***
За это утро Том абсолютно выбился из сил. До обеда он успел подняться и спуститься по лестнице как минимум сотню раз, оббежать с поручениями весь Хогвартс на два круга и испытать глубокое, неподдельное разочарование во всех силовых структурах магической Британии. Сам Поттер — умный человек, далеко не дурак, но он такой один на несколько сотен детей и пару десятков авроров, которые совсем недавно вышли из детского возраста. У него не было ни реальных полномочий, ни сил, ни времени, на то, чтобы серьёзно заниматься каждым. Все толковые авроры (а таких должно быть немало) либо мертвы, либо собираются умереть, а потому набирать стали ну просто совершеннейших идиотов, которые только вчера окончили Хогвартс. Глава аврората пять раз прерывался на то, чтобы отчитаться перед очередным важным лицом, которое только причитало и неодобрительно качало головой, после чего велело «побыстрее с этим разобраться, вы ведь сами всё понимаете». Как подметила Аркур, он и правда был «очень нервный» — к обеду у него начали трястись руки, несмотря на всю относительную молодость и крепость. И хуже всего то, что по замку поползли слухи о старой легенде, которая для Тома таковой уже не была. Её упоминали на допросах не один и не два раза, а постоянно, потому что мерзкому старому призраку вдруг пришло в голову рассказать всем сказку на своём уроке. Авроры начинали верить в легенду, Поттер начинал верить, даже Том поверил бы, если бы не знал, что это правда. Диппет мог бы разубедить их, но старик так перенервничал, что скрылся в своём кабинете с самого утра. Напряжение между ним и Поттером опасно нарастало. После всех этих слухов в Больничное крыло целым рядом выстроились ученики, которые утверждали, что тоже подверглись нападению. Причиной для паники становилось всё, что угодно: от не вовремя выскочившего прыща под коленом, до слуховых галлюцинаций во время ходьбы по коридору и крохотного синяка на локте. Ведь как именно погибла Миртл, никто так и не узнал, но, смешав все версии в одну, студенты наполнились уверенностью, что её укусил неведомый полуманьяк-полузверь из Тайной комнаты, со множеством лап и когтей, и ядовитым жалом на хвосте, которым во сне он колол учеников и отправлял их на тот свет. — Идите, мистер Реддл, — махнул главный аврор. — Вам тоже нужен обед. Том предпочёл по-другому провести это время. Он обговорил с Долоховым где и когда его ждать, и просил передать остальным. Уроки возобновились с утра в ленивом режиме: у учителей не было сил нормально учить, а у учеников не хватало внимания на такие мелочи. Тем не менее, все делали вид, что всё идёт как надо. Единственное, что действительно пошло как надо, и достигло успеха за тот день — это его собственный план, ведь иначе быть и не могло. Аркур справилась на отлично, да так, что аврор ещё долго причитал о том, какая это «ужасная семейка», и наотрез отказался вызывать к себе Вальбургу. Антонин, как свидетель драки, не выдал им ничего стоящего. Реджис тоже не подвёл, хотя переживал весь вечер и не спал почти всю ночь. «А что, если мы не успеем? А как мы отдадим ей антидот? Давайте влезем в окно! А план? Кто расскажет ей про план? А мне что говорить?» Надо сказать, что они бы и не успели. Антидот — это дело долгое и тонкое. С некоторыми заготовками, которые остались у Тома, ему бы потребовалось как минимум двенадцать часов беспрерывной работы, которых у него не было. Шесть — если бы была в наличии кровь Мокеле-Мбембе (магическая тварь из реки Конго, напоминающая динозавра), но такой редкости не нашлось даже в закромах у Слизнорта. Потом Лестрейнджу в голову пришла блестящая идея. Реджис, выбежав из спальни, где жили однокурсники Тома, и где они с Долоховым тогда сидели. В два ночи, в одной пижаме и одном тапочке, Лестрейндж пошёл искать своего вассала. Он поднял с кровати сонного мальчика Гарри Хилла, растормошил того, и велел выкладывать всё, что знает о запасе зелий мисс Принц. Бедный мальчик еле продрал глаза, и смотрел на них ошалелым взглядом. — Она — потомственный зельевар, единственная наследница! Ни за что не поверю, что у неё с собой нет сундучка, где бы лежало по чуть-чуть всякой редкой дряни, — размахивал руками будущий лорд. — Ты ведь знаешь, а? Попроси у неё, пожалуйста! В полтретьего ночи они, с помощью Горганы, разбудили Эйлин. Том не хотел в этой ситуациями пользоваться привилегиями префекта и идти в женское общежитие, а потому только с удивлением любовался, на то, как Горгана, совершенно не глядя на него, улыбается Лестрейнджу! Жуткая парочка, но от них есть толк. Лучше Реджис влюблённый в очередную свою пассию, чем нервничающий и бледный. Тем более, что он скоро снова отойдёт. Влюбчивая натура. Крови, которую дала Эйлин, хватило как раз впритык, чтобы сделать несколько крохотных порций антидота, который мог как подействовать, так и нет. В три часа ночи Том лёг спать на чужой кровати, потому что на его старой, за балдахином, кипела работа. Оставив Долохова следить за зельем, он надеялся только, что не будет снова болтать во сне. Одно из последствий стресса, которого Том очень стыдился. Два часа сидел с зельем Долохов, потом ещё недолго — Реджис, потом наступило раннее утро, когда Реддл упаковал несколько капель и пошёл к аврору, чтобы работать мальчиком на побегушках. Остальные соседи по комнате уже ничему не удивлялись: он любил учиться по ночам и до переезда в башню старост. — Аркур, я Мерлином клянусь, ещё одна страница, — и я отправлюсь в Мунго на этаж помутнений рассудка. — Реджис откинулся на спинку стула. — Я с тобой, — хмуро ответила девочка, подтягивая конец свитка, свисающий на пол. Все трое ждали его в библиотеке, заняв целый стол россыпью учебников и свитков. Что за рвение к учёбе? Том словно попал в параллельную реальность, где он чего-то не понимает, а остальные пытаются учиться. — Том! — заметил его Долохов. — Ты знаешь сколько ты мне теперь должен?! Я