***
В десять часов я уже брела по Лютному в совершенном замешательстве. Что-то изменилось, да так сильно, что переулок перестал быть похож сам на себя. На вот этом месте, я точно помню, был магазин «особенных» ценностей и интересных порошков, а напротив — полуразвалившийся жилой дом. Сейчас же, словно по волшебству, дома будто поменяли местами. Первый был заброшен и имел несколько дыр в фасадной стене, а второй светился огнями подпольного казино. Потом ещё хуже: я не узнала нескольких попрошаек, которые кучковались под окнами. Как бы я не всматривалась в их лица, вспомнить их у меня не выходило. Чем дальше я шла, тем больше изменений видела. Не получалось так легко и привычно нырять из тени в тень, как раньше. Мне приходилось поднимать голову, чтобы увидеть очередную дыру в здании, из которой пробивался солнечный свет, и не врезаться в выскочившую из ниоткуда стену. Но самым ужасным был запах. У грязи возле дома, такой родной и знакомой, в которую вы падали всё детство, будет совершенно другой запах, нежели у грязи, скажем, в подворотне. Тут то же самое. Пахло всё ещё плохо, но плохо по-чужому. Так пахнет в гостях у людей, к которым ты идти не хотел, и где тебе не рады. Я решила зайти, как просил Том, в Горбин и Беркс, и не испытывать судьбу. Магазин был самым известным среди людей, которые редко бывали в Лютном, но не качеством, ни ценами он похвастаться не мог. Разве что беззубая улыбка одного из владельцев была их фирменной фишкой. — Мистер Горбин? — я хлопнула рукой по стойке. На лице и в голосе не должно быть даже намёка на страх. — Добрый день, юная леди. — Мужчина неопределённого возраста (приблизительно от восемнадцати до ста) появился из потайной двери за прилавком. Он скалился во все свои отсутствующие зубы, пока рыскал рукой по столу, не находя очков. А когда всё же нашёл их, предварительно чуть не засунув руку в банку с ракушками-предсказателями, улыбка криво сползла с его лица. Сначала с одной стороны, потом с другой. — Я тебя знаю, — хмыкнул он. — Видел на улице. Хорошо, ведь он понял, что с меня нечего брать и не так просто обмануть. — У вас есть адамантиевая цепь? Мне нужна самая длинная, которая есть в продаже. — Так-с это дорогое удовольствие, девочка. Она у меня всего одна, и тебе её не купить. — А если я предложу вам это? — я вытянула из кармана склянку с собственным ядом. — Яд маледиктуса. Горбин с прищуром глядел на бутылёк, напряжённо что-то высчитывая у себя в голове. — А как я узнаю-с, что он настоящий? — Вы можете это проверить у зельевара вниз по улице. Он вам скажет, какой это редкий и ценный яд. — Вот именно, девочка, — хмыкнул Горбин. — Редкий-с и ценный. А потому я не верю, что он может быть-с в руках у какой-то уличной воровки. Мне проще продать-с эту цепь богатенькому лорду втридорога, чем возится с тобой и твоим ядом. Так что иди-ка ты отсюда. — Но… — хотела возмутиться я, и чуть не задела рукой вешалку с медальонами. Один из них, старый и с изображением змеи, зацепился за мой рукав. — Я… — Иди, — Горбин указал на дверь. Я отцепила медальон и вышла из магазина, пряча бутылёк в карман, и совершенно не зная, что делать. Возможно, мне следовало бы прямо сейчас развернуться и идти к Маркусу, а уже потом, если не случится чего-то ужасного, разбираться с этим мерзким торгашом. Но кому хочется добровольно идти и принимать ответственность за то, что он сделал? В первую очередь каждому захочется сбежать как можно дальше, и, желательно, навсегда, чем получать по заслугам. Вот и мне казалось, что чем дольше я провожусь с цепью, тем позже настанет этот момент. Задумавшись, я потеряла бдительность, и это стало моей фатальной ошибкой. Первые несколько секунд я не понимала, почему вдруг лечу на землю, и почему стало так темно, хотя я успела на сотню метров удалиться от магазина. Затем меня подхватили под руки, и я сначала ощутила, а потом уже увидела, приставленный к моему горлу нож. Четыре человека — все в обносках, с грязными волосами и переломанными носами. Трое уже вынули ножи, и держат их на виду. Даже если я успею достать палочку и обезвредить одного, то живой отсюда уже не выберусь. Мне просто не успеть разобраться со всеми. Но испугаться я тоже успела не сразу. — Отвалите от меня! У меня ничего нет! — вскрикнула я и попыталась пнуть ногой одного из удерживающих мои руки. До палочки в одном кармане и до стилета в другом совсем близко, но всё равно не дотянуться. — Врёшь! — в ответ насмешливо отзывается один из стоящих передо мной. У него самые светлые, рыжевато-золотистые кудри, покрытые пылью и грязью, чтобы быть менее заметными. На вид ему чуть больше двадцати, но щетина делает лицо старше и уродливее, чем он есть. Один из них кладёт руку на мой карман, где помимо стилета лежит яд. Он точно знает, где искать, а значит наводку им дал этот мерзавец Горбин. Чтоб он захлебнулся собственной кровью, мерзкий сукин сын! Заплатит этим бандитам сущие копейки, но останется при своём. — Я-я… вы не можете! Знаете хозяина магазина ингредиентов? Вниз по улице два