Blood Work

— Прекрати, — Юнги взглянул на Чимина с водительского кресла. Он позаимствовал на ночь кабриолет Хосока, и теперь они вдвоем выезжали из Сеула. Чимин надулся и нажал кнопку, выключив телефон и сунув его в сумку. Чонгук по-прежнему не прочитал его сообщения. — Знаю, знаю, — фыркнул Чимин. — Именно по этой причине мы и уезжаем, — глаза Мина были сосредоточены на дороге, но он ощетинился, — я не могу поверить, что он ударил тебя. Я не поеду в кампус выбивать из него всю дурь, только потому, что ты попросил меня не делать этого. — Да, ты говорил это, — вздохнул Чимин, на его скуле виднелась слабая фиолетовая отметина, — примерно пять раз. — И я скажу это еще пять раз, — нахмурился Юнги, — никто не тронет моего Чимин-и. — По-моему, ты говорил это уже десять раз, — покраснел танцор. — Я повторю это ещё тысячу раз, — голос Юнги был тихим, — и меня полагается опасаться. Вонзив ногти в ремень безопасности, он уставился на рюкзак у своих ног. Чимин изо всех сил сопротивлялся желанию вынуть телефон из кармана. А что, если Чонгук написал? Что бы он ответил? А теперь появилось ебаное вирусное видео. Теперь все в кампусе говорили о нем, Чонгуке и вампирах. Боже, во что же он ввязался? А что насчет Тэхёна? С тяжелым вздохом Чимин потянулся к радио. — Как насчет музыки? — Конечно, — лицо Юнги смягчилось, — не знаю, что тут есть у Хосока. Чимин нажал кнопку, и заиграла какая-то электронная музыка. Обычно Чимин был только за, но сейчас это не соответствовало настроению. Он переключал до тех пор, пока воздух вокруг них не наполнился чем-то более спокойным. — Так на что похоже это место? — Чимин запустил пальцы в волосы. Привычка. — Увидишь, — ласковая улыбка появилась на лице старшего, и его гнев рассеялся, — но для меня это особое место. На самом деле это было не так уж далеко от города. Было забавно наблюдать, как Чимин настолько поглощен высокими зданиями и толпами людей на улицах Сеула, но никогда не осознавал, что загородная местность находится так близко. Казалось, что прошло совсем немного времени, когда машина остановилась, но Чимин начинал чувствовать, что, возможно, такой эффект просто производил Юнги. Казалось, время исчезло. Когда он вышел из машины, было так темно, что он почти ничего не видел перед собой. Без света Чимин спотыкался о траву и камни. Знакомая рука обхватила его за талию и удержала от падения. — Ах, извини. Забыл, — раздался голос Юнги из-за его плеча, — что здесь ничего не видно. Его холодные тонкие пальцы скользнули вниз по внутренней стороне обнаженной руки, заставив танцора вздрогнуть. Юнги переплел их пальцы и потянул его за собой, осторожно пробираясь сквозь темноту. Тропинка была неровной, но Юнги, казалось, помнил каждый шаг. Он был так осторожен с Чимином, и вскоре они уже пробирались по траве к какому-то пустому полю. Глаза Пака привыкли к темноте, но здесь, похоже, вообще ничего не было. Что такого особенного в пустом поле? Еще через несколько шагов Чимин смог разглядеть небольшие булыжники и дрова рядом с ними. Здесь находился изодранный диван, пивные банки и какой-то разбросанный вокруг хлам. Палатка уже была поставлена, но снаружи лежал большой спальный мешок. — Кемпинг? — Чимин поднял бровь. Он никогда не считал Юнги любителем прогулок на свежем воздухе. — Иногда я прихожу сюда с Намджуном, — сказал Юнги, — но ты еще не видел самого интересного. Юнги подошел к спальному мешку и, присев на корточки, открыл его. Он взял руку Чимина в свою и потянул его вниз, заставляя упасть на него сверху. — Чт-ч... — Чимин рухнул в объятия Юнги, и они повалились прямо на землю. Мин протянул руку и натянул на них верх спального мешка. Он был так близко, так прекрасен. И то, как Юнги смотрел на него, заставляло грудь Чимина пылать. Быстрым толчком старший подвинул Чимина так, что тот оказался рядом с ним, и прижался к нему еще теснее. — Смотри, — улыбнулся Юнги. Было похоже на то, как будто кто-то взял кисть, смоченную в белой краске, и разбрызгал ее по всему черному холсту. Чимин никогда в жизни не видел столько звезд. Его глаза даже не могли сфокусироваться, все ночное небо было