Чулки и туфли

      Сегодня был последний день.              Последний день, когда он должен был сделать хоть что-нибудь, чтобы не стоять сейчас и не смотреть на то, как вещи из гримерной под номером шесть выносят двое мужчин. Его собственная гримерка уже давно была пуста. Там и вещей особенно-то не скопилось. Костюмы забрал персонал еще рано утром, косметику там не хранили, а ничего личного сам мужчина туда и вовсе не приносил. Кроме разве что своих фантазий, после которых на черный кожаный диван было несколько неловко смотреть. Уши начинали предательски пылать, стоило вспомнить особенно горячие мысли, что его посещали.              В коридоре снова послышался звук шагов. Сегодня там то и дело кто-то ходил, но этот, в отличие от всех других, был для него особенным. Он бы узнал этого человека и в толпе, наверное, просто по тому, как он ходит. Тихое цоканье каблуков шпилек затихло недалеко, скорее всего у двери, что была сбоку от его собственной. Мужчина даже дышать стал тише, когда раздался тихий стук по деревянной поверхности.              — Кто?! — За стеной что-то с грохотом упало, послышалась тихая ругань и множество шорохов.              — Не Хуайсан, чем таким ты там занимаешься, бесстыдник? — этот голос пустил по спине мужчины волну приятных мурашек, заставляя отвернуться от двери, у которой он стоял, и отойти на пару шагов, будто кто-то мог поймать его за тем, что он подслушивает.              — А? Сянь-Сянь? Заходи, давай заходи, поможешь мне, а то я один не справляюсь. — Звук голоса стал громче, когда дверь открылась и в соседнее помещение зашел человек, тихий мягкий смех которого не только заставлял его собственное сердце биться быстрее, но и грустно вздохнуть.              За все время, что этот человек провел с ними на съемочной площадке, он умудрился сблизиться со всеми. Со всеми, кроме него. Большинство обращалось к мужчине так, будто он был их ближайшим родственником, — всеми этими ласковыми игривыми формами имени, на которые у него самого не хватало духу. Хотя ему хотелось. Только выглядело бы это не очень уместно, ведь они в первую очередь коллеги. И пусть мужчина был, похоже, по уши влюблен, пересилить себя просто не получалось. Только в своих снах или фантазиях он мог обратиться к нему подобным образом, там у него на это хватало решимости.              — Где ты все это достаешь вообще, скажи? Сколько он сантиметров? — снова раздался голос за стеной, пробуждая порочное любопытство. Нет, подслушивать чужие разговоры неправильно.              — Ты про туфли? Это подарок, я их специально сегодня достал на вечер, а каблук у них пятнадцать сантиметров, самое то, чтобы в очереди за салатом наступать наглым хамам на ноги. — Снова тихий смех, заставляющий его тоже улыбнуться.              Как это на него похоже.              — Я так рад, что ты тоже поедешь. Не хочу видеть один все эти пьяные рожи. — Мужчина мог представить, с каким лицом Не Хуайсан говорил эту фразу. А еще он мог представить лицо своего наваждения и его улыбку в эту минуту.              — Твой брат не оставил мне выбора. Как вообще режиссер додумался его позвать, он ведь знал, что тот согласится. — Вэй Ин хохотал за стенкой и стучал каблуками по полу. — Я бы сказал, что жалею, что он мой начальник, но это будет наглая ложь.              — Ты должен пообещать, что не оставишь меня с ним наедине. Пожалуйста, Вэй-сюн, не бросай меня. Он же мне всю душу вытрясет, — будто ребенок, захныкал младший из братьев Не, продолжая шуметь, перекладывая свои вещи в тележку.              — Вот уж этого я обещать не могу. Проси лучше господина Лань или Яо. У них остановить этот Армагеддон получится куда лучше, чем у меня. — Звук шагов достиг двери, и та открылась, выпуская человека обратно в коридор. — До вечера, Хуайсан. Постарайся ничего не забыть, а то потом тебе это точно не вернут, можешь мне поверить.              — Эй! Вэй Ин! А ты чего хотел-то? — уже вслед мужчине закричал юноша, с шумом вываливаясь в коридор и грохоча тележкой.              — Да я помаду свою найти не могу. Все уже осмотрел, а ее нет нигде, — останавливаясь, отозвался мужчина, а у него в эту секунду чуть не остановилось сердце от стыда, тут же пускаясь вскачь, заставляя шею и уши залиться краской.              Он бросил взгляд на стол перед зеркалом, где рядом с его сложенным пиджаком лежала маленькая черная коробочка. Christian Dior маркировкой на задней части «999».              