***
Раньше Том не чувствовал такого удовольствия от того, что другие его избегали. Тихий недовольный шёпот, косые взгляды и гордое одиночество за столом. Дети исчезали, стоило ему появиться на горизонте, или замолкали, когда думали, что он может их слышать. Миссис Коул глядела едва не с уважением, когда не была занята грязной работой. Что касаемо мистера Эванса, он не подавал вида при других детях, но с Реддлом не заговорил ни разу. Ему молча давали еду, Марта сняла мерки для одежды, он мог свободно входить и выходить, когда ему было угодно. Том медленно исследовал Лондон, не желая появляться возле приюта. Он ждал почти месяц, прежде чем начал собирать вещи для своей поездки. Утром он унёс с завтрака несколько кусков хлеба, плотно замотав их, и упаковав их в карман пиджака. Туда же Том спрятал небольшую сумму маггловских денег, чтобы купить билеты, и целых четыре кната. Палочку поместил на пришитые в рукаве петельки, как готовое оружие. Он был готов к ритуалу, прихватив с собой пару мелочей. Стоунхендж — редкое место силы. Их использовали ещё до времён Мерлина вместо ритуальных залов. Принятие в род, очищение, роды, похороны, свадьбы, первая брачная ночь и так далее и тому подобное. Такие места сохранились, может, у трёх или четырёх семей во всё мире. Не считая, конечно, магических коммун далеко за пределами Европы. Главное, что там можно провести ритуал поиска — который покажет всех живых потомков Салазара Слизерина, хотя, учитывая его собственные способности, не дальше троюродных родственников. Увидеть всех — задача и правда для самого Мерлина. Том потратил ещё несколько кнатов неделю назад, когда извещал Аркур о своём приезде. Путешествие камином выходило дешевле, чем дважды покупать билеты на поезд. И, к тому же, Реджис лично просил его проверить её, по возможности. Он говорил, что чувствует: она куда-то ввяжется. Реддл вышел из приюта, напугав собственных одногодок неожиданным появлением. Они красили ажурные решётки забора, и пролили на себя немало краски, когда дёрнулись, чтоб бежать. Он шёл по разбитым и пустым улицам Лондона, под крики попрошаек. — Боже, храни короля! Собираем на помощь стране! А вы исполнили свой гражданский долг? Том закатил глаза. «Идиоты, — подумал он. — Вас всё равно убьют, так не лучше ли спасать свои жизни, а не пытаться нажиться?» После окончания постоянных бомбёжек в Мае, город ещё не начал приходить в себя. Повсюду валялись плакаты, агитирующие открывать свои двери, давая другим убежище в случае внештатных ситуаций. Сложно сказать, кто следовал этим советам, если Реддлу уже много раз приходилось видеть драки за места в крошечных кинотеатрах. И в таких людях они ищут сочувствия? Том подошёл к небольшому мерзкому бару возле вокзала, на который ему указывала Нагини. Заплатил два кната за порошок для перемещения суровому бармену и исчез в камине. Ох, как же он это не любил! Кишки едва ли не выворачивало, одежда покрывалась золой, и он никогда не мог контролировать свою координацию, когда оказывался на месте. Каждый раз летел носом вперёд, цепляясь руками за воздух. Этот раз не стал исключением. Он вылетел из камина, почти упав на пол, но чья-то рука удержала его в последний момент, и Реддл смог выпрямиться. — Мордред! — прошипел он, оборачиваясь, и увидел перед собой Аркур. Девочка деловито на него взглянула, отряхнула пиджак от золы, и кивнула: — Рада тебя видеть. — Я тоже, — Том кивнул в ответ. — Ты выросла. — А у тебя голос такой, будто ты эти два месяца курил без перерыва, — кисло усмехнулась она. — Сломался, я имею в виду. Мне проводить тебя до станции? — Да, давай, — кивнул Том. — Как успехи с иллюзиями? — Неважно, — она пожала плечами и махнула на дверь. — Пойдём, мне нужно с тобой кое-что обсудить. Тут это небезопасно. — Заинтриговала, — усмехнулся Реддл и вышел наружу. Воздух тут, на границе леса, был куда чище Лондонского. Хотя жизнь в дали от людей его никогда не привлекала, Тому нравилось то чувство собственной значимости, которую он обретал в уединённых местах. Девочка быстро двигалась вдоль границы леса, не углубляясь в чащу, пока они не ушли достаточно, чтобы его место прибытия не скрылось из виду. Потом она резко замедлила шаг, почти остановилась, и панически огляделась. –Том, тебе когда-то доводилось бывать в магических трущобах? Нагини рассказывала очень подробно и обстоятельно. Детали городских пейзажей, точные слова в диалогах, мелкие детали внешности людей. Особенно красочно она описывала ему смерть аврора. Её взгляд всё это время был устремлён в даль, и она ни разу на него не обернулась. Такие бы способности, да в письмах, и цены бы ей не было. Она не выглядела такой измотанной, как