испещрено точками разной величины. Неужели это то же самое унылое, пустое небо, что нависало над Сеулом? Чимин глубоко вздохнул. Это было прекрасно. Прежде чем он успел сказать хоть слово, по небу пронеслась белая полоса. А потом еще одна. И еще одна. Падающие звезды пролетали мимо быстрее, чем Чимин успевал за ними уследить. Разве это нормально? Юнги повернулся, чтобы посмотреть на лицо Пака, и у него вырвался тихий, ласковый смешок. — Первый раз видишь метеоритный дождь? — теперь Юнги улыбался во весь рот. — Да... думаю, да, — растерянно ответил Чимин. Его глаза не могли уследить за тем, где появлялись полосы. — Нам повезло. Иногда приходится долго ждать, чтобы увидеть его. Иногда они не падают друг за другом, — Юнги подвинулся так, что его голова коснулась головы Чимина. — Я никогда... никогда не видел ничего подобного... Разве не надо загадать желание или что-то в такое? — танцор начал заикаться. — Я думаю, что это надо делать, если случайно увидишь падающую звезду, но черт с этим. Давай загадаем желание, — счастливо вздохнул Юнги, — закрой глаза, Чимин. — Я не хочу их закрывать, — сказал Чимин, — а что, если я пропущу все? — Только на секунду, — прошептал ему на ухо Мин. Чимин повиновался и попытался сосредоточиться на своем желании. У него миллионы желаний. Ему очень хотелось стать успешным танцором. Ему очень хотелось, чтобы Чонгук и Тэхён увидели его версию событий. Ему хотелось, чтобы Юнги прославился своими произведениями. Ему хотелось, чтобы Хосок остыл. Ему хотелось, чтобы Джин и Намджун были счастливы. Вот и все. Он хотел, чтобы все были счастливы. Он снова открыл глаза, и небо было таким же прекрасным, как и секунду назад. Казалось, Чимина не смущало, что он пропустил несколько пролетевших мимо метеоритов. — Ты загадал желание? — проворковал Юнги, нежно целуя Чимина в ухо. — Да, хён. Я хочу… — Это плохая примета. Не говори, иначе не сбудется, — остановил его Юнги. Чимин закрыл рот и продолжал смотреть в небо. Оно было таким большим. — Знаешь, мы сделаны из звездной пыли, — сказал Юнги, уткнувшись носом в Чимина, — мы бы не существовали, если бы звезды не взрывались, не сталкивались и не создавали все, из чего мы созданы. — Вау. Правда? — танцор взглянул на старшего. Мы созданы из звезд. — Да, — задумчиво вздохнул Юнги, — сколько раз мы умирали? От этой мысли у Чимина защемило сердце. Тот факт, что Юнги был вампиром, мифом, и все же находился здесь, в его объятиях, казался нереальным. Ничто сейчас не было важно. Если бы он мог остановить время и остаться вот так с Юнги навсегда, он бы это сделал. Он бы, блять, так и сделал. — Юнги, — прошептал он, дрожа, — я хочу, чтобы ты обратил меня. — Чимин, — голос Юнги был хриплым, — ты не знаешь, о чем просишь. — Я не хочу, чтобы это чувство заканчивалось, — Чимин чувствовал себя таким невероятно маленьким. Все было так чертовски неважно. Звезды взрывались. Он умрет. Он умрет, а Юнги будет продолжать жить. — Чимин, — предупредил Юнги его, — не все так просто. — Хён, — Чимин повернулся так, что его глаза снова встретились с глазами старшего, — я хочу быть с тобой. — Ты уже со мной, — запротестовал Юнги. — Но это не навсегда, — умолял Чимин. — Даже если я обращу тебя, это не значит, что ты захочешь остаться со мной навсегда, — на лице Юнги появилось страдальческое выражение. Пак надулся. — Не только это, но и то, что ты никогда больше не увидишь солнечного света. Ты увидишь, как умрет твоя семья, Чимин. Ты увидишь, как все умрут. А как же учеба? А твои танцы? — Мин называл одну причину за другой. Он выучил их все наизусть и приготовился к этому моменту. — Это не значит, что я вообще ничего не смогу делать, когда стану вампиром. Вы, ребята, все делаете разные вещи, — Чимин выбрал контраргумент, — я все еще смогу танцевать. — Ладно, ты сможешь танцевать. Но ты очень сильно ограничиваешь свои шансы, Чимин. У тебя слишком большой потенциал, чтобы бросить его на ветер, испортив свою жизнь, — Юнги снова посмотрел на небо. Чимин съежился. Он ненавидел это. Почему все так сложно? — Ты не хочешь, чтобы я стал вампиром? — осторожно спросил