От внешнего - к внутреннему

      Солнце в тот день палило вовсю. Небольшая, наполовину маггловская улица, на которой обычные домики то и дело перемежались видимостью типовых аккуратных построек, за стенами которых скрывалась пара лавочек мастеров мётел и несколько жилых апартаментов — мирное и чистенькое место. Несмотря на относительно поздний час, а было уже около полудня, мимо пока никто не проходил. Да и кого в такую жару потянет на улицу? — Я чувствую, что ты мухлюешь, но не могу понять где.       Ещё раз пробежав пальцами по собранной после пятой партии игры в «фараона» колоде, я со вздохом отодвинула в сторону своего напарника бронзовую монетку. Он не носил кожаной куртки, зато не отказывал себе в том, чтобы пришить ещё один, возможно, сотый, карман на брюки. Густая, пушистая, седая борода и пышные бакенбарды на солнце создавали вокруг него ангельское свечение, что было вдвойне смешно: стоило послушать наш разговор хотя бы пару минут и можно было бы составить обширный словарь английского мата. — Положи хуй, дуракам просто везёт, — Сесил пожал плечами. — Настоечки-то своей въебала? — Оборотного зелья? — уточнила я. — Вье… Выпила, Сесил, выпила. Ещё десять минут до новой дозы.       Зелье было вкусным — клубнично-ягодным, и немного пахло ванилью, но мысль о том, что мне придётся провести в этом тщедушном, крохотном тельце ещё какое-то время казалась просто ужасной. Глядеть на мир глазами Коралины было сравнимо с моим «змеиным опытом»: снизу все вокруг кажутся огромными, и поднять ты ничего не можешь, но не потому, что рук у тебя нет, а потому что они тонкие и слабые, без единого намёка на мышцы. Так ещё и волосы всё время лезут в глаза! Нет, лучше быть змеёй.       Мы ждали клиента уже несколько часов — я, в образе маленькой и не вызывающей подозрений девочки, Сесил, в дурацком колпаке со звёздами и блёстками на мантии, и телега для приготовления сахарной ваты — наше прикрытие. Впрочем, называть этого человека «клиентом» было не очень правильно, но эта формулировка нравилась мне больше всего, ведь остальные придумывал Сесил и цензуру они бы не прошли. Маркус, через одного из своих подручных, велел доступно объяснить этому человеку, что отдавать долги нужно вовремя, но при этом не привлекать излишнего внимания. «Не наша территория» — так он, кажется, выразился. — Вот этот… — Сесил дёрнулся, когда из-за поворота показались несколько пока плохо различимых для меня силуэта. Это тело не отличалось ещё и хорошим зрением. — Я поняла. Не продолжай, — я вскинула руки. — Дай пять минут на разговор и можем сваливать.       Благородное семейство подошло к нам достаточно близко, чтобы я, спрятавшись за небольшую клумбу, смогла их разглядеть: смуглый мужчина с кустистыми бровями, ведущий под руку низенькую светловолосую девушку в воздушном платье, которая была гораздо младше. Впереди — двое детей лет шести, мальчик и девочка в цветастых комбинезонах. Девчушка выдувала мыльные пузыри, а её брат лопал их, подпрыгивая и хлопая руками над головой с удивительной, для такого маленького ребёнка, злобой на лице. — Не проходите мимо, — разразился мой напарник голосом слаще, чем самая сладкая карамель. — Фокусы, сахарная вата, сувениры.       Он вынул откуда-то из-под телеги платок, подбросил его, и тот в воздухе обратился в венок из ромашек, упав на голову девочке. — Дорогой, смотри, это же настоящее волшебство!       Женщина всплеснула руками, поднимая венок с головы дочери и рассматривая его, будто не верила своим глазам. — Как вы это сделали? — Любовь моя, пойдем отсюд, а — мужчина воровато оглянулся. Он сразу догадался, что к чему, но жену-магглу не стал посвящать во все подробности. — Сладкой ваты для таких чудесных детей? Всего лишь пара бронзовых монет.       Дети радостно взвизгнули, переводя умоляющие глаза на отца. Тот помялся пару секунд, потом опустил руку в задний карман и вынул оттуда плотный мешочек. Жена, словно околдованная, обращала на его действия мало внимания, хотя поиск кнатов занял немало времени. Я мысленно согласилась с Сесилом: нечего брать в займы у кучки преступников, когда можешь позволить такие покупки. И ради него мы тратим своё время!       Пока лжеторговец доставал из своей телеги одному ему известным способом сахарную вату, я последний раз оглянулась на свое (точнее, Коралины) невинное лицо, чтобы не показать своего раздражения, и выбежала навстречу. — Постойте! Мужчи… Дяденька! Там моя мама! Она упала! Пойдёмте скорее!       Я устремилась проход меж двух домов, подхватывая на ходу грязный белый подол. Другого выбора наряда мне не предоставили — как только оборотное перестанет действовать, любые брюки лопнут на мгновенно выросшем теле.       Мужчина двинулся за мной, что-то шепнув жене. Грузное тело должника заняло почти всё пространство. С трудом мне удалось поднырнуть под его рукой, чтобы перегородить путь к отступлению, и встать с другой стороны. — Зачем ты меня звала? Кто ты такая? — Меня послали. Оттуда, — я указала пальцем на небо. — Просят вернуть долг в ближайшие сроки. — Ты от Маркуса? — мелкие глазки заметались из стороны в сторону, словно он ждал подобного подвоха. — Ну не кричи ты так. Нехорошо, если дети увидят своего отца в таком положении. Ты-то умрёшь, а им с этим жить. — Передай своему начальнику, что я всё верну. Позже. — Он вскинул руки перед собой и дёрнулся вбок, пытаясь меня обойти, но я была проворнее и весьма недвусмысленно указала на заткнутую за пояс, но прикрытую бантом-ленточкой палочку (она бы мне всё равно не помогла, так как я была ещё несовершеннолетней волшебницей и колдовать на улице магглов было бы глупостью, но знать наверняка, кто скрывается под обликом ребёнка, он не мог). — У меня сейчас ничего нет. — В таком случае, мне велели отрезать тебе палец, — с задумчивым видом заявила я, видя, что чем дольше сохраняю спокойствие, тем бледнее он становиться. — Шучу, это мне велели сделать, если ты попробуешь сбежать. Но «мой начальник» предпочёл бы получить от тебя процент прямо сейчас. Мы оба знаем, что он у тебя есть.       Нервными, рваными движениями мужчина вытащил из кармана мешочек монет, и уже было хотел начать их отсчитывать, но я выдернула весь и спрятала, делая несколько шагов прочь. — Рада, что мы договорились.       Протяжный женский визг не дал мне добавить ещё одну, так вовремя придуманную колкость. Я пихнула клиента на землю и бросилась бежать на звук. Хоть бы Сесил ничего не натворил!       