он ожидал, и теперь Том нашёл причину. — Я просто хотела знать, правильно ли я поступаю — закончила она — Прошу, не говори Реджису и Антонину. Ты сам знаешь, как Реджис будет переживать, хуже Вальбурги. А Долохов… Его отец всю жизнь положил на борьбу против таких людей. Они точно будут это осуждать… Мне больше не у кого спросить! — Покажи руку, — наконец перебил её Реддл, всё ещё находясь в состоянии лёгкого удивления, но глаза его уже загорелись. Да ведь это же какой простор для изучения! Для действий! Просто невероятно! Знает ли об этом министр? Сколько несчастных случаев во всей магической истории были подстроены таким образом? Имеет ли главарь этого места вес в политике? А связь с магглами? Он в предвкушении потёр руки, а потом оглядел её кислое лицо. Не нужно быть телепатом, чтобы понять, что она ничего больше не расскажет. Девочка аккуратно завернула левый рукав, и показала ему две тонкие полоски, вокруг середины предплечья. На верхней полоске был ряд зубчиков — символ бойца, как пояснила она. Рисунок не выглядел как шрам или татуировка, линии были тонкими и гладкими, будто кожа в этом месте просто изменила цвет. — Фантастика! Гениальная идея! — восхитился Том. — Они могут связаться с тобой с её помощью! — Глупо, на мой взгляд, — девочка отдёрнула руку. — Людей слишком легко найти по ней. Вот если бы она исчезала… Так что ты об этом думаешь? После короткой паузы, Том посерьёзнел: — Я считаю, что ты просто оценила жизни своей семьи дороже чужих. Тебе хватит мозгов не лезть туда, где победа тебе не гарантирована. Эти люди сами ставят то, что имеют, и делают свой выбор. Просто кто-то не ценит свою жизнь. Ты же не собираешься действительно становиться маньяком. Они шли в молчании около пяти минут. Дорожка вывела их к железной дороге, вдоль которой они теперь шли. Том шёл по мелкой насыпи, а Нагини старалась удержать равновесие, идя прямо по рельсу и расставив руки в стороны. — Что за ритуал ты собрался проводить? — вдруг спросила Нагини. — Поиска. В эту фазу луны будет легче найти связь с Мраксами. Тут ведь нет оборотней? — Ты собираешься искать одних монстров и при том боишься других? — хохотнула она. — Замолчи, — сверкнул глазами Том. Девочка не выказала ни капли испуга. — Не запугивай меня, Реддл. Я узнала тебя достаточно, чтобы на это не вестись, — покачала головой Нагини, — если бы ты и правда был плохим человеком, то гигантская змея под рукой не прохлаждалась бы без дела. — Ты думаешь, я на это не способен? Выпустить Василиска? — с вызовом спросил Реддл, опуская голос почти до шёпота. — Я этого не говорила, — пожала она плечами. — Ты просто не станешь. — Если я и правда такой слабак, тогда зачем же ты вообще мне все это рассказывала?! — Потому что нам не обязательно тебя бояться, чтоб уважать. А даже если и так, то ты абсолютно не прав, Том. Я не ценю свою жизнь. Тут они подошли к перрону в полную, и стали пробиваться через кольцо людей. — Смотрите! Смотрите! Сильнее! Да, так его! Да что же это такое! На полу, сцепившись, дрались двое мужчин. У одного из уха шла кровь, другой с заметным усилием поднимал руку — где-то у него был перелом. Том сморщился от отвращения — Если ты искала плохих людей, то они перед тобой. Никто ничего и не подумает сделать. — Потом это обсудим. Поезд скоро будет, — Том видел, как быстро сменились выражения на ее лице. Сначала девочку охватила злость и желание помочь, которое сменилось отчаянием, а потом она снова вернула себе спокойный вид и пошла прочь из круга. — А пока, я желаю тебе удачи. Заходи на обратном пути, если сможешь. От той же развилки только в лес — не ошибёшься. — Спасибо, — он оглянулся на приближающийся поезд. — Ты изменилась. На тебя так повлияло то место? — Нет. Вэл говорит, это твоё дурное влияние, и я готова с ней согласиться, — улыбнулась Нагини натянуто. — А вообще, я серьезно говорю, заезжай. Если не будешь пытаться строить из себя Мерлин пойми что, то поделюсь беконом, я теперь даже могу его купить. И, знаешь, ребятам я, наверное, всё-таки расскажу. Не так подробно, и при встрече, но ведь мы же все друзья. — Спасибо, — ещё раз поблагодарил Том, после чего ушёл. Том всячески отгонял от себя мысли о друзьях. О любых. Он слишком хорошо помнил первые осознанные годы в приюте. Он помнил себя жалким ребёнком без способностей, когда ещё никто его не боялся. У него даже остался шрам на плече от сигареты старших ребят. Он тогда думал, что дружил с парой детей, с теми самыми Бишопом и Бенсон. Но не сложилось — их личная безопасность оказалась дороже его. Он помнил, как его окружили, и как много их было, когда они издевались над ним. Сколько им тогда было? Гораздо меньше, чем ему сейчас, но он продолжает вспоминать их со страхом. Дело было в том, что у тех мальчишек была власть. А это — страшная сила. Теперь власть есть у него, но он абсолютно не знает, что с ней делать. Теперь то, что ни она, ни Долохов, ни Лестрейндж его не боятся — стало ясно, как день. Тогда почему они слушали его? Быть может, она в чём-то права? Том зашёл в поезд и помахал рукой в окно, но Нагини в этот момент глядела в другую сторону — как эти двое мужчин продолжали драку, но теперь первый просто избивал второго, а тот лежал, слабо закрывая лицо руками. Кулаки у неё сжимались и разжимались, и их начинало окутывать тёмным свечением. Хоть бы она не натворила глупостей!***