квартала? Вот! Меня нельзя трогать! — я ещё раз попыталась извернуться, но безуспешно. Мужчина… хотя какой он мужчина? Если бы он учился в Хогвартсе, то закончил бы его совсем недавно. Юноша посмотрел на меня с насмешливым сожалением и поджал губы. Друзья его то ли закашляли, то ли захихикали. Они, скорее всего, 0 были чем-то больны. — Старик мёртв, — размеренно произнёс он. — И мы, блять, возьмём что захотим. Он провёл шершавой рукой по моему карману с зельем. И по мне. Только тут до меня дошло, что нужен им не только яд. Такие вещи всегда доходят до меня слишком поздно. Вместо привычного ледяного гнева, во мне поднялся страх. Горячий, охватывающий всё тело, словно змея, жгучим пламенем ужас. Я попыталась что-то сказать или шевельнуться, но не смогла с собой совладать. Даже если бы они убрали приставленный к моему горлу нож, вряд ли бы я нашла в себе силы дёргаться. Я ощущала опустошающее бессилие. Мне было страшно, но не из-за того, что произойдёт, а от того, что я не могла ничего поделать. Снова чувствовала себя маленькой и слабой. Будто меня лишили сил лишь одной этой мыслью. Разум противился, хотел бороться, но тело не поддавалось. Юноша кивнул в сторону одной из тёмных дверей, ведущих в затхлые полуподвалы. Я не сопротивлялась, но и не облегчала им задачу: повиснув на руках и мечтая провалиться сквозь землю. Это меня и спасло. Ну, и ещё кое-кто. Впрочем, спасением я это называть не стану даже под пытками. Громкий хлопок заставил их ослабить хватку, и я упала на пыльную землю. Удар затылком значительно отрезвил. Собрав остатки разбегающихся мыслей в кучу, я заставила себя пошевелиться. Сначала одной рукой, потом второй. Тогда я не знала, что их отвлекло, но была уверена, что если бы не стала спасать себя прямо сейчас, то не спасла бы уже никогда. Лягнув ногой под колено самого ближайшего из нападавших, отчего тот потерял равновесие, я поднялась на ноги. Остальное было делом привычным: обездвижить Ступефаем лежащего (просто для уверенности пнуть в живот тоже не возбраняется), потом отскочить, как на тренировке, назад, чтобы другой не задел меня ножом, и выбить из него воздух заклятьем Анапнео, которое призвано прочищать дыхательные пути. — Сука! — прохрипел второй нападавший, затем став царапать своё горло, и опускаясь на колени. Оставалось двое. Один, тот самый блондин, к счастью оказался безоружен. Лица их были перекошены страхом, но смотрели они не на меня. — Извините… — проскулил блондин. — Это не мы… нам заплатили… — Бегом, — холодно отрезал режущий слух, но очень весёлый голос. Они побежали, забыв про своих товарищей, и теряя на ходу остатки чести. Я посмотрела на лежащих на земле: один был совершенно бездвижен, а второй полз прочь, хрипя и кашляя кровью. — Может добьёшь его? — снова поинтересовался голос. Гнев во мне нарастал с каждой секундой, когда я его слышала. — Путь идёт. — И правильно. Ничего не делай бесплатно, — так говорит Маркус. — засмеялся он. — А может мне лучше убить тебя? — оглянулась я на парня в кожаной куртке. На белых губах играла усмешка, но, возможно он улыбался только половиной рта, так как вторую скрывали волосы цвета побелки. Возле него стояла Лу — с круглыми глазами, испуганная и радостная одновременно. Она подросла и похорошела. В такой же куртке и в коротком лёгком платье даже рядом с высоким и тощим парнем она казалась изящной. — Она у тебя не умеет быть благодарной? — спросил Граф у Лу. — Мы ей жизнь спасли. — Он у тебя умеет быстро бегать, Лу? Потому что я ему сейчас врежу, — фыркнула я. — Стоп! — вскричала девочка, вставая между мной и Графом. — Помолчите оба. Я не смотрела на неё. Я смотрела в это наглое мерзкое лицо человека, который убил Томаса Грина. И убил он его ради денег, ради этой куртки. Ненавижу его! — Лиззи, — повернулась ко мне Луиза. Я успела отвыкнуть от такого обращения, но потом напомнила себе: Я — Элизабет Армор. Здесь только так, и никак иначе. — Это мой жених — Эрик. — Кхе-кхе-кхе, прости, ПОДАВИЛАСЬ ВОЗДУХОМ! — я ухватилась за сердце. — А теперь: ЧТО? — Эрик, это моя подруга Элизабет, — продолжала Лу. Граф скривился, когда услышал своё имя. Я тоже. Хоть в чём-то мы были согласны. — И вы не будете убивать друг друга. Я ясно выражаюсь? — закончила наконец Луиза, предупредительно разведя руки в стороны. — Очень приятно, — хмыкнул Граф-Эрик. Я только показала ему язык. Лу сочла это за подписание нами мирного договора и наконец-то смогла шумно выдохнуть. — Ну вот и хорошо, — сказала она. — Лиззи, Маркусу доложили, что ты здесь, и он отправил меня к тебе навстречу. Он ждёт нас, поэтому лучше поторопиться. И кстати, тебе очень идёт новая стрижка. После того, как я отряхнулась от пыли и грязи, поблагодарила Луизу за комплимент, за нож, который она мне прислала, и бросила ещё пару выжигающих взглядов на Графа, мы пошли «туда». Она держала меня под руку, Граф тенью следовал за нами. Я наблюдала волшебный эффект от их курток: попрошайки поднимали головы, чтобы взглянуть на нас, и, по возможности, старались скрыться в тени, продавцы