Посреди улицы разворачивалась странная сцена: человек в меховой шубе на голое тело посреди жаркого дня склонился над той самой магглой. Его грязные волосы, свисающие свалянными прядями, закрывали от меня верхнюю часть лица, но оскал я разглядела хорошо. Девушка на земле не шевелилась, хотя судя по всему была ещё жива — это можно было заметить по вздымающейся от наступающих рыданий груди и отсутствию вокруг, ну, знаете, литров крови и кишок. Или как обычно убивают те, у кого ногти на пальцах длиннее самых настоящих когтей?       Оба ребёнка жались спинами к телеге Сесила. Он и сам был не лучше: стоял, открывая и закрывая рот, как рыба за стеклом, уронив на землю шмоток сахарной ваты. Я снова перевела взгляд на человека посреди улицы и столкнулась с его жёлтыми, звериными глазами. Кривой нос на лице задёргался, почти как живой, отдельно от всех остальных мышц и оскал стал только шире. Нужно было бежать.       А куда бежать? А главное как? На тонких Коралининых ногах и шага сделать не успею. Будь Сесил чуть умнее, бросил бы меня и сам воспользовался одноразовым порталом, но вместо этого он был неподвижнее статуи в парке.       Я нащупала за поясом оружие. Сначала рука машинально схватила палочку, но я потом я поняла — нет, нельзя, в этом районе живут магглы. Если меня не убьют, то схватят авроры, и так я подставлю всех — и Маркуса, и Лу, и Графа и сестёр. Я потянулась за ножом.       Удар о стену стал неожиданностью. Со сверхъестественной скоростью человек (хотя, скорее, не совсем человек) оказался рядом со мной и обеими руками прижал за плечи к прохладной кирпичной кладке. Даже запах мокрой собаки и грязи, сопровождавший его, долетел чуть позже. От этой вони все мои рецепторы забили тревогу, в глазах потемнело, и я даже не успела задаться вопросом: а почему я, собственно, ещё не разорвана на куски? Спустя пару секунд это было уже не важно. Нож вошёл меж его рёбер плотно, почти по самую ручку, а я упала на землю и, сдирая колени, проползла под согнувшимся ликантропом.       До Сесила оставались считанные шаги, когда жёсткий и нацеленный удар между лопаток повалил меня на мостовую. Я успела перевернуться, но живот скрутила такая резкая и неожиданная боль, что я и думать забыла об опасности. Не могу сказать, кто в тот момент удивился больше — оборотень или я — когда действие зелья стало заканчиваться и моё тело, растекаясь, приобретало свои обычные формы. Платье враз стало неприлично коротким. В частности потому, что я задрала ногу, чтобы пнуть противника по самому сокровенному.       Вскочив я преодолела оставшееся расстояние, и, вцепившись пальцами в предплечье Сесила, прошипела: — Портал!       Он опомнился. Руками быстро забегал по карманам, ощупывая каждый на предмет крохотного металлического кружочка, но это, казалось, длилось целую вечность. Одновременно с тем, как мой напарник вытащил и сломал монетку-портал напополам, ему в плечо вонзились длинные, розоватые от впитанной крови когти. Сесил взвыл от боли, но звук поглотил хлопок перемещения.       Дальше я сама не поняла, как так вышло, что я валялась, прижатая к земле, с клыками у горла, уже на знакомой улице «угла» (или «нашего дома», как его называли некоторые, с кем я говорила). Ещё мгновение — и оборотня за ноги стягивают ребята в кожаных плащах и куртках. Зверь вырывается, но сапог Графа, вычищенный до блеска, с хрустом ломает ему нос. Оскар (тот самый мужчина, на которого я натолкнулась в переулке ещё очень-очень давно, и оказавшийся в конечном итоге едва ли не правой рукой Маркуса) громко велел всем «убираться прочь, пока они не лишились своих любопытных глаз». — Живая? — навис надо мной Граф, предлагая свою помощь, но я нарочно поднялась сама, одёргивая то, что осталось от наряда. Мешочек с деньгами так и остался сиротливо висеть за поясом, и я всучила его тому в руки. — Нож мой принеси, будь другом. Я буду у Лу, мне нужно принять душ.       И то была большая-большая ложь. Сначала я приняла душ, потом ванну, потом — повторила, потому что запах крови, грязи и ещё бог знает чего не вымылся из моих волос, как не желало пропадать и ощущение тяжёлого, объёмного тела, обладатель которого был готов вот-вот разорвать меня на части. Колени нещадно саднили — из них пришлось вручную вынимать мелкие камушки, обрабатывать спиртом и обматывать пропитанным зельем бинтом. Рана не выглядела слишком уж плёвой, и я побоялась пытаться лечить её магией сама. Так можно и ноги поотрывать, если не знать, что делать.       Однако я чувствовала мрачное облегчение. С кем не бывает непредвиденных обстоятельств? Главное, что и я, и Сесил, и та девушка с её ни в чём неповинными детьми, и даже околдовавший её муж — живы. Впрочем, может мне бы стоило найти последнего и сказать ему пару ласковых, чтобы он не был так уж удачлив.       Я выбралась из ванной вместе с огромным, непроглядным облаком пара, завернувшись только в махровое полотенце и стала растирать отросшие волосы. Кудряшки на них теперь завивались строго в одну сторону, — вправо, а не в разные, как бы мне хотелось, и теперь я не меньше сестры мечтала их выпрямить, или снова отстричь к Мордреду.       Граф вошёл без стука. Он был в полном снаряжении, с палочкой в чехле на поясе и блестящими металлическими кольцами с шипами, которые могли послужить ему кастетом. — Парни допросили оборотня. Ему нужна была ты, и заплатили, судя по всему, немало. Маркус велел нам найти заказчика. — Меня? — я вскинула брови и задумалась на пару секунд, чтобы понять, на какой из десятка вопросов я больше всего хочу получить ответ. — Он выслеживал меня? Мы были слишком далеко от Лондона, чтобы эта встреча стала просто случайностью.       Граф бросил на кофейный столик передо мной скомканный чёрный предмет. Я потянулась, чтобы рассмотреть его, но тут же отдёрнула руки, словно дорогая мягкая ткань обожгла меня, как серебро вампира. — Посиди в гостиной, я буду через минуту.       Чёрная перчатка была гвоздём, который прибил к дверям в моём разуме целый список имён. Я одного за одним ставила в этот расстрельный ряд всех, кого могла вспомнить в танцевальном зале на ужине у Спенсера-Муна. Если я обронила её, когда торопилась разойтись с Треверсом, мог ли он?.. Мог. Но мог не только он. Я не скажу Графу ничего, пока не буду уверена точно, чтобы не выдать себя, и не подставить его. Я оделась, засунула нож и палочку в карманы на плаще и вышла, хорошенько хлопнув дверью от злости.