Пак. — Блять, Чимин, — простонал Мин, — конечно, блять, я хочу. Вот поэтому ты должен все хорошенько обдумать. Если бы я мог, то не отпускал бы тебя до скончания веков. — Так не отпускай меня, — прошептал Чимин. — Ни за что, но, — Юнги втянул воздух сквозь зубы, — мы не можем сделать это сейчас. Тебе нужно ещё пожить. — Я стану старше, хён, — захныкал Чимин. — Сколько мне еще ждать? Ты думаешь, что когда-нибудь наступит подходящее время? Юнги долго лежал молча, глядя, как падающие звезды проносятся над пустотой. — Хорошо, — это слово было едва слышно, но Чимин знал, что Юнги его услышал. И этого было достаточно. На мгновение. Они лежали вдвоем в тишине, и до них доносилось только жужжание насекомых. Небо было таким огромным, и если Чимин смотрел достаточно долго, то чувствовал себя как в океане. Ему казалось, что он может просто исчезнуть в нем. Он даже не знал, что может так себя чувствовать. И казалось, что на этой планете нет никого, кроме него и Юнги. — Тебе было одиноко? — тихо спросил Чимин, он по-прежнему смотрел на звезды. — Да, — впервые треснул непроницаемый голос Мин Юнги. Это был глупый вопрос. Конечно, он был одинок. А если бы кто-то другой спросил, Юнги бы дал ему пинка под зад. Юнги обнял танцора, притянул его к себе и положил его голову под подбородок. Юнги ничего не имел против его веса, против того, что кровь младшего зовёт его, что его щекочут волосы Пака. Мин ничего не имел против. На сердце было хорошо. Ему не нужно было думать о последствиях. И он не понимал, почему ему позволено быть эгоистом. Он был эгоистом всю свою жизнь. Тяжкая обуза для его семьи. Обуза для Хосока. Обуза для всего мира. Он был уверен, что Намджун будет читать ему наставительные лекции по меньшей мере три года. Но то будет потом, а это — сейчас. И прямо сейчас у него в руках был идеальный ангел Пак Чимин, уютно устроившийся в его объятиях. У него был этот красивый мужчина, который действительно хотел быть с ним по какой-то необъяснимой причине. Лежит с ним в его спальном мешке и смотрит на звезды. Это было так нормально. Он чувствовал себя человеком. Он услышал доносившиеся из живота Чимина звук умирающего кита и рассмеялся. — Извини, — смущенно пробормотал Чимин, — я не ел перед отъездом. — Я приготовил закуски, — мягко сказал Мин, — на самом деле Джин постоянно готовит для тебя еду. Я просто захватил. Он осторожно высвободился из объятий Чимина, позволив себе взглянуть на него, так прекрасно лежащего в спальном мешке. Руки Пака были сцеплены и лежали на груди, а рот слегка приоткрыт в восхищении, когда его глаза скользили по ночному небу. Юнги неосознанно смахнул челку с его лба. — Я люблю тебя, — слова слетели с губ Юнги прежде, чем он успел их поймать и проглотить. Чимин моргнул и посмотрел на Юнги. Он смущенно нахмурился. — Что? — спросил Пак, приподнимаясь. Юнги судорожно сглотнул. Будь смелым. — Я люблю тебя, — сказал он снова, немного громче. Конечно, я люблю тебя, идиот. — Я тоже тебя люблю, — сказал Чимин, задыхаясь. Даже в темноте Юнги понял, что тот краснеет. Он чувствовал, как от него исходит жар. Он наклонился, найдя губы Пака своими собственными. Они были такими мягкими. Такими тёплыми. Они заставляли его холодное мертвое тело нагреваться и чувствовать себя почти человеком. Он так старался не поддаваться никаким чувствам, но вот что произошло: он глупо влюблен в парня, которому понравилась его музыка и который появился на пороге его дома. Чимин напрягся, стараясь не потерять опору, и углубил поцелуй. Это был такой поцелуй, от которого сердце бешено колотилось и чертовски болело. Он хотел только Мин Юнги. И, может быть, бутерброд. Его желудок снова скрутило, и он издал какой-то звук. Юнги рассмеялся, отстраняясь от танцора. Он вытащил свой рюкзак со дна спального мешка и расстегнул его, осторожно вынимая еду. Джин упаковал ему мудреную еду в украшенные маленькие коробочки, а Хосок купил закуски в круглосуточном магазине, потому что «я уверен, что Чимин просто когда-нибудь захочет пакетик гребаных чипсов». Он сел, скрестив ноги, рядом с Чимином и протянул ему пакетик. Чимин взял, открыл и принялся