Реджис никогда не думал, что увидит своего отца таким. Корвус Лестрейндж никогда не отличался добрым нравом, даже слыл весьма жёстким человеком, особенно в сравнении с его собственным отцом, но тогда мальчик испытывал неподдельный ужас, и винить он мог только себя. С самого утра, перед тренировкой, которую младший Лестрейндж успел возненавидеть, он пошёл прогуляться в сторону леса, чтобы впоследствии выдать это за пробежку. В противном случае, его бы заставили лезть в холодную быструю реку, где он снова бы беспомощно барахтался, уносимый течением. Пробежка, очевидно, побеждала. Ноги сами увели Реджиса к высокой стене — границе, далеко за домом астронома, и, главное, далеко от поместья. А потом Реджис заметил движение. — Кто там? — крикнул мальчик и ускорил шаг. Палочка оказалась у него в руке незаметно даже для самого Лестрейнджа. — Я спрашиваю, кто здесь?! Реджис хотел предположить, что это могут быть его ровесники, решившие поиграть перед своей тренировкой, но потом до него дошло: ковенцы до рассвета ушли на охоту, и дети сейчас должны дежурить, ожидая их возвращения. Никто бы ни за что не покинул пост по своей воле. Тогда что там? Неужели что-то прорвалось через барьер? Быть такого не может! Тут столько слоёв защитных чар, некоторые из которых ставились ещё его прадедом с помощью некроманта. А что понаоставляли другие поколения Лестрейнджей — и подумать страшно. Трава зашуршала у него за спиной. — Ступефай! — крикнул Реджис, разворачиваясь. Тёмно-зелёное пятно было распластано по траве в пяти футах от него. У пятна медленно вырисовывались руки и ноги — потом проявилась голова. Дезиллюминационное заклятье спадало медленно, открывая его взору мага, панически дёргающего глазами, но абсолютно обездвиженного. Он не мог даже открыть рот, но выражение его глаз говорило о том, как нецензурно он выражался в своих мыслях. Лестрейндж откинул край мантии, чтобы рассмотреть его получше, и отдёрнул руку, как будто от огня. На скуле, под правым глазом, у мужчины было изображение — чёрные контуры треугольника, круга, и прямой. Это выглядело как ожог, с неровными бороздками линий, как если бы кто-то долго водил свечой по его лицу. — Знак Грин-де-Вальда, — Реджис отпрянул. Внутри всё похолодело, он сжал кулаки и пробормотал: — Нужно звать отца. Он разберётся. Лестрейндж выпустил в небо три вспышки: две зелёных, и красную, всё как полагалось. Ждать долго тоже не пришлось, он даже не успел снова развернуться к магу, как, с громкими хлопками, один за одним боевики: Джеймс Фрамер, Логан Хилл, отец Гарри и Джейкоба, сам Джейкоб Хилл (отцовский секретарь и умный парень), и собственно сам лорд Лестрейндж. Все в боевой готовности. — Джеймс, обыщи его, — опустив приготовленную палочку, бросил отец. — Джейкоб, отправляйся в поместье и приготовь башню. Логан, держись наготове если он сбросит чары. «Хоть бы слово сказал, — проворчал Реджис себе под нос. — Как будто меня здесь вовсе и нет» Отец стоял, сложив на груди руки, и внимательно изучая лицо мага, пока двое других переворачивали его в воздухе, как шашлык. Сначала так — проверили карманы, потом перевернули — обыскали на предмет спрятанного оружия. Тут же изъяли палочку и кольцо с разбитым камнем-артефактом, которое, видимо, позволило ему пройти через барьер. Корвус Лестрейндж покрутил кольцо в руках и потом отдал Хиллу-старшему: — Когда вернёмся, вели сыну отдать кольцо астроному. Если тот не разберётся, чья работа, пусть пошлёт Гампу патронус, это может быть провокацией. Я в башню портключом. Реджис, Джеймс, за мной. Реджис не имел ни малейшего понятия, что за башню отец имел ввиду, но спорить с ним было бы верхом безумия. Он послушно схватился за протянутую ему цепочку, и второй рукой придерживал пленника за мантию. Мир перевернулся на несколько мгновений, и младший Лестрейндж не смог разглядеть даже собственные пальцы. Потом зажёгся огонь — это его отец поджог факел на стене. Пленника бросили на пол, каменный и грязный. Будь