***

— Вальбурга, ты собираешься? Мы все тебя ждём! — Элла десять минут к ряду капризно окрикивала сестру из-за закрытой двери. Блэки сидели в гостиной, где Кассиопея вдохновенно щебетала что-то на французском, хвастая своими знаниями перед младшим кузеном. И Блэков, и сестёр Аркур пригласили на празднование помолвки Элен и Барти Крауча, которое мало чем отличалось от официальной свадьбы. Лорд Блэк с такой лёгкостью оплатил обеим девушкам новые платья, когда узнал, что «с собой они ничего подходящего не захватили», словно угостил их чашкой кофе. Вальбурга хотела сперва отказаться, но это бы свело Эллу с ума: они с Кассиопеей уже выбрали цвет ткани и подходящую фурнитуру. — Сейчас. Секундочку, — в сотый раз выкрикнула старшая сестра. Ей было бы ужасно стыдно показаться в гостиной недостаточно нарядной, но трясущимися руками подводить глаза получалось с трудом. Почти всю ночь она не спала, бродя по комнате туда-сюда и порываясь написать Элен письмо, но каждый раз бросала эту затею, сжигая испорченный кусок пергамента. Нечаянно, под утро, она даже прожгла столешницу. Голова и ноги теперь были ватными, а со стоящим комом в горле завтраком она ничего не могла поделать. — Сколько уже можно! — прогундела Элла, топая ногой в совершенно новых туфлях.       Вэл со вздохом открыла дверь. Сестра выглядела чудесно в этом летящем наряде с золотыми цветами на поясе и собранными в высокую причёску волосами, но лицо было искривлено недовольством: — И это ты так долго рисовала? Хотя без разницы, пойдём скорее, мы опаздываем уже совершенно неприлично!       Вальбурга послушно пошла за Эллой, в последний раз оборачиваясь на своё отражение в стеклянном шкафу — это точно не был её лучший день.       Семейство Блэков встретило их с привычным безукоризненным спокойствием, будто не приди девочки вовсе, так бы и не сдвинулись со своих мест, в полной уверенности, что если уж они могут подождать, то и миру некуда торопиться. Элла вся зарделась, когда Сигнус помог ей надеть полупрозрачную накидку на плечи, и позабыла о своей злости на сестру, нервно теребя её рукав унизанными кольцами пальчиками.       Место помолвки объявили лишь за несколько часов до начала. Бурый филин принёс переливающийся конверт, при открытии которого на пол высыпался водопад из блёсток, покрывших пол гостиной практически целиком. В воздухе растянулась помпезная надпись «Приглашаем» сложенная из маленьких огней, а в письме лежала лишь красная ленточка, под которой убористым почерком было написано: «Каф-оф-Мэн. На острове ветрено, одевайтесь теплее». Такое же письмо пришло и отдельно для сестёр, но прежде чем открывать его, Орион вызвался снять все праздничные чары.       Вэл и раньше слышала об этом месте, в частности потому, что проводить там свадьбы было очень популярным решением. Это был крохотный островок, близ острова Мэн в Ирландском море, на котором, по мнению магглов, располагалось только два старых маяка, да их смотрители. На самом же деле под чарами скрывалась сводчатая церковь, терраса с видом на воду и небольшое квадратное здание, где проводились застолья и могли отдохнуть гости, которые посещали самые роскошные трёхдневные свадьбы. Вживую это место оказалось куда чудеснее, чем ей описывали романы, и от этого стало ещё больше ей отвратительно.       После хлопка трансгрессии их встретил небольшой парк с несколькими фонтанами, струи в которых меняли свой цвет, представляясь то кровью, то жидким золотом, то чем-нибудь ещё более необычным. Низенькие кусты, которым придали различные причудливые формы, вовсю цвели, образуя стены из ярко-лиловых бутонов. На их фоне колоссальная готическая церковь, посеревшая от времени выглядела тяжело и мрачно. Она походила на древнегреческий пантеон, но вместо статуй богов тут и там стояли маги, сделанные из почти чёрного гранита.       Лорд и леди Блэк шли медленно, с достоинством оглядываясь вокруг и совершенно никак не демонстрируя, что опоздали хотя бы на секунду. Орион и Кассиопея неосознанно копировали это поведение, кивая друг другу с ничего не значащими фразами: «Чудесный вид», «У них прекрасный садовник», «Хорошее выбрали место». Друэлла же себя не сдерживала. Она торопливо шагала впереди, таща за руку жмурящегося от удовольствия Сигнуса, указывала ему на цветы и статуи, с восторгом что-то рассказывая.       Вэл была рада за сестру, но не ощущала себя в состоянии даже улыбнуться, глядя на эту детскую невинность, сошедшую с романтических полотен. Она плелась позади всех, обнимая себя на плечи, чтобы прикрыть их от ветра. Здесь и правда было прохладнее, чем в Лондоне, накидку она забыла, а просить Блэков ещё об одной услуге казалось настоящим свинством. Её одели, накормили, дали доступ к части семейной библиотеки (конечно, не ко всей, но и этого было достаточно на год вперёд), а ещё всячески развлекали, брали с собой по гостям и относились практически как к части семьи.       Из домика с террасой играла музыка, у входа курили, лениво облокотившись на барельеф, двое хорошо одетых мужчин. Лорд Блэк издалека поднял руку, чтобы их поприветствовать. — Крауч, Шафик, — прогудел он. — Доброго дня. Поздравляю с помолвкой ваших отпрысков.       Отцы будущих молодожёнов подошли, чтобы пожать ему руку. Вэл хотела спрятаться за спиной Кассиопеи, но Орион, с широкой улыбкой, уже представил её отцу Элен. — О, мисс Аркур, очень приятно. — Он взял девушку за руку, и сделал жест, будто целует её. — Элен просила не начинать без вас. Она ждёт в комнате на втором этаже, и просила вас помочь ей с нарядом. — Х-хорошо, сэр, — споткнулась Вальбурга. — Я пойду.       Она не собиралась в тот день даже говорить с невестой. Немного потому, что была обижена, и немного потому, что после её помолвки они уже не смогут жить, как раньше, а значит не стоит лишний раз сыпать на открытую рану соль. Вэл не хотела просто дружбы, но и заставлять Шафик изменять, и самой быть виновницей этого обмана — это слишком низко. Но Элен почему-то этого не замечала. Она была уверена, что всё в порядке, и происходит так, как должно происходить и, казалось, совершенно не понимала, почему в их отношениях должно что-то измениться.       Комнату Элен найти было не сложно, подруга всегда любила красивые виды и занимала место на подоконнике, откуда можно было смотреть в окно, даже если за ним плавал Гигантский Кальмар. Поэтому Вальбурга зашла туда, откуда должен был открываться самый красивый вид на оба маггловский маяка, бесконечное тёмное море и сад, и не прогадала. — Вэл! — Элен обернулась к ней, просияла и бросилась с объятиями. — Я боялась, что ты не придёшь! Пойдём скорее, я покажу тебе балкон.       Девушка схватила её руки и потянула за собой, вглубь комнаты. Вальбурга с трудом смогла отстраниться, хотя и всей душой желала пойти с ней. — Ты выглядишь счастливой.       Подруга остановилась и вопросительно приподняла брови. Ни новый наряд, ни размазанные тени не скрылись от её внимательного взгляда. — Конечно, ты же пришла. Не представляешь, как я переживала. — Ты рада, что выйдешь замуж?       