Чулки и туфли

      Свет в огромном зале был приглушен, и он явно пользовался этим. Обошел еще раз кругом подобие сцены, касаясь пальцами оставленного реквизита, сдвинул стойку, тихо скрипнувшую под весом развешанных на ней костюмов. Теперь она не загораживала прожектор, свет от которого на секунду ослеплял привыкшие к полумраку глаза. Наблюдавший со стороны мужчина никогда не думал, что ему будет нравиться нечто подобное.       Все это место было будто создано для того, чтобы восхвалять одного единственного человека. Его длинные стройные ноги, узкие бедра и спину, мягкий изгиб худых плеч. Все его тело, весь этот образ так и манит прикоснуться. Подойди, обними, сожми в ладонях, держи крепко и не отпускай, несмотря на протесты и возмущения.       Он знал, что сильнее. Даже просто визуально между ними была заметная разница. И это только сильнее притягивало. Хотелось подойти вплотную, опустить руки на бедра, цепляя пальцами тонкое кружево, и прижаться как можно крепче к прохладному шелку, а после стянуть его и отбросить куда подальше. Но вместо этого мужчина пока сидел в темноте и просто наблюдал.       Сердце в груди колотится, будто обезумевшее, кровь будто кипит, опаляя жаром, но внешне этого почти не было видно, если не знать, куда смотреть. Сейчас для него в зале есть только три звука: тяжелое размеренное дыхание, грохот собственного сердца и — самый приятный — тихое постукивание острых каблуков шпилек по деревянному полу.       Его всегда поражало, как на чем-то подобном вообще можно ходить. Особенно мужчине. Это казалось чем-то противоестественным, неправильным и мерзким. Но не с ним и не сразу. И без того длинные ноги становились еще ровнее и изящнее, делая фигуру пусть и более высокой, но более хрупкой и легкой на вид. Желание дотронуться становится нестерпимым.       Он не может отвести взгляд от тонких щиколоток, которые охватывают полоски кожи, потому что знает, стоит поднять взгляд выше, посмотреть в лицо, и он точно пропал.       Будто слыша его мысли, мужчина на сцене оборачивается, и вот распахнутый длинный шелковый халат ничего уже не скрывает, позволяя рассмотреть все. Длинные капроновые чулки всего на пару тонов темнее сливочного цвета кожи, с широкой полоской эластичного кружева, которое так и хочется оттянуть, чтобы тихо хлопнуло, пуская волну мурашек до самого загривка. Тонкие ленточки, идущие к поясу, пересекают узкую полоску белья на бедрах. Ему больше идет темное, оно красиво контрастирует с цветом кожи, делая ее более бледной на вид. Но и так ему уже тяжело держать себя в руках.       Строгий бюстгальтер бралетт на плоской мужской груди, оттененный черным шелком, подчеркивал выступающие ключицы и длинную шею, по которой мягкими завитками скользили блестящие в свете софита пряди волос. После съемки он неловко сгреб их в пучок на затылке, который грозился вот-вот распасться. Это было бы невероятно красиво.       Еще ни одной женщине на его памяти не шло так белье, как этому невозможному человеку. Еще ни одна женщина не заводила его так. Кровь пульсировала в венах, было до невозможности жарко и невыносимо от невозможности прикоснуться к себе или к чужому телу.       Похоже, его взгляд был таким пронзительным, что мужчина, все еще стоящий на сцене, вздрогнул, сжимаясь, будто от холода. Он взволнованно обвел пространство перед собой взглядом серых, влажно блестящих глаз, но ничего, кроме пустого темного зала, не увидел. Руки с узкими запястьями сжали шелковую ткань и потянули, запахивая, скрывая от жадного взгляда стройное, с мягким рельефом грудных мышц тело.       Эта его видимая беззащитность только сильнее дурманила разум, лишая всякой возможности себя контролировать. Он уже слышал, как с тихим треском рвется капрон чулков, как с громким стуком на пол падают тяжелые черные туфли.       