здесь Кристофер, он бы сказал, где эта башня — его с детства заставляли учить каждый тайный и не тайный проход. Реджис мог только гадать — окон здесь не было. Комната была круглой, а потолок более чем в шестнадцати футах, так, что он едва ли мог разглядеть хоть что-то. Посередине стоял стул с ремнями на подлокотниках, а в углу была навалена куча тряпья, которая, возможно, когда-то изображала кровать. Реджиса ни комната, ни судьба пленника, но взгляд отца в этот момент был ужасающим. Корвус Лестрейндж равнодушно велел боевику усадить пленника на стул, и мельком глянул на сына мол: Что стоишь? Реджис бросился помогать. Вместе с боевиком, хотя тот и сам справлялся на ура, они усадили обездвиженного мужчину на стул. — Рано привязывать, — бросил отец. — Обождём. Отойдите. Как только с пленника сняли заклятье он вскочил с места, и сразу бросился вперёд на лорда Лестрейнджа. Боевик Фрамер его опередил, и, получив Секо прямо по лодыжке, мужчина полетел вниз, пересчитав лицом каждый стык на полу, до самых ног лорда. — Акххх, собака! — прошипел отец сквозь зубы, отступая от пленника. — А вот теперь свяжите. Будем учинять допрос. Мужчина орал что-то нечленораздельное и сопротивлялся, но удар в живот коленом от Фрамера поумерил его пыл. Реджис разбирал только слова: «да Лорд всех вас!» и «вы ещё узнаете!», чего было, впрочем, достаточно. — Теперь — говори, — холодно заявил отец. — Кто ты? Зачем ты здесь? Что тебе приказали? — Ничего я не скажу! — выкрикнул тот. — Скоро за мной придут другие, и тогда вы, ублюдки, посмотрите! Вы все узнаете! Отец не выразил никаких эмоций, постоял с минуту, а потом повернулся на сына. — Реджис, ты уже использовал запрещённые заклятья? Иди сюда. Достань палочку. Лестрейндж-младший чувствовал себя ужасно глупо, когда от волнения запутался в собственных карманах. Он никогда до этого не пользовался ничем, что было бы даже близко к запрещённым заклятьям. Ему попросту было неинтересно. — Когда речь идёт о безопасности ковена, все законы должны отойти на второй план. Я показываю один раз, потом твоя очередь. — Отец отступил от вопящего на все лады мужчины на два шага назад, и резко рассёк воздух перед собой: — Круцио! Вопли мужчины перешли в вой. Раз-два-три — отец остановился, и крик затих. — Теперь ты ответишь на вопросы? — так же равнодушно спросил лорд. — Нет, — прохрипел пленник и выплюнул на пол кровавую слюну. — Пошёл ты… — Реджис! Давай, — вмешался лорд. Мальчик оглянулся: может здесь есть какой-то другой Реджис? Старше, талантливее, может, не мечтающий провалиться сквозь пол и рыдать. Сюда бы Реддла — он никогда не волновался, а просто делал. Сейчас Лестрейндж бы не отказался от такой способности, потому что у него самого коленки разъезжались в разные стороны, а мысли роем жужжали в голове. И плевать ему было на этого человека, на его судьбу — но что будет с самим Реджисом, когда отец поймёт, что он бездарность? Он отречётся от него? Кто станет лордом? А что скажет мать? Реджис подошёл к отцу, завёл палочку, и взмахнул, вспомнив о словах только когда в воздухе повисла неловкая тишина: — К-круцио! Отец глядел молча и укоризненно, сдвинув брови. Боевик подбадривающе махнул ему, мол, не сдавайся, а пленник глядел с насмешкой. — К-круцио! — вздохнул Реджис, думая только о том, когда это закончится. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем отец сжалился над ним. Он оказался рядом в считанные секунды — жёстко обхватил своей рукой его руку с палочкой и произнёс заклятье, так же равнодушно, как и раньше. В этот раз он не остановился так быстро. Реджис уже досчитал до десяти, потом до пятнадцати. В его глазах потемнело, мальчика стало клонить в сон. Но это, очевидно, было ничем по сравнению с мучениями пленника. Он упал на пол вместе со стулом, несмотря на крепления последнего; его кидало из стороны в сторону, кулаки сжимались и разжимались, ремни на стуле грозились треснуть в любой момент. — С-скажу! — среди общего крика разобрал Реджис. Отец остановился, отпустив руку сына, и навис над мужчиной. — Я должен был узнать! Разведать все входы в поместье! Лорд велел! Вы не голосовали в Визенгамоте! Реджис, свернувшись у стены калачиком, понял, что он имеет в виду. Отец, среди других важных лордов, по наследству получил место в Визенгамоте, которому, прямо сказать, редко давали весомое слово в министерстве. И отец высказался весьма резко, о чём писали во всех газетах. «Мы не за них, и не за Вас, потому что нет никаких Вас. Я буду действовать в интересах своих людей, если того потребует ситуация!» После этих слов ни на одном заседании он не появился. — Лорд хотел бы иметь вас на своей стороне! Предложить вам