближайший унитаз. Лицо Бет перекосило презрением. А красавица, пообещавшая сломать ее головой министерский унитаз, невозмутимо откинулась назад и сделала глубокий вдох. Ее грудь напряженно вздымалась, выпирая из-под платья. Глаз, очерченный стрелкой, скосил взгляд в сторону Бет: — Что ты пялишься? — Не каждый день грязнокровки обещают разбить мне голову об унитаз, — проскрежетала Бет. — Да? — ягодные губы скривились. — А судя по виду, твоим ебалом не одной партии сантехники краш-тест проводили. Бет сжала плотную ткань брюк на колене. — Ты пришла устраиваться на работу? — спросила она. Красавица кивнула так довольно, будто ее уже приняли, да еще и без испытательного срока. — Сюда? — Тонкий палец Бет ткнул в сторону двери. — Да. — М-м-м, — Бет расплылась в мстительной улыбке. — Удачи. И пожелание пришлось на тот момент, когда дверь снова открылась, и Скорпиус Малфой, жестом проводив очередного кандидата на выход, снова выглянул в коридор и пригласил следующего. Лицо надменной красавицы вытянулось, а взгляд скользнул с хозяина кабинета, вновь закрывшего дверь, на улыбающуюся счастливую Бет. — Хорошо быть папиной дочкой, — протянула Бет. — Единственной. Получающей все, что просит…. — Ну так зови папочку, скребись в дверь, — прогнусавила красавица в ответ. — Скажи, что тебя здесь обижают и не пускают к нему в кабинет. Еще никогда прежде Бет так усиленно не повторяла про себя «Одиссею», чтоб занять мысли и не развязать в министерстве магии драку. Которую даже выиграть была неспособна — хрупкость ее костей была третьей из двадцати причин, почему карьера мракоборца была закончена, едва начавшись стажировкой. Когда дверь в очередной раз открылась, Бет вскочила с места, но тут же рухнула обратно, шипя от боли — длинный каблук вжал ее ногу в пол, а сидевшая рядом грязнокровка, провожая Эл взглядом, поднялась на ноги и прошагала в кабинет. «Чтоб ты провалилась», — сверля взглядом вновь хлопнувшую дверь, думала Бет. Скорпиус Малфой опустил резюме, которое толщиною было с хорошее и подробное сочинение. — Так, еще раз. Но казалось ему, что он либо очень устал от этих собеседований за сегодня, либо над ним издеваются. Резюме было… интересным. — Значит вы, мисс Селеста Исабель, королева красоты… Мисс Селеста Исабель сидела на стуле перед столом, закинув ногу на ногу, и в ответ на вопрос многозначительно кивнула. — Прекрасно. — «Мисс Калифорния». Почти стала. — Селеста глянула в сторону. — Ну, я приходила на кастинг. Не хватило двух сантиметров в бедрах. Но я видела этих девочек, ну такое. Но, думаю, это арт-директору не хватило двух сантиметров в другом месте. Нормальный якорь плоскости не цепляет, если вы понимаете, о чем я… Бровь Скорпиуса дрогнула. Селеста кашлянула. — Ой, извините, — и смутилась, прикрыв рот ладонью. — Просто это очень жестокая индустрия…. — Не сомневаюсь. А еще, — Скорпиус снова опустил взгляд в резюме. — Что значит строчка «директор по развитию вторичного рынка текстильной промышленности»? — Одежду из секондов перепродаю. — Прекрасно. Вопрос. Вы сами составляли это резюме? — Конечно. — А, да. Вижу. — Скорпиус остановил палец на строчке «копирайтер, создатель уникального контента». — А теперь вы работаете… кем? — Таролог, астролог. — Пиздец. — Скорпиус, спохватившись, прикрыл рот. — Простите, это я о своем. И почесал висок. — И как оно? Получается? — Конечно, у меня с собой сертификат об окончании курсов, — гордо ответила Селеста, и, придвинувшись ближе, уперла руки в стол. — Вот вы — ярко выраженный человек Плутона. Это очень многое объясняет, да-да, я не вру… Чувствуя себя приглашенным гостем в чужой цирк, Скорпиус одарил ее снисходительным взглядом. — И теперь вы хотите стать ликвидатором проклятий? Селеста кивнула. Скорпиус глядел в упор, ожидая, что сейчас красавица рассмеется, вокруг разлетится конфетти, а в рупор прозвучит: «ЭТО РОЗЫГРЫШ!». Но, листая резюме, он наткнулся на строку об образовании. — Ничего себе. Не зная, что он там начитал, Селеста важно кивнула и глубоко вздохнув, поправила на груди платье. — Ну да. — Вы учились в Брауновском корпусе? — Скорпиус поднял взгляд. Все еще ожидая розыгрыша. «Кто вас туда взял?» — Да. — И закончили? — Ну да, — кивнула Селеста. — А что конкретно закончили? — Скорпиус смотал свиток резюме выше. — В ваши восемнадцать полных лет. — Первый курс закончила. — Да вы что… — Но нас уже со второго семестра перевели на стажировку. Я занималась защитой подземных коммуникаций около четырех кладбищ. Скорпиус сложил ладони. — Насколько мне известно, попытки МАКУСА набрать школьников в защиту государства, закончились полным провалом. — Но вам не известно, как справилась с защитой кладбищ я. — И как же? — Лучше всех. — Не сомневаюсь, — улыбнулся Скорпиус. Селеста вскинула бровь. — Ни один инфернал не смог пробраться через мои барьеры. Они до сих пор бьются в стены, так что, можно сказать, школьники с защитой МАКУСА справились. — И, тем не менее, вы мигрировали. На красивое лицо набежала тучка. А на полке со звонким хлопком треснул и раскололся на части бесшумной крутящийся вредноскоп. Смотав свиток в трубочку, Скорпиус протянул его через стол. — Вы можете идти. Селеста, подхватив сумочку, поднялась на ноги. — Я с вами свяжусь. И зашагала к двери, покачивая бедрами. Но, остановившись и обернувшись, снова вернулась к столу и села на стул. — А что было не так с моим собеседованием? Чего не хватило в резюме? Скорпиус опешил и даже не понял, что ему задали серьезный вопрос. Но, фыркнув и глянув в закрытую дверь, повернул голову. — Вам восемнадцать, вы — самоуверенная недоучка, верящая картам таро и силе планет. А в резюме не хватило только строчки о том, что вы еще и ясновидящая, тогда бы вас отсюда забрали санитары. Селеста сжала жвачку зубами. — Будь я ясновидящей, я бы сказала, что вы не только человек Плутона, но еще и высокомерный мудак, — произнесла она, и улыбнулась. — Но я не ясновидящая. Бледное лицо Скорпиуса застыло в бесцветной маске, не предвещающей ничего хорошего. — Позовите следующего. — Нет. — Селеста, медленно поднявшись и поправив платье, вытянула шею и глянула за спину Скорпиуса. — Бесплатный совет от астролога. Звезды говорят вам поменьше перебирать кандидатами в ликвидаторы и почаще поглядывать на шкалу Тертиуса. И, отвернувшись, направилась прочь в тот самый миг, как Скорпиус, резко обернувшись, уставился на зашкаливающие обороты подвешенных маятников. И, вздрогнув, когда хлопнула дверь, застыл, глядя на маятники и чувствуя, что как по его впалой щеке ползет жирная черная муха. Бет подпрыгнула на месте. Вышедшая из кабинета красавица махнула рукой: — Заходи. И в тот долгожданный миг, когда в очереди не осталось больше никого, кто мог бы недовольно шипеть на лезшую в кабинет девчонку, дверь снова закрылась у Бет перед лицом. — Иди домой, — отрезал Скорпиус и повернул ключ в скважине. — Пять минут!!! Я сижу здесь весь день, ты можешь выслушать меня пять минут?! Янтарные глаза прищурились. — Дома. С