***
— Я не могу поверить! — падала на пол от смеха моя сестра, привлекая к нам всеобщее внимание. Не послать ли её по её префектским делам? Ей все сулят место главной старосты на седьмом курсе, так хорошо она справляется со своими обязанностями, про которые именно сейчас забыла — Моя сестра влюбилась! Платформа гудела, глядя на приближающийся алый поезд, который вот-вот бы доставил всех домой. Миссис Вилкост, спасибо ей за Превосходно в этом году, вместе с заместителем директора занимались тем, что провожали авроров. В поезде их оставалось не более восьми человек, хотя вокруг замка дежурило несколько дюжин, если не больше. Туда же уходил и Томас Грин. Я хотела швырнуть в Вальбургу чем-нибудь за такие фразочки про него. Ну как я могла влюбиться? Да он меня старше почти на девять лет! Я что, и в профессора Руквуда была влюблена? Так я и заявила сестре, но она только пуще расхохоталась. — Была! Ещё как была! Видела бы ты себя! Том (Реддл, конечно, мы с мистером Грином едва ли обсуждали что-то кроме магии) говорил, что если тебе нечем возразить — ты не уверен в своей позиции. Не знаю, касается ли это правило расплывчатого понятия любви, но тем не менее, сказать мне было решительно нечего. Он ведь даже фамилии моей не знал, как можно вообще об этом думать? — Да ну тебя! — отмахнулась я. — Я уйду в купе к друзьям! — Как будто ты и так туда не собиралась. — Вальбурга стала утирать раскрасневшееся лицо руками и поправлять волосы, которые бешеными чёрными кудрями выбивались из пучка. — Но теперь я ухожу, хлопнув воображаемой дверью! — я занырнула под руку ближайшего более-менее крупного ученика и растворилась на платформе, ища глазами блики укладки Лестрейнджа. Все его вассалы, в том числе и Гарри Хилл, уже ушли отсюда порталом. Найдётся Реджис — найдутся и остальные. Что о мальчике Гарри, то Реджис был за него очень рад. В нём произошла резкая перемена — все это заметили. Сначала он всё больше поникал, а потом «оп!» и как будто новый человек. Тот же мрачный гардероб, те же сине-чёрные непослушные волосы, но совсем другой взгляд. От него уже не веяло такой тёмной силой, какой обычно веет только от взрослых исключительных магов. Он стал обычным, в меру счастливым ребёнком. Я хотела докопаться, что же с ним произошло, но Реджис запретил. Ну и ладно, не моё это дело. И своих проблем по горло. Я запрыгнула в поезд, решив встретиться с ними там. Такие постные рожи ещё поискать нужно было. Даже магглорожденные были рады отъезду домой — они сильно переживали за родню. Да и было тех магглорожденных немного. Как можно радоваться тому, что из безопасного замка едешь в зону военных действий? Я кажется уже упоминала, насколько любовь иррациональное чувство. — Аркур! — Змейка! — Иди сюда! — Скоро придумаю и вам по прозвищу, помяните моё слово! — я плюхнулась на диван возле Долохова, который за обе щеки уплетал шоколадных лягушек. Мне сразу же в руки всунули такую же, не принимая моих возражений. Нам хотелось смеяться и есть шоколад до последней минуты, как будто мы никогда не приедем домой. Реддл жевал левитирующую пастилу с видом самого серьезного человека на свете, не смотря на то, что его волосы парили будто в невесомости, в то время как мы с Антонином устраивали на столе баталии упаковками от шоколадных лягушек. Реджис, как арбитр, подводил счёт, периодически вставляя комментарии из разряда: «Этот удар прошёл так же мимо, как любая из попыток Бэнкса шутить» или «Зрители кричат в экстазе как Малис при виде огневиц». — Гол! — вскричала я, ликующе, и стала танцевать танец победителя. — Лондон, — сипло проговорил Том, глядя в окно. — Подъезжаем. Купе за несколько мгновений превратилось из стадиона в катафалк. — Я