писал ВСЕ конспекты! Ты моей смерти хочешь, да? Посмотри на это! Том, конечно, просил Антонина записать всё, потому что задания никто не отменял, даже если он помогает в расследовании смерти ученицы, но ничего особого от него не ожидал. Да и свитков многовато для одного дня. — Никто не хочет нас учить! Они дают нам задания и уходят! Да мы за год не управимся! Это, — Реджис указал на свою работу, — пятый свиток по чарам. А у Долохова заданий в два раза больше. Антонин усердно закивал. — Есть дела поважнее, — хмыкнул Том, садясь за стол. — Учёбу можно и отложить. — От кого я это слышу! Вызывайте целителя! — хихикнула Нагини, а потом добавила себе под нос. — Бэнксу он тоже понадобится, когда я это закончу. — Так что за дела? Всё в порядке? — вдруг опомнился Реджис. Том огляделся. Людей достаточно близко, чтобы слышать их разговор, не было, но он всё равно наложил заглушку. Подстраховка никогда не помешает. — Расследование не идёт. А точнее идёт не туда, куда нам нужно. Если они не раскроют это дело в ближайшее время, школа окажется на грани закрытия. Я сейчас иду к Диппету с разведкой, и, если всё окажется так, как я думаю, то нам придётся приводить в действие план Б. Долохов нахмурился: — А что сделают с великаном, когда узнают, что это его вина? — Погрозят пальчиком и скажут ай-ай-ай, — Нагини сложила руки на груди. — Максимум исключат. — Не думаю, — уклончиво ответил Том. — Если Диппет расстроен настолько, насколько я полагаю, то его могут и упечь в Азкабан. Он ведь даже под сывороткой не сможет доказать, что не его тварь это сделала. — Не правильно это как-то, — замялся Реджис. — Может, всё ещё обойдётся? — Ты хочешь домой, Лестрейндж? Чтобы после всех наших стараний ты до конца жизни не выходил из поместья? Уехать отсюда навсегда? Нет правильного и неправильного пути. Есть либо мы, либо он, — твёрдо заявил Реддл и обвёл взглядом присутствующих. — Он прав, — согласился Антонин. — Хогвартс слишком большая ставка. Понадобится наша помощь? Том изложил всё, что от них требовалось. План несложный: устранить тварь, чтобы никто не смог сравнить её клыки со следами на теле, поймать великана, желательно, с поличным, и всё это время вести себя как самый законопослушный и сопереживающий ученик, которого только видела эта школа. Им всего-то надо было выследить великана, а потом дежурить у входа, чтобы никто не вошёл раньше времени. А вот у самого Тома дел было невпроворот. На его стук в закрытую дверь директорского кабинета никто не ответил. Том постучал ещё раз. Раздались тяжёлые шаги, потом щелчки замка, и, наконец, в дверном проёме появился силуэт Диппета. Борода у него была не расчёсана, а мантия помялась, придавая старому и благородному директору вид не самый пристойный. — А, Реддл, — сказал он. — Входи. Директор усадил Тома в кресло напротив себя. Мебель была мягкой, но Тома сидел словно на иголках, всё время нервничая и поправляя свою мантию. — Могу я узнать у вас, сэр, что вы думаете об этих нападениях? Что будет дальше? По замку ходят ужасные слухи о закрытии школы, и я подумал… — Мой дорогой мальчик, — сочувственно вздохнул Диппет и вдруг неожиданно спросил. — На каникулах ведь, я полагаю, ты отправишься в приют? — Да, сэр, — Том сжал кулаки. — Это к лучшему. В свете последней трагедии… Ох, бедная девочка. Слухи не врут, мой мальчик, в Министерстве и правда идёт речь о том, чтобы закрыть школу. Мы пока далеки от того, чтобы узнать причину этих… ужасных неприятностей, и в Лондоне будет безопаснее, чем здесь. Том прикусил щёку, чтобы не взвыть. Очень безопасно. И было безопасно тогда, когда на город падали снаряды, рушились дома и заводы, горело всё, что ещё могло гореть, и умирали тысячи магглов. Одна девчонка тут — тысячи таких же там. Его переполняло негодование. — Сэр, а если того, кто это сделал поймают? Если всё это закончится… — Что ты хочешь сказать? — взвизгнул директор, чьи глаза на секунду загорелись. — Тебе что-то известно? — Нет, сэр, — тут же ответил Том. — Ничего. Диппет, слегка растерянный, упал обратно в кресло: — Можешь идти, Том… Том выскользнул из кабинета и пошёл в подземелья, хотя пути перед собой он не видел. Он думал, переваривая как слова Диппета, так и собственную на них реакцию. Очевидно, директору было стыдно, что такое произошло при его управлении школой, и что он, в таком состоянии, позволяет себе ту слабость, которой могут воспользоваться. С давнего времени Хогвартс был оплотом свободы и свободомыслия, при этом имея сильнейшее влияние. Он никогда не был до конца подвластен Министерству, а потому заменить директора, или саму школу, конечно было бы выгодно. Диппет стал слишком слаб. Скоро, и Том был в этом уверен, его так или иначе уберут. А не слаб ли и сам Том? Так легко он мог всё сорвать из-за секундной слабости, из-за которой вечно осуждал остальных. Долохов закрывался, когда говорили о его отце, Аркур злилась, когда говорили о её родителе, а Лестрейндж сразу терялся при упоминании его брата. Всё это — слабости, из-за которых их всех кто-то тоже мог убрать. Он должен научиться брать «это» под контроль. Тома в подземельях уже ждали. Реджис и Антонин патрулировали проход к тем кабинетам, где находился тайник. По их словам туда за это время никто не входил и не выходил, кроме великана. Реддл велел им ждать. И, как только он подаст сигнал, несмотря ни на что уходить как можно дальше отсюда. По мнению авроров, у всех, кто проходил допрос, не могло быть секретов, а потому лучше не ставить под сомнение качество этого допроса. Только Том мог рассказать о пауке. Прокравшись дальше по коридору, он увидел Нагини. Девочка, сидя на полу, заглядывала в замочную скважину одного из кабинетов. Заметив его, она жестом велела ему спрятаться. Том решил не рисковать. Он зашёл за угол и притих, всё равно продолжая следить за происходящим одним глазом. Спустя минуту Аркур тоже отпрыгнула от двери и нырнула в темноту