пару секунд глядя в закрывшуюся на ключ дверь, а затем, чуть дольше, на удаляющуюся в дали коридора фигуру, Бет тяжело вздохнула. Чувствуя, как в висках пульсирует боль, она отвернулась и стремглав направилась прочь. — Эй… А за ней зацокали по гранитному полу меленькие шажочки. — Подожди. В огромном подземном министерстве магии, где постоянно ощущалась нехватка служащих, скрыться от любопытных глаз оказалось негде. Кроме туалета, что теснился на шестом уровне у входа в сектор контроля за метлами. Образованная и амбициозная Бет и подумать не могла, что ее недолгие попытки задержаться в штаб-квартире мракоборцев закончатся сидением на унитазном бачке и задумчивыми вздохами. И уж конечно подумать не могла, что за ней в этом уединенном деле увяжется неразумное существо. — Ты здесь? — дверь одной из кабинок распахнулась. — Ой, извините. И закрылась снова. А тонкие каблучки зацокали дальше. — Что ты хочешь? — прошипела Бет, когда босоножки с тонкими ремешками показались за дверцей кабинки. — Бить меня головой об унитаз? В кабинку постучали. — Ну прости. Я могу нарубить, когда волнуюсь. Конечно, оно того не стоит, это ведь просто работа. Просто это мое первое здесь собеседование в министерстве, а все такие серьезные… Вылезай оттуда. — Извинения принимаются. Иди. — Да ладно, — красавица за дверцей цокнула языком. — Слушай, закрыться в туалете и рыдать — это всегда плохая идея. Давай, впусти меня. — Да с чего бы?! — Я тебя выслушаю и дам совет. Бет моргнула. — Мы не знакомы. — Меня зовут Селеста. — Ясно. Такта в Селесте оказалось ровно столько же, сколько и шансов получить работу в штате ликвидатора проклятий. Пару раз дернув запертую дверь кабинки, она зашла в соседнюю. И, умудрившись вскарабкаться на унитаз, высунулась из-за перегородки и глянула на Бет с самым серьезным выражением лица. — Ну, рассказывай. Бет подняла взгляд. — Я хочу побыть одна. — О, понимаю! — закивала новая знакомая. — Тогда я лезу к тебе. — Что? Прежде чем получилось задуматься о том, что это было какое-то издевательство, из соседней кабинки послышался скрип и жалобный треск платья, а в следующий миг белобрысую макушку Бет задел тонкий каблук. Бет подпрыгнула и задрала голову. — Что ты делаешь, полоумная? Я уже собралась выходить. Селеста, сдув с лица волосы, вцепилась одной рукой в стену, а другой — в покачивающуюся перегородку между туалетными кабинками, на которую умудрилась взгромоздиться, застыла. Нога, обутая в босоножек, нащупала туалетный бачок и уперлась в него каблуком. — Ладно, не подумала, — призналась Селеста, поерзав на перегородке. — Помогай. Итогом пребывания в министерстве магии Бет посчитала заключение о том, что прежде, чем знакомиться с кем-либо, неплохо бы прежде попросить справку о вменяемости. В полном волшебников атриуме министерства, где один за другим вспыхивали камины и звенела над головами сеть, сплетенная из тысяч тончайших нитей с покачивающимися маятниками, Бет как могла пыталась скрыться в толпе. Но каблучки за спиной неустанно цокали, а новая знакомая умудрялась преуспевать сразу в трех вещах: не отставать, трещать без умолку с Бет и при этом здороваться со всеми, рядом проходящими. — Ну и что? Подумаешь, отстранили? А кто это решил, ты что-то подписывала? А контракт? Тюк-тюк-тюк — меленько цокали шпильки бегуньи. — Нельзя просто сказать «иди домой, ты уволена». Во-первых, со стажировок не увольняют, потому что это же стажировка — на ней принято косячить! Это как если выгнать ребенка из первого класса за то, что он не умеет считать дроби… Ой, блядь, фонтан… Судя по тому, что за спиной послышался глухой стук, Селеста в своих нравоучениях так преисполнилась, что не заметила гигантский фонтан в центре атриума. Потирая бедро, которым зацепила круп золотого кентавра, чья статуя была частью композиции, Селеста вновь поспешила следом. — В Вулворт-билдинг мракоборцев вообще не увольняли, только посмертно, а здесь, слушайте, вы будто в другой вселенной живете и так перебираете желающими работать… Эл, подожди! Бет застыла, как громом пораженная. И обернулась, даже не заметив, что спешивший куда-то служащий толкнул ее в плечо. — Как ты меня назвала? Селеста, догнав, отдышалась и перехватила сумочку крепче. — Меня зовут леди Элизабет Мари-Аполлин, и ты смеешь сократить мое благородное имя до двух букв? — Вот, — кивнула Селеста. — Запомни это выражение лица и иди с ним требовать вернуть тебе работу. — Ты, такая умная, сама осталась без работы, даже не прошла собеседование, и раздаешь здесь советы! — Да, но я и на толчке потом не рыдаю. Эл, это ведь просто работа, и если она тебе важно настолько, иди не в туалет, а бороться за нее. — А ты почему не борешься за свою, а? Селеста закатила глаза. — На сегодня борьба окончена, но это не значит, что я не приду сюда завтра. Я хороший ликвидатор проклятий. — Но ты провалила собеседование. И вряд ли вообще к нему готовилась. — В смысле? Ты посмотри на меня, я к выпускному так не готовилась! Селеста оскорбленно раскинула руки. — И тебе сказали, что подготовка к собеседованию, это накрасить глаза и втиснуться в платье танцовщицы на шесте? — спросила Бет снисходительно. — Нет, — пожала плечами Селеста, не обидевшись. — Мне сказали, что собеседует вдовец. Мрачное лицо Бет исказила гримаса презрения. — Ну а что? — Селеста махнула рукой. — Иметь мои данные и надеяться только на ум и образование — это тупо. Другое дело, ты… И умолкла. — Я к тому, Эл, что если тебе дан мега-мозг, то придумай им план, как вернуться на работу. А плакать в туалете можно, только если бумага закончилась. Бет раздраженно прикрыла глаза. И, скосив взгляд на большие часы, тяжелеющие над лифтами, подметила, что действительно просидела сегодня под дверью кабинета слишком долго, чтоб возвращаться домой ни с чем. — А Сэм разве за тебя не заступился? — Сэм? — Бет удивилась. — Кто такой Сэм? В ожидании окончания рабочего дня они сидели в пустом кафетерии министерства. Пахло там неприятно: смесь стекшего соками овощного салата, ванильного сахара и сладкого растворимого кофе. Сладкие вишневые духи Селесты оказались весьма кстати — удушливые и тяжелые, как для Бет, они, пропитав темные волосы и одежду, заглушали запах кафетерия. — Сэмюэль Поттер, начальник мракоборцев, — ответила Селеста. — Ему норм было, когда из его ведомства решили убрать его стажера? — Откуда, черт возьми, ты знаешь, кто здесь начальник мракоборцев? — опешила Бет. — Ты же сказала, что вы только переехали в Англию. — Когда я ехала в лифте на собеседование, то слово за слово разговорилась с уборщиком. Он ехал на тот же уровень, что и я, там кто-то отмечал тихо день рождения, и хлопушка в торте взорвалась на весь кабинет, все до плинтусов обляпала кремом, на взрыв тут же включились вредноскопы. А за стенкой, грубо говоря, Малфой проводит набор в штат ликвидаторов проклятий, ты представь, что будет имениннику, который чуть не сорва… — Селеста поймала обескураженный взгляд блеклых глаз. — Короче, мы