вам напишу, — сказал Реджис. — Через неделю. — Не дойдёт, — пожал плечами Долохов. Лицо его снова стало таким же, как тогда, когда он только приехал в Хогвартс. — Я пришлю орла. — А орёл может унести человека? — слабо улыбнулась я. — Мы же четыре месяца не увидимся. Все замолчали, слушая, как в соседних купе дети начинают собирать вещи и выходить в коридор. Пора было прощаться. Ещё одно тяжёлое прощание за день, скоро мне понадобиться зелье с успокаивающими травками. Это слишком много для вымотанной постоянными волнениями нервной системы. С другой стороны, теперь я знаю, что отцу нечем больше мной манипулировать, и ехать домой куда легче, чем в прошлом году. Теперь я точно знаю, что мой секрет у надёжных людей, которым я смогу доверить жизнь своих сестёр, если что-то случиться. Нет, Вальбурга не права. По ним я буду скучать больше, чем по любому, даже самому невероятному аврору.***
Реддл удалялся от платформы не сбавляя шага, не оглядываясь по сторонам, не смотря ни на кого. Он шёл прямо по покорёженной улице, переступая через выбоины, обходя глубокие кратеры, и стараясь не замечать разводов крови на одежде встреченного бездомного мальчишки. Приют миссис Коул высился впереди как скала среди шторма — целый, мрачный и тихий. Над ним сгущался свой, неповторимо давящий на разум туман. Двое мальчишек, младше его, серой краской закрашивали и без того серую стену. Они выглядели ещё хуже, чем Реддл, который получил прошлым летом свой новый костюм. Марта, одна из помощниц миссис Коул, стояла на крыльце с около таза в котором стирала, и курила. До этого он ни разу не заставал её за этим, но по сравнению с изменениями во внешности, курение было сущей мелочью. Она похудела и осунулась, из простого сарафана, который подчёркивал её формы, она переоделась в ночнушку жёлто-бежевого оттенка, которая висела на ней мешком. Потом Реддл осознал ещё одну вещь — мальчики, что сначала показались ему незнакомыми, на самом деле были Пирсом Берри и Хьюго Портманом — его ровесниками, которых он знал с первого года тут. — Том, — Марта выдавила из себя улыбку. Запах табака ударил ему в нос, и Том ощутил, как им пропитывается вся одежда. — Ты приехал! — Да, мэм, — Реддл хлопнул перед ней главной дверью, не желая больше говорить. Он хотел найти миссис Коул, но вместо этого столкнулся прямо с какой-то старухой, в которой прежняя директриса читалась с трудом. А главное, за ней стоял мужчина — мистер Эванс — сжимая в руках толстую папку документов. — Ох, Том, ты здесь! — так же вымученно, как Марта пару секунд назад, улыбнулась женщина. — Давно приехал? Том даже на секунду проникся жалостью к её состоянию, такой болезненной она ему показалась. Мистер Эванс скривился, даже не пытаясь придать лицу приличный вид, и протянул: — Этот тот мальчишка из «специальной» школы? — он сделал ударение на слово «специальной», чтобы оно звучало как можно более уничижительно. — Том Реддл, сэр, — не без неприязни отозвался Том, но руку не протянул. — Я только что приехал. — А кто платит за его обучение, Аманда? — мужчина некрасиво пихнул миссис Коул в плечо, и она отшатнулась от него как от огня. Том учуял запах виски. — Школа сама оплачивает обучение, сэр, — перебил Том. — И выдаёт мне учебники. — Значит здесь тебя одевают, кормят, поят, а потом ты уезжаешь туда? — мистер Эванс бесцеремонно пихнул его портфель, который Том получил ещё перед первым курсом — Непорядок. Аманда, определи его в один из отрядов. Он должен приносить пользу. И, заодно, принеси мне обед в кабинет, я буду рассматривать его личное дело. — Мистер Эванс, может не… — робко заговорила женщина, не отрывая глаз от пола. — Насколько я помню, сэр, — Том сделал паузу