Член болезненно ныл, упираясь в жесткую молнию на брюках. Костюмная ткань была сейчас такой грубой к его возбуждению, хотелось сорвать с себя все, чтобы голой кожей чувствовать чужую, прохладную, мягкую пахнущую дорогим парфюмом.       Видимо, чем дольше мужчина стоял, вглядываясь в темноту, тем беспокойнее себя чувствовал. Затянув на талии черный гладкий пояс, он прошел к высоким ступеням, осторожно спускаясь и не переставая оглядываться по сторонам, быстрым шагом направился к дальней двери сквозь мрак. Только стук его каблуков и дыхания вели мужчину следом.       Так чувствует себя добыча, перед тем как острые зубы вонзятся в открытую, голую шею. Так чувствует себя хищник, даже на расстоянии чувствуя на языке и губах вкус чужой кожи.       Они вошли в узкий темный коридор друг за другом. Похоже, в здании никого, кроме них двоих, не осталось. Из-под дверей гримерных не бил свет и не раздавалось ни единого звука, говорящего о чужом присутствии. Только они вдвоем.       Мужчина, что шел впереди, резко остановился сначала у одной двери, даже положил руки на дверную ручку, но так и не нажал. Его голова резко повернулась, и шпилька, что удерживала пучок, все же не выдержала, позволяя длинным густым волосам рассыпаться с тихим шорохом.       Он услышал звон, когда она упала, и ощутил легкий аромат. Перед ним были одни только очертания высокой фигуры, но и этого было достаточно. Главное, что мешать ему было сейчас некому.       Мужчина уже был готов сделать последние шаги к замершей фигуре, как она, откинув волосы, развернулась. Теперь он стоял к нему спиной и, видно, на что-то решившись, приблизился к другой двери. В темноте многим людям было сложно ориентироваться, но по примерному расположению дверей в этой секции коридора он узнал дверь в свою гримерную. Знал бы его очаровательный гость, что это окончательно лишило его шанса на спасение.       Нажав на ручку, он чуть толкнул дверь от себя, и она поддалась, открываясь. Внутри было темно и тихо, но мужчина все же прошел в помещение, которое слабо освещалось только светом из незашторенного небольшого окна. Послышался разочарованный вздох и стук каблуков, который заглушал чужие тихие осторожные шаги.       Дверь захлопнулась. В почти полной тишине звук был таким громким, что мужчина у окна вздрогнул, резко оборачиваясь. Их взгляды встретились — испуганный и буквально пылающий.       — Лань Ван Цзи, прошу прощения, я думал, ты з-де… — это все, что он успел произнести, прежде чем его губы поцелуем смяли чужие.       Ему так и не ответили. Вместо этого Лань Чжань крепко сжал плечи мужчины, отталкивая его к свободной стене, на секунды разрывая поцелуй. Человек в его руках подобного явно не ожидал, поэтому даже не подумал закричать, только шокированно глядел на него. Такой взлохмаченный, с этими его густыми подрагивающими ресницами, чуть припухшими губами, уже блестящими от слюны.       Это было невыносимо. Он больше не мог ждать.       Прижав свою долгожданную жертву к твердой надежной поверхности так, чтобы их лица были на одном уровне, мужчина снова жестко вторгся в его рот языком. Лань Ван Цзи был готов целовать, пока не начал бы задыхаться. Пока тело под его руками не напряглось, он мог красть чужое дыхание, кусать губы до легкого привкуса железа, изучать чужой влажный горячий рот.       Однако мужчина, не ожидавший подобного, попытался оттолкнуть его, разорвать поцелуй, закричать, когда до него начало доходить происходящее. Он силился поднять руки, чтобы толкнуть Лань Чжаня, дергался, вертел головой, старался сжать зубы. Даже колотил сжатыми в кулаки ладонями по стене, отчего комнату заполнили глухие громкие звуки. Он бы и правда закричал, но дыхание кончилось, и когда мужчина чуть отстранился, ему оставалось только судорожно дышать.       