разговорились про что здесь и как, и уборщик сказал, что начальник Сэм думает только о том, как бы поскорее слиться из министерства на пенсию и не вариться во всем этом. Мол, его-то и начальником назвать сложно, не то что наставником. И еще ему очень некомфортно работать с Малфоем, он его побаивается… так да? За десять секунд узнав о бывшем начальнике больше, чем за все время стажировки, Бет моргнула. — У меня даже не было времени поговорить… с Сэмом. — Он не пришел за тебя заступиться перед комиссией? Бет покачала головой. — Я действительно совершила ошибку, ему не за что было заступаться. — Но хоть бы гордость взыграла. Увольняют его человека и без его присутствия на заседании. — Он бы ничего не решил на самом деле. Решительно отодвинув от себя стаканчик, в котором стыл невкусный кофе, Бет оглянулась на закрытую дверь и придвинулась к столу ближе. — Отец не хотел, чтоб я стала мракоборцем. И вообще получила эту стажировку. Мне и учиться для этого было очень непросто. Он хоть не говорил никогда прямо, но я знала, что малейшее недоразумение на службе, и я вылечу прежде, чем успею оправдаться. Селеста присвистнула. — А ты прям серьезно накосячила, да? — Ну да. — Что? В коридоре натоптала по помытому? «Выпустила террориста, которого ловили два года, из камеры в неизвестном направлении, потому что поверила, что он сможет достать несуществующий артефакт», — думала Бет, понимая, что уволили ее, впрочем, за дело. И надо бы не фыркать протестами, а благодарить отца за то, что сама по итогу не села в пустую тюремную камеру. — «А ты даже не подумала о том, почему ему не разрешалось разговаривать. Он заморочил тебе голову, Бет. И за это ты обиделась на все министерство магии» — Да, примерно за это. Селеста задумчиво наматывала локон на палец. Сомневаясь, что в ее голове происходит акт лихорадочных раздумий, Бет слепо глядела в трещину на столе. Вернуться домой, прикрыть от протестов рот и сделать выводы уже казалось не наказанием, а здравым решением. — Слушай, — проговорила вдруг Селеста. — А может есть смысл не сидеть под папиной дверью и ждать чуда, а пойти к тому, кто выше? И выразить протест не как дочка, которую отправили домой, а как сотрудник министерства, уволенный за просто так? Возможно, в словах глупенькой красавицы была бы крупица внезапно здравого смысла, знай она истинную причину увольнения Бет. — Выше? Таких здесь нет, — мрачно ответила Бет. — Да в смысле, — отмахнулась Селеста. — Кто твой отец — правительство? Должен же быть кто-то, может изменить решение. Или хотя бы выслушать. «А ведь комиссия внутреннего контроля не спешила тебя отстранять», — вдруг подумала Бет. Внутри вдруг снова зажглась надежда. — «Может, стоило сидеть не под кабинетом отца, а под дверью Марго Тервиллигер? Она была настроена… не так категорично». Вмиг за надеждой вспыхнул еще и план на завтрашний день, но угас так же быстро, как в голову Бет пришло понимание — оба члена комиссии, и Тервиллигер, и Селвин, на заседании были намерены защищать не ее, а себя и свои места от гнева ее отца. — Все, давай, иди. — Селеста толкнула ее в коридор. Упираясь всем телом, Бет обернулась. — Нет. — Почему? Мы уже здесь. Понятия не имея, что в голове у людей, которые считают, что вот так просто можно посетить уровень, на котором заседал министр магии, оторвать от дел его первого заместителя и попросить о личной услуге, Бет не до конца верила, что пошла на поводу у всего этого. — Марго Тервиллигер — правая рука министра магии, нельзя просто взять и напроситься к ней на прием, чтоб поныть и попросить вернуть на работу, — прошептала Бет больше испуганно, чем благоговейно. — Да насрать. Если правая рука министра магии боится твоего отца настолько, что боится ему неосторожно возразить, надо этим пользоваться, Эл. Если она боится ему отказать, то боится отказать тебе в сто раз больше, подумай об этом. Нет, думать потом. Просто иди. Уверенно, — науськивала Селеста, подталкивая ее вперед по мощенному серыми плитами коридору. — Голос строгий, грудь, или что там у тебя, вперед. — Я не… — Если в этом министерстве боятся Малфоев, будь Малфоем. Не ссы, давай иди. — Каблучки Селесты отстукивали в такт краха последних нервных клеток Бет. — Давай, ты стучи, а я буду говорить. — Ты кто вообще такая?! Бет раскрыла было рот, чтоб вежливо, но с напором попросить оставить ее, наконец, в покое, но замерла, слушая голоса, которые приглушенным эхо звучали в коридоре. И зазвучали вдруг громче, когда в одну из открывшихся дверей влетел поднос, на котором поплескивалась в графине вода и звенели высокие стаканы. Дверь, пропустив поднос, с протяжным скрипом закрылась, но не до конца, уткнувшись в задравшийся край ковра. — Давайте все успокоимся, — прозвучал нервный голос. — Вода, пожалуйста. — Это Сэм, — прошептала Бет, с трудом узнав за нотками беспокойства голос бывшего начальника. — Я абсолютно спокоен. Но было бы неплохо, наконец, услышать внятное объяснение, какого черта я здесь делаю, — прозвучало из-за двери. И Бет это едва расслышала. Взгляд ее впился в золотистую птичку, вспорхнувшую на приоткрытую дверь. Птичка, наклонив голову, блеснула глазками. — Нам нельзя здесь быть, — едва выдавила из себя Бет и, схватив Селесту за руку, попятилась к лифту. Но птичка вдруг, провожая их, с тихим хлопком упала на пол золотым галлеоном. Бет, вздрогнув, повернула голову. Селеста, еще секунду сверля взглядом место, откуда упала золотая канарейка, ткнула пальцем в сторону завертевшегося в угрозе разразиться писком вредноскопа. Вредноскоп, застыв на месте, издал лишь короткий глухой свист, а Бет оказалась вдруг оттеснена к стене. Селеста, наконец, умолкла за сегодня. Прижав палец к губам, она кивнула в сторону двери. За которой происходило что-то непонятное. — … значит надо было не бумажки перекладывать и дни на календаре считать, а следить за тем, у кого ключи от камер. — Бет узнала, к своему удивлению, голос отца. И звучал он крайне недовольно — дома такой слышать не хотелось. — Больше их доверить было некому, кроме ребенка? — Мы это мусолим уже не первый день, вопрос ведь не в этом. — Нет, в этом, пока нет четкого ответа, Марго. — Довольно, очевидно, что нас всех обвели вокруг пальца. — Нас? Нет, это вас обвели, я с первого дня, как его лицо с листовки висело на каждом столбе, предупреждал, что это не какой-нибудь карманник из Лютного переулка. Я просил помнить об этом, приставить охрану дементоров, закрыть страну, если понадобиться… — И как вы себе это представляете, закрыть страну? — Да насрать как, Сэм, вы не сделали нихрена. Вы посчитали, что это тот случай, когда стажеров можно погонять на его задержании, когда можно закрыть его в общей камере, на ключик, и оставить ждать спокойно до суда. А если бы он сжег министерство? — Слава Богу, что не… — Со своим культом он сжег школу магии в Лакадонских джунглях, потом попытался сжечь Вулворт-билдинг, а потом сделал это с твоим поместьем. Шесть лет после этого его искали и не могли найти, и