Лицо Элен вдруг стало более серьёзным и даже усталым, каким оно становилось каждый раз, когда Вэл пыталась говорить об этом. — В этом нет ничего ужасного. И тебе когда-нибудь придётся. Я рада, что выйду за Крауча — отец мог подобрать мне какого-нибудь дряхлого старика, а этот мальчик, в меня, кажется влюбился. Он хороший, но немного заносчивый. — А ты его любишь? — А я люблю тебя, — пожала плечами Элен. — Поэтому будь сегодня со мной, хорошо? Вся эта помолвка такой фарс, что мне кажется, я одна там задохнусь. Раздался стук в дверь. Девушка подскочила и заторопилась открывать. — Это мама, — на ходу бросила она. — Мы с Краучем должны выйти в зал вместе, поэтому жди меня там, ладненько? Место подружки невесты я тебе уже заняла, оно сразу слева от меня.       Вэл смогла только вынужденно кивнуть в ответ.       Внутри банкетный зал был щедро украшен лиловыми цветами. Скатерти на столах тоже были розовыми, в тон платья Элен, а поверх них уже стояли огромные тарелки с разнообразными блюдами. Места будущих молодожёнов всё ещё пустовали, как и приготовленный для неё стул. Справа от жениха развалился его друг — Кендрик Трембли. Он был так увлечён своей тарелкой с макаронами, что никого вокруг не замечал. Потом Вэл пробежала глазами чуть дальше, и от удивления у неё даже открылся рот. Орион дружелюбно помахал ей, с едва скрываемым ехидством, и похлопал по её стулу. — Моя сестрица просила не оставлять тебя одну в таком состоянии, — небрежно и тихо бросил он, когда Вэл присела. — Чаю? Или чего-нибудь покрепче? — Ни в каком я ни в «таком» состоянии. Всё в порядке. — Ну, знаешь, некоторые влюблённые ведь со скал бросаются, так что я бы не торопился с выводами. К слову, ужасное место для свадеб, здесь слишком много этих скал. — Да… — от возмущения она потеряла дар речи. — Да ну тебя!       Орион усмехнулся себе под нос, и положил ей на тарелку отбивную, предлагая поесть. Она нехотя взялась за вилку и принялась копаться в обеде, но не смогла себя пересилить и за двадцать минут лишь привела всё в непотребный вид. — Не думаю, что твоя голодная смерть поможет вам обеим. — Он подлил им в бокалы вина. — Если захочешь отвлечься, спроси у Кассиопеи про её жениха. Гарантирую, от этой свадьбы ты отвлечёшься надолго, потому что она не замолчит о своей до самого дома. — И она выходит замуж? — И она? Отец договорился об этом браке, когда ей было ещё пять. Они оба всё мечтают, чтобы она уехала за границу. — Какое же это всё зверство! — Вэл закрыла лицо руками. — Вот скажи, вы не пробовали влюбляться? Жить с тем, кого любишь, как делают нормальные маги? Почему нужно обязательно всю жизнь быть несчастными? — Несчастливым каждый себя делает сам, — он пожал плечами. — Ты вот страдаешь, хотя знаешь, что быть вместе открыто вы всё равно не можете. А так всё складывается как нельзя лучше — у обеих будут семьи и безбедная жизнь, и вы будете видеться в любой момент, когда этого пожелаете. Кому-то и этого не достаётся. — Я не смогу так жить. Обманывать мужа годами, держать его за дурака… Любой бы догадался, рано или поздно. Вот что бы ты чувствовал на его месте? — Я? Был бы совершенно не против. Если человек, с которым я живу счастлив, то здесь нет никаких проблем. Может я и не женюсь по огромной любви, но уважения и дружбы будет вполне достаточно. Пока это остаётся внутри семьи, конечно.       Вальбурга округлила глаза на спокойно сидящего Ориона. С таким безмятежным лицом он говорил эти вещи, что ей даже стало неудобно за свои чрезмерные эмоции. С другой стороны, да что он вообще понимает? Откуда ему знать, как ей плохо? Она помолчала пару минут, а потом спросила не без язвительной нотки: — А ты сам когда-нибудь влюблялся? — Ещё в Хогвартсе, давно это было. Но она была магглорожденной. Я уже перерос то время, когда можно было ставить чувства превыше долга и ответственности, но об этом не жалею, хотя немного завидую брату. У него всегда было больше свободы, но он собрал всё: и чувства, и долг. Неожиданно для самой себя Вальбурга рассмеялась, и Орион удивлённо на неё посмотрел: — Ты ведь знаешь, что ему придётся просить разрешения, чтобы быть с Эллой? — шепнула Вэл, прикрыв рот ладошкой. — Будь уверен — Нагини ему врежет. — Судя по рассказам Сигнуса, такая участь ждёт любого, — он поддержал её веселье. — Гляди-ка, а они танцуют.       Друэлла неловко, но крайне самоуверенно вела в танце младшего Блэка. Тот, несмотря на то, что она то и дело задевала его, стоически всё выдерживал, стараясь не дать ей упасть. И ведь даже не стеснялся своих однокурсников! Слишком увлечён был тем, чтобы подбадривать девочку.       Когда появились будущие жених с невестой, Вальбурга ощущала себя чуть спокойнее и увереннее. По крайней мере потухло мстительное желание ткнуть мелкого Крауча лицом в праздничный торт — мальчику и так пришлось несладко. Элен, игнорируя все его попытки привлечь внимание, обернулась лишь дважды, когда с той стороны стола располагалось нужное ей блюдо и когда родители жениха вручали им подарки. Всё остальное время они проговорили. О всякой ерунде, по большому счёту, в которую Блэк счёл за благо не влезать, только изредка наполняя бокалы. Вэл рассказывала о своей жизни в последнее время: о поместье, об огромной спальне, о цветах Друэллы и чудной привычке Кассиопеи начинать любой день с медитации в оранжерее. Вспомнили и о Нагини, которой здесь не было. Её Элен, по правде говоря, недолюбливала, и даже была рада такому повороту событий, как и тому, что лорд Лестрейндж отклонил приглашение.       Когда еду со столов убрали, они на целый час смогли улизнуть в сад, который тянулся до резкого обрыва скал. Потом целовались, сидя на пьедестале статуи Цирцеи, пока Орион многозначительно не закашлял за соседним кустом. В комнату к Элен вернулись только к полуночи — распробовав изрядное количество напитков. — Ты с ума сошла! — воскликнула Вальбурга, заплетающимися пальцами расстёгивая туфли. — Зачем ты утащила со стола портвейн? — С утра нам будет очень плохо, ты ещё скажешь мне спасибо, — смешливым голосом отозвалась Элен. Она уже прошла в спальню и вынимала из волос шпильки, которых, кажется, было как капель в океане. — Ты не пронесёшь его ещё и в мою комнату! Блэки выкупили её в последний момент, это же в другом конце здания! — А кто говорит, что ты будешь спать там?       Шафик появилась из прохода — уже без массивных украшений, волосы рассыпаны по плечам. Она сократила расстояние за несколько шагов, руками обвивая шею Вальбурги. Их губы соприкоснулись всего на секунду, после чего Вэл испуганно отстранилась. — А если кто-то зайдёт? — Да кому это нужно, — отмахнулась Элен. — У нас есть всё время до утра.       Они снова поцеловались и чувства захлестнули обеих с новой силой. Новенький помолвочный браслет обжёг холодом кожу оголённых плеч Вэл и она, на ощупь расстегнув застёжку, отбросила его прочь. Шафик не была против: на пару секунд отстранившись, чтобы набрать побольше воздуха, она звонко рассмеялась и, взяв подругу за руку, повела за собой в спальню.