и простые жители выглядывали из окон, а те, кто был снаружи, убирались с нашего пути. Насколько я знала, то людей у Маркуса было не так много, а тех, кто свободно расхаживал где попало были единицы. Так, люди в кожаных куртках определённого образца превратились в легенду, ведь их появление всегда сопровождалось чем-то из ряда вон выходящим, но неизменно кровавым. Лу вела меня под руку, бормоча что-то, что должно было бы меня успокоить, но я и не волновалась. Даже напротив: чувствовала себя удивительно уверенной. Я шла на плаху с высоко поднятой головой. У центрального заведения, где находилась арена, я увидела Алую. Её вообще трудно проглядеть. Она была всё так же красива, в коротеньком блестящем платье, на каблуках длиной с моё предплечье и яркими пухлыми губами. Всё, конечно, красное. — Дорогуша! Я рада тебя видеть! — подмигнула мне девушка. — Отлично выглядишь. Потом выпьем с тобой, и ты расскажешь мне ту историю, из-за которой Он так переполошился. Я не успела ей ответить. В проходе появились ещё двое: одного я помнила хорошо, он был не рад попаданию Лу в их компанию, а второй был мне незнаком. — Привет, мальчики! — засмеялась Алая. «Конвой» — догадалась я. Они оттеснили Лу и Графа от меня и сами встали по бокам, блокируя любые пути к отступлению. Я старалась бороться со вновь нарастающим чувством страха и поддерживать в себе злость. Нельзя было расслабляться ни на секунду, пока меня вели к арене. Дай боевикам волю, они подхватили бы меня под руки, но я бежала впереди, стараясь казаться не жертвой, а наоборот — охотником. Я сама открыла двери и вышла вперёд. Там я и увидела его. Маркус. Совсем не такой, каким я ожидала его увидеть. В моей голове он был эдакой инфернальной фигурой в тёмном плаще и с жуткой аурой, от которой бы все сразу падали на колени. Конечно, идеально владеющий всеми возможными заклятиями. Почему же ещё его бояться? Но в реальности дела обстояли несколько иначе. Ему было на вид около тридцати лет, может, чуть младше, хотя на лице залегли мимические морщины в уголках губ и около глаз. Совсем невысокий, полноватый, с широкими плечами и проплешинами в коротко стриженных чёрных волосах. А глаза зелёные — яркие и насмешливые. Страшно подумать, но он был похож на моего отца, когда тот был немного моложе. Если бы тот, конечно, был брюнетом, носил цветастые костюмы с нелепыми жилетками, загорал на солнце и хоть иногда улыбался. Но сходство определённо было. Маркус стоял на арене, с озорной усмешкой разглядывая двоих парней лет девятнадцати. Они что-то ему докладывали, но главарь их не слушал, совершенно без зазрения совести насмехаясь над их дрожащими голосами. Мальчики были из воришек, и оба стояли, опустив вниз головы. Возле Маркуса стояли ещё двое в куртках: верзилы с каменными квадратными лицами. Наверное, не знай я, кто передо мной, то боялась бы их гораздо больше, чем его. — Мы здесь, — с поклоном объявил один из конвоиров. Маркус громко хлопнул в ладоши и резко развернулся на пятках в мою сторону. С губ у него не сходила усмешка. — Отлично, закончили этот балаган. Теперь ты. Я молчала. Мои конвоиры разошлись на почтительное расстояние, предоставив меня на растерзание их главарю. Маркус изучал меня внимательно, как школьник смотрит на очень забавную картинку в книге, где описываются разные непристойности. Словно он вот-вот рассмеётся и велит меня прикончить. Поставлю себе в заслугу то, что я не опустила голову. В тот момент я перечисляла в уме всевозможные причины злиться на него: из-за него погиб аврор, да что там, сотни людей! Он вор, мошенник, убийца, могу поспорить, что и насильник. Мне ли судить его за половину этих вещей? Но я должна была за что-то ненавидеть его, и решила пойти по пути наименьшего сопротивления. Я представила, что говорю с отцом. — Значит, пришла. Как тебя зовут, солнце? — Элизабет Армор. — Ну да, ну да, — он покивал головой, наигранно поджав губы. — И чего ты хочешь, Элизабет? — Вопрос в том, чего от меня хочешь ты, — я упрямо уставилась ему в глаза и сжала кулаки. Алая говорила мне: ни к кому и никогда не обращаться здесь на «вы». Но мои кишки всё равно сделали кульбит, когда я произносила эти слова. Маркус на секунду замер, сощурился, а потом залился смехом. Чистым, не наигранным хохотом. Было в этом что-то такое, от чего все присутствующие в кожаных куртках поёжились. — Верно, — резко прервался он. — Тогда покажи, что умеешь. Ты. Будешь с ней. Он указал на Графа. Лу побелела как волосы возлюбленного и вцепилась в его руку. Граф оттолкнул её и низко поклонился Маркусу. — Сочту за честь. Один за одним, все, кроме нас двоих, покинули арену. Я медленно сняла и отложила свою мантию, Граф поступил со своей курткой точно так же. До меня всё ещё доносился смех. Краем глаза я видела Маркуса с широкой, хищной улыбкой на губах. Видела я и Луизу, бледную, несчастную, сжимающую побелевшими пальцами край мантии. Она боялась больше меня. И уж точно больше Графа. Возможно, она боялась сразу вместо нас двоих, потому что если где-то страх