за одной из колонн. Дверь лязгнула и изнутри появился Рубеус. В руках у него было что-то наподобие блюда, на котором лежали тонкие полоски сырого мяса. В кабинете он, судя по всему, готовил лакомство для своего питомца. Хагрид пошёл дальше — они за ним. Тишина была нарушена только тогда, когда полувеликан вошёл в чулан. Дверь не была закрыта до конца, и в маленькую щёлочку они видели комнату, едва освещённую светом от окошка под самым потолком. Ящик с монстром был уже другим — огромным и с несколькими дырками для воздуха на крышке. Том бы влез туда целиком, но даже тогда осталось бы место. — Когда он откроет ящик, я войду, — зашипел Том. — Если эта тварь попробует сбежать через коридор, то прикончи её. Нельзя, чтобы её видел кто-то кроме нас. Аркур кивнула. Они снова застыли. Полувеликан никуда не торопился, он медленно доставал кормёжку для паука, медленно раскладывал её на полу, приговаривая разные ласковые слова. Словно нарочно нагнетал обстановку. Потом послышались щелчки, и великан отпер тайник со зверем. — Добрый вечер, Рубеус, — Том вошёл в чулан, сумев удержать ржавую дверь от скрипа. Великан дёрнулся, но не успел запереть ящик. — Что ты здесь делаешь, Том? — Всё кончено. Ты ведь понимаешь, что если нападения не прекратятся, школу закроют. Я всё расскажу. — Что? Ты думаешь… К растерянному и напуганному полувеликану Том не испытывал никакого сочувствия. Сам ведь виноват. — О, я уверен, что ты не хотел ничего плохого! Но ты должен понимать, что из опасного монстра не сделать ручного зверька. Ты просто выпустил его на прогулку… — Он никого не убивал! — закричал Рубеус. Ящик под его рукой задёргался сильнее. — Послушай, завтра в школу приедут родители Миртл. Единственное, что успокоит их, это смерть той твари, которая убила их дочь. — Он никогда… он не мог… нет! — голос звучал как раскаты грома, отдаваясь в гулком помещении. — Отойди, Рубеус, — предупредил Том, и взмахнул палочкой. Ящик распахнулся с чудовищной силой, которая заставила Хагрида пошатнуться. Крышка слетела и ударилась о стену с грохотом. Изнутри стало выбираться чудовище, которое теперь казалось в несколько десятков раз больше. Том видел множество блестящих глаз, острые жвала, мерзкие мохнатые лапы. Ещё не взрослая тварь, но даже такой малыш (почти по пояс Тому) мог убить кого-то. Реддлу оно показалось просто массой из блестящих чёрных чешуек и жёстких волосков, которая, словно жидкость, выливалась наружу, приобретая форму. Чудовище, как и хозяин, было в панике. Том снова вскинул палочку, но опоздал на долю секунды. Чудище бросилось в коридор, а на него самого налетел Рубеус, из-за чего они оба полетели на пол. Палочки Том лишился, а от удара закружилась голова. Он попытался подняться на ноги, когда увидел ещё несколько вспышек в коридоре. Зверь влетел обратно, оставляя за собой чёрные следы крови. Он бешено метался от стены к стене, и Том бы прикончил его, будь в руках палочка. — Не-е-е-т! — кричал Рубеус, глядя на своего питомца. Потом существо в несколько прыжков забралось по стене и разбило небольшое окно под потолком. На них посыпались осколки, несколько из которых порезали Тому руки, пока он закрывал ими лицо. Тварь вылетела наружу, оставляя за собой только звенящую тишину.***
Том был на самом деле рад двум вещам: во-первых, авроры, прибежавшие на шум, не дали полувеликану прикончить его в порыве ярости. Во-вторых — Аркур не бросилась ему на помощь, а как можно скорее увела остальных. Только благодаря этому их не застали рядом. И, хотя чувствовал себя Том неважно, был рад, что не придётся расхлёбывать ещё больше проблем. Авроры по рукам и ногам повязали Рубеуса ещё до появления Поттера. Тома тоже взяли «под стражу», но сделали это чисто формально. За десять минут ему оказали первую помощь, подлечив несколько порезов на руках, и один особенно глубокий на щеке, из которого пришлось доставать осколок стекла, и проверили на сотрясение мозга. Всё это время полувеликан то рыдал, то всхлипывал, утирая нос платком. Потом появился Поттер. Тома забрали в кабинет директора, где он, дрожащим и срывающимся голосом стал рассказывать об акромантуле. Диппет, Поттер, Вилкост и Слизнорт слушали его с лицами, полными сочувствия к бедному мальчику. Дамблдор стоял в стороне. — Прошу меня понять, я не хотел, чтобы это случилось с кем-то другим, но Рубеус тоже не желал никому зла. Я просил его пойти и самому всё рассказать, но он не слушал меня! Он защищал зверя и мне пришлось… — Ох, бедный мой мальчик, — всплеснул руками Слизнорт. — Вы заслуживаете награду за вашу смелость! Самолично справиться с большим зверем и полувеликаном! Профессора зашептались. «Я говорила вам, что слухи про «это» — просто бред» — злилась профессор Вилкост. Под «этим» она очевидно имела в виду Тайную комнату. Ей отвечал директор: «Ты и в слухи про нападение животного не верила, Галатея». «О да, кто же мог догадаться, что кто-то в своём уме способен протащить в школу монстра!» — парировала она. Потом Диппет повернулся к Тому, сияя как новенький галеон. Ни следа помятости и усталости, не было ни на нём, ни на главном авроре. — Мистер Реддл, вы же понимаете, что говорить о произошедшем скажем, с журналистами, было бы неразумно? — Понимаю, сэр. Это может навредить репутации школы. — Вы очень умный молодой человек, — вставил аврор. — И вы действительно получите награду за ваш отважный поступок. Верно, Армандо? Но я бы хотел попросить вас… — Вы бы хотели, чтобы я никому не сообщал, что на самом деле произошло, сэр? — опередил его Том. — Верно, — кивнул тот. — Будет лучше, если мы будем говорить об этом, как о чрезвычайно печальном несчастном случае, который не сможет повториться. — Я понимаю, сэр, — кивнул он. — Вот и хорошо, — хлопнул в ладоши Диппет. — Можешь идти, мой мальчик, вечером мы непременно наградим тебя. В тот вечер Том действительно вышел на сцену за своей наградой «За особые заслуги