***

      Я мерила шагами узкий коридор. Насчитала тридцать плиток и двадцать девять швов — все это заняло у меня минут двадцать, в которые Граф говорил с оборотнем за наглухо закрытой дверью. Я сама отказалась заходить внутрь и теперь мучилась от скуки. — Ты, я вижу, хорошо себя чувствуешь. А вот о Сесиле такого не скажешь. — Будешь подкрадываться — врежу.       Оскар возник позади с нахально-надменной рожей, скрестив на груди сухие костлявые руки. Он не говорил со мной раньше, но Лу предупреждала, что её и Графа он терпеть не может, потому что Маркус взял их «из жалости», и я решила сразу очертить границы. Вдруг ещё начнёт запугивать меня так же, как в первую встречу? — Ууууу. А где был твой характер, когда на вас напала эта мразь? С ней-то так не поспоришь, да? — Какое тебе дело? Иди куда шел. — Мне? Никакого. Вот только пока ты здесь живая и здоровая, твой напарник валяется в лазарете и вот-вот обернется в волка. — Он мог уйти без меня, — огрызнулась я. — Не моя вина, что это произошло. — Конечно, ведь не из-за тебя вы оба оказались в полной жопе. Но пострадал именно он. — За-ва-лись, — я ткнула Оскара пальцем в грудь, тратя последние силы, чтобы не повестись на эту очевидную провокацию. Он изогнул практически сбритые брови, ещё больше склоняясь надо мной. — Или?       Граф появился неожиданно, играя зловещей улыбкой на бледных губах, и Оскар, презрительно фыркнув, ушёл. Если бы я не была так взвинчена этим разговором, то могла бы на секунду подумать, что под белыми волосами Графа прячется оборотень — так хищно он скалился, поглядывая себе за спину. Но зверь сидел там накрепко прикованный покрытыми рунами цепями к стене. Бинты на боку пропитались кровью, и лечить его не собирались, чтобы не давать преимущества. Он глядел желтыми, но уже более человечными глазами, осмысленно и злобно изучая нас.       Неужели и Сесил заразился от него лейкантропией? Я могу сколько угодно посылать Оскара куда подальше, но от этого он не становился менее правым — если мой напарник пострадал, то это была исключительно моя вина. Не думаю, что ещё одно обращение в месяце сделало бы мне хуже, (а вот клыки и когти — это, конечно, перебор. Но на картинках в учебнике они были нарисованы далеко не у всех оборотней, и я бы знала причину, если бы подчистую не скатала то эссе с Реджиса. Вот уж кто знал толк в разном зверье. Теперь оставалось лишь мучиться догадками — может, с Сесилом всё будет не так плохо? — Веди нас. И без выходок, — строго распорядился Граф. Он отцепил ошейник от стены вместе с цепью, держа её крепко, как поводок, натягивая на себя время от времени. Оборотень клонился на бок, рычал, но поднимался с пола с заметным облегчением, разминая затекшие ноги.       Привести нас к другим оборотням, а точнее, к вожаку стаи, или умереть — лёгкая сделка. Только вожак виделся с заказчиком и мог дать нам хоть какую-то зацепку. Выяснилось, что этому волку велели меня не трогать, а привести живой — я выдохнула с облегчением, и вычеркнула отца из списка. Но круг подозреваемых от этого не сузился: кто угодно из посещавших ужин Спенсера-Муна мог подобрать перчатку.       Мы выбрались из Лютного порталом, оказавшись где-то на границе леса. Поскольку все леса на мой взгляд одинаковые, невозможно было отличить тот же Запретный лес у Хогвартса от леса возле нашего с сестрами дома. Правда, говорят, что из любого магического леса в Великобритании можно попасть в другой, но я никогда этого не проверяла. — Полегче! — вывернулся оборотень, когда Граф слишком сильно потянул за цепь. Голос у него был на удивление приятным и молодым. Только присмотревшись к лицу, я поняла, что лет ему гораздо меньше, чем мне сначала показалось.       В очередной раз споткнувшись о корень, я с трудом схватилась за ветку, и та с треском отломилась. — Серьёзно, Граф, он прав, за нами никто не гонится. — Ты будешь его защищать? — Я защищаю нас обоих от переломов. А он и так еле идёт с дыркой под ребрами. И вообще, отдай!       Забрав у Графа цепь, я сбавила скорость. Наконец появилась возможность оглядеться без необходимости уклоняться от проносящихся мимо деревьев, и в первую очередь я отметила зловещую тишину. Ни жужжания насекомых, ни шорохов, ни воя, ни рычания. Если бы я не знала, что мы идём на переговоры с представителями дикой стаи полулюдей, придумала бы себе миллион других, куда более жутких опасностей.       Оборотень глубоко втянул воздух и повернул направо, где с большим трудом среди деревьев можно было разглядеть поляну. Граф пихнул меня, мол, держись наготове, и сам принялся собирать волосы в хвост и переворачивать кольца. Мне ничего не оставалось, как закатить глаза, догнать оборотня и идти рядом с ним. — Нам вон на ту поляну? — Да. Вожак уже там, я их чую. — С таким хорошим нюхом ты мог бы найти меня и быстрее, мы стояли на той улице добрых два часа, — съязвила я, потому что всё ещё никого не могла увидеть на поляне, а зрение, надо сказать, у меня в отличие от Коралины было отменным. — И нашёл бы. Но запах у тебя странный, нечеловеческий. Я уж подумал, что ты метаморф, но теперь вижу, что нет. У тебя в предках не найдётся дриад, или, скажем, русалок? Может гоблины? — Познакомь меня хоть с одним потомком гоблина и человека, и я прощу тебе эту шутку. — Я потрясла цепью, чтобы намекнуть, кто из нас тут вправе язвить. — Раньше с таким запахом ты не сталкивался? — Я — нет. И никто из наших. Можешь сама у них спросить.       