исчезает, где-то он, судя по всему, появляется. — Начинай! — крикнул Маркус со своего места: обитого мягким, цвета крови, бархатом кресла. Граф был хорош. Натренирован, обучен, внимателен и рассудителен. Он не шёл ни в какое сравнение ни с кем из Хогвартса. Но и я тренировалась не зря. — Петрификус Тоталус! — Протего Максима! Мы перекатились по земле и снова подскочили на ноги, подняв клубы пыли. Это было только началом, прощупыванием слабостей друг друга. — Глациус Максима! Земля, где я только что стояла, покрылась толстой коркой льда. Граф не дал мне передышки: он повторил заклятье ещё и ещё, пока лёд не сковал половину арены вокруг меня. — Инсендио триа! Из моей палочки вырвалось пламя. Оно почти его не задело, но лёд вокруг стал стремительно таять, пока, наконец, я не смогла стоять не спотыкаясь. — Каве Инимкум! Граф исчез. Создал вокруг себя щит, из-за которого я не могла его видеть. Мне такие заклятья были пока не под силу, но под силу было его отыскать. — Финито! Финито! Финито! Все три вспышки попали в землю. Снова поднялась пыль, в которой выделялся силуэт. Он был в паре шагов справа от меня. — Коллошоу! Заклятье попало мне в левую ногу и намертво приклеило ботинок к земле, когда я отпрыгивала в сторону. Силуэт приближался бесшумно и стремительно, но не подходил так близко, чтобы я могла достать до него. — Локомотор Мортис! Я сковала ноги Графа, и он полетел на землю, но так и не коснулся её. Взмахом палочки его подхватил порыв ветра и снова поставил на ноги. У меня была пара секунд, пока он расколдовывал себя, чтобы оторвать себя от земли. Это контрзаклятье, к счастью, я выучила на прошлой неделе, когда тренировала Долохова. Дуэль, кажется, длилась минут десять-пятнадцать. Но я бы хотела, чтобы она длилась дольше — мне нравилось биться с кем-то настолько умелым. Он сбил меня с ног струёй воды, я наслала на него летучих мышей, он порезал мне заклятьем руку, я ему — ногу, он поднял меня над землёй, а я выбила палочку из его рук. Мы шли наравне, не давая друг другу даже малейшего шанса на то, чтобы вырваться вперёд. Мне было нужно найти преимущество, обнаружить его слабую сторону. Такую, которой не заметил Томас Грин, или даже сам Маркус. Вместо нападения я стала защищаться. Это дало мне время подумать. Я прокручивала в голове всё, что могло бы мне помочь. Слепой глаз ему совершенно не мешал, так что это мне не подходило. Он хорош и в защите, и в нападении, его тактику сложно предсказать, а по движениям нельзя понять намерения. Но ведь слабость есть у всех, верно? Он попал в меня проклятьем темноты. Я совершенно перестала что-либо видеть. Лишь далёкие, неразборчивые силуэты, которые мелькали белыми точками, словно снег. Словно снег, который мы видели, когда шли сюда. Он лежал лишь здесь, тонким сверкающим слоем, от белизны которого болели глаза. И тут я вспомнила то, что должно было мне помочь. — Люмус Максима! Свет — лучше оружие против того, для кого он вреден. Стоило нам тогда оказаться на покрытой снегом улице, как Граф прильнул к стене, потирая здоровый глаз. Даже дневной свет был для него слишком ярким. Проклятье тьмы прошло, и я увидела соперника на противоположной стороне арены. Он закрывал рукой лицо, возвращая себе возможность видеть, пока моя палочка медленно тухла. Я произнесла ещё одно заклятье, и Граф оказался распластан на земле. — Убей его! — донёсся до меня с трибун насмешливый, подтрунивающий голос. — И твоё испытание будет закончено. Я поглядела на Лу. Может, его я не выношу, но она его любит. Странно, глупо, наивно — возможно. Но я не стану этого делать. Я подняла на Маркуса уверенный взгляд. — Ты мне за это не платил, — крикнула я в ответ. В несколько шагов сократив расстояние до Графа, я протянула ему руку и помогла подняться. Маркус помолчал. Потом я снова услышала смех. — Правда, — вдруг в голосе у него появились стальные нотки. — В мой кабинет. Живо. Двое его охранников поднялись со своих мест, чтобы проводить нас. — Сидеть здесь! — крикнул на них Маркус. Мы поднялись на второй этаж. В этот раз меня к нему в кабинет уже никто не тащил, я шла туда добровольно, высоко задрав оцарапанный подбородок. Вместо мыслей в голове бурлил адреналин. Мне даже не нужно было злить саму себя, чтобы не терять уверенности — хватало той злости, которая и так была во мне. Я просто следовала за цветастым пятном жилета Маркуса, совершенно не глядя по сторонам до самого его кабинета. Опомнилась я только на пороге. Помещение не было похоже на кабинет учителя или директора. Здесь так же стоял дубовый стол с бархатным креслом позади него, несколько шкафов, где я могла видеть вещи наподобие трофеев и несколько бутылок дорогого алкоголя, пара кресел и диванчик находились чуть в углу, а над ними висела цветастая и разукрашенная карта Европы. Маркус развалился в кресле за столом, закурив сигарету. Свет из окна за его спиной освещал завитки дыма, медленно поднимающиеся в воздух. Я сидела напротив, на самом краешке неудобного стула, напряжённая и готовая к борьбе. — Хочешь? — лениво