перед школой». Ему аплодировали стоя всем залом. Ему дали красивую доску с гравировкой, которая тут же отправилась в зал с наградами. Кто-то разрыдался от переизбытка чувств, кто-то продолжал аплодировать несмотря на то, что директор уже велел всем замолчать. Реддл вернулся за стол Слизерина победителем, на которого все смотрели с восхищением. Он и сам гордился тем, что всё сошло ему с рук, однако не чувствовал себя и в половину так же радостно. Он ощущал только ужасную усталость и желание как можно скорее попасть в башню старост, где он сможет принять наконец ванну и хорошо поспать. Знамёна в зале вернули свои прежние цвета, хоть и не такие яркие, как прежде. Диппет толкал очередную речь, наполненную обычным для него трагизмом. Неизменно упомянул «тяжёлое время», а потом вдруг резко сменил тон. — Но мы пережили эту трагедию, и сделали наш с вами общий дом безопаснее! Всем сейчас нужна радость, а потому, с завтрашнего дня, я объявляю открытым турнир по квиддичу! Очередная волна аплодисментов захватила зал.***
«Металл из адамантиевой руды, выкованный в пламени дракона, закалённый последовательно в мёртвой и живой воде, после чего напитанный кровью того же дракона, в чьём огне он закалялся, принято называть Адамантином. Яркими примерами использования этой технологии могут послужить известные мечи Ульфберхт, Эскалибур, Дюрандаль, и меч одного из основателей: Годрика Гриффиндора, который хранится в нашей школе. В современном мире адамантин невозможно достать, так как производство его в магической Британии и содружественных странах незаконно. Активно используются только старинные адамантиновые цепи, одни из самых прочных и лёгких, легко поддаются чарам, но способны также подавлять того, кто в них закован, они являются обязательной частью нескольких десятков ритуалов. К завтрашнему дню вы должны будете написать подробное эссе о любом из таких ритуалов. На сегодня все свободны». Профессор ритуалистики скрылась за дверью в конце кабинета раньше, чем кто-то успел встать. Как только стал заметен её округлившийся живот, ни у кого в школе не осталось сомнений, что у неё появились определённые «проблемы со здоровьем», характерные для молодых девушек, хотя они, зачастую, приводят пациенток к социальной и духовной смерти. Впрочем, некоторых это приводит в щенячий восторг. Я же мучилась с проблемами куда менее обыденными, хотя тоже не отказалась бы от пробежки до туалета. Одно «но»: теперь в заколоченной уборной для девочек жил призрак. Только лишь её голоса мне было достаточно, чтобы обходить эту часть замка седьмой дорогой. Если понадобится, я сама готова высидеть ту жабу, которая высидит яйцо, из которого родится новая змея, лишь бы не видеть бледный след, оставшийся от Миртл Уоррен. С другой стороны, если так пойдёт и дальше, то я рискую встретиться с ней на том свете. Каждое обращение — это риск. Если ты не умер сегодня, это не значит, что не умрёшь с следующий раз. И он растёт в геометрической прогрессии, завися от многих факторов. Я бы оценила свои шансы умереть как десять процентов при обычных условиях. В присутствии змеи — один-два процента. Наглотавшись разных самодельных зелий, пережив дикий стресс и запив это дело под шумок из фляжки Мальсибера, которая по случаю награждения Тома блуждала по рукам — узнаю сегодня вечером. Стресс вообще вреден, детки, и не только для змей. Но это никак не оправдывает мой организм за то, что я чуть не поседела, когда увидела багрово красную подушку, заляпанную собственной кровью из носа. Мои проблемы ещё никогда не начинались так задолго до ночи. Этим же утром ко мне подошёл Прингл. «Завтра — сказал он — Профессор Вилкост рассказала мне о вашем наказании. Приходите завтра днём» Потом завхоз мерзко захихикал. Я бы пнула его, но пинать человека, который будет тебя пороть — это что-то настолько глупое и безрассудное, на что не способна даже я. Поэтому я пнула каменную стену и сильно об этом пожалела. Чёртов садист! Надо было Аше его прикончить! Но от плохого настроения меня спас Реджис. Сложно злиться в присутствии воодушевлённого человека, который едва ли не парит без метлы. Не мне судить его, как ловца, но как квиддичный фанат он просто безумен. А ведь играют сегодня Гриффиндор и Когтевран. В своей блаженной задумчивости Реджис нечаянно взял чашку Долохова, а поскольку тот пил только крепкий кофе без молока и сахара, словно пропитанный концентрированной горечью всей вселенной, повеселил нас Лестрейндж знатно. — Нагини, можешь задержаться ненадолго? Я удивлённо оглянулась. Ава не говорила со мной давно, но уж тем более никогда улыбалась так, как улыбалась сейчас. С ней были Ирма и Алиса. Флинт, как собственно и всегда, словно пылала изнутри своего очаровательного личика. Иногда я думала о ней на первом курсе: полной девочке с квадратным лицом, и искала прежние черты. Сходство было странным и натянутым. Фото её старшего брата, напротив, очень похожего, висело в уголке над её кроватью. В нём нет крови вейл, а значит, он всегда будет таким же, какой она была до этих изменений. — Конечно, — растерянно сказала я и махнула рукой Реджису, чтобы он уходил. Но Лестрейндж никуда не торопился. Он собирал свои вещи, поглядывая на меня одним глазом. Тоже заметил странности? — Мы ведь подруги? — настойчиво спросила Ава, сияя своей улыбкой. — Да? — предположила я. — О, я так рада! — она бросилась мне на шею. Я инстинктивно захотела её оттолкнуть, но сдержалась. Чем-то нечистым пахло всё сильнее, хотя я пока и не понимала, чем. — Это так здорово! Ты ведь, знаешь, я переживала! — наконец она меня отпустила и снова принялась щебетать. — Ведь друзья всегда помогают друг другу! Я мысленно хлопнула в ладоши с криком «Ах вот ты где, подвох!». Не то, чтобы я не хотела ей помочь. Разумная цена за мир меня вполне бы устроила. Но Ава не выглядела как человек, который попросит одолжить ей котёл на пару уроков. Скорее попросит