только это, наконец-то, получилось, вы уповаете только на Бога, чтоб этот придурок не сжег министерство, и больше не делаете ничего! Да вы что, люди? Вы на что рассчитывали? — Давайте все же успокоимся. Послышался стук стакана о поверхность стола. — И сейчас вы приходите за мной. Вы действительно считаете, что я буду ему помогать, прятать? — Факт есть факт. В одиночку он не смог бы пересечь границу. Границы под наблюдением. — И причем здесь я? Явись он ко мне, я бы сдал его в ту же секунду. Если вы думаете, что у меня что-то взыграло, то нет. Ищите. Можете искать у меня, но потеряете время. — Может быть, есть идеи, как можно пересечь границу и остаться незамеченным? — Ни одной. — Как минимум, для этого ему понадобились бы деньги. — Ага, то есть я ему еще и на карманные расходы выдал? Повисло напряженное молчание. Кто-то стучал пальцами по столу. Наконец, когда послышался скрип, с которым отодвинули стул, прозвучал невеселый итог: — Ищите. Я ничем не могу помочь. Вздрогнув от шагов, которые прозвучали совсем рядом, Бет спешно принялась нажимать на кнопку вызова лифта. Кабина лифта гудела, со скрежетом опускаясь с верхних уровней. — Быстрее, — шепнула Селеста. — Как быстрее? Это лифт. Я же говорила, нам нельзя здесь быть, теперь…. — И что теперь? Ты уже уволена, а меня на работу не приняли, что нам будет? Дернувшись и повернувшись в сторону звучно захлопнувшейся двери, они обе вжались в двери звякнувшего лифта, когда увидели того, кто вышел из комнаты, где до сих пор не стихали разговоры. — Ал? — в один голос и с одними нотками недоумения прозвучало, прежде чем Бет и Селеста переглянулись. Трансгрессировав со звучным хлопком, мистер Роквелл с пару секунд переждал за кузовом грузовика, пока по дороге проедут машины. А когда перешел дорогу и увидел у неказистых двухэтажных зданий мигающую маячками полицейскую машину, не сдержался и выругался сквозь зубы. При всем уважении к коллегам-не-магам, пересечение с ними в одном месте, в одно время и по одному поводу приносило больше неудобств, нежели пользы. Но, лишь ступив на тротуар и повернув голову в сторону полицейской машины, мистер Роквелл нахмурился. Полицейский, сидевший за рулем, упорно крутил руль. И, кажется, не замечал ни того, что машина стоит на месте, ни того, что его напарник льет кофе прямо себе на колени. А неприметного вида мужчина, толкающий по балкону первого этажа тележку со шваброй и ведром, поймал взгляд мистера Роквелла и кивнул в коротком приветствии. Удивительно, как эффективно и быстро могли работать стиратели памяти, когда в ходе последнего нагоняя их департамент был переполовинен. Даже не ожидая, что стиратели памяти явятся на место не завтра, не послезавтра, а первыми, мистер Роквелл сунул фальшивое удостоверение, блеснувшее жетоном, обратно во внутренний карман пиджака. — Вот вам и обратная сторона Лос-Анджелеса, — присвистнул мракоборец позади. — Ну да. Они лишь перешли дорогу и видели край длинной улицы, но впечатление о том, какова была здесь жизнь, у всех уже сложилось. Вдоль дороги все было тесно застроено приземистыми и полупокинутыми на вид зданиями, щедро расписанными граффити. Узкие подворотни походили на крысиные щели, а люди, которые из них выглядывали, не производили впечатления тех, кто был удивлен утренним происшествием — полицейская сирена звучала здесь нередко. Здание, которое успели оградить желтой лентой, выглядело не очень. Оно было двухэтажным, с тянущимися друг над дружкой балконами, по углам которых сквозь тонкие металлические ограждения виднелись пакеты и старые коробки. Краска на фасаде давно облупилась, лестница на второй этаж, что тянулась с парковки, выглядела опасно, а дверь второго этажа, где и произошло страшное, была распахнута и на ветру скрипела, как несмазанная телега. — И как здесь можно жить? — Да нормальный район. — Эл Арден не понимала, откуда графские замашки у людей, которые кипятят с ней воду на лапшу быстрого приготовления в одном чайнике. Более того, понимала логику людей, добровольно здесь поселившихся. Иногда стоимость квадратного метра куда важнее вида за окном. На балконе второго этажа, у распахнутых дверей стоял, сгорбившись у ограждения, ликвидатор проклятий Сойер. Он курил и вертел в руке похожий на подвешенную за нить бронзовую монетку маятник. Потеснившись на лестнице со стирателями памяти, бросившимися разгонять вмиг набежавшую толпу свидетелей, мистер Роквелл поднялся на второй этаж. — Четыре трупа, — поздоровался Сойер, затушив окурок о стену. — Женщины. И, крутанув маятник, сжал его в кулаке. — Уже все тихо. Но руками ничего не трогайте на всякий случай. Мистер Роквелл удивился. Судя по тому, что рано утром черное пятно на волшебном макете не просто внезапно появилось, но и густо растянулось на половину штата, он не ожидал, что угроза стихнет спустя менее чем пятнадцать минут. — А что там? — Эл вытянула шею, стараясь заглянуть в темный коридор, тянущийся от открытой двери. — Можно зайти? — Да, пожалуйста. Эл первой шагнул через порог в коридор, но, сделав неосторожный вдох, выпучила глаза и выскользнула обратно. — Но без респиратора лучше не надо, — запоздало посоветовал Сойер. — Я для того и дверь открыл, чтоб проветрилось. Комната пять на пять, вонь глаза режет. Как наклонился труп забрать, чуть самого на изнанку не вывернуло. И еще… Мистер Роквелл предусмотрительно провел палочкой у лица и, наколдовав плотно закрывающий рот и нос пузырь воздуха, обернулся. — Код пятнадцать-двадцать один, — сказал Сойер. Пузырь у лица мистера Роквелла лопнул с глухим хлопком. — Хреново. И где он? — Блюет за мусоркой внизу. — Принято. Двое — за мной, остальные — здесь. И, снова направившись к ржавой лестнице, мистер Роквелл двинул вниз. — Сэр, — спешно следуя за ним, поинтересовалась Эл. — А что такое «код пятнадцать-двадцать один»? — Важный свидетель — деятельный и очень любопытный не-маг, — пояснил мистер Роквелл. Эл хмыкнула. — И ему нельзя стирать память? — Пока не даст показания — ни и в коем случае. — Тогда удачно, что его так скрутило, пока здесь работают стиратели и ликвидаторы. — Да, — протянул мистер Роквелл. — Удачно. Деятельным и очень любопытным не-магом оказался человек, который действительно выглядел не очень. Тоном лица он практически сливался с зеленоватым фасадом здания, в котором произошло преступление. Утираясь платочком, не-маг то и дело поглядывал вверх, пытаясь усмотреть, а что же делают люди там, у распахнутых дверей квартиры на втором этаже. — Что происходит? — недоумевал он, наблюдая за тем, как ликвидатор Сойер обхаживает выволоченный на балкон мешок с трупом, сжимая в руке дымящую черную свечу. Но объяснять ему тонкости работы ликвидаторов проклятий никто не стал. В один миг обзор не-магу перекрыло раскрытое удостоверение с жетоном, а в переносицу впился тяжелый взгляд полупрозрачных глаз нависшего над ним человека. Неизвестно, что больше повлияло на не-мага: удостоверение или тяжелый взгляд, но важный свидетель