предложил он, показывая пачку сигар, искусно вырезанную из дерева. Я помотала головой. — Зря, — хмыкнул он. — Тебе они понадобятся. Считай, что ты нанята. И мы можем обсудить условия. — Что мне нужно будет делать? — сразу осведомилась я. — Что я скажу, — пожал плечами Маркус. — Убивать, калечить, воровать, продавать и покупать, может, приносить мне выпить. Тебе понравится. — Не понравится, — я скрестила руки на груди. Он наигранно поднял брови, и сделал ещё одну глубокую затяжку. Отец тоже курил, но его сигары пахли по-другому. От него пахло тяжёлым табаком, очень грубым и едким, как газ из выхлопной трубы. Сигары Маркуса были тонкими и пахли иначе. Табак в них угадывался лишь отчасти, остальное же было лёгким, невесомым танцем нескольких ингредиентов, создающих вместе что-то, напоминающее мне запах цветения, древесной коры и алкоголя. — Можешь обманывать себя столько, сколько тебе угодно, солнце. — Не называй меня так, — скривилась я. — Или что? — Или я убью тебя, — настала моя очередь пожимать плечами. — Мы здесь одни, а у меня оружие в руках. Почему ты не пустил охрану? — Потому что тебе не понравятся последствия моей смерти. Когда-нибудь, я расскажу эту историю, но на сегодня у меня много дел. Поэтому, солнце, будь умницей и слушай внимательно, — он затушил сигару и сел ровнее. — Если я снова прикажу тебе убить кого-то, ты сделаешь это, понятно? Тебе придётся это делать, рано или поздно. Не думаю, что с этим у тебя возникнут проблемы. Тем более, денег ты будешь получать достаточно. Мы могли бы выделить квартиру тебе и твоим сёстрам… Что ты так смотришь на меня? Было бы глупо полагать, что я не навёл справки. Но если бы я счёл, что твой отец даст за тебя больше, чем ты можешь принести, я бы не тратил своё время на этот разговор. — Мне стоило этого ожидать, — признала я, глубже садясь в кресло. — Но завтра я уеду в Хогвартс, поэтому твои задания подождут до лета. — О, отнюдь. Это именно то, что нам нужно. Я поймала себя на мысли, что говорить с ним приятно. Маркус не использовал ругательств, тогда как почти все его подчинённые не знали других слов. Интонации у него были спокойными и мелодичными, его хотелось слушать. Если не обращать внимания, конечно, на смысл его слов. — Ты слышала о хозяине заведения Кабанья голова? Аберфорт Дамблдор, любимый старший брат Великого светлого. Мне нужно забрать из его дома одну вещь, заказчик предлагает большие деньги. Отправишь её совой через месяц после того, как украдёшь, когда они устанут перехватывать сов. Здесь всё написано, и лежать деньги на первое время. Луиза выдаст тебе форму. Маркус бросил на стол небольшой мешочек с монетами и привязанным пергаментом. Я сочла дурным тоном заглядывать внутрь при нём, хотя руки у меня так и чесались. Меня старший Дамблдор ничуть не волновал. Если бы моя сестра устроилась работать в школу, я бы, наверное, жила в подземельях, чтобы присматривать за ней. Могу его понять. Но только стоит ли мне волноваться о заказчике? Я ещё раз бросила взгляд на карту в углу. — Если ты идёшь против Дамблдоров, значит, ты за Грин-де-Вальда? На чьей ты стороне в этой войне? — Мы с тобой, солнце, на стороне того, кто платит. И того, кто платит больше, — Маркус сделал повелительный жест, велев мне убираться. — Приятно было поболтать. Надеюсь, не прощаюсь. Я вышла за дверь, спрятав мешочек в карман. Он весил много, но я так и не решилась заглянуть внутрь. Только в этот момент адреналин упал и начал саднить порез на моей руке и подвёрнутая лодыжка. Я вспомнила о Лу и Графе, и бросилась вниз, чтобы найти их. Но меня уже ждали. Ждали около двух дюжин человек. Они заполнили собой весь бар на первом этаже. Все в куртках, и все, кроме Лу, мужчины разного возраста и комплекции. Они смотрели на лестницу, выжидая. — Она вышла, — раздался голос одного из них. — Теперь ты должен мне денег. — Лиззи! — воскликнула Луиза. Она подскочила и ураганом пересекла помещение, бросившись мне на шею. — Я знала, что всё будет хорошо. За ней хромал Граф. Волосы, покрытые пылью, были собраны в хвост, а потому я наконец смогла рассмотреть черты его лица. — Ты зря рисковала, оставив меня в живых. Но я должен сказать спасибо. — Он протянул мне руку. Я пожала её в ответ. Меня не поздравляли, не хлопали по спине, как Реджиса после матча. На меня глядели изучающе, с осуждением или восхищением, сменявшими друг друга от человека к человеку. И со мной не заговаривали. Но я чувствовала себя на своём месте, словно так всё и должно было быть. Лу вывела меня на улицу. Мы оставили позади бар, возле которого я не увидела Алую, прошли мимо игорных заведений, борделя, и нескольких закрытых от посторонних притонов. Она уверенно тащила меня наверх по металлической лестнице, пристроенной к одному из домов. Там, за тремя запертыми дверями, в помещении без окон, оказалась самая странная гардеробная, которую я когда–либо видела. На длинной вешалке висели куртки и плащи разной длины и размера, под ними ботинки, хорошие и прочные, с металлическими носками, а в шкафах справа и