прикрыть убийство. Ой, кажется это уже было. — Помогают, — устало подтвердила я. — Тебе что-то нужно? Ава просияла. — Совсем пустяковая просьба, — она махнула рукой. — Понимаешь я влюбилась! Реджис тоже. И что? Он остынет через недельку, и ты отойдёшь. Или она влюбилась в… Нет, глупости. — Поздравляю? — неловко ответила я. — Нет, ты не понимаешь, — замахала она руками. — Ты должна меня ему представить. Ну знаешь, как мадам Атталь говорила на уроке, что дамы должны быть представлены кавалерам. — Ты влюбилась в человека, с которым незнакома? — уточнила я, просто чтобы удостовериться, что всё происходящее реально. — Нет. Я его знаю. Но лично мы не говорили. Он невероятно умный, отважный, обаятельный, очень сильный маг! Такой потрясающий! Префект! Настоящий герой! «Блять» — подумала я. «Не ругайся!» — сказал внутренний голос, заменяющий в моей голове старшую сестру. А как тут не ругаться, скажите мне на милость? Я уже знала ответ, но на всякий случай уточнила: — А зовут его… — Ну конечно Том Реддл! «Уже можно ругаться?» — подумала я. И сама себе разрешила. Ава, конечно, этого не слышала, но видела моё красное от удерживаемого смеха лицо. У Тома есть фанклуб, ну кто бы мог подумать! Прошла всего ночь с вручения ему награды, как она успела в него втрескаться. Нет, я конечно не могу отрицать, что он объективно не урод, а очень даже хорош, но укуси меня Мерлин за ногу, если Том начнёт с кем-то встречаться. Он так же далёк от свиданий и цветов, как я от борьбы сумо или вокала. То есть, конечно могу попробовать, но хорошо это не кончится. — Я не могу! — сразу открестилась я. — Почему?! Потому что тогда в замке будут ещё два трупа, дорогая. Твой и мой. Может, ещё Реджиса, который выскочил из кабинета и ржал под дверью. Я бы на месте Тома, наверное, тоже бы не стала сдерживаться. Но этого сказать я ей не могла. — Потому что я не сваха и не могу пользоваться дружбой в каких-то своих целях. Если хочешь — сама с ним поговори. — Если ты меня представишь, то это ведь будет совсем другое отношение! Я же твоя подруга, а значит, и его! Ава уже не улыбалась во весь рот. Она была возмущена и раздосадована. И готова идти до конца. Девочка была из тех, кто не привык к отказам. — Нет, прости, Ава, но я не буду этого делать! Её цветные переливающиеся глаза блестели злостью. — А я думала мы подруги! — Подруги. Но Том мне тоже друг. — Я вообще не понимаю, что он и остальные с тобой возятся, — прошипела Ава. — Если даже твой папаша не может потратить пару монет купить тебе нормальную одежду, вместо этого убожества, какой им толк? Я знала, что она хотела просто уколоть меня побольнее. А ещё знала, что могу сорваться. Внутри уже начал формироваться тот комок ледяной ярости, который захватывал меня в такие моменты. Но я держалась. Как сказала миссис Вилкост, это не то место и не тот человек. О, а я действительно чему-то научилась. — Знаешь, Ава, — улыбнулась я так ядовито, как смогла. — Даже в таком виде у меня есть все шансы на то, чтобы новую одежду мне покупал твой брат. Только, боюсь, тогда вам не хватит никакого наследства. Я тоже умею больно колоть. И нет ничего более больного для неё, чем брат. Ярость заурчала, как котёнок, и спряталась обратно. Ава не успела ничего ответить. Я уже топала к выходу, где меня ждал друг. — Неплохо ты её, — оценил он — Я уже хотел звать твою сестру.***
Пока Реджис собирался на квиддич, я лежала в кресле с заткнутым салфетками носом. Лестрейндж парил вокруг меня парил, как на крыльях, едва не приплясывая от восторга. — Я нормально намотал шарф? — спросил он, поворачиваясь ко мне. Реджис очень старался, чтобы слизеринская символика сидела на нём идеально: от выглаженный оторочки до полосатого шарфа. В тайне он болел за Гриффиндор, но только потому, что сам хотел сыграть с ними. Пока я вывела из игры Хорнби у Слизерина был шанс. — Лучше бы он смотрелся, если бы ты меня им придушил, — философски ответила я, возводя глаза к небу. — Впрочем, и так весьма аккуратно. — Могу и тебе один дать, — заговорщически предложил он. — Ну уж нет. Мне ещё на твою игру нужно будет сходить, а две подряд я не выдержу. — Как знаешь, — в ответ Лестрейндж закатил глаза. — Но на мою игру ты вся будешь в зелёном. Из мужского общежития высыпали фанаты. Такие же зелёные, как Реджис, и не менее воодушевлённые. Среди них затесались и Долохов, и Мальсибер, и Розье, и ещё всякий разный сброд. — Аркур! — подскочил Антонин. — А ты не идёшь? — Нет, — простонала я в ответ. — Да брось, Тони, Том вон, тоже в своей библиотеке окопался. Ну их! Весело же будет! — хлопнул его по плечу Мальсибер. Я не знала, что Том не идёт, и тем более не знала, что он в библиотеке. Иначе я бы уже была там. Редкая возможность засунуть нос в его эссе вполне легальным образом. — Вот и ладненько. Удачи вам в… болении? Том нашёлся в гордом одиночестве. Его одиночество, вообще-то, всегда было гордым, потому что когда кто-то садился рядом с ним или мешал, он бросал на него такой взгляд, что тот человек сразу осознавал свою ужасную ошибку и молил о прощении. Я ошибок не боялась. — Что будешь делать ночью? — спустя десять минут тишины прозвучал его вопрос. Я уже втянулась и листала одну из книг. Если бы кто-то другой услышал этот вопрос, он бы прозвучал для него весьма двусмысленно, но мы поняли друг друга. — Пойду в лес, — пожала я плечами. — Не сунусь туда больше. Тем более, теперь это опасно. Том оглянулся и взял со стола палочку. Если он набрасывал на нас заглушку, значит был расположен к долгой беседе. — Змею нельзя оставлять на свободе. Ещё один труп нам не скрыть. Туда придётся спуститься. — Не привяжешь же ты её. Она сдохнет от голода. — Не сдохнет. Нужно только кое-что достать. Ты поедешь в на каникулах домой и привезёшь то, что может нам помочь. — Легко сказать. Я думала отпроситься всего на один день. — Тебе по пути. Нам нужна адамантитовая цепь. Прикуём её так, чтобы она не могла выползти дальше определённых границ. Пусть жрёт одних мышей, раз не хочет слушать меня. — О. Я достану, если всё пройдёт хорошо. Только деньги… — Разберёмся, — отмахнулся Том. — И сегодня тоже. До каникул нужно держать её под контролем, поэтому жду тебя ночью у туалета. — А призрак? — Это обещает быть занимательно, — ухмыльнулся он. — Как и весь вечер.***