Все, что он делал, заводило мужчину только сильнее. Чем активнее тот дергался, пытаясь освободиться, тем крепче его зажимали между холодной стеной и горячим твердым телом. Чужое возбуждение было таким явным и сильным, только разжигая панику. В отличие от Лань Ван Цзи, он был почти голым и, похоже, это в кратчайшее время грозились исправить.       Стоило ему перевести дух, как хватка сильных пальцев стала еще крепче, принося боль. Глаза мужчины были мутными от страсти, он снова поцеловал его, проходясь языком по сжатым губам, давил, прикусывал, стараясь проникнуть глубже.       Мужчина стискивал зубы, вертелся ужом, невольно притираясь к телу Лань Чжаня, у которого в глазах мутнело от такой близости. Терпение стремительно заканчивалось, эти трепыхания и невозможность прикоснуться, так как очень хотелось, злили, поэтому он все же выпустил из рук добычу, дал возможность всласть подергаться и попытаться убежать на заплетающихся ногах. Только для того, чтобы повалить его на узкий кожаный диван, который тут же жалобно скрипнул под весом двух тел.       — Лань Ван Цзи! Прекрати, стой, что ты делаешь?! Остановись! Ты сошел с ума! — он наконец смог закричать, но сейчас никто его не слышал, и никто, наверное, не пришел бы в эту комнату на его крики. — Отпусти меня, Лань Ван Цзи, — уже тише попросил мужчина, ерзая под чужим телом. — Ну же, господин Лань, отпусти, мне больно, — его голос звучал достаточно твердо и настойчиво, пускай и слегка дрожал; все равно это было бесполезно.       — Нет, — решительный короткий ответ прямо в округлое ухо, кончик которого не скрывали разметавшиеся волосы.       Он перехватил обе его ладони одной своей рукой и прижал к твердому подлокотнику, крепко удерживая над головой. Сквозь поцелуи мужчина слышал попытки снова заговорить, закричать, но они отзывались лишь приятной вибрацией в груди. Одной рукой он держал его, пока другая скользила по чужому телу сейчас почти невесомо. От напряженной шеи пальцы спускались, касаясь шелка халата, который почти распахнулся, потом дальше, ниже к поясу, развязывая узел и откидывая тонкую ткань. Он видел его лицо, чувствовал, как тело сжималось под обжигающими прикосновениями. Теперь это все было его.       — Лань Ван Цзи… — эти слова больше походили на стон, чем на внятную просьбу, мужчина даже порадовался, что позволил ему произнести его имя так.       — Вэй Ин, — его собственный голос больше напоминал звериное рычание от почти несдерживаемой страсти.       Вэй У Сянь, пользуясь моментом, старался отдышаться, его грудь часто и тяжело вздымалась под горячим телом сверху, позволяя сквозь ткань костюма чувствовать, как колотится его сердце.       Сердце Лань Чжаня тоже билось, будто обезумевшее. Он ослабил узел своего галстука, когда понял, что не сможет держать руки мужчины дольше. Ему так хотелось потрогать везде, рассмотреть вблизи и попробовать на вкус. Стянув темно-серую полоску шелка с шеи, он накинул петлю на руки, что все еще сжимал, и затянул потуже, добавляя еще пару узлов для надежности.       -Прекрати сейчас же! Прекрати, пожалуйста, — снова заговорил мужчина, дергая руками, но ткань не поддавалась. — Лань, прошу! Лань Ван Цзи!       Он не слушал, сейчас его совсем не интересовало, что именно говорил мужчина, лежащий под ним, достаточно было просто голоса, который приятно ласкал слух.       Руки прижались к коже плеч, потянули ткань халата вверх, обнажая. Для удобства ему пришлось чуть приподняться, удерживая Вэй У Сяня своим весом. Шелк легко поддался, открывая кожу до локтей, уже помеченную наливающимися синяками от пальцев. Легко коснувшись пятен губами, Лань Чжань лизнул одно из них, чтобы ощутить наконец вкус, сравнить с тем, что он себе представлял.       Судорожный вздох, сорвавшийся с губ, был ему наградой.       