место! Я не должен подвести его! — Это твой лорд сделал с тобой это? — отец уткнул свою палочку прямо в ожог на щеке. — Слушай сюда. Я не хочу иметь с твоим лордом-убийцей никаких дел. И я буду защищать свой ковен до последней капли крови, если он попытается влезть сюда. Но и нападать на него я не стану. Так ему и передай. Ясно? Джеймс, сейчас отведём его к Блэкширу и пусть тут поколдует над его памятью. Передадим послание засранцу напрямую. Реджис! Мальчик поднял голову, которая до этого лежала у него на коленях. На пол возле него со звяком упала цепочка. — Встреть охотников, следи за разделом добычи, а потом у тебя тренировка. Мать ждёт тебя на обед в полдень, так что закончи к этому времени с рунами. Отец, боевик и развязанный пленник исчезли с громким хлопком, а Реджис растянулся на полу. «Как же я скучаю по Хогвартсу, — подумал он. — Только бы дожить до сентября»***
Том не успел добраться до нужного места. Сначала всё шло хорошо: он сел на свободное место, когда нашёл идеальный вагон: здесь сидело только двое магов в серебристо-синих мантиях, а магглы, кроме одной дремлющей женщины с корзинкой, просто проходили мимо, недолго задерживаясь. Реддл сел, невольно начав подслушивать беседу попутчиков, и убедился, что они едут туда же, куда и он. Вряд ли в мире найдется еще одно сооружение, хранящее свои тайны столько лет, сколько каменный круг на Солсберийской равнине. Стоунхендж состоит из 82 пятитонных мегалитов, 30 двадцатипятитонных блоков, 5 пятидесятитонных трилитов и одного шеститонного алтаря. Каждый уважающий себя маг в Англии, учись он в Хогвартсе, или живи на улице в подворотне, за километр может ощутить силу, исходящую оттуда. Магглам никогда не понять всего величия этого места — здесь, как волны в океане, схлёстываются светлая и тёмная энергии. Непрекращающаяся борьба создаёт такой магический фон, что даже самые скептичные чувствуют присутствие магии. Ни один родовой алтарь за всю историю не выделял столько силы, сколько излучает это место. Как и везде, найдутся те, кто начнёт получать из этого выгоду. Если бы маги постоянно проводили там ритуалы, то очередь к этому месту была бы бесконечной. Магглы бы и на шаг не смогли подойти к развалинам великого места, что уж говорить о толпах туристов. Посему, Министерство магии приняло единственное «верное» решение. Нет, не закрыть проход для магглов. Вход в Стоунхендж был чётко регламентирован для магов. Место охранялось, хоть и не очень тщательно, но любой сильный ритуал, который высвобождал большое количество энергии (лечение, снятие проклятий, в редких случаях свадьба, и так далее) сразу бы отразился на всех панелях отдела Тайн, и неудачливый маг мог бы быстро загреметь под суд. Исключение, очевидно, составляли все более-менее значимые работники министерства, и те, кто платил им деньги. Но Том решился рискнуть. Во-первых, запрет на колдовство до совершеннолетия оказался не так действенен, как могло показаться на первый взгляд. Ни кто колдовал, ни зачем — отследить было нельзя. А при такой концентрации магии, его крохотный всплеск — песчинка в море. Во-вторых, если кто-то и охраняет это место, то их, наверняка, всех вызвали разрешать срочное происшествие — очередной удар по северу Британии от Грин-де-Вальда, случившийся накануне. Маги не очень хороши в мобилизации войск, и вряд ли кто-то успел вернуться. Что обо всех акциях Великого Тёмного мага, то они были чистейшим фарсом — запугиванием, демонстрацией собственной силы. Если бы он правда хотел убрать кого-то из тех, на кого нападал, то это бы происходило тихо и чисто, как со всеми остальными, о ком не писали в газетах. Он просто показывал несостоятельность Министерства: те не могли остановить его или предсказать следующий ход. Магическая война никогда не разгорится, как маггловская, потому, что у магов нет ни фронтов, ни войск. Магическая революция была бы ближе к истине, и Грин-де-Вальд действовал удивительно хорошо. А все мы знаем, что для успешной революции, нужно захватить: телеграф, почту и транспорт. И если с почтой и телеграфом возникали проблемы в мире магов, то транспорт, а особенно тот, что ехал в место такой силы, без внимания не остался. Том хорошо приложился головой о стенку поезда и скатился под стол, когда раздался первый взрыв (или это был удар? У него перед глазами всё ещё плясали змейки, одна из которых была с рыжими волосами, надетыми будто парик) Он попытался подняться, но поезд так стремительно терял скорость, что его прижало к полу, почти лишив возможности выбраться. Может, это и спасло ему жизнь. В вагон влетели трое — все маги. С ходу расправившись с препятствующими им столиками, и заодно, судя