В его бардачке лежала еще пара помад, которые мужчина неизменно находил на площадке или еще где, потому что Вэй Усянь был одновременно везде и нигде, оставляя после себя разные мелочи. Чаще всего мужчина терял именно помады, а после обеспокоенно и потерянно бродил в поисках, переворачивая все: от салфеток до чужого спокойствия. Только девушки-визажистки печально вздыхали и пытались предложить мужчине что-то взамен его пропажи. Но тот неизменно отказывался, потому что тот оттенок был всякий раз совершенно особенным. Лань Ванцзи мог только мечтать, чтобы эти губы оставили яркий след на его коже или даже одежде. Было абсолютно не важно где, как бы ревностно он ни следил за своим внешним видом.              Поэтому мужчина так и не нашел в себе сил отдать свои находки. Дома у него была небольшая коробочка, в которую он складывал все, что находил. Когда-то ему казалось, что всем этим можно будет воспользоваться, когда все закончится, но теперь становилось ясно, что Ванцзи не больше, чем влюбленный дурак, стаскивающий все, что оставляло его наваждение без должного присмотра. Может, хоть сейчас стоит найти в себе силы? Хуже уже точно не будет.              С этой мыслью Лань Чжань поднял пиджак, взял со стола помаду, пряча ее в карман, вышел из комнаты, как и положено, оставляя свой комплект ключей в замочной скважине. Теперь это место займет следующий каст актеров, и снимать тут будут уже совсем другое кино, его не должно это заботить.              Он шел неспеша, провожая взглядом все, к чему привык за время съемок. Они редко меняли место, почти все было отснято в павильонах, поэтому с этими залами и коридорами у него было много воспоминаний. Хороших и не очень. Звуки смеха наполняли пространство, которое мужчина внимательно оглядывал, прежде чем уйти. Кто-то прощался, кто-то наоборот строил планы на вечер, обсуждая в маленьком кружке, что и с кем будет пить и куда поедет после.              Вэй Ин нашелся в конференц-зале, в котором собралось больше всего народу. В основном актеры первого плана и съемочная группа, которые весело шумели и смеялись, передавая друг другу пластиковые стаканчики яркой расцветки. В воздухе витал слабый запах крепкого алкоголя, который заставил его поморщиться. Наверное, именно поэтому он и не хотел никуда ехать этим вечером. Его приглашали, но все понимали, что это было скорее из вежливости, ведь в картине его роль была достаточно значительной. Нельзя было бы просто проигнорировать его.              Нужно было подойти. Мужчина сидел недалеко от входа, и их разделяла всего пара шагов, но ноги будто примерзли к полу, а язык никак не хотел слушаться.              — О, Лань Ванцзи, добро пожаловать, давай, проходи, садись! — бодро помахал ему сценарист, заставляя всех тех, кто его не заметил стоящим в проходе, повернуться в сторону открытой двери.              Он тоже посмотрел на него, отчего ладони вдруг предательски вспотели. Мужчина сделал медленный шаг, потом еще и еще один, пока не остановился у стола, на котором, закинув ногу на ногу, сидел Вэй Ин в окружении актеров массовки, которые пили активнее всего, с любопытством рассматривая его. Под этими взглядами Лань Чжань точно ничего не сможет сделать. Он уже чувствует, как руки деревенеют и пальцы перестают гнуться. Все, на что мужчина был способен, это вежливо поздороваться с присутствующими в ответ.              Раньше ему никогда не приходилось так волноваться в присутствии кого-то. Мужчина даже не мог сказать, когда это все началось. Но вот перед ним улыбающиеся красным блестящим под светом ламп губы, и в голове уже ни одной мысли. Он даже не сразу понимает, что у него что-то спрашивают, пока теплая ладонь осторожно не ложится ему на грудь. Он чувствует сквозь тонкую ткань рубашки это прикосновение, и оно опаляет его.              — Господин Лань, с вами все хорошо? — Вэй У Сянь тянет руку, чтобы коснуться его лба, и он ему это позволяет, тихо вздыхая. — Температуры вроде нет, но нужен градусник.              — Можно губами померить! — пьяно хихикает одна из девушек, глядя на них веселым мутным взглядом, и у него от одной этой мысли вот-вот повалит пар из ушей.              — Тогда господин будет весь в моей помаде, — улыбается в ответ мужчина и, глядя ему в глаза, подмигивает. — Пойдем, я, кажется, видел у пульта коробку, в которой была аптечка.              