Том с трудом успел освободиться к нужному часу. Разогнать по спальням бушующих подростков это также нелегко, как достичь бессмертия. В теории возможно, но совсем без убийств не обойтись. А если эти подростки рады победе Гриффиндора в матче, то тут уже ничего не поделаешь, и придётся применять грубую физическую силу. Учителя не одобрят, но ведь, кто им расскажет? Ещё добрый час у него ушёл на подготовку того, что провело бы их в Тайную комнату. Нагини, может, и не жаловалась, но прочитав всего одну страницу о Маледиктусах в дневниках Герпия Том подумал, что такая корова нужна самому. Или, перефразируя классику, пока она не сделает, что положено, испускать дух права не имеет. А планов было громадьё. (Включая хорошую цену за яд Маледиктуса. Даже, можно сказать, отличную) Значит, если змея так необходима при обращении, можно придумать способ заставить её помогать против воли, как непослушных слизеринцев. Аркур, как обещала, ждала его у туалета, но не особо справлялась с поставленной задачей. Тихонько отклеить доски и сложить их на пол, на его взгляд, было весьма выполнимо. — Я справлюсь, — отмахнулась девочка. Том закатил глаза в ответ. Она сидела на корточках и он легонько ткнул носком ботинка ей в бок, от чего она сразу потеряла равновесие, растянувшись на полу. И как он заставит её говорить? Том сам вскрыл дверь, пока Нагини поднималась с пола. — Стой в стороне и не мешайся, — велел он. — Отлично, только подскажи, где здесь сторона? Нихрена не вижу. — Здесь светло. — Смешно, правда? Том своими руками приставил её к стенке. Взгляд и правда был невидящий, будто глядела она куда-то вдаль, сквозь него и стены замка. Его начало раздражать всё происходящее. Из-за двери доносился пронзительный плач. Знакомый звук, словно кто-то бьётся в истерике, задыхается, и снова начинает завывать. Том вынул из кармана порошок светло-розового цвета и тихонько приоткрыл дверь. Порошок он позаимствовал из вещей Эйлин, как и ещё несколько весьма забавных штучек. — Мисс Уоррен? — спросил он. Призрака не было слышно несколько секунд, а потом он появился прямо перед ним. Совсем как профессор Бинс — холодная и прозрачная, Миртл выглядела точь-в-точь как в тот день, когда умерла. Тома немного передёрнуло от отвращения, а потом он швырнул в неё порошком, который, несмотря на её прозрачность, не прошёл насквозь, а лёг, облепив её целиком. — Что ты творишь, Реддл?! — взвизгнула она. Том уже читал заклятье, и ему было не до того. Толчённый корень белладонны не был такой уж редкостью, но являлся опасным и сам по себе. Это растение вызывало галлюцинации и бешенство у людей, за чем неминуемо следует смерть, но для призраков эффект другой, потому что убить мёртвого надо ещё постараться. Это было только его догадкой, которой он надеялся усилить эффект заклятья, но Том редко ошибался в таких вещах. — Виндикта Ире Оливия Хорнби! Миртл замолчала. Порошок словно впитывался в воздух вокруг неё, окрашивая призрака в кроваво-красный цвет. Потом она вдруг пролетела сквозь него с дьявольским смехом, оставив в груди пятно арктического холода. — Какого мордреда ты сделал? — поинтересовалась Аркур. — Теперь она очень мстительный дух. Но если беладонна не подействует, то она вернётся сюда через пару минут. Поэтому шевелись. Том приготовил на сегодня ещё один подарочек. Но он предназначался только змее. Главное, спуститься вниз живым и здоровым. Туалет не изменился. На полу всё ещё была вода, которую никто не потрудился высушить. Они ведь затопят Тайную комнату! Ай-яй-яй! Как так можно! Не их же собственность. Хотя, может, уже и не его. В любом случае, кроме нескольких разводов ничего не напоминало о совершённом здесь убийстве. Том велел двери открыться. Аркур следовала за ним, молча, ориентируясь на ощупь. И то, и другое, происходило слишком медленно. Как только дверь открылась, он подтолкнул девочку вперёд. У них и так не было времени, чтобы тратить его впустую. Том съехал за ней. Хорошо, что отойти ещё успела. Внизу было также темно, как и обычно, но теперь эта темнота казалась ему чужой. Раньше он был её хозяином, но теперь тьма владела им. Аша ослушалась его раз, ослушается снова. Может, убьёт его. Она чувствовала маггловскую кровь, но здесь Том был бессилен. Её из него не выкачать и не разбавить. А Том ненавидел быть бессильным. Он шёл вперёд, стараясь не упускать из виду Аркур. Она плелась позади и всё что-то бормотала. — Сорок. Нет. Пятьдесят. — Чего пятьдесят? — Процентов, что я умру. Какая только глупость не взбредёт людям в головы, когда они больны. Он знал, что она не шутит, но сам бы никогда не стал считать вероятность собственной смерти в процентах. До встречи со змеёй оставалась одна дверь. Том замедлился. Нужно ли ему закрыть глаза? Тогда он не сможет подойти достаточно близко. Значит, он будет смотреть. За несколько секунд в голове родился готовый план. — Аша? Змея не валялась посреди комнаты, к его большому сожалению. Она выползла из трубы, которая располагалась в статуе Слизерина, словно была гигантской соплёй. Но сопля не убила его сразу, а в этом уже заключалась половина плана. — Ты пришшшшёл сссюда, зззащщщитник грязнокровок? — Не смей назвать меня так. Я твой хозяин, — Том сделал к ней навстречу несколько уверенных шагов. — И зззащщщитник грязнокровок, — ответила она. «Истеричка» — шепнула на Парселтанге Нагини за его спиной. Но змея двигалась к Тому. Она не смотрела, только чувствовала его. Ещё бы чуть-чуть ближе! — Я наследник и ты будешь мне подчиняться, даже если тебе не нравятся мои