слева лежали рубашки и брюки, сложенные аккуратными стопками. Примерочной здесь, конечно, не нашлось. Я смотрела на блестящую чёрную кожу, как завороженная. Не отрывая взгляда я разделась до белья и послушно примеряла рубашки и брюки, которые кидала Луиза. Выбор одежды сильно озадачил мою подругу. Мы примерили несколько размеров, но те, что подходили мне по длине, висели мешком, а те, что были меньше размером оказывались коротки. Лу уверяла, что найдёт нужные вещи, и я продолжала, одну за одной, мерить неподходящие белые рубашки, всё ожидая, когда дело дойдёт до куртки. По словам Лу, каждая из курток была зачарована некромантом. Она причитала: я никогда не пойму, как воскресители мёртвых занимаются такими вещами? Но я понимала, потому что очень много об этом читала. Это лишь глупый маггловский миф, что некроманты только и делают, что воскрешают мёртвых. Воскрешение лишь крохотная часть работы. Отличает же некромантию от других волшебных направлений прочная, неразрывная связь с циклом жизни и смерти. Это одна из причин, по которым они вне закона. Для того, чтобы дать кому-то, или чему-то жизнь, её нужно отнять, а, следовательно, их ритуалы часто кровавы и просто отвратительны для других магов. Но только некроманты могут создавать вечные чары, которые не исчезнут со смертью создателя или его отпрысков. Такие чары не требуют обновления, потому что их питает вечный цикл «жизнь-смерть», и существовать они будут до тех пор, пока кто-то в мире умирает и рождается. (по крайней мере, так пишут в книгах) И если эти куртки действительно зачарованы таким магом, это значит, что испортить их практически невозможно — они будут жить вечно, храня на себе те чары, которые когда-то были на них наложены. — Две рубашки, брюки, ботинки, — перечисляла Лу. — Мы подгоним эти под твой размер. Пока иди, выбирай куртку. Поначалу я была словно ребёнок в магазине игрушек, которому было позволено выбирать то, что он пожелает. Но я очень быстро разочаровалась: три четверти вешалки занимали куртки большого (огромного? Гигантского? Мягко говоря, не самого подходящего) размера. Плащи, все до единого, оказались мне длинны. На выбор оставалось только три куртки: первая едва доставала до талии, вторая почти не давала мне вдохнуть, а третья, самая лучшая, оказалась коротковата в рукавах. — Эта вроде ничего — неуверенно сказала Луиза, указывая на последнюю куртку. — Если их немного одёрнуть… — Нет! — категорично заявила я. — Она выглядит ужасно. И её даже нельзя заколдовать. Лу переступила с ноги на ногу: — Есть ещё сундук в чулане. У мастера оставались обрезки кожи и там лежат вещи…странных размеров. Мы можем посмотреть там. — Неси! — махнула я рукой, влезая в новые, совершенно непревзойдённые по своему удобству, брюки. Ткань у них, как и у рубашек, была невесомой, почти неощутимой, при этом совершенно не сковывала движений и, по словам Лу, способствовала заживлению ран, если сделать из неё жгут. Девочка вернулась с ворохом вещей в руках, и стала бросать их на пол передо мной. Стало понятно, что она имела в виду под «странными» размерами. Первая курточка была совершенно детской, в неё не влезла бы даже Элла, следующая была чуть больше, но с непропорционально длинными рукавами, потом — большая куртка, но один рукав у неё был короче другой. — Почему Маркус не нанял ещё мастеров? — придирчиво осведомилась я. — Их сделали задолго до него. Не меньше ста лет назад. Почти у всех вещей уже были хозяева, кроме вот этих. — Секонд-хенд, — я покачала головой. — Стоп! Что это? Сначала я приняла вещь за змеиную кожу: плащ, сшитый, судя по всему из длинного и узкого куска материала. Небольшого размера, но слишком длинный для ребёнка. Стоило мне взять его в руки, я сразу решила, что не отдам его ни за какую цену. Вещь села идеально. Длина чуть ниже колена, высокий воротник, который можно поднять, немного места в плечах и бёдрах, чтобы и через пару лет он подошёл мне идеально, изумрудного цвета подкладка и несколько серебряных застёжек. По сравнению с тем теплом, которое я испытывала от этого плаща, выбор палочки — просто пустой звук. — Моё! — я обняла себя за плечи, словно боясь, что его могут забрать. — Хорошо, — согласилась Луиза — Выглядит отлично. Я могу подровнять твои волосы, но, думаю, что в этом тебе и так будет неплохо. — Что ты имеешь в виду? — У тебя глаза горят точь-в-точь как на дуэли. Ходи так почаще, и будешь неотразима даже совершенно лысой — подмигнула она. Я механически потянулась рукой к голове, чтобы проверить, на месте ли пока мои волосы. Луиза рассмеялась в ответ.***