и глубоко втянул в лёгкие воздух, боясь, что вот-вот швырнёт в него каким-нибудь проклятьем. — Миссис Коул хозяйка этого приюта, тогда по какому праву вы здесь распоряжаетесь? — Идите, Аманда, — махнул рукой мистер Эванс, лицо которого стало немного зловещим. — Я сам с ним поговорю. Миссис Коул ещё раз глянула на них обоих, как будто сомневаясь, за чью жизнь ей стоило бы переживать, и медленно пошла в сторону столовой. Мистер Эванс развернулся, щёлкнул пальцами, и пошёл в сторону директорского кабинета. Тому не оставалось ничего, кроме как идти за ним. — Прошу, — грубо махнул рукой мужчина, когда они зашли, указывая на кресло. Том решил постоять. Кабинет выглядел куда аккуратнее, чем он его помнил, но теперь его наполняли другие вещи. Серебряная медаль под стеклом в шкафу, ветхие на вид книжки, которые, судя по слою пыли, никто давно не трогал, старинное резное оружие на стене, и тёмные плотные занавески. Тут Том догадался: — Вы выкупили приют. — Умный мальчик, — кивнул мистер Эванс. — Да, теперь я директор, и правила здесь устанавливаю я. Видел мальчишек у входа? Они уже уяснили правило. Кто не работает — тот не ест. И если ты хочешь снова вернуться в эту свою школу, должен будешь отработать своё место здесь — он, казалось, вот-вот рассмеётся, так широка была улыбка. — Это не законно, — запротестовал Реддл. Он сейчас вспомнил василиска в подземелье, представляя, как скармливает ему мистера Эванса, но старался сохранять спокойное лицо. — Военное положение даёт мне некоторые преимущества. Купонов на одежду и еду не хватит на всех. Все наши дети помогают производить боеприпасы, собирать металлолом или занимаются пошивом одежды. Больше никаких бездельников в этом доме, вам понятно, мистер Реддл? — сгримасничал мужчина. — И меня не интересует, чем ты там занимаешься в своей специальной школе, здесь вы будете работать! Ты ничем не лучше других, чудес не бывает! — он ткнул Тома пальцем в грудь. Реддла охватила холодная ярость, но рассудок, вместо тумана, как будто стал чище. — Убери от меня руки, мерзкий маггл, и слушай. — Том вывернулся, и крепко обхватил запястье мужчины. — Ты для меня никто. Меня не интересует ни твой статус, ни то, как ты заполучил это место, потому что оно всегда было мне противно. Но я бы жизнь свою положил, чтобы избавить этот мир от таких мразей как ты. Мне плевать на твою войну и на твое поганое мнение, потому что ни один из вас, магглов, не видит дальше своего носа. Я — Том Марволо Реддл, наследник Слизерина, и я стану сильнейшим волшебником, каких знала история, поэтому если ты хочешь жить, не смей больше обращаться ко мне, и когда-либо заговаривать со мной, потому что в противном случае, я обещаю, что ты поплатишься за этой своей жалкой жизнью, которая не стоит ни кната! Говоря тихо и растягивая шипящие звуки он нагнал на Эванса ужаса. Или это сделали его налившиеся красно-бордовыми бликами глаза? А может, рука, с каждым словом причинявшая всё более и более сильную боль? Нет, дело было в предметах, которые начали подниматься с пола и угрожающе зависать в воздухе, и в раскалившихся до красна дужках его очков, которые лежали на столе уже без стёкол, и в его серебряной медали, что стекала расплавленной жижей со своего места, и, прожигая всё на своём пути, капала на пол, который шипел и дымился. Когда Том договорил, всё разом остановилось. Он ни на секунду не испугался, что переборщил. Хлопнув за собой дверью, Реддл вышел на улицу и пошёл прямо, наслаждаясь свободой. Больше он к нему не подойдёт, и едва ли посмеет остановить. Том ощущал большую власть и силу, чем когда-либо. Он просто шёл мимо развалин, рассеянно улыбаясь, мечтая, возможно, как всё здесь горит в огне.