жевать. — Вкусно? — спросил Юнги, почесывая затылок. — Да, это мой любимый вкус. Откуда ты знаешь? — спросил Чимин, и чипсы громко хрустнули у него во рту. — Я не знал. Хосок купил их для тебя, — голос Юнги звучал застенчиво, — он думает, что Джин готовит слишком здоровую еду и все такое. — Вау. Хосок-хён? Для меня? — Чимин сладко рассмеялся, — Я не заслуживаю ничего подобного. И Юнги понял, что действительно не может больше жить без Чимина. Он нуждался в нем каждый день до конца своей жизни. Ему нужна была его улыбка, то, как его глаза исчезали из-за смеха, то, как морщился его нос. Ему нужно было это мягкое, сладкое хихиканье. Ему нужно было чувствовать эту нежную кожу, эти губы, которые не имели права быть такими соблазнительными. Ему нужно было ощущение этих мягких волос под пальцами, и он не хотел ничего менять с этой секунды. Это напугало его до смерти. Намджун надерет ему задницу. У Юнги был опыт. Дерьмовый. Эгоистичный. Поэтому он попытался остановить себя от повторения тех же ошибок снова. Он влюбился в Хосока, когда тот был еще человеком. Тогда Юнги было просто наплевать на то, кому он причиняет боль, и на последствия всего этого. Тогда он был просто чудовищем. Юнги шел между зданиями поздно ночью, прячась в тени и избегая света фонарей. Он отошел от трупа проститутки и вытер рот рукавом. Ему было наплевать на ее смерть. Он был голоден, а их было легко достать. И если ее сутенер появится, Юнги выпьет его кровь и тоже убьет. Его несколько раз объявляли в розыск, и обычно Мин просто уходил из города, потому что не очень хотелось, чтобы на него охотились. Но сейчас он медлил. Был поздний летний день, точно такой же, как и этот. Он шел мимо зданий, пока не добрался до большой, довольно симпатичной гостиницы, которую состоятельные люди посещали для развлечений. Из открытой двери доносились смех и радостные голоса. Там собиралась элита, чтобы обсудить дела, выпить чертову тонну алкоголя и послушать музыку в исполнении красивых молодых женщин. Юнги подошел к стене здания, взобрался на камни и сел. С этого места он мог заглянуть в маленькое окошко. На той стороне сидел влиятельный торговец, а рядом — его сын. Его сын, который прекрасно держался, и говорил громким, уверенным голосом. Он был таким красивым. Высокие скулы, тонкий нос, длинное лицо и серьезное выражение, которое, казалось, говорило: «Я могу уничтожить тебя за две секунды». Ну, по крайней мере, пока он не улыбнулся. Боже, его улыбка, которая, казалось, излучала чистое солнечное сияние, о котором Юнги уже начал забывать, но почему-то вспомнил из-за Хосока. Все вокруг были очарованы им. Этот человек держал под контролем целую комнату. Он задержался в этом ужасном городе из-за Чон Хосока. У Юнги вошло в привычку приходить сюда, чтобы посмотреть, как Чон Хосок смеется, улыбается и притягивает к себе всех окружающих. Его отец, торговец, регулярно проводил здесь встречи, так что у Юнги была возможность прийти и увидеть Чона. Сначала Юнги просто наблюдал за людьми. Последние несколько десятилетий он провел в одиночестве. Пребывание в одиночестве черт знает сколько времени слегка напрягает мозг, но это не имеет значения. У Юнги была вечность. Поэтому он в действительности не знал, как долго это происходило и когда он начал так зацикливаться на Чон Хосоке. Он начал следить за ним. Он знал, куда ходит тот по ночам. Юнги прятался и смотрел, как он возвращается домой. Он знал расписание Хосока. Поэтому он также знал, что скоро будет его свадьба. И Юнги знал, что Хосок не хочет этого. Мин видел, как тот попытался возразить отцу, за что получил такую пощечину, что упал на пол. Он также знал, что Хосок был из тех людей, которые извиняются за неподчинение и принимают свою судьбу, даже если все тело вибрирует от диссонанса. Та девушка была достаточно мила, но не казалась слишком счастливой. Она была молодой. Слишком молодой. Из очень хорошей семьи. И когда Хосок и она были представлены друг другу, они казались скорее братом и сестрой, чем парой. Тебе повезло, сказал его отец, вы ладите, и она прекрасна. Хосок мог только кивнуть. Вот так все и происходит. Это