Квартирка у Лу была крошечной. Состояла лишь из ванной и спальни (в кухне не было нужды), а дверь в неё находилась на этаже с общей гостиной. В той гостиной был и камин, в котором она видела меня, но сейчас около него сидело трое девушек с пластиковыми кудрями, которые жили в других квартирах. Это было бы похоже на гостиную в Хогвартсе, но вместо книг и артефактов здесь на полках стояли пустые или полные бутылки, вместе с пачками сигарет и склянками изменяющих сознание зелий. Было что-то в этом извращённо-уютное. Девушки дружелюбно помахали нам, когда мы проходили мимо, продолжая лениво листать журналы с красивыми ведьмами. Мне понравилась и внутренняя обстановка: вытянутая прямоугольная спальня с небольшим окном, прочной кроватью, столиком, мягким креслом и ковриком, и ванная комната, с настоящей ванной, а не душем, как были в замке. Первое что Лу позволила мне сделать, это хорошенько отмокнуть. — Это просто чудо! — в дверь вместе со мной из ванны вышло облако пара как от целого завода. — Мне срочно требуется такая же. — Судя по количеству пара ты лежала в кипятке, — улыбнулась она. — В Хогвартсе нет ванн? — Только души и бассейны у старост. Совершенно не то! Я, завернувшаяся в полотенце, упала на раскладную кровать, которую специально для меня притащил Граф. Даже она скрипела меньше, чем кровати у нас дома. Снизу листья стоящего на столе растения казались мне загадочными узорами. В полутьме всё кажется таким, особенно в пламени свечей. Я и глазом моргнуть не успела, как за окном наступил вечер. — Наверное, там здорово, — задумчиво кивнула Луиза. — В Хогвартсе. — Ты бы хотела там учиться? — Нет, — засмеялась она. — Тогда бы я не познакомилась с Эриком. Не променяла бы его даже на Хогвартс. Хотя, я уверена, там много красивых мальчишек. Правда? Лу глядела на меня испытующе. — Наверно, ты права, — я равнодушно пожала плечами, но девочку мой ответ не удовлетворил. Она сползла с кровати и села рядом со мной на ковёр, заглядывая в лицо. — А тебе кто-то нравится? — Нет. — Совсем? — недоверчиво спросила Лу. — А почему? — Что значит почему? — удивилась я. — Если бы я знала почему, я бы, наверное, это исправила. — То есть, ты бы хотела влюбиться? — Я не знаю. Просто если все вокруг влюбляются, а я нет, то по статистике это со мной что-то не так, а не с ними. Я дружу с отличными, потрясающими ребятами, но в них влюбляются другие, которые совсем их не знают. А я-то знаю, какие они классные! Но, вот, понимаешь, не ёкает. Никогда не ёкало, и, кажется, уже не будет. — А я уверена, что будет, — улыбнулась Луиза и сняла со стола две кружки с кофе. — Просто нужно подождать. Удивительно как комфортно было вести с ней «девчачьи» разговоры. Никому другому, даже себе, я бы никогда в таком не призналась. Но тут, для неё и только между нами, я могла на минутку почувствовать себя другим человеком. Без прошлого за спиной. Могла побыть просто тринадцатилетний девочкой, которая сплетничает со своей подругой на ночёвке зимним вечером, когда за окном падают первые настоящие хлопья снега в этом году. Это был маленький, хрупкий, и очень недолговечный мирок. Его могло разрушить что угодно: взгляд в окно, непрошеная мысль или горький, совершенно не подходящий для этой ванильной картины вкус кофе. Лу вынула из-под своей подушки пачку сигарет. Похожую на ту, что была у Маркуса, но резьба на ней была совсем не такой щедрой. — Хочешь? — предложила она. Я помотала головой. — Эрик хочет, чтобы я больше этого не делала. Я стараюсь бросить, но пока, как видишь, не очень хорошо получается. Луиза виновато улыбнулась и наполнила комнату этим запахом: запахом, который прочно ассоциировался у меня с этим местом.***
Она отбыла на какое-то задание ещё до того, как я проснулась. Было только около семи утра, но я уже шла по главной улице к тому же кабаку, где находилась арена. По дороге я видела и другие места, но игра не стоила свеч. Хотя, на те деньги, что дал Маркус, я бы могла хорошенько попировать в Косой Аллее. Заказчик у него оказался очень щедрым. Но Луиза предупредила меня, что чем больше заказчик платит, тем больше будет спрос в случае неудачи, и тем больше подводных камней меня будет ждать на месте. «И помни, — говорила она. — Никто не станет платить тебе больше, чем это стоит. Риски всегда в два раза больше чем предложенная цена». В кабаке не было пусто. Не считая нескольких спящий бродяг, было и несколько вполне трезвых и бодрых посетителей. Мужчина за стойкой молча принёс мне горячий завтрак, лишь мазнув взглядом по плащу. Я сидела на высоком стуле и за обе щеки уплетала яичницу с хрустящим беконом, когда меня окликнули. — Дорогуша! Алая спустилась с лестницы в несколько изящных шагов и плавно, словно танцуя, опустилась на стул возле меня. Ни макияж, ни причёска, ни наряд — ничего из этого не было растрёпано или размазано, не считая стрелки на колготках от самого колена вверх. — Доброго утра, — проглатывая горячую пищу поздоровалась я. На столе перед ней уже появилась кружка с горячим напитком. Алая лениво помешивала его ржавой ложечкой, медленно подсыпая сахар. — Выглядишь потрясно, — подмигнула она. — Дай-ка только вытру грязь с подбородка. Она взмахнула рукой и в ней появился кроваво-красный платок. — Спасибо — Не за что. Расскажешь мне что за история с тем хмырём? Ребята говорили, он тот ещё червяк, похож на ботаника. Или педофила. — Он мог рассказать то, чего не должен был, — честно ответила я, отставляя пустую тарелку. — Вполне в духе таких как