Он слезает со стола и ровной, абсолютно трезвой походкой идёт в сторону, пока не замечает, что Лань Чжань все так же стоит и глядит ему вслед. Тогда мужчина подходит и берет того за руку, чтобы увести за собой под пьяные взгляды веселящихся людей, которым совершенно все равно на этих двоих в данный момент.              До нужной комнаты они доходят в молчании. Вэй Ин все так же держит его, и это так похоже на то, о чем он думал так часто, что все внутри него сходит с ума. Там темно, только свет от экранов и пара включенных ламп, которые почти не рассеивают мрак. Если он придвинется вплотную, это будет очень странно? Что случится тогда?              — Подожди минутку, я сейчас. — Усянь отпускает его и проходит дальше, к двум большим ящикам, стоящим на деревянных паллетах, и заглядывает внутрь. Там и правда находится белая коробочка, которую тот, довольно улыбаясь, несет обратно.              Эта его походка тоже сводит с ума. Заставляет кровь бежать быстрее, а пальцы на ногах поджиматься. Под кожей у него пожар, но на лице ничего, кроме отрешенного спокойствия, и он не знает, радоваться этому или плакать. Может, если мужчина смог почувствовать то, как горит Ванцзи, он бы ему ответил. Они бы могли гореть вместе в этом чувстве. Плавно покачивая бедрами, Вэй Ин приближается, кладет аптечку на стол и открывает ее, перебирая тонкими пальцами в кольцах содержимое.              — Нужно расстегнуть рубашку… — говорит он, доставая пластиковую коробочку.              — Нет, — коротко отзывается мужчина, отчего Усянь удивленно на него смотрит, так и замерев с градусником в руках.              — О, ну я могу выйти, если проблема в этом, — он неловко улыбается и, отложив коробочку на стол, действительно направляется к двери.              — Постой, — Лань Чжань говорит раньше, чем успевает задуматься о том, что делать дальше. Лишь бы тот не ушел. Теперь они смотрят друг другу в глаза, и он не может отвести взгляд и отойти тоже. Не может, потому что это будет очередной побег с его стороны. Мужчина тянется к карману и достает из него черный прямоугольный предмет, — держи.              Вэй Ин касается подушечками пальцев его ладони, осторожно принимая подношение, и только потом с удивлением снова вскидывает взгляд.              — Ох, спасибо. Я уже думал, что не найду ее, — он улыбается и глядит на него из-под челки, которую так и хочется откинуть в сторону пальцами, провести по лицу, касаясь щек и губ.              Мужчина чувствует, как сильно устал держать все внутри себя. Как сильно ему хочется поцеловать эти губы. Такие манящие в этом насыщенном красном цвете, наверняка горячие и пленительные.              — Ты ведь поедешь на прощание, да? — почти шепчет он, стоя так близко, что Лань Чжань едва-едва сдерживается.              — Да… — сам не зная, зачем это говорит, шепчет в ответ мужчина, но одно это слово заставляет Усяня снова ярко улыбнуться, и внутри что-то лопается, пуская по телу множество электрических зарядов.              — Тогда до встречи, — он оставляет ему градусник и уходит, продолжая смотреть ему в глаза, пока не скрывается за дверью, оставляя его одного в полумраке.              Мужчина правда не хотел ехать. Не хотел. Ровно до того момента, как Вэй Усянь сказал ему ту фразу, которая до сих пор звучала в ушах. Он же будет его ждать, верно? Главное только ему не пить. Потому что алкоголь всегда действовал на него самым ужасным образом. Так говорил его старший брат, а сам Ванцзи ни разу так и не вспомнил, что такого делал после того как его сознание погружалось в сон.              Однако, как бы он ни хотел, Вэй Ин, стоило им встретиться, сам протянул ему прозрачный стакан, наполненный чем-то приятного желтого цвета. Мужчина сидел с краю за одним из зарезервированных для них столом и, стоило им встретиться взглядами, как поднялся, шагая к нему на встречу. Румянец покрывал бледную кожу щек, губы влажно блестели красным блеском с запахом вишни. Они стояли так близко, что он чувствовал этот аромат и почти чувствовал вкус, но его перебила водка. Не стоило надеяться, что ему принесут просто сок.              — Пошли сядем, — прижимаясь к нему сбоку, делясь своим теплом, шепнул в ухо мужчина, утаскивая его в сторону одного из столиков, за которым сидел только один паренек, недовольно шурша вазочкой с конфетами. Но и он ушел, стоило в дверях ресторана показаться высокой фигуре Сяо Синченя.              