Мужчина кусал его везде, где только мог, слушая звонкие крики, постепенно переходящие в хрип, а ведь он не дошел еще до самого интересного. Руки изучали изгибы, запоминая каждый едва заметный шрам или крохотную родинку, их он нашел всего две. Пальцы гладили мягкое эластичное кружево, чуть оттягивали его, играли с лентами. Больше всего ему понравилось на бедрах. Кожа там была непривычно гладкая, как у женщин после бритья, и очень чувствительная, особенно на внешней стороне. Он устроился между раздвинутыми в стороны ногами, одну из которых устроил на широкой подушке спинки, не забыв снять и откинуть лакированную туфлю, которой его пытались лягнуть. Другую же он оставил, с интересом изучая, как смотрится узкая щиколотка, крепко удерживаемая пальцами.       Как бы мужчина ни пытался отрицать происходящее и сопротивляться, его телу это, похоже, нравилось. Оно отзывалось на прикосновения Лань Ван Цзи, на его горячие поцелуи и ласки. Щеки Вэй Ина пылали, он больше не мог кричать, но безостановочно хрипел и бормотал. Стараясь защититься от прикосновений, мужчина прижимал связанные руки к груди и пытался пихаться, но на это тоже не обращали внимания.       В очередной раз прикусывая кожу, Лань Чжань сжал зубы на выступающей косточке щиколотки, отчего неожиданно раздался едва слышный хрипящий стон. Этот звук оказался таким приятным, что, скинув на пол вторую туфлю, мужчина с интересом ощупал ногу и укусил снова. Вэй Ину это явно понравилось. Он на секунду даже чуть выгнулся и расслабился в чужих руках. Теперь звук рвущегося капрона был услышан в реальности. Мужчина рвал чулки абсолютно безжалостно, не трогая кружевную резинку и ленты, тянущиеся к поясу, пока от полупрозрачной ткани не остались лишь крупные дыры и ряды стрелок.       — Ты мой, — хрипло, но твердо сказал мужчина, глядя в широко распахнутые глаза.       Ему уже было не так интересно играть с бельем на теле своего наваждения, теперь он хотел его снять. Отпустив щиколотку, мужчина потянулся, хватая края ленты галстука и поднимаясь, потянул мужчину за собой, поднимая его. Босой, лохматый, с порванными чулками, от него сносило крышу сильнее, чем от любого крепкого алкоголя. Его возбуждение, которое не могло скрыть светлое женское белье, убеждало в том, что все идет правильно.       Они снова оказались на диване, только теперь Вэй Ин упирался в мягкую поверхность локтями и коленями, а мужчина прижимался к нему со спины. Рукой он пытался найти застежку бралетта, но пальцы натыкались лишь на гладкую эластичную ткань. Громко и недовольно рыкнув, он спустился ниже, расстегивая вместо этого пояс, выдергивая тонкие ленточки из креплений, и с нажимом огладил бока, останавливая ладони на бедрах. Тихие вздохи были ему наградой. Мужчина под ним так устал и распалился, что сопротивлялся крайне вяло. Он напористо вжал Вэй Ина в диван, свободной рукой собирая распущенные волосы, наматывал их на кулак, притягивая его голову ближе, для того чтобы впиться в распухшие губы своими. Они целовались, пока Вэй Ин не начал всхлипывать от боли.       Забравшись рукой под гладкую ткань трусиков, уже чуть влажную от выделившейся смазки, ничего не говоря, мужчина сжал возбужденный член любовника рукой. Он твердо, сжимая горячую плоть, водил по стволу ладонью, постепенно наращивая темп. Лань Чжань хотел бы прикусить его соски, лизнуть, покрутить, сжать, видя, как они набухли и затвердели под матовый тканью бралетта. Но отвлекаться было нельзя. Не сейчас, когда им обоим так хорошо.       Мужчина позволил себе отпустить волосы, что сжимал в руке, чтобы расстегнуть ремень. Ему было уже откровенно больно от давления, поэтому стоило брюкам чуть спуститься по бедрам, а белью оттянуться, как тихий удовлетворенный вздох сам сорвался с губ. Горячая плоть прижалась к чужой пояснице, заставляя Вэй Ина вздрогнуть. Он чувствовал его — большой, длинный и твердый, и, возможно, если бы не слабость и собственное удовольствие, снова попытался бы удрать.       