Теперь я разглядела их. Мужчин было всего двое, но это уже представляло существенную опасность. Глядя на одного сложно было ошибиться в его природе — клыки, мех, лицо, изменённое до такой степени, что с трудом походит на человеческое и высокий, лающе-воющий тембр голоса. Это, без сомнения, был вожак, и шрамы на оголённом торсе служили тому доказательством. Второй мужчина был одет почти по маггловски и ничто не выдавало в нём волка. На крючковатом носу сидели очки, а иссиня-чёрных волос едва коснулась лёгкая проседь. Этот тип отчаянно нуждался в монокле или пенсне, чтобы сойти за какого-нибудь аристократа. — Сын, — хмыкнул он, оглядывая оборотня, которого я держала на цепи. Он поморщился, увидев бинты и запёкшуюся у искривлённого носа кровь, и стал сверлить его укоряющим взглядом. Вопреки шипению Графа я отцепила «поводок» от ошейника и подтолкнула парня вперёд. Вожак зарычал, но, кажется, обращаясь не к нам. Если слух меня не подвёл, он назвал молодого волка Аароном. — Мы вернули вам соплеменника, — твёрдым голосом с нотками металла сказал Граф. — Теперь ваша часть сделки. Кто заказчик? — Этого мы не знаем, — пролаял вожак. — Мы имеем в виду, что не можем сказать вам точно, — почтительно поправил его второй. — Заказчик был в широком балахоне с капюшоном и наложил преобразующие голос чары, если вам это чем-то поможет. — Он платил золотом? Серебром? Фунтами? — Вот этим.       Вожак выудил из кармана что-то на длинной золотой цепочке, и вытянул руку с чернющими ногтями в нашу сторону. Предмет был круглым, блестящим, не потерявшим своего вида даже в грязном кармане. Часы. Граф остановил их раскачивание длинными пальцами и поднёс к здоровому глазу. — Здесь герб, — произнёс он мрачно. — Лиз, посмотри.       Я с опаской и без особого желания приблизилась к оборотням, перехватывая из рук друга драгоценный предмет. На крышке и правда была гравировка — нечто кошачее, с фиолетовым камнем на месте глаза. Тут же и девиз: «OMNIA MUTANTUR, NIHIL INTERIT» (*всё меняется, ничего не исчезает). Я выдохнула с облегчением. — Это Паркинсоны. — Не думаю. Я видел лорда Паркинсона — он хром на правую ногу и наследников здесь не имеет. — Прилично одетый оборотень нервно поправил очки. — Полагаю, это может быть ловушкой. — Мы разберёмся. Больше от вас нам ничего не нужно. Маркус просил передать, что следующая стычка будет последней.       Вожак зарычал, а я еле сдержалась, чтобы не дать Графу подзатыльник. Лучше увести его отсюда до того момента, как он затащит нас в какую-нибудь беду, от которой нас не спасут никакие указания и золотые часики. Сесил с клыками и когтями всё ещё яркой картинкой стоял перед моими глазами. Впрочем, шерстью он не покроется — дальше просто некуда. — Благодарим, что столько всего нам сообщили, — встряла я, а потом перевела взгляд на молодого оборотня. — И не убили. Это было весьма плодотворное сотрудничество, но нам, пожалуй, пора. — Передайте вашему вожаку (в виду имелся наверняка Маркус), что угрожать нам бессмысленно. И у него с лихвой хватит врагов, с которыми можно объединиться.       Они развернулись, не дожидаясь нашего ответа. Может, оно было и к лучшему, я-то уже приготовилась упреждающе пинать покрасневшего от злости Графа, и мирное разрешение оказалось на руку всем присутствующим. Двое взрослых волков скрылись в кустах с нечеловеческой лёгкостью. Только сейчас я удостоверилась до конца, что здесь нет ошибки, и отец Аарона действительно настолько же оборотень, насколько и вожак стаи, пусть его внешний вид и остаётся совершенно непримечательным. — Подожди, — окликнул меня Аарон, легко, словно рана стала мешать ему гораздо меньше, чем прежде, выскользнув откуда-то сбоку, не задев при этом ни одной веточки. — Если вам понадобиться помощь, с этим делом или с другим, то ты знаешь, где меня искать. — Спасибо, — я растерялась. — Не за что. Монстры ведь должны держаться вместе. Он расхохотался и исчез.       Мы с Графом не сразу вернулись к себе. Он затащил меня в таверну, где-то в глубине Лютного. Она находилась в мрачном полуподвале, окна под потолком которого были напрочь забиты досками. Сказать, что тут не убирались, было бы комплиментом этому жуткому месту. Выглядело оно так, словно его нарочно пачкали, а потом стройным рядком уложили у входа трёх пьяниц, которые блевали дальше, чем видели. На мой немой вопрос друг только отмахнулся и сказал, что раньше здесь работал.       Графу принесли выпить, даже не задавая вопросов. Он передал мне один стакан и, вопреки всему выворачивающемуся нутру, я отхлебнула прозрачной жидкости, закусив её так же поданным нам куском засохшего хлеба. Обожгло горло несильно, видно, разбавляли. — У тебя есть другие кандидаты, кроме Паркинсона? «Уайлен Треверс, — подумала я. — Или любой, с кем я танцевала эту сраную кадриль» — Поимённо не назову, их слишком много.       Граф задумался, сделав ещё один длинный глоток. Я ужаснулась его способности пить эту жижу, не морщась и не кашляя, но старалась не подавать виду. Вместо этого мои мысли занимали только слова оборотня о моём «нечеловеческом запахе» и монстрах, которые должны держаться вместе. Представляю ли я себе жизнь в лесу, вдали от магов вместе с себе подобными? А много ли их на свете? Может, есть те, кто как вожак стаи уже и вовсе стал выглядеть как змея, а может и такие, как отец Аарона — притворяющиеся нормальными. Здорово, наверное, жить среди тех, кто так хорошо тебя понимает. — Лиззи, — Граф больно ткнул меня в плечо. — Не спи. Ты будешь в свободное время сидеть в Косой Аллее и ждать, когда там появиться Паркинсон. Он живёт один, значит вынужден будет рано или поздно выйти из дома сам, там ты с ним и «поговоришь». А я попробую выследить последнего владельца часов, на тот случай, если они были куплены в одной из лавочек. Мне, уж поверь, они точно расскажут всё. — А что мы сделаем, когда найдём его? — вдруг пришёл мне в голову вопрос. — Посмотрим. Сначала узнаем, что с него можно взять. Просто знай, что за нападения на своих людей Маркус наказывает… жёстко. Но справедливо. Ты бы видела, какие цены он заламывает за погибших на заданиях.