вдруг посерьезнел и выдал многозначительное: — О. И, аж выпрямившись, принялся приглаживать куртку. Услышав неподалеку хлопок и скосив взгляд в сторону грюкнувших мусорных баков, Эл увидела, что к пожарной лестнице уже крадется человек в пурпурной мантии с вышитым на спине золотыми нитками рупором. — На минуточку, — шепнула Эл и отлучилась, чтоб помешать уже пронюхавшим писакам из редакции «Золотого Рупора» срывать расследование посредством конструктивных доводов. — Значит, вы — владелец этого здания? — проговорил мистер Роквелл, спиной закрыв не-магу вид на то, как капитан Арден тянет нокаутированного репортера в сторону открытого багажника чьего-то автомобиля. — Да, сэр, а мы с моей женой Деборой живем через дорогу, — не-маг махнул рукой в сторону. — А это здание купили в конце двадцатых годов. Убитое место, но приносит какой-никакой доход, сдаем в аренду квартиры. Здесь шесть квартир, по три на этаже, все удобства. Конечно, не «Хилтон», но и жильцы здесь, знаете ли, не Кеннеди, а за те деньги, что я прошу… — Так, — мистер Роквелл мотнул головой. То ли еще не проснулся, то ли от перегруза информацией в секунду, он стоял с ручкой и блокнотом, даже не зная, что записать в первую очередь. А не-маг, оказавшись действительно очень деятельным, продолжал рассказывать о том, как долго на утренний вызов не прибывала полиция. — Мы прождали минут сорок, прежде чем появились полицейские. Полиция здесь, я так скажу, дрянная: они чаще не едут на вызов, чем вмешиваются, а потом удивляются, отчего это повсюду звучат выстрелы, ну и конечно всем известно, почему наркоманов из подворотен, которые по ночам выползают и творят здесь всякое, никто не разгоняет… — Давайте с самого начала. — Этот поток информации нужно было остановить и хоть как-то упорядочить, потому что не-маг тарахтел на одном дыхании, жестикулируя то в одну сторону, то в другую. — Кто жил в двести второй? Мистер Роквелл благоразумно не указал в сторону квартиры, у распахнутых дверей которой ликвидаторы проклятий чертили на стенах защитные руны. — В начале октября туда заселилась семейка из… — Не-маг задумался. — Я не уточнял, откуда они приехали, но, скажем так, грин-картой там и не пахло. Нелегалы здесь — обычное дело, но вызывать миграционную службу и нарываться на скандалы… — И что за семейка это была? — Пять женщин, друг другу то ли тетки, то ли сестры. И с ними была бабушка на коляске, неходячая. Мистер Роквелл нахмурился. — Шесть человек в крохотной квартире? Не-маг пожал плечами. — Мое дело было предложить им раскладушку, а уж как они там разместились, этого не скажу. Лучшие условия им вряд ли были по карману. Бабушка на коляске, да еще одной из женщин вот-вот было рожать… — Ага. — Не знаю, сколько они планировали здесь оставаться. Честно говоря, я надеялся, что они уберутся до того, как родится ребенок или старуха откинется… Но они заплатили за месяц, и пусть бы жили себе, но лучше бы я их выставил на улицу с их сумками, беременной этой и бабкой. Не-маг смутился, но, кажется, не врал. — И жильцы вам не понравились, — подсказал мистер Роквелл, оставив в блокноте заметку. — Что было не так? — Соседи жаловались один за другим уже через две недели. — На шум? — На вонь. В двести вторую заселилось, оказывается, пять лентяек и их больная бабушка, которая… не ходит, ну вы понимаете, что такое лежачий человек. Соседи колотили в двери, пытались попасть внутрь, но те закрылись, и только когда я открыл своим ключом, оказалось, что эти засранки за считанные дни превратят квартиру в хлев! Натурально свинарник, и то, в свинарнике чище будет, — негодовал не-маг. — По самый потолок мусора, конечно, там развелись и мухи, и тараканы, и все это полезло к соседям через вентиляцию. — Они что-то объясняли или… — Только та, что беременная. Она даже показалась мне самой вменяемой — извинялась, обещала, что уберут, мол, больная бабушка, а остальные все с утра до ночи на работе. И все это звучало убедительно, а только потом в голову приходило, что черта с два, ни я, ни соседи не видели, чтоб хоть кто-то выходил из двести второй, кроме этой беременной. Никто из них не работал и близко, а потом моя жена Дебора задумалась о том, почему они не вывозят бабушку на воздух, ведь человек сутками лежит в четырех стенах, в грязи, а у них есть кресло-коляска… — Вот как. И вы поинтересовались, конечно? — Конечно, — с вызовом ответил не-маг. — И вам, конечно же, не ответили? — Вы знаете, ответили. Та, что готовилась рожать, очень приятной оказалась девчушкой. Не хамкой, а с тех пор, как я тогда открыл дверь и с соседями вломился разбираться, чем воняет, она больше не закрывалась, и всегда открывала мне двери, когда я приходил. Она говорила, что с бабушкой совсем плохо, она пугливая, с трудом их узнает, а шум машин ее пугает, поэтому они и не открывали окон. — То есть, общения с вами и с соседями эта девушка не избегала? — Не сказал бы. А остальных я и не видел ни разу. По лязгающей лестницы стучали шаги — вниз спустился ликвидатор Сойер, и, задержав на мистере Роквелле беглый взгляд, едва заметно кивнул. — И что случилось в последние дни? — спросил мистер Роквелл, провожая взгляд мракоборцев, спускающихся следом из двести второй квартиры. — Эта девчонка, что с животом, продлила проживание. Заплатила за месяц вперед, пообещала, что приберут квартиру и не создадут больше проблем соседям, — пояснил не-маг. — И, действительно, прибрались, вонять перестало, соседи успокоились. То есть, вынести мусор было делом одного дня, чтоб в квартире запахло не свалкой, а… да ничем, чисто есть чисто. Долго ни я, ни соседи никого из той квартиры не видели и не слышали. А потом, уже больше недели прошло, у меня на двести вторую нарисовались новые жильцы, приличные с виду, и я отправился узнать, какие у женщин планы. Дверь никто снова не открывал день, потом и второй, свой ключ от двести второй я не нашел, и вызвал полицию. Те только вскрыли дверь, как на нас рой мух и вонище это! Ни черта не прибрались! Как был срач, так и остался, только что не воняло в вентиляцию. А в мусоре эти лежат, мертвые. Мистер Роквелл поставил в конце своих многостраничных заметок жирную точку, и поднял взгляд. — Спасибо. — Взгляд, направленный на не-мага, скосился в сторону стирателя памяти, ожидающего за его спиной. Мракоборцы МАКУСА без работы не сидели никогда и, имея тенденцию постоянного пополнения штата, все равно ничего не успевали. Занимаясь то одним, то другим, то группами, то поодиночке, трансгрессируя из штат в штат по нескольку раз в течение дня, они часто могли лишь догадываться, чем заняты их коллеги, загруженные делами, отличными от их собственных. В тот день мракоборцы, что были в штаб-квартире и занимались бумажной работой и подведением итогов миссий, просто растерялись в догадках о том, что там произошло в Лос-Анджелесе, когда дверь открылась и в общий зал вошел директор Роквелл. — М-да-а-а-а, блядь, — задумчиво протянул он и, оставив больше вопросов, чем ответов, зашагал