по всему, и маггловской женщиной-свидетелем, они шли к концу вагона, где сидели те двое попутчиков. Пассажиры, казалось, не повели и ухом. На вид им было около пятидесяти, что для мага могло означать и все семьдесят, а то и восемьдесят. Мужчины, улыбаясь, оглянулись на вошедших. — Добрейшего вечера, — сказал один из магов постарше. — Заткнись! — главный из тех троих, что вошли, выставил свою палочку вперёд. — Сейчас вы оба пойдёте с нами к лорду. Без фокусов, и отдайте палочки. — Нет, — пожал плечами другой мужчина почтенного возраста. — Это всё, что вы хотели? До свидания, господа, верните, пожалуйста, поезд в движение. — Ты что, не понял меня? Я сказал вам сдаваться сейчас же. — Двое других магов за его спиной закивали головами. — Поднимай зад, Седрик, ты слышал? Нас хотят отвести к самому Грин-де-Вальду, — улыбнулся пассажир номер один, и, небрежным движением крутанул палочкой в воздухе. — Посмотрим, как они теперь поколдуют. Том догадался, что тот сделал. Воздух вокруг вагона, что можно было рассмотреть через окно, шёл лёгкой рябью. Он поставил хороший барьер, но как? Это не простое заклятье, и его нельзя творить сходу. Тут нужны… Мордред! Том пригляделся поближе: мантия волшебника была на просто серебристой — тонкое плетение из волос, судя по всему, пятинога. Эти твари могут ограничивать магов, чтобы легче было охотится. Такая накидка должна стоить целое состояние! А подобраться в этой штуке к месту силы просто плёвое дело! Тут же Реддл осознал и другую вещь — может, у тех магов и был туз в рукаве, но кто сказал, что их не смогут забрать грубой силой? Один из боевиков бросился вперёд, убирая палочку в карман. Старик, которого звали Седрик, ловко отскочил в сторону. Двое других в этот момент сразу бросились на второго, но тот, ударив одного из боевиков по голове, да так, что тот ударился ещё и об стену, сошёлся в схватке со вторым. Том мог бы поспорить, что все эти седые волосы и морщины — не более, чем оборотное зелье, так лихо они метелели грин-де-вальдовских людей. Так бы всё и продолжалось, но третий, тот, который ударился об стену, очнулся, и выхватил из-за пазухи нож. Большой охотничий нож вонзился одному из старых магов в нижнюю часть спины, когда тот, сидя сверху, душил напавшего. Теперь они оба лежали на полу безобразной бессознательной кучей, а нож уже вернулся в руку владельца, и тот, поигрывая по окровавленному лезвию пальцами, уже двигался ко второй паре соперников. В этот момент Том понял, что пора бежать. Его больше ничего не прижимало к земле, и поезд почти остановился. Нужно было только перепрыгнуть через два, возможно живых, тела и выпрыгнуть в открытую дверь. Успеет ли? Однозначно нет. Но и оставаться на месте нельзя — как только они закончат драку, его непременно заметят, и тогда уже Тома ничего не спасёт. Реддл выхватил палочку, просто потому, что чувствовал себя увереннее с ней, и стал подниматься. В это время драка подошла к своей развязке — старый маг ударил первого боевика, повалив его на пол, и ударил его по голове, но, стоило ему развернуться, он наткнулся на второго. Тот, не медля, воткнул ему нож в живот. Не так, чтобы тот умер, тогда бы он целился в сердце, но так, чтобы тот осел на пол, затыкая руками рану, откуда пока торчал нож. Боевик всё ещё не терял надежды отвести этих двоих (или хотя бы одного) к Грин-де-Вальду. Боевик сделал разворот, чтобы проверить второго мага, и упёрся взглядом в Тома. Тот уже вылез из-под стола, и стоял в нескольких футах от него, уже готовясь перепрыгивать через тела, но что-то его остановило. Реддл понял — он не может бросить такую ценную вещь, как эта накидка, валяться здесь просто так. Он хочет её. А если Том чего-то хотел — он этого добивался. Боевик сориентировался не сразу, и Реддлу понадобилось именно столько времени, чтобы сократить расстояние между ними и замахнуться для первого удара. Физической силой Том не отличался, но и сочувствием тоже. Пока боевик отражал его удар, достаточно легко, Том поднял вторую руку и воткнул палочку, целясь боевику прямо в ухо. Раздался хруст и треск, Том вытащил окровавленный магический предмет и ударил соперника ногой в колено — тот повалился на пол и сжался в позе эмбриона. Том действовал спокойно: перешагнул через него, подошёл к старому магу, и, несмотря на его слабое сопротивление и невнятные просьбы о помощи, легко стащил накидку, оставив того дальше истекать кровью. Потом он перешагнул через тела в обратную сторону, и выбрался из вагона, на ходу комкая окровавленный кусок ткани. Уже было совсем темно. Он шёл вдоль путей обратно, в сторону той станции, от которой отъехал. Было холодно и промозгло, погода казалась совсем