приказы. Я — потомок Слизерина, и мой предок создал тебя. Ещё несколько шагов. Ещё немного. — Ты полукровка, — ответила змея. — Я чую это. И вот он стоит у её морды. В руках усиленное его собственной кровью и ещё несколькими ингредиентами сонное зелье. Том откинул крышку от пузырька и плеснул зелье в нос змее. Зелье было сильным, но змея — большой. Она двинулась прямо на него, чуть не сшибив с ног. Наученный горьким опытом с великаном, Том отскочил, заодно закрыв глаза. Аша развернулась в его сторону, но сделать ничего не успела. Её тело стало неметь, начиная с головы. Хвост засвистел в воздухе, просвистев у него над головой. Когда всё стихло, змея мирно спала. Так она проведёт ещё неделю, пока не понадобится новая доза. По его расчётам — запаса зелья хватало впритык до зимних каникул. — Она жива, я знаю. Что ты сделал? — спросила Нагини, снова на ощупь опускаясь на колени возле Аши и проводя по чешуе. — Усыпил. Она тебе поможет? — Не так хорошо, как если бы она помогала как раньше. Но без неё… Было бы восемьдесят процентов. — Хорошо, — кивнул Том. — А теперь у нас есть время. — Время? — удивилась Аркур. — Время задать тебе пару вопросов. Кого ты убила? Я ведь справился лучше тебя, верно? Она испустила тяжёлый вздох и легла на пол, около змеи. Том знал, что девочка всё ещё ничего не видит, в том числе и кровь, потёкшую сразу из обеих ноздрей. — Ты специально ждал, зная, что здесь мне некуда бежать да? Ну ты и засранец. — Не без этого, — хмыкнул он. — Я слушаю. Можно без подробностей. Я знаешь ли, хочу знать всё о тех, кто меня окружает. Как минимум их список жертв, но ты вечно пытаешься что-то скрыть. — Какие-то вещи, Том, стоит скрывать даже от себя. — Но не от меня, — ухмыльнулся он. Нагини только покачала головой: — Я не говорила об этом ни с Вэл, ни тем более с Эллой. И не дай Мерлин ты не унесёшь это с собой в могилу. — Могу дать клятву. — Засунь себе свою клятву знаешь куда? Если захочешь — обойдёшь. Никто тебя не остановит. — Тоже верно, — согласился он. — Выход есть всегда, если хорошо подумать. — Поэтому сядь и слушай. Коротко не выйдет. Том, заинтригованный, сел на пол, напротив Нагини. Потом подумал, и отполз подальше, чтоб не заляпать себя кровью. А потом ещё дальше. На всякий случай, знаете ли. Мордред знает чего можно ожидать от превращения в змею. — Это случилось, когда мне было семь. Пойми правильно, я была тогда словно… другим человеком. Характер, мысли, даже то, как я чувствовала, всё изменилось с того момента. Мне не стыдно, за то, что я сделала, но стыдно за то, кем была. Такой глупой и жалкой. Ты будешь смеяться. Тогда произошёл другой скандал, связанный с работой отца. Он не был настолько же влиятелен, как сейчас, но всё ещё был редкой занозой в заднице для многих людей. Взяв маму, Эллу, и вещи, решил съездить по делам в Италию, но для нас с Вэл не нашлось места рядом с ними. Отец нашёл другое, где ему обещали полную конфиденциальность, вместе с низкой стоимостью и «правильным» воспитанием. Эта школа-интернат была спрятана где-то в пригороде и владел ею мужчина-священник. Я не знаю, был ли у него какой-то сан в самом деле, но обучал он там религии и письму. У него была такая длинная чёрная ряса, длинная борода и блестящий крест прямо на груди. Место было странным. Словно чёрно-белый мир, где вдруг погасли все цвета. Серое здание, серая мебель, и даже дети какие-то серые. Там были только девочки, но разных возрастов. Все до одной — магглы. Я тогда тоже ещё не колдовала, так что была едва ли лучше них. У сестры была найденная палочка и она отдала её мне, чтобы я не боялась. Но мне было так страшно! Я хотела упасть к отцу в ноги и умолять его забрать меня. Жалкая. Я готова была сделать что угодно, стать такой, какой он хотел меня видеть, но он, к сожалению, хотел видеть меня только мёртвой. Она хихикнула хрипло и пронзительно. — Я просто хотела того же, чего хотят все дети. Скажи, ты не мечтал, что придут добрые дядя и тётя и заберут тебя из приюта? Ты бы не разбился в лепёшку ради того, чтобы им понравится? Я чувствовала себя так же. Всем маленьким детям нужен свой взрослый, который будет их любить. Вальбурга переносит это хуже — её любили, какое-то время, а потом бросили. Она хочет верить, что отец не так плох, но я уже переросла это. Он оставил нас там, а затем уехал. Я думала, что всё будет ужасно. Одинаковая форма, кровати вряд у стенки, решётки на окнах и почти никакого света, кроме тех моментов, когда мы что-то записывали. Сестру поселили далеко от меня, я не могла постоянно к ней ходить, а потому мне было в два раза хуже, чем если бы вообще была одна. А потом я встретила ЕЁ. Она была прекрасна, как самый красивый ангел. За крохотным обеденным столом мы сидели только вдвоём, потому что в группе было десять человек, а столы предназначались только на четверых. До меня она сидела там одна, и я не могла закрыть рта, глядя на неё. Представь себе самого красивого на свете ребёнка. Она была лучше. Не как кукла, совсем нет. Куклы фальшивые и мёртвые. Другие были куклами, а она — ангелом. Ангелом, который освещал этот серый мир, стоило ей поглядеть на что-то. Ну, или я помню Шарлотту такой. Она была так же прекрасна в душе, как и снаружи. Отдавала мне свою крохотную порцию шоколада, потому что я не наедалась своей, после чего только улыбалась. Мы спали на соседних кроватях, но я часто забиралась к ней, чтобы послушать истории. Ох, эти истории! Мне жаль, что слышала их только я! Это был дар! Настоящий талант! Она рассказывала их мне всё время: за завтраком, на переменах, на прогулке, когда мы садились на крыльцо, и я клала голову ей на колени в тени высокого дерева, и перед сном. Мы были вдвоём против всех. Она раскрашивала красками мир, созданный только для нас, и всё переставало быть серым. Другие даже не говорили с нами. Я была настолько слепа! Все девочки вокруг, каждая из них, знала, что происходит