в переговорную. Мракоборцы переглянулись. А дверь снова хлопнула, и в общий зал, следом за директором, вошел их коллега Даггер. — Пиздец нахуй, — объявил он и, тоже храня интригу, направился вперед. Третьей и вскоре за своим бессменным напарником в штаб-квартиру вернулся источников ответов на все вопросы — капитан Арден. — Я поражена, — коротко и очень многозначительно произнесла она. Мистер Роквелл, распахнув дверь переговорной, перевел недоумевающий взгляд на мракоборца, чье лицо и форма были покрытый густой зеленой слизью с налипшими на нее перьями. — Не тяните с отчетом, мистер Броуди, мне уже интересно, что там случилось, в Далласе. Переговорная комната, служившая не так местом для горячих споров, как кладовой для улик, была закрыта на три замка и защищена чарами — архиву Вулворт-билдинг, откуда улики пропадали уже не раз, мистер Роквелл предпочитал вежливо не доверять. Когда все замки клацнули, а дверь переговорной скрипнула, пропуская вперед, первым что, бросилось в глаза, была Айрис — большая плотоядная сколопендра, конфискованная из больницы «Уотерфорд-лейк». Ее террариум, похожий на глухой стеклянный куб, стоял на столе и подсвечивался парящими вокруг свечами. Сколопендра же, умудрившись за пару месяцев мало того что не сдохнуть, так еще и вырасти вдвое, сворачивалась у свиного уха. Переговорная была некогда большой, но, заставленная всякой всячиной, она казалась действительно что тесной кладовкой. Стены подпирали ящики и коробки, а также вытянутые уродливые маски из жилища прежнего начальника ликвидаторов проклятий. На полках теснились коробки с самым разным конфискатом: от поддельных волшебных палочек и до некачественных (и даже опасных) детекторов темных сил. На спинке одного из стульев пылилась драная мантия-невидимка, а о содержимом шкафа возле окна и вовсе можно было лишь догадываться — из шкафа что-то то и дело подвывало дрожащему от ветра карнизу. Мистер Роквелл остановился у пробковой доски, с которой на переговорную смотрели обычные и совсем неволшебные снимки разных, но чем-то все же похожих друг на друга женщин. И, глянув еще раз в папку с отчетом, один за другим снял с доски четыре снимка. Осталось на доске, которая уже казалась пустой и недоделанной, лишь два: старый, черно-белый и выцветший, и современный, хоть и тоже черно-белый. Выдвинув сел и сев за стол, мистер Роквелл сложил руки. Молчание в переговорной затянулось. Эл глядела то в дверь, то в стол, то в аквариум, где сколопендра сворачивалась кольцами. Сидящий напротив мракоборец то и дело раскрывал рот, чтоб что-то сказать, но тут же резко передумывал и затихал. — Так что получается, — проговорила Эл первой. — Культ… все? — Получается, так, — рассеянно ответил мистер Роквелл. Он будто испытывал сложности с концентрацией взгляда: то туда смотрел, то сюда, моргал при этом так, будто пытался из глаз вытолкать мешающие соринки. Всеобщий градус недоумения прервался вместе с негромким хлопком двери — в переговорную вошел и мистер Сойер, так же выдвинул стул, сел за стол и опустил перед собой свиток. — Да, погодите, — стук двери заставил мистера Роквелла «проснуться». — Как же все? В двести вторую заселилось шестеро, чашек нашли пять, а трупов — четыре. Где жрица и где… вторая? Эл мотнула головой. — Вернулись ребята из больницы, — проговорил мистер Сойер, протянув свиток. — Чтоб было быстро, пришлось шугнуть того мастера ядов, который здесь летом штанами сверкал после инферналов в коридоре… может жаловаться. — Пусть жалуется, — бросил мистер Роквелл. — Нашли, что за яд? — Стрихнин. — Стрихнин? Не белладонна, не тентакула, и даже не какая-нибудь амазонская лягушка? Стрихнин? — А что такое стрихнин? — поймав взгляд недоумевающего коллеги, Эл и сама завертела головой. — Крысиная отрава. Мистер Роквелл хлопнул в ладоши. — Скоро пятнадцать лет как бегаем за этим культом, а в итоге его за сутки крысиным ядом потравили. Теории разной степени бредовости строились в тот день как репортерами, что вынесли происшествие в вечерние газеты, так самими и мракоборцами. Мистер Роквелл изменил своей излюбленной манере взывать к здравому смыслу подчиненных и прерывать потоки ереси, пока те не переросли в панику. Напротив, ходил по общему залу и, делая вид, что занят разбором почты, внимательно слушал разговоры, отчего Эл сделала неутешительный вывод — начальник, от которого требовали пояснений и наставлений, и сам не мог сложить случившееся в плюс-минус стройную картину. — Стрихнин, — покачиваясь на высоком табурете, читала Эл, пристукивая пальцем по чехлу телефона. — Судороги, мышечные сокращения, затруднения дыхания… используется как пестицид для борьбы с грызунами. И опустила телефон. — То есть, она могла купить яд в любом хозяйственном магазине рядом с этими бомже-апартаментами? — Вопрос даже не в том, где она взяла яд, — отозвался мистер Роквелл задумчиво. — А в том, на какие деньги она его купила. Откуда у нее деньги вообще? Он прислонился к тумбе и скрестил руки на груди. — Они на что-то жили. У них было кресло-коляска для больной бабки. Ладно, траты на еду даже не рассматриваю… — Но они же все это время что-то ели. Откуда-то взялись все эти коробки, обертки, объедки? — Спишем на воровство из магазинов. Допустим. — Мистер Роквелл мотнул головой. — Но они снимали жилье. Не-маг сказал, что Селеста внесла два платежа. Откуда у нее деньги? Она ведь не могла устроиться на работу. Эл пожала плечами. — Она-то могла. — И кем? — Да кем угодно, у нее резюме длиной с рулон обоев. — И как это выглядело тогда? «Отпустите меня с работы пораньше, у меня вечером заседание культа, и можно еще аванс за ноябрь, мне скоро рожать» — так это выглядело? — отмахнулся мистер Роквелл, и опустил на стол тарелку. — Ешь. На тарелке высилась стопка пышных блинчиков. Эл подняла недоуменный взгляд. — Но я уже поела. — Да? — мистер Роквелл глянул в сторону раковины, где мыльная губка сама по себе намывала до скрипа тарелку. И моргнув, обернулся на сковороду. — Ешь еще. Эл послушно взяла вилку. — А почему вы не едите? — и нахмурилась. «Потому что он — плотоядное существо ночи, которое питается человеческой плотью и кровью!», — зловеще вразумил голос разума. — Не люблю сладкое, — ответ оказался проще. — А почему готовите блинчики? — Процесс интересный, они на сковородке поднимаются. «Не потребитель, но созидатель», — подумала Эл, более вопросами не мучая. Другой ситуации, когда на ужин случились бы банановые блинчики, а не растворимое кипятком пюре, она в ближайшей перспективе себе не представляла. На кухонную тумбу рядом вспорхнул крупный филин и, решив поучаствовать в ужине, принялся трепать клювом замороженную перепелку. — Вы думаете, культисток отравила Селеста? — спросила Эл, зная ответ. Мистер Роквелл в иронии упражняться не стал. — Или так, — ответил он. — Или в двести вторую пришел кто-то со стороны, кто пытался отравить пятерых из шести. Поймав взгляд, Эл мотнула головой. — Я знала ее. Она не стратег и не