не летней. В голове постоянно проигрывался один и тот же сюжет, как раз за разом нож входит в тело одного, а затем другого мага. Это было мерзко, но вместе с тем упоительно. Такие богатые, и, очевидно значимые люди лишились жизни так обыденно. Почти как магглы. Весьма завораживающее зрелище. Ещё один порыв холодного ветра заставил Тома продрогнуть насквозь. Сейчас он больше всего хотел поскорее добраться до станции, или бара, где мог бы согреться. Просто нужно было спокойное место. Том напрягся, сжал кулаки, и в красках представил себе: то место, напротив бара, манящий свет окон, ночная поляна — так сейчас всё должно было там выглядеть. Так, в первый раз в жизни, он ощутил, как его кишки свернулись от самостоятельно трансгрессии. Ему показалось, что сейчас его стошнит собственными органами, так сильно всё вокруг сжималось. Раньше он ненавидел камины, но это… Нет, это чувство в сотню раз хуже. Неужели маги всегда так перемещаются? Он почувствовал, как почти попал в нужное место, но в последний момент его будто толкнуло куда-то, и он не смог остановиться в том месте, которое представлял. Мир ещё раз закружился, и Том обнаружил себя лежащим на кусте, где-то недалеко от той самой тропинки, по которой его вела Аркур. Реддла немедленно вырвало в этот же куст. «Твою мать! — распрямлялся он. — Хоть на себя не попал» Том ещё раз оглянулся — огни бара горели в одной стороне, а сам он стоял на той развилке, одна из троп которой вела к дому Нагини. «Была не была, — подумал Том. — Не выгонят же они меня» Том шёл прямо, через лес, пока не вышел на новую поляну. Тут всё было именно так, как описывала девочка: дрянная лачуга, с несколькими клумбами вокруг, дырявый барьер, ветхая крыша. Это точно тот дом. Том, несмотря на своё состояние, не без брезгливости постучался в дверь. Открыла ему мадам префект собственной персоной. Она выглядела ошалело, но Том взял себя в руки и из последних сил выдавил улыбку. — Мисс Аркур! Тут её оттолкнула сестра, и сама появилась перед ним в дверном проёме. Нагини оглядела его придирчиво, и шире распахнула дверь, предлагая войти. Вальбурга тут же была вытолкана за единственную целую в комнату, где, судя по звукам, с ней была проведена воспитательная беседа. Том стоял, прикрыв за собой входную дверь, в голом, почти пустом помещении. Смежная кухня-гостиная имела небольшие размеры, жалкое подобие газовой плитки, которая работала на магии, и потрёпанный диван, с порванной обивкой. На этом, кроме стола и ящиков, мебель заканчивалась. За столом сидела девочка — маленькая копия Вальбурги. Только волосы чуть светлее, и не такие кудрявые, черты лица мягче и приветливее, платье новее, и кукла в руках. О ней заботились хорошо, это было заметно невооружённым взглядом. Пока сёстры что-то выясняли в соседней комнате, девочка осторожно подошла к нему и стала рассматривать. Он ожидал, когда она представится или поприветствует его: Друэлла походила на маленькую аристократку с утончёнными манерами. — Что ты тут забыл? — самым невинным тоном спросила девочка. Одной рукой она сжимала палочку того аврора, а другой красивую куклу, что не помешало скрестить ей эти руки на груди и пялиться на него с любопытством. Тут дверь распахнулась с хлопком, и из соседней комнаты вылетела Нагини. — Привет Том, рада, что ты зашёл, будешь суп? Вальбурга шла за ней с недовольным видом проигравшего в неравной борьбе. — Аа-а… да, спасибо, — приходя в себя сказал Том, когда его буквально подталкивали в сторону одного из стульев, не дожидаясь ответа на вопрос. В мадам префект всё же взыграло желание преподнести всё в лучшем свете и оно было выше неприязни к нему. Нагини села возле рядом, положив голову на свою руку и слушая, как Реддлу приходилось отвечать на поток вопросов Друэллы, которая забралась на табуретку напротив. «А ты давно учишься в Хогвартсе? А какой курс? А факультет? А какие оценки? А вы давно дружите? А спальня у слизеринцев какая?» Он улыбался, стараясь не выдать своего измотанного состояния и дурного настроения, раз уж они впустили его. Даже не стал отмечать, что картошка, морковь, и крохотный кусок мяса, который он незаметно вернул обратно в кастрюлю, потому что у девочек их не было вообще — ещё не суп. Вальбурга посадила младшую сестру на колени, и тоже, нехотя, принялась слушать его ответы. Она не выглядела такой суровой, как в начале, особенно, когда Элла стала спрашивать про его дом и семью. — Я живу в приюте, — коротко отозвался он. Этот вопрос заставлял его чувствовать себя неполноценным и злиться. — У меня нет родителей. Прежде чем Элла задала следующий вопрос, вмешалась Нагини: — Так как ты тут оказался? Что-то случилось? — Нападение