на самом деле. А я была наивной дурой с бумажной короной на голове, которая мечтала жить в замке и иметь чёрного пони по кличке Гроза. Это продлилось три или четыре месяца. В новолуние приходил один из отцовских доверенных лиц, забирал меня на ночь, а потом возвращал обратно. Палочку я везде и всегда носила с собой, как напоминание о том, кто я, спрятав в выданную форму. Это было несложно: там был карман для свеч, которые мы должны были зажигать перед тем, как все будут молится. И я молилась с ними. Наверное, молилась я кому-то не тому. Ведь кто такой бог? Кто-то, чьё одобрение мы пытаемся заслужить, чтобы когда-то потом он сказал, что мы достойны, и забрал к себе в вымышленный мир радости и благополучия. Что ж, можно сказать, что я молилась своему отцу, и это не будет ошибкой. А когда взываешь к монстрам, то никогда не знаешь, что тебя ждёт. Нагини замолчала на несколько минут, глядя невидящим взглядом в потолок, словно что-то, что последует дальше, проносилось в её голове, как кино. Потом она резко вздрогнула и перевернулась на бок. — Там было много странностей, которых я не замечала. Шарлотту забирал к себе этот директор несколько раз в неделю. Всегда ночью, перед сном. Она возвращалась примерно через час в слезах и с синяками на теле. «Сильные девочки не плачут, — говорила она, — не будь как я. Будь лучше» И я ничего не понимала. Просто лежала с ней, слушая новую историю про храбрую принцессу, заколовшую насмерть принца. Она никогда не отвечала на вопросы. Просила подождать до её дня рождения и уверяла меня, что именно в тот день случится нечто важное. И мы дождались его. В то утро она не пошла на завтрак, но велела мне идти вперёд. Её не было сначала десять, потом пятнадцать минут, а потом повариха попросила меня позвать её. И я пошла, думая, что она просто не может справится с пуговицами на рубашке. Нам было всего семь! Но она была на целую жизнь старше меня. Такой старой, какой я не буду никогда. Я нашла Шарлотту там, висящей на двери в нашу спальню, ещё совсем- совсем горячую. Не могу вспомнить, как она выглядела. Помню только жуткий запах…сам понимаешь чего. И записку. Только для меня. Я узнала «почему» от одной из девочек. Они действительно все знали об этом. И старшие, и младшие. О том, что он с ней делал там по ночам. Шарлотта ждала своего дня рождения, думая, что её родители приедут к ней, и она всё расскажет им, после чего её заберут. Но они не приехали. И не приехали бы никогда. Они были алкоголиками и наркоманами. Отравились дешёвой выпивкой ещё до того, как я оказалась рядом с ней. И все знали: девочки, учителя, Он. Но Шарлотта не знала, что больше у неё нет никого, кто мог бы её защитить, кроме неё самой. Она планировала это давно: украла бельевую верёвку и обмылок, написала записку. Над дверью был большой крюк, на котором раньше висели часы, но их сняли, после того, как они сломались. А вот после её… после неё на том месте остался кусок верёвки. Я глядела на него каждую ночь и не могла спать. Нагини снова потребовался перерыв. Том тактично не торопил её, хотя ему самому становилось дурно по мере развития этой истории. — Эй, ты хотел слышать, вот и слушай. Она писала: «Прости, за всё, что случится. Я сделала всё, что смогла, чтобы загладить свою вину перед тобой» Там были ошибки, но ведь неплохо, для семилетней девочки? Она считала, что когда уйдёт, то я займу её место. Это был момент, когда я стала одной из них: я тоже стала понимать. — Он насиловал её? — Том сказал вслух те слова, которые Нагини не могла произнести сама. — Да. — А тебя? — Нет. Я больше, чем была она. Я — волшебница. И мой бог — магия. Только она ответила на мои молитвы, когда я попросила. Через неделю он закрыл дверь в кабинет перед моим носом, чтобы я осталась с ним наедине. Я была в отчаянии. Ничего я не желала так, как его смерти. Я вынула палочку и прокричала заклятие. Это не был магический выброс, какой бывает у детей, чтобы защитить их. Это была магия! Яркая зелёная вспышка, от которой моя голова разболелась так, словно туда поместили два мозга. Он сдох. Сдох, ещё не коснувшись пола. Потом на месте появились сотрудники Министерства, потом отец. Он заплатил им много денег. Его будущий секретарь, кстати, был одним из них. И да, сгорит он в аду. Потом отец бросил меня в подвал, но что он кричал, я не помню. Да и плевать мне было, если честно. Восстановиться было сложнее. Пол года я ни с кем не говорила. Просто молчала, как рыба, и постоянно писала. Разные глупости конечно, но мне становилось легче с каждым днём. И спустя ровно шесть месяцев всё исчезло. Вэл сказала, что я стала другой. Больше не испытывала вины за воровство, не боялась, не хныкала и не играла в игрушки. Скажи мне честно, тебе было тяжело? После смерти Миртл. Почему ты так спокоен? Она не снится тебе? — Нет, — откровенно признался Том. — Мне плевать на Уоррен. Но это не значит, что я бесчувственная сволочь, просто она не заслуживала того, чтобы о ней думать. Мне снятся другие, но не она. Ты ведь не жалеешь, о том, что сделала. Я тоже. — Я не жалею, я боюсь. Ты помнишь моего боггарта? Вот настолько я боюсь. А кто… ну… снится тебе? — Дети, — пожал он плечами. — Их убило одной из сброшенных бомб. Я знал одного, мы жили с ним в комнате. И другие тоже часто. Только там они выживают, а я — нет. Тело Аркур скрутило судорогой, и Том понял, что ему пора. Он увидел кровь, которая сочилась из-под кожи без всяких ран. Сама кожа натянулась, словно вот-вот порвётся и девочка лопнет, как воздушный шарик. Или наоборот, сожмётся до чего-то крохотного. — Не умри здесь. У нас много планов. — Шестьдесят процентов, Том, — прошипела она в ответ, когда судорога прекратилась. Том старался смотреть на лицо, чтобы не видеть всего остального, но глаза её тоже изменились. Своим новым, наполовину человеческим, наполовину змеиным языком она прошипела ответ: — Шестьдесят процентов — хорошие шансы.