маньяк. — А я не знал ее, но понимаю, как это все странно. Мистер Роквелл опустился на табурет напротив и, потерев переносицу, нахмурился. — Почему она в ясном уме, в отличие от тех остальных женщин? Почему выжидала больше года? Когда Рената привезла детей с могильника Пунтаренас, у меня с ее рассказа сложилось впечатление, что Селеста была хоть вменяема, но подавлена. Вынуждение смирение — такое с людьми случается чаще желания бороться. И посмотри, что она вытворила в итоге. Эл проглотила кусочек и кивнула. — Она их перебила. — Не просто перебила. Не взяла ножик и не устроила резню, что можно бы списать на срыв. Она перестала быть пленницей, раз спокойно выходила из убежища, общалась с соседями и даже где-то находила деньги. Нашла это жилье в трущобах, договорилась, заплатила за него — я сомневаюсь, что этим занималась сама жрица или ее обезумевшие родственницы, — произнес мистер Роквелл. — Узнала про этот стрихнин, нашла его, додумалась заплатить за еще один месяц проживания, чтоб никто из посторонних не смог попасть в квартиру какое-то время, а сама тихонько исчезла. То есть, понимаешь, мозги у девчонки заработали хорошо, не за пять минут она решилась. Но чего она ждала столько времени? — И где жрица? Мистер Роквелл покачал головой. — Как парализованная неходячая бабка, которую описал магл, могла исчезнуть из закрытой квартиры? — недоумевала Эл. — И куда? Но тут же дернулась. — Может, есть смысл усилить патруль в могильнике? — Уже, — бросил мистер Роквелл. — Жду любого ответа. Путь неблизкий до Коста-Рики, а мы не до конца понимаем, как жрица может перемещаться. — Особенно парализованная. — Вот именно. — Значит, — протянула Эл. — Единственный наш план сейчас — бегать за мухами, чтоб найти жрицу, и бегать за Селестой, чтоб получить ответы. Мистер Роквелл сцепил руки в замок и поднял взгляд. — Я не думаю, что найти Селесту будет сложно. Кроме того, что она культистка-отравительница, она еще и девчонка, которой вот-вот рожать. Вряд ли у нее в этом деле есть практические навыки и, главное, надежный план. Ей понадобится помощь, поэтому ближайшие от того гадюшника в трущобах больницы уже под надзором. — В Штатах тысячи больниц. — Не-маги помогут. Завтра Селесту объявят в розыск. Эл опустила вилку, и опустевшая тарелка вспорхнула в раковину. — И что с ней будет? Мистер Роквелл пожал плечами, поняв, что вопрос был задан не о судьбе липкой от меда посуды. — Вот мы нашли ее. Допустим, — проговорила Эл задумчиво. — И дальше? — Не знаю, Арден. У нас не было предпосылок рассуждать о правосудии для культа. Не на общее обсуждение будет вынесено, но я надеялся, что их правосудием будем уничтожение. Только не нуди, что это бесчеловечно. — Мистер Роквелл, я проткнула одной из этих женщин глаз ножницами. Как-то не до зачитывания прав было в тот момент. — Ну да. Роквелл вдруг устало закрыл лицо руками. — Черт, это же надо как-то и команде, и всем вообще объяснять, кто такая эта Селеста. А если ее заставят выпить сыворотку правды, тебе, Элизабет, конец. — Почему это? — Не я с ней прибыл из «плюс сорок лет вперед», чтоб искать в могильнике кусок философского камня. — И не я это потом ее бросила в лабиринт Мохаве без оснований, суда и следствия, — напомнила Эл. Но тут же посерьезнела. — Погодите, а что в основной версии у нас вообще на Селесту есть? Какая информация? — Да никакой. — А если ее заставят выпить сыворотку правды? — Дошло до баронессы наконец, а? — буркнул мистер Роквелл. — А то версия о том, что незнакомая тебе не-подружка разнесла аэропорт Лос-Анджелеса, а ты случайно оказалась рядом и в знак протеста потом сломала ключицу, звучит так себе. — Вот же жопа… — Эл запустила пальцы в короткий ежик волос на затылке. — Меня же папа сразу заберет домой и закроет где-нибудь в погребе на ближайшие лет тридцать, пока все не уляжется… — Моя ты бедняжечка, — холодно произнес мистер Роквелл. — Папа ее заберет. А меня вызовут на ковер в Лэнгли и потребуют объяснений, и черта с два поверят в то, что твое существование не вызвало у меня никаких подозрений. — Готова с вами поменяться, если что. — Я уже не в том возрасте, чтоб уезжать из страны с чужими отцами, Арден. — А насколько сыворотка правды еще в дефиците? — Уже не в таком, как год назад, уж на живую культистку Вулворт-билдинг чайную ложку выделит. С другой стороны, — мистер Роквелл задумался. — Кто вообще без приказа из штаб-квартиры может додуматься получать показания не допросами, а сывороткой правды? Эл сверлила тяжелым взглядом стену, словно это та была виновата в том, что секрет грозился вылезти наружу. — Да кто угодно. Не дураки же. — Не дураки, но молодые совсем, опыта службы мало. Без подсказки будут ходить в допросную с допросами, а не с сывороткой правды. Навскидку, кто из команды самый старший и опытный, кто мог бы задуматься? — Даггер. — Даггер? — мистер Роквелл фыркнул. — Этот тот Даггер, что два семестра не ходил ко мне на лекции, а потом пришел в последний день занятий, чтоб получить зачет? Или тот, который сначала бьет свидетелей, а потом спрашивает, что случилось? Эл усмехнулась. Но тревога уже забила ключом — усмешка продержалась на лице недолго. — А Кеннет? Может и додуматься. Этот мракоборец был хоть и неумехой, который от волнения в заклинаниях путался, но брал сообразительностью. Согласился и мистер Роквелл. — Может. Он умный. Но его можно попросту не пускать вообще к делу культа, он отлично занимается нераскрытыми делами. Другое дело, Сойер. Мужчина, конечно, приятный, добродушный… Особенно когда моет руки после того, как вырезает жертвам проклятий пораженные темной магией части тела. — Но в тайны культа первый нос сунет, профессиональный интерес. А так как ему людей пытать контракт с Вулворт-билдинг запрещает, — протянул мистер Роквелл. — Пойдет за сывороткой правды. — А Свонсон? — Что Свонсон? — Нос не сунет? — Ему есть чем заняться в Лэнгли. Свонсон ведь… Мистер Роквелл осекся, задумавшись. — Нам конец. Эл уткнула горячий лоб в ладони. Чем больше приходилось задумываться, тем сильней захлестывало понимание неизбежной катастрофы. — То есть, возможно, — произнесла она. — Чтоб сохранить мою тайну, нам придется вырезать половину Вулворт-билдинг. — Да погоди ты, вырезальщица, — одернул мистер Роквелл, поставив перед ней стакан с молоком. — Еще ничего не произошло. Я просто предупредил тебя. — И о чем же? О том, что нельзя никому доверять? — О том, что подружка может быть для тебя вот так неочевидно опасна, даже если сумела освободиться от культа. Так что, конечно, радуйся, но голову не теряй. Радоваться было нечему. К себе в квартиру Эл вернулась уже затемно, и по привычке щелкнула кнопкой электрочайника. Рука раскрыла шкафчик над ни разу не использованной плитой, и вытянула шуршащую упаковку чего-то из коллекции порошковых ужинов. Вспомнив, что вернулась сытой, лишь когда заливала ужин кипятком, Эл мотнула головой и оставила тарелку — той предстояло стать завтраком. Будто простуженная, она рассеянно