Они остались одни. В его руке все еще был стакан, и его содержимое вскоре горячей волной потекло по пищеводу, разжигая легкий пожар. Такой же сильный, как и прикосновения Вэй Ина, который, сам того не ведая прокладывал себе скользкую дорожку.              — Я так рад, что у нас наконец есть возможность немного пообщаться, — мягко говорил мужчина, осторожно прикасаясь к его волосам, чтобы заправить пряди за горящие уши. — Ты всегда такой горячий? Точно не заболел? Ванцзи-сюн?              Глаза закрывались сами собой, и вот его голова тяжело опускается на плечо мужчины, который осторожно укладывает его и ощупывает лоб. Он засыпает так быстро под действием водки, выпитой натощак, что даже стыдно. И это первый раз, когда, очнувшись утром, мужчина помнит абсолютно все, ведь первым, что он сделал, стоило открыть глаза, это прикоснулся своими губами к губам Вэй Ина, целуя и слизывая с них глянцевый блеск ароматной помады. Тело перед ним вздрагивает, и неясно, пытался мужчина отстраниться или наоборот придвинуться еще ближе. Он его уже не отпустит.              В их углу было темно и почти пусто. Никто сейчас не обращал на них никакого внимания, люди были увлечены друг другом, музыкой и алкоголем. А Ванцзи был полностью поглощен запахом вишни, который дразнил его, заставляя сжимать руки на чужом теле, запускать пальцы в волосы, чтобы почувствовать больше. Сильнее. Он так давно этого хотел, что было больно. Теперь было бесполезно просить его остановиться.              Но Вэй Ин не просил.              Наоборот, мужчина прижимается к нему теснее, разворачиваясь так, чтобы прижаться к его груди своей. Рубашка на нем и так почти распахнута, только узел спасает от того, чтобы ее не сорвали прямо здесь и сейчас.              Лань Чжань не чувствует сопротивления, и это вконец сбивает все тормоза, его руки скользят по телу мужчины, изучая каждый изгиб, считая выступающие позвонки и очерчивая острые лопатки. Он хочет больше и поэтому целует глубже, лаская языком чужой, кусает губы, на которых уже не осталось и следа помады, потому что вся она давно размазалась по их лицам, оставляя легкий привкус на языке, который смешался со вкусом того, что они оба пили.              — Ванцзи, — со стоном зовет его Вэй Ин, заставляя вскинуть горящий взгляд. — Поехали отсюда… — просит он, и Лань Чжань не хочет отказываться.              Мужчина поднимается сам и поднимает Усяня, который неловко путается в длинных ногах, прижимаясь к его груди и цепляясь пальцами за плечи. Ему это нравится, поэтому он отступает, шаг за шагом заставляя того неловко перебирать непослушными ногами. В том, что они стоят, есть один плюс: Ванцзи опускает широкие ладони на упругие ягодицы, крепко сжимая их пальцами через ткань светлых брюк.              Вэй Ин коротко вскрикивает и тянется вверх, вставая почти на носочки и возвышаясь над ним впервые на пару сантиметров, ловя распахнутыми в шоке и смущении глазами его улыбку. Весь остальной путь до первого же такси мужчина проводит на его плече, чудом не потеряв свои дорогие итальянские туфли.              Они едут к нему. Потому что он считает, что это правильно. И стоит им выйти снова на воздух из салона машины, как Ванцзи снова хватает свою добычу, отрывая от земли, и тот — кто бы мог подумать — громко хохочет. Не кричит, не лягается, а смеется и обвивает его шею руками, оставляя горячие поцелуи на его лице. На них удивленно смотрят прохожие, консьержи и те редкие соседи, которых они встречают на пути. Лань Чжаню на них наплевать. Ему сейчас вообще на все наплевать, кроме мужчины, который горячо шепчет в его ухо непристойности, заставляя член болезненно пульсировать от сильного возбуждения. В брюках невероятно тесно. Он чувствует облегчение, когда пальцы Усяня расстегивают ремень, дергают за шлейки на себя и тихо вжикает молния.              Он так сильно хочет его, что одежда летит прочь, стоит двери захлопнуться. Туфли с грохотом падают на пол, а сам Вэй Ин стаскивает с него рубашку, прижимаясь губами к шее. Мужчина прижимает его к стене, подхватывает под бедра, и они оба стонут, чувствуя возбуждение друг друга пылающей кожей. Члены трутся кожа о кожу, и им обоим так жарко, что можно сгореть заживо, но они все еще не горят.              