на поезд, в котором я ехал. Пришлось трансгрессировать, — пояснил Том. Тут лицо Вальбурги окончательно смягчилось. Она вела себя как мама, а не как старшая сестра, но оно и понятно — кто-то должен был взять на себя эту роль. — Всё хорошо? Это первая трансгрессия? — Небольшое головокружение, — пожал он плечами, очень сильно преуменьшив последствия. — Огромное вам спасибо за ужин, я, наверное, пойду. Он ощущал себя куда лучше, чем прежде, и не желал больше злоупотреблять гостеприимством, да и нахождение здесь вызывало в нём зачатки клаустрофобии. С другой стороны была холодная и промозглая улица, где уже вовсю лил дождь. Крыша дома протекала, и вода капала, в том числе, и на пол возле него. Том старался всячески бороться с врождённой брезгливостью, но здесь это было сложновато. — Ты мог бы остаться на ночь на диване, — с сомнением сказала мадам префект. — Чтобы дождаться утра, когда ливень закончится. Трансгрессия, должно быть, была нелёгкой. Том сморщился, вспомнив, что с ним произошло. И вновь, его ответа никто не дожидался. По всем правилам приличия ему стоило бы сразу отказаться, но что есть правила, когда стоит выбор промокнуть и потерять сознание в подворотне, или поспать на старом, зато сухом диване. — Отлично, — кивнула Нагини. — Тогда я всё уберу. Уложи Эллу спать, уже поздно. — Она подскочила, и, клюнув сестру в щёку, забрала их пустые тарелки. — Но… — возмутилась Вальбурга. Нагини, очевидно, не желала что-либо при ней обсуждать. — Я сама постелю, Вэл, не переживай. И тебе спокойной ночи. — Девочка закрыла дверь и уточнила: — Они ни о чём не знают, и я не хочу их впутывать. С тех пор, как в доме появилась еда, они нехорошо на меня косятся. Через несколько секунд Аркур стояла перед ним, с благоговением держа в руках бутылёк мутного цвета. — Это мне дала Лу, но одна я пить не буду. Сказала, что это помогает ей не сбрендить, думаю, это то, что нужно. Нагини выставила на стол два маленьких стаканчика и наполнила их наполовину. Том взял свой и разом опрокинул в рот. Пищевод обожгло, во рту стало немного печь, но, тем не менее, жидкость была приятной и даже сладкой. Девочка сидела сморщившись, и отодвинула свой стакан. — Это лучше, чем та дрянь, что нам давал Долохов, — пожал плечами Том. — Знаешь, я была несколько занята в тот момент. А теперь — я вся внимание. По ходу его рассказа, Том ощущал, как тепло начинало разливаться по его телу от желудка к конечностям. Они опрокинули ещё стакан, после чего Змейка, обругав эту бутылку, вылила её в раковину. — Как думаешь, что чувствуют убийцы? — философски спросил Том, после минутного молчания. Он откинулся на стуле и воззрился в потолок, размышляя. — Должны же они чувствовать что-то? Ненависть, отвращение или удовольствие? Разве убийство не оставляет след? — Просто ты его… это… как его… де-деперсонализировал! — икнула девочка. Об окровавленной тряпке, торчащей из кармана его пиджака оба тактично промолчали. — Сначала выговори это слово! — ухмыльнулся Реддл. — О, заткнись! Я имею ввиду, что ты не знал даже его имени. Ты не видел, как он умер, последний вздох, потухающий в глазах свет. Миллионы людей топят котят и щенков — и тоже ничего не испытывают. Для тебя он не больше, чем щенок. — Ты видела смерть аврора. Что ты чувствовала? — Не первая и не последняя смерть, которую я видела, — её передёрнуло от дурных воспоминаний. — Мы все тут на волоске. Что я могу поделать? Скажем, беспомощность, или отстранённость — вот эти чувства подходят лучше всего. Мне не было даже страшно. — Конечно, было. Казаться бесстрашной, лучший способ скрыть свой страх. Ты же и правда была в него влюблена? — удивился Том. Он ощущал некую туманность своего сознания, но это чувство было приятным и расслабляющим. — И что, совсем ничего? — Смерть есть смерть. — Нагини пожала плечами. — Все там будем. Да и вроде я не настолько сошла с ума, чтобы ночами изливать о нём свои страдания в розовый дневник. К слову о дневниках, ты завёл себе один? — Нет. У меня не было времени, — развёл руками Том, заметив, как неаккуратно она сменила тему. — Тогда подожди, — девочка взмахнула рукой и исчезла на пару секунд, после чего вернулась с тёмной тетрадкой в руках и палочкой. — Смотри, что покажу! Она начала водить рукой в воздухе, от чего в нём появлялись и зависали кривые полосочки. Когда надпись была готова, она взмахнула ещё раз, и буквы ровным строем, сделав пируэт, упали на бумагу. — Том Марволо Реддл. Дурацкое имя, не находишь? — Не хуже, чем Нагини Элизабет Аркур, — фыркнула она. — А теперь забирай это себе. Через двадцать лет я хочу прочитать твою автобиографию. Не пора ещё спать? У меня начинает кружиться голова.