слонялась по комнате с горящей от мигрени головой и в попытках не то прибираться, не то просто занять руки. Медленно перенося с места на места мозоливший взгляд рюкзак, Эл боялась ясности своих мыслей. «А чему радоваться?» — думала она, упорно пытаясь выдавить из себя хоть что-то, предвещавшее надежду на возвращение Селесты. Прошло не так много времени, чтоб научиться жить без нее и забыть черты лица, но у Эл все получилось. Единственное, что мешало ее ощущению порядка дома, был рюкзак, а не сотни разбросанных пудрениц и помад, горы баночек и тюбиков в ванной, темные волосы на полу и белье на дверных ручках. По вечерам она привыкла молчать и колотить грушу в зале, а не слушать бесконечную болтовню и чужие телефонные разговоры. «Я отвыкла от нее быстрее, чем сумела когда-то привыкнуть», — заключила Эл. — «Как с ней жить снова? А как вообще ей жить снова?» Она вернется, но навсегда останется с клеймом культа и под надзором МАКУСА. Она год прожила с инферналами на заднем дворе. Убила своих далеких родственниц. Она родит ребенка. Будет ли эта Селеста той же, которую ты запомнила?» Смириться с тем, что Селеста убила одним махом четверых соседок, было куда проще, чем представить то, что она станет матерью. «Какая жизнь ее ждет? Умоет лицо, накормит ребенка и снова радостная побежит, под вой вредноскопов, на очередной свой кастинг?» — ответов не было. — «Пока жрица не окрепнет и не вернется за тобой снова?» Эл не могла загадывать даже, какая жизнь ждет ее. Остаться капитаном в штаб-квартире до тех пор, пока Селеста специально или случайно не выдаст их секрет? Или молчаливой брюзгой уйти вместе с ней, и искать уже не запонку в могильнике, а маховик времени где-нибудь, чтоб вернуться в то, что осталось от мира? «Она утопит нас обоих». — Тонуть Эл не хотела, но уже чувствовала, что захлебывается, но отнюдь не водой, что лилась сверху из душа. — «Я не хочу знать твою историю, не хочу ждать тебя и думать, что делать со всем этим. Я хочу, чтоб все было как раньше, когда ты уже исчезла!» Закрутив мокрой рукой вентиль крана, Эл нашарила полотенце. Ступив на влажный коврик, она утерла ладонью запотевшее зеркало. И, нарочно стараясь больше не думать, чтоб как и мистер Роквелл не уповать на то, что культистки самоликвидируются без вмешательства правовых процедур, провела ладонью по мокрым волосам. Ритуала в ванной перед сном у Эл не было — единственный крем, который у нее был, это крем для обуви, оставшийся от прошлых хозяев квартиры. А ритуал бы не помешал, напротив, помог бы отстрочить время до сна, перед которым она снова прокрутит в голове все нехорошие мысли. Давящее ощущение, будто собственная ванная комната сдвигала все четыре стены, чтоб расплющить ее, горячая вода смыть не смогла. Так и чувствуя, что сверху спускается что-то зловещее, Эл, не в силах больше игнорировать, задрала голову. Запотевший от жара серый потолок расходился глубокими трещинами, а пронзали медленно спускающиеся вниз мечи. Как семь свечей на перевернутом торте, они тянулись вниз, все ближе опускаясь к вжавшей голову в плечи Эл. На кафель из глубоких трещин в потолке закапала густая вязкая жидкость, похожая на деготь. Ощутив укол одного из спускающихся лезвий макушкой, Эл вцепилась в раковину и, глядя в зеркало на то, как медленно продолжают опускаться нависшие мечи, испустила бессильный выдох. Из раскрывшегося рта вылетела жирная муха и села на зеркало — как черная точка на лбу в отражении Эл. Муха потирала лапки, дребезжали тонкие крылышки, метались в отражении блеклые зеленые глаза. Меч опустился ниже, и зеркало окрасили алые брызги. Глупый сон принес единственную неожиданную пользу — Эл вскочила в кровати за десять минут до звонка будильника. И, на работу не опаздывая, долго простояла с тарелкой вчерашней овсянки в дверях ванной комнаты. Серый потолок был цел и не имел и намека на трещины, как не щурила Эл придирчивый взгляд. Сон был сном, и надеяться, что после грязной двести второй квартиры с гроздями налипших на липкие ленты ловушек мух, четырех мешков с телами и тревоги вдруг могут ночью присниться зайчики, не приходилось. Почесав макушку и не нащупав в ней дыры, Эл вылила остатки овсянки в унитаз. Ночные кошмары на работе страховкой не покрывались, иначе на одном только капитане Арден в первый месяц ее службы МАКУСА ощутил бы дефицит бюджета. Убегая на работу, Эл задержалась лишь на миг — чтоб опустить на унитазный бачок вредноскоп, а в ящик под раковиной спрятать нож. Так, на всякий случай. «А может это не просто сон?» Стоило какому-то идиоту в штаб-квартире начать зачитывать утренний гороскоп, Эл уверовала во все знаки судьбы и проклятье разъяренных жриц. Гадая, как ведет себя дома вредноскоп и насколько хорошей вообще была его модель, Эл даже задумалась попросить у главного знатока проклятий в Вулворт-билдинг совета и какой-нибудь оберег помощнее. Но мистер Сойер с самого утра появился в поле зрения лишь раз, когда вошел в штаб-квартиру с загадочным выражением лица и щипцами, а затем поинтересовался, в открытых или закрытых гробах будут хоронить четырех отравленных культисток. — Я уточню, — ответила Эл и махнула на прощание пакетиком. — Спасибо за мармелад. И, когда дверь за ликвидатором закрылась, прошептала: — Ебать, чернушник… Отыскав взглядом мистера Роквелла на ходу подписывающего очередной отчет, она, помахивая сладким подарочком с мармеладом, поспешила навстречу. — Сэр, приходил мистер Сойер… — Меня нет, — отрезал мистер Роквелл, и, вернув мракоборцу отчет, направился в кабинет. — Ты ко мне? — Да. — Идем. Усевшись на подлокотник кресла, Эл настроилась на серьезный вопрос. — Только быстро, Локвуд ждет меня в десять на совещание, — предупредил Роквелл. — Что-то срочное. Эл кивнула и, дождавшись, когда тот сядет за стол, спросила: — Сэр, вам снятся сны? Мистер Роквелл опустил перо и поднял взгляд. По выражению его лица было сложно понять, какой вывод от вопроса он сделал. — Нет, Арден, — наконец, выждав полуминутную паузу, ответил он. — В моем возрасте вместо снов люди видят картины уходящей жизни, упущенные возможности, неловкие ситуации и, иногда, мертвых людей. — Хорошо, а когда вам было на семьдесят лет меньше, чем сейчас, вы видели сны? Мистер Роквелл сжал губы. — Даже вещие, — выплюнул он. — Однажды снилось, как со второго этажа на мостовую плюхнулся всем телом один противный белобрысый гомункул, а я прошел мимо. — Да я серьезно, — буркнула Эл. — Вам вчера ничего не снилось? — Что ты хочешь, Арден? — Скажите просто, снилось что-то такое или нет? — Нет. Эл задумалась. — Ясно. — И направилась к двери. Мистер Роквелл задумчиво постучал пальцем у виска. — Может и тебя на МРТ сводить? Черт знает что, как эти люди меня находят… Шагая к своему столу, Эл с опаской глянула на волшебный макет. Черная дымка опасности карту не застилала. «Хорошо», — подумала Эл с крохой облегчения. Не уточняя про себя, что именно хорошо: временное затишье или поиски Селесты, успехом пока не увенчавшиеся.