У Ванцзи напрочь сбивается дыхание, вспышки сладкого удовольствия не дают думать ни о чем другом, кроме как о горячем, таком открытом теле в его руках. Мог ли он подумать о том, что все может быть так? Нет. Но от этого только слаще вкус соленой кожи, на которой он оставляет свои метки. Вэй Ин просит его поторопиться, просит его пойти в спальню, потому что вот так мало и неудобно, а им ужасно хочется большего. Он его слушается, несет, удерживая сильными руками под ягодицы, и валит на заправленную постель. Матрас проминается под весом тела, которое лежит на светлом плотном шелке, и вид его от этого становится еще прекраснее. Что-то в голове у Лань Чжаня щелкает, и он отходит в сторону. Отходит, чтобы достать ту самую коробку, содержимое которой никогда бы не рискнул показать трезвым. Он высыпает перед любовником все содержимое, хватая первую попавшуюся помаду, снимая с щелчком колпачок. Они все красные.              — Накрась! — требует он, протягивая мужчине помаду, и забирается к нему на постель.              Тот послушно мажет губы ярко-алым и позволяет себя целовать, смазывая все к черту. Он снова смеется. И так раз за разом, пока они оба не оказываются перепачканными красными разводами вместе с постельным бельем. Губы саднит, а на языке странный привкус, но они все равно целуются, не в силах оторваться. Лань Чжань давно сошел с ума, и он не жалеет.              Его прохладные пальцы сжимают ягодицы, разводят их в стороны, лаская кольцо мышц. Усянь податливо трется о его бедро и тянется рукой к его члену, обхватывая ствол пальцами, стараясь хоть немного снять болезненное напряжение. Ванцзи толкается в руку, покрывается мурашками от контраста горячей мягкой кожи чужой ладони и гладких прохладных ободков колец.              Он так часто мечтал о том, что происходило сейчас в реальности, что найти возле его постели флакон смазки не было большой проблемой, и теперь смазанные гелем пальцы проникали в чужое тело, сначала один, затем второй, растягивая и оглаживая горячие стенки изнутри. Как бы сильно ему ни хотелось выебать в конце концов Вэй Ина, чтобы наконец почувствовать, что тот его, он не посмел бы спешить. Он даже во снах не позволял себе быть грубым, беря мужчину силой против его воли. И точно не сейчас когда тот зовет его по имени, сверкая крупными, серыми, будто дым, глазами.              Усянь позволяет ему все. Более того, он сам откровенно шепчет ему, как хочет, чтобы тот поскорее вставил ему, начал двигаться, отпустил себя. Мужчина не заткнулся даже тогда, когда принимал в себя крупных размеров член, продолжая опалять его уши своим дыханием и голосом вперемешку с низкими стонами.              — Ванцзи! А-ах, В-Ванцзи! Ещё! Двигайся, я не хрустальный, черт тебя… — громко выкрикивая, Вэй Ин цепляется за него, не в силах контролировать размашистые движения бедер мужчины, который загоняет член до самого основания, отчего комната наполняется мерным скрипом и влажными шлепками кожи.              Он просил не щадить его, и Лань Чжань не щадит, будто это первая и последняя ночь в их жизни, которую они могут провести вдвоем. Ему хочется заставить почувствовать всего себя. Наполнить это тело, которое он так безумно любит и которым восхищается, своим семенем, чтобы тот был только и только его.              Мужчина чувствует, как Вэй Ин кончает под ним. Чувствует, как тот сжимается, и слышит его отчаянные стоны. Но он не может остановиться, просто не может. Смотря на него все дольше, с каждой секундой Ванцзи хочет его только сильнее, поэтому он берет его только настойчивее, чутко прислушиваясь к звукам, что издает мужчина. Тот тихо постанывает сорванным голосом и томно вздыхает, почти задыхаясь от невозможности справиться с той страстью, которой одержим Лань Чжань. Перед глазами темные вспышки, все тело дрожит от напряжения.              Спираль, что сжалась где-то глубоко внутри него, вдруг с силой распрямляется, заставляя сознание помутиться. Он заполняет горячей спермой любовника и прижимает его тяжелым телом к постели, оставаясь внутри, пока темнота перед глазами не рассеивается.              — Ты сумасшедший, — шепчет ему Вэй Ин и заставляет перевернуться, чтобы устроиться рядом, прижимаясь к его мокрой от пота коже. — Мне нравится.              — Не отпущу, — прямо заявляет Ванцзи, глядя тому в глаза с грозной серьезностью.              — Не отпускай, — соглашается мужчина, улыбаясь распухшими губами. — Только скажи, где тут у тебя ванная.