***

      Реджис осторожно заглянул за массивную дверь маминой спальни, просунув внутрь только голову. — Можно?       Блэкшир махнул ему рукой, даже не обернувшись. Он сидел у самого изголовья кровати, помогая леди Лестрейндж выпить флакон с золотисто-розовым зельем. Рядом лежало ещё с десяток таких же, но пустых флаконов.       Реджис усилием воли заставил себя приблизиться к матери. Подумать только, ей стало лучше! Ей уже очень давно не становилось лучше: кажется, с зимы. После его отъезда она целый месяц провела на ногах, но потом вновь слегла с ещё более сильной горячкой, чем раньше, и с тех пор её редко можно было застать в таком состоянии, чтобы она могла говорить что-то связное. Ей о смерти Криса никто так и не доложил, но в последнее краткое прояснение сознания она сама обо всём догадалась: не каждый же день все окружающие её люди меняют свои одежды на чёрные.       Этим утром Бойд вытащил Реджиса прямо из обеденного зала, где тот, назло всем, сел во главе стола прямо в пижаме и закинул ноги на подлокотник, в ожидании, что такая наглость хоть как-то взбодрит отца. Но тот опять отказался обедать с сыном, а позже вообще улетел по никому неизвестным делам. И даже филин Мордред бросил его! Домовик же сообщил, что Донне опять стало лучше, и она наконец пришла в себя.       Лучше или нет — не ему было решать, однако глядя на лицо мамы он думал только о том, как же за это время она стала похожа на мумию. Словно в ней не было ни капли жизни, всё высушено, выжато до состояния сухого, смятого листа пергамента. Глаза не излучали совершенно никакого света, даже наоборот, вытягивали его из комнаты, вместе, казалось, с его душой. Только руки были нежнее, чем Реджис их помнил — она больше не шила, не ткала и не готовила. Хотя, как леди, она могла и раньше отказаться от всех этих занятий, но на это мама всегда отвечала, что безделье сводит её с ума. — Как ты себя чувствуешь? Реджис осторожно присел на край кровати, отодвигая одеяло. Что ему ещё было спрашивать? — Лучше, — тусклым, как выцветшие чернила, голосом отозвалась она. — Как у тебя дела? Как школа? — Хорошо, мам. Я сдал все экзамены, и мы выиграли кубок школы по квиддичу, представляешь? — Совсем, как твой брат, он тоже любил эту игру. Тебе бы очень пошла его вратарская защита. Возьми, в его комнате, я уверена, что тебе подойдёт.       Реджис замялся. Как сказать ей, что он не вратарь, а ловец? А что Кристофер ненавидел квиддич, но играл по настоянию отца? Лестрейндж отлично помнил, как брат однажды швырнул перчатку прямо через весь обеденный стол, порвав один из старых портретов, когда отец сказал, что на будущий год он обязан стать капитаном. Реджис тогда мало что мог сказать, но утащил перчатку к себе в комнату и заставил Бойда изображать вратаря, защищающего окно башни. — Возьму, мам. Её ещё не разобрали. — И принеси мне… знаешь, там под столом лежит его коробка с письмами, ты не мог бы принести её? Я хочу их почитать.       Он вытер лоб резко вспотевшей ладонью, но не посмел отказать маме. Вдруг это облегчит её состояние? Нужно только пересилить себя и войти в старую спальню Криса. Звучит ведь совершенно несложно!       Но Реджис уже пытался — с самого приезда пытался. Да что уж там, ему давно снились сны, как он снова и снова входит туда. Почему-то он сразу решил, что не может позволить никому из боевиков разбирать вещи брата, а обязан сделать это сам. Выбросить одежду, плакаты, книги, стихи — всё, у чего больше никогда не будет хозяина. Но комната словно сопротивлялась этому его желанию. Пока что он не смог сделать больше одного шага: сразу после этого натолкнулся взглядом на заткнутую за зеркало колдографию миссис Блэкшир, на недописанное письмо лучшему другу на столе, чернильница рядом с которым давно засохла, на разбросанные в спешке сборов открытые книги о магглах, из которых торчали сотни цветных закладочек, и на остатки разбитой вдребезги любимой кружки, которую тот так неудачно смахнул со стола. Комната словно говорила, нет, кричала. Кричала, как отец с братом кричали друг на друга практически каждый свободный вечер. Но пугала его даже не судьба Кристофера, не эта страшная мысль о собственной смертности, а то, что теперь всё это — его. Именно этого все и хотят: чтобы Реджис занял эту спальню, самую большую после старой родительской, чтобы его кубки и благодарственные письма висели на стене, чтобы он, глядя из этого окна на ковен думал, что всё это теперь принадлежит ему. «Допиши письмо, — подначивала она. — Смети осколки и падай на кровать. Ты ведь совсем, как он, и это твоя комната».       После этого Реджис выбегал вон, в холодном поту, прикрывая рот, чтобы не закричать. И вот попробуй сказать кому-то, что с тобой говорит комната! Никто бы ему не поверил. Почти никто, но до дня их приезда оставалось ещё так много! — Последняя попытка, — бормотал он. — Сейчас я войду, возьму письма, и выйду. Войти, взять, выйти, войти, взять, выйти…       Дверь поддалась легко, даже без скрипа. Свет из окна заливал всё, не оставляя ни одного тёмного уголка. Миссис Блэкшир на фото радостно ему помахала. Лестрейндж сделал шаг внутрь. «Здравствуй, юный лорд. Ты пришёл за своими вещами?»       Снова он выбежал, хлопнув дверью так, что косяки задрожали.