он, — глубокомысленно кивнула Алая. — Не доверяю мужчинам в очках. Будешь? Она тоже вынула сигарету. Но не закурила, лишь предложила мне. Когда я помотала головой, Алая убрала её на место. Раздался шум, в бар ввалился первый пьяный посетитель. Я слышала даже, как бармен впервые заговорил при мне. «Что-то поздновато» — пробормотал он. — О-ик-о Рыжая! А это твоя-ик дочка-ик что ли? По-о-хожи! — А даже если и так, — рявкнула она, скаля зубы и тыкая в него пальцем. — Иди проспись сначала! Мужчина с ошалелым, но послушным видом побрёл наверх, забираясь на лестницу на четвереньках. Весь его вид говорил о том, что он скорее сломает ногу, чем сможет успешно добраться до спальни, но спустя пять минут он уже снова стоял, пусть и не крепко, на двух ногах. — Почему все предлагают мне закурить? — нарушила тишину я. — Ты выглядишь как кто-то, кому это нужно, — пожала плечами Алая. — Ты тоже научишься это понимать. Потом. — Я выгляжу так плохо? — Нет, — рассмеялась она. — Но если ты оглянешься вокруг ты заметишь закономерность: те, кому нравится здесь быть, не курят. Твой блондинистый дружок, например. Маркус его за это терпеть не может. Я вот, ношу их только для клиентов. — Они что, какие-то особенные? — подняла я брови, удивляясь тому, что кому-то вообще может нравиться быть здесь. — Можно сказать и так. Возьми пару штук, просто на всякий случай, — она положила несколько штук мне в карман. — К слову о блондинистых дружках, вон он. Надеюсь, не прощаюсь. Алая вспорхнула со стула и, покачивая бёдрами, пошла к выходу. Граф придержал для неё дверь. Выглядел он помято, гораздо менее бодрым, чем окружающие. По его словам, Лу велела проводить меня до камина на почте. Мы оба были этому не рады. В Лютном я снова, уже на себе, ощутила эффект кожаной куртки. Мои старые вещи я сложила в потрёпанный рюкзак, который мне одолжили, вместе с деньгами Маркуса и ядом. Но даже мысли бояться у меня не возникло: боялись меня. У нового костюма было много отличных качеств: несмотря на ужасную погоду, мёрзла у меня только голова, несмотря на снег, я не промокла, а несмотря на вчерашнее происшествие, никто не решился бы на меня напасть. Не теперь. — Мне нужно зайти в Горбин и Беркс, — вдруг опомнилась я. — Купить одну вещь. Граф с ворчанием развернулся. Глаза у него бегали, словно в Лютном ему было некомфортно. Это не шло ни в какое сравнение с тем, каким уверенным и спокойным он был до того момента. В этот раз мы увидели мистера Горбина прямо за кассой. Его глаза округлились, а лицо вытянулось, когда он увидел нас. Дважды беззвучно открыв рот он выдавил: — Ты… вы… Я не то… Это не я… Здравствуйте! Наконец, хозяин расплылся в гостеприимной улыбке. — Думаю, вы помните о моём вчерашнем предложении, — без промедлений сказала я, потому что время уже близилось к десяти. — Так вы согласны? — Конечно, конечно, я сейчас всё принесу, — попятился мистер Горбин. — Всего пару минут. — Быстро! — Граф со всей силы хлопнул рукой по стойке, так что медальоны на стенде зашатались. Хозяин побледнел окончательно и исчез в задней двери так быстро, как мог. Эрик с насмешкой смотрел, как я ставлю яд на стойку. — Могла бы и не платить. Кто бы узнал об этом? — Ты мне противен, — отозвалась я. Яд бы у себя я не оставила ни за что на свете. Если не продать, то лучше выбросить. Мне мерзко было даже держать его в руках. Горбин звенел цепями около пяти минут. Я в это время оглядывала окружающий интерьер. Странный шкаф, пара скелетов (или их муляжей?), множество гирлянд из трав развешаны на полочки со всякой всячиной. Здесь были и кубки, и шкатулки, и гребни с различными проклятьями. Стояло несколько мётел с кривыми древками и пара совершенно обломанных швабр. Были и мечи с доспехами. Почти всё это не несло никакой ценности: хорошие вещи продавались из-под полы. Я перебирала пальцами свисающие амулеты. Тот, который зацепился за мой рукав в прошлый раз, казался мне знакомым. Где-то я уже видела этот рисунок со змеёй, но память совершенно отказывалась давать мне подсказки. Вертя его в руках, казалось, что-то да придёт на ум. — Уродство, — хмыкнул Эрик, когда забирал медальон у меня из рук. — Выглядит дёшево. — Ты ничего не понимаешь, — огрызнулась я, вешая вещь на место. Все мои мысли переключились на спор. — Куда уж мне, — закатил он глаза. — Я просто хочу уйти отсюда как можно быстрее. Эй, ты там скоро?! Я тоже хотела уйти, но не соглашаться же мне было с Графом, в самом деле? Он не стал мне другом, от того, что я один раз не убила его. Мы всё ещё были людьми, которых связывает только Луиза и взаимная неприязнь. Горбин вынес мне небольшой тканевый мешочек, в котором позвякивала цепь. Торговец клялся и божился, что нужно лишь снять чары уменьшения, и тогда она сразу увеличится. Сейчас же, цепь больше походила на очень длинную цепочку на шею, которую мне легко было спрятать в рюкзак. К десяти часам мы добрались до почты. Граф провожал меня до самого камина, с неприязнью смотря на Косую Аллею. Он подал мне баночку с порошком и хмыкнул: — Надеюсь, не прощаюсь.