было нормально для них. Это было нормально для их семей. Это был их долг. И у них должно быть много маленьких детей, чтобы продолжать род. Так что у Юнги в голове появилась дурацкая идея. Он собирался спасти Чон Хосока. Ему даже не пришло в голову, что, может быть, он и не спасал его на самом деле. У Юнги был план. Он знал, что Хосок сильно напивался в конце этих вечеров — все больше и больше по мере приближения свадьбы. На обратном пути домой его легко было бы схватить, потому что Хосок будет неосторожным, будет спотыкался и отставать от друзей. Это казалось таким простым. Поэтому Юнги ждал, наблюдал и просто наслаждался, как чары Хосока освещали комнату и притягивали всех внутрь. И как по часам, Хосок вместе со своими друзьями побрел обратно к дому. Их дом был недалеко от центра города, но они шли по тихой дороге рядом с лесом. Ночной воздух охлаждал жар от алкоголя, горевшего внутри. — Подождте, мне нужн в туле-е-ет, — невнятно пробормотал Хосок, соскальзывая с руки своего друга, державшей его, — Идите беф… без мня. И споткнулся на обочине, и побрел к дереву. Сейчас у Юнги это хорошо получалось. Всего за несколько быстрых движений он зажал рукой рот Хосока и прижал его к земле. Прежде чем Чон успел издать хоть звук, зубы вампира впились ему в шею. Юнги узнал, что в том, чтобы быть вампиром, есть кое-какая уловка. Как только начинаешь высасывать из кого-то кровь, он становится послушным. Легким. Из-под него донеслось тихое хныканье, и Юнги тоже почувствовал себя пьяным. Когда Мин отодвинулся от него, Хосок остался лежать и смотрел в небо. — Я умру? — спросил Хосок, широко раскрыв глаза. — Да, но потом ты будешь жить, — сказал Юнги, вонзая клыки в собственное запястье. Кровь стекала по его руке и запятнала рукав. Он поднес руку к губам Хосока, прижимая к ним рану. — Пей, — приказал Юнги. И Хосок повиновался. Юнги чуть не упал от боли, которая обрушилась на него. Его охватили волны тошноты, а зрение затуманилось. Он понятия не имел, что обращать вампира будет чертовски болезненным. И он также с болью смотрел на Хосока. Юнги сидел и смотрел, как тот кричит, и чертовски паниковал, потому что было действительно глупо делать это на обочине по дороге к его дому. А Хосок кричал в агонии. — Блять, — прошептал Юнги, пытаясь сфокусировать взгляд, — блять. — Хосок! — крикнул кто-то не слишком далеко. Юнги с трудом оттащил Хосока подальше в лес. Он тащил этого кричащего, более высокого человека, чем он сам, человека, в то время как в глазах двоилось, а боль пронзала тело. Его чуть не стошнило. А теперь за ним гонятся. Юнги — король дерьмовых решений — продолжал тащить Хосока, чьи крики утихли до бормотания и стонов. Его тело умирало. Он все еще слышал людские голоса позади себя, но они становились все более и более слабыми. Наконец они добрались до пещеры, и Юнги затащил Хосока внутрь. Чон перекатился на бок и принял позу эмбриона. Чертовски неромантично. Юнги соскользнул вниз по стене пещеры напротив Хосока и вздохнул, пытаясь отдышаться. Он не знал, как это происходит, он никогда раньше не обращал вампира. И никогда раньше не видел этого вживую. Они остались таких положениях на несколько часов, не шевелясь и ожидая, когда утихнет боль. Юнги только глубже затянул Хосока, когда солнечный свет начал угрожать им. С губ Хосока сорвался низкий хриплый стон. — Что со мной происходит? — Ты стал вампиром, — ответил Юнги, садясь. Теперь боль стала просто отдаленным гулом. — Почему ты так поступил со мной? — голос Хосока был похож на сдавленное рыдание. У Юнги не было ответа. Почему он так поступил? Неужели это было сделано, чтобы спасти его? Или ему просто было хреново, одиноко, и ему нравился Хосок? — Это твоя судьба, — пожал плечами Мин, скрестив руки на груди и закрыв глаза. Это был дерьмовый поступок. Это было дерьмовое оправдание. — Проклятье, — Хосок медленно открыл глаза, глядя на стены пещеры. — А как же моя семья? — Почти покойники. Ты переживешь их всех, — голос Юнги был холоден. Остановись, скомандовало его собственное сердце, не будь таким. Хосок издал мучительный стон и перекатился на спину, закрыв