***

      Я настойчиво подтолкнула пиалку с клубничным мороженым к другому концу стола. Ещё более настойчиво, чем делала это с прошлыми тремя: ванильным, фисташковым и со вкусом жвачки. Каролина раздвинула тонкими пальчиками свисающие на лицо волосы, молча и немного укоризненно посмотрела на меня, утирая липкий от сладкого рот. — Ешь, — повторила я. — На тебя уже можно вешать одежду.       С ужасом вспомнилось мне то ощущение её хрупкого и беспомощного тела. Даже в самые худшие моменты я не была такой худой и слабой, поэтому особое удовольствие испытывала при взгляде на налившиеся румянцем щёки девочки. Она потупилась, снова скрыв лицо, но за ложку взялась. Я только удовлетворённо хмыкнула, допивая свой шоколадный коктейль.       Вид с балкона популярного кафе, расположенного на верхнем этаже посреди оживлённой улицы, открывался чудесный: люди, носящиеся из магазина в магазин, были как на ладони, но никто среди них не был похож на лорда Паркинсона. Даже одного дня, проведённого в этой невыносимой скуке, мне хватило, чтобы напрочь расхотеть сидеть в одиночестве. Пусть Каролина и не была очень хорошим собеседником — она меня откровенно боялась — но мне нравилась эта девочка. Она была похожа на другую, тоже очень красивую и рано осиротевшую. Говоря проще, иногда я видела в ней Шарлотту — а видеть её в ком-то лучше, чем во снах. — Держи, — я вытащила из кармана серебряную монетку и вложила в её сжатую липкую ладошку. — Вымой руки и купи что-нибудь с собой.       В ответ вновь тишина и короткий взгляд снизу-вверх. Очень продуктивный диалог.       Я откинулась на голубом вельветовом диванчике, глядя вниз сквозь ажурные перила. Будь мой пункт наблюдения чуть выше — и лица проходящих смазались бы в кашу из цветов и точек, а чуть ниже — я не увидела бы и половины происходящего. Место было почти идеальным, если не считать вечно занятых столов. И не мне одной с трудом удалось отыскать тут свободное место. — Разрешите, миледи?       Ленивая рассеянность на моём лице исчезла, стоило повернуть голову. В струящейся мантии изумрудного цвета и таких же брюках, слегка растрёпанный, но сверкающий обаятельнейшей улыбкой, передо мной стоял Уайлен Треверс. — Я никогда не был так рад, что забыл забронировать стол. — Не дожидаясь моего кивка, он сел напротив. — Очень жаль было бы упустить столь чудесную встречу. Не выпьешь со мной кофе?       Первым моим побуждением было сбежать. Нет, дело вовсе не в трусости, или в том, что Треверс был мне неприятен — даже наоборот, в любое другое время я была бы рада его встретить, ведь только благодаря ему вечер у министра оставил немного приятных воспоминаний. Просто именно в тот момент я думала о Треверсе — и вот, он возникает из-за спины, словно призванный демон. — Если ты занята, я могу уйти.       Его лицо с чрезмерно крупными чертами потемнело. Я ощутила острое чувство вины за то, что обидела его. Вот уж кто, а Уайлен этого не заслуживал, но Треверса нельзя было исключать просто потому, что он не попытался придушить меня прямо сейчас. — Нет! Совсем нет! Просто… Могу ли я задать странный вопрос? — Конечно. — При нашей прошлой встрече я, кажется, уронила перчатку. Я несколько расстроена из-за этого, но, может, ты её видел?       Меньше всего я хотела увидеть замешательство на его лице — это сказало бы о многом. Однако он рассмеялся так искренне и тепло, что у меня отлегло от сердца. — И это тебя так долго занимает? Прости, боюсь, что это моя вина. Она слетела, а я не успел её отдать, так что попросил передать её твоему отцу своего знакомого, потому что не хотел попадаться ему на глаза. — Кого ты попросил? — я вперилась в него убийственным взглядом. — Лорда Паркинсона. Я гостил у него целое лето, когда мы с его племянниками были детьми.       Если бы это было возможно, я бы скатилась с дивана под стол от облегчения. Теперь всё сходиться — ну откуда Треверс мог знать, кого я уже подозреваю? Таких совпадений просто не бывает! Я ещё раз взглянула на чарующую белую улыбку. Знал бы он, что задумал его знакомый! Может, однажды я просвещу его, когда сама узнаю причину такого зверского желания похитить меня.       Между столиков протиснулась Коралина, сжимающая в руках пакетик с конфетами. Она остановилась, как вкопанная, увидев сидящего напротив меня Уайлена, потом обошла его, словно дикого зверя, и села возле меня, прижимаясь плечом. Незнакомец пугал её даже сильнее. Мне даже повезло, что из-за волос он не мог увидеть её удивлённое и испуганное лицо. — А кто эта очаровательная девочка? — Сестра подруги, — солгала я, но ложь почему-то оставила неприятный привкус. Коралина едва заметно кивнула, и я заметила, как она скрестила за спиной пальцы. — Они переехали сюда недавно, и я показываю им город. — К слову, я, милые леди, тоже решил задержаться в Лондоне, — Уайлен дружелюбно улыбнулся девочке. — Задержаться? Я думала ты живёшь с дядей. — О, нет, нет — мы с мамой переехали в Нью-Йорк когда мне было только тринадцать. — Нью-Йорк? — тихо переспросила Коралина, трогая меня за руку. — Это город в Америке, — пояснила я. — Говорят, очень большой и людный. — О, ещё какой. Население как в двух Лондонах. Хотя я бы сказал, что на каждого человека там приходится минимум три голубя.       Он взмахнул рукой, и над столом запорхали три прозрачных силуэта, каждый не больше пальца размером. В ярких лучах солнца их едва можно было разглядеть, однако Коралина глядела как завороженная. Она протянула руки к птицам, и те сели ей на палец, издавая тихие курлыкающие звуки. — О-о-о-о-о, — пискнула она.       Треверс продолжил свой рассказ. Он говорил о многоэтажках, которые доставали до неба, о новых поездах в метро, о магазинчиках возле его дома. Я слушала его вполуха, но восхищалась хотя бы за то, как быстро он расположил к себе Коралину, которая отстранилась от меня и пару минут спустя уже сидела рядом с ним — так было ближе тянуться к магическим фокусам. Каждое своё слово парень иллюстрировал расплывчатыми силуэтами, которые превращались друг в друга, повинуясь взмахам его рук.       Постепенно, мы отошли от темы. Изображения города продолжали мерцать, но теперь я рассказывала ему о Хогвартсе. Мне больше нечего было рассказывать, но, казалось, Уайлен проявлял искренний интерес. Многое пришлось упустить, но когда я заговорила о том, как мы с Реджисом подорвали котел на зельеварении, потому что пихали друг друга локтями и не заметили, как он перестоял на огне, и я, и Треверс посмеялись от души.       Его рука всё время лежала на подозрительно коротком расстоянии от моей. Пару раз я видела, как он краснел, придвигая её ближе — это сложно было проглядеть, потому что торчащие уши краснели сильнее всего. Потом он, кажется, осмелел, и положил её совсем близко — так, что наши пальцы соприкасались.       Время от времени приходилось вспоминать и о своей миссии. Я выглядывала с балкона вниз, делая вид, что рассматриваю витрины магазинов, а вместо этого сканировала толпу. Вдруг, в поле моего зрения попали пышные черные усы. Я встрепенулась, вскочила, и перегнулась через перила. Мужчина дохромал до ларька со снадобьями, и скрылся за дверью. — Нам пора. — Я, подхватив хихикающую Коралину, вылезла из-за стола. — Было приятно провести время, но мы очень торопимся. — Стой! Я… Я вас провожу. — Нет. Прости. Ещё увидимся!       Его разочарованное лицо скрылось за дверьми кафе. Как иронично — я бросаю его так уже во второй раз. Но разве это моя вина? Со всех ног я летела вниз по лестнице, врезаясь в поднимающихся людей и сбивая их с ног, стараясь не опоздать. Ответ был почти рядом, нужно было только его не упустить.