Заставив Вэй У Сяня лечь грудью на спинку дивана и прогнуться, отставляя округлые упругие ягодицы, Лань Чжань, зацепив пальцем ткань, потянул ее вниз, приходясь костяшкой по ложбинке, заставляя кожу покрыться мурашками, а тело перед ним сжаться.       Из смазки у них была только слюна, но и этого, оказалось, было вполне достаточно. Опасаясь быть покусанным в такой важный момент, мужчина сам смочил пальцы одной рукой, прижимая Вэй Ина к дивану крепче, пальцем же другой проникая в напряженное тело. Ему пришлось на время прекратить ласкать член любовника, чтобы тот не дергался, а то, что он будет, мужчина знал.       Добавляя больше слюны, мужчина трахал пальцами девственное отверстие, на его счастье, влажные салфетки ему пока не понадобились, и постепенно количество пальцев увеличилось с двух до трех. Он, раздвигая их, старался протолкнуть как можно глубже, вслушиваясь в звуки, издаваемые партнером. Тот тихо постанывал, но активно не сопротивлялся. Просить расслабиться его было бесполезно.       Анус слегка припух и покраснел от постоянного раздражения, пальцы двигались в теле со слегка хлюпающим звуком все легче. Вогнав их под чуть другим углом, мужчина наконец нашел нужную точку, от прикосновения к которой Вэй Ин с шумом втянул воздух и поддался навстречу пальцам. Их количество безжалостно увеличилось на ещё один. Теперь Лань Ван Цзи понимал, под каким углом нужно двигаться, чтобы любовник сам расслабился, позволяя больше, без сопротивления. Когда он сам активно начал насаживаться на пальцы, мужчина убрал руки. Крепко сжав его ягодицы, разведя их в стороны, мужчина, прижав обильно текущую смазкой головку, толкнулся. Он щедро смочил ствол, слюной, продолжая двигаться. Вэй У Сянь жалобно стонал сквозь закушенную губу, но деваться из этого положения ему было просто некуда.       Войдя наконец до основания, мужчина отпустил ягодицы, притягивая к себе ставшее податливым тело. Он давал ему возможность привыкнуть, хотя очень хотелось движения. Горячие, влажные от его слюны стенки плотно обхватывали болезненно возбужденный член, передавая дрожь, что била тело в его руках.       Мужчина двигался жестко каждый раз, буквально вдалбливаясь в растраханный пальцами анус, с огромным трудом сдерживая рвущиеся с губ стоны удовольствия. Зато Вэй Ин не сдерживался, хотя кричать он не мог. Его глаза были плотно зажмурены, по щекам текли слезы, а губы кривились от боли, но он поддавался навстречу толчкам и крупно вздрагивал, когда член внутри особенно удачно ударял по простате.       Чем сильнее и глубже он двигался, тем более ему казалось мало. Мужчина дрочил рукой чужой член, гладил, покрывал шею и плечи яркими метками, пока тело в руках отчаянно не дернулось до хруста, выгибаясь, сжимая его так горячо и плотно, что перед глазами потемнело. Руку обожгло. С силой толкнувшись еще пару раз, мужчина с громким пошлым звуком резко вышел, едва успев, как сперма оставила белесые потеки на чужой заднице и пояснице.       Он уже потянулся за поцелуем, как его вдруг резко и больно схватили.       — Ван Цзи, Ван Цзи… Лань Чжань! Ты меня слышишь? — его отчаянно трясли за плечо.       Уши ужасно горели, в штанах было жутко тесно и неудобно сидеть. Его ширинка опять стала орудием пытки.       — Брат? — хрипло выдохнул он, стараясь совладать с голосом.       Лань Хуань стоял рядом со смущенным лицом и очень обеспокоенным видом. Его уши, едва скрытые темными волосами, тоже пылали.       — Ван Цзи, я не стану спрашивать, о чем таком ты думал, но ты очень меня напугал тем, что совсем не отзывался.       Все верно, он сидел в дальнем конце зала, на его коленях лежал открытый сценарий, который так и остался недочитанным. Они на съемочной площадке, в студии, которая сейчас хорошо освещена, и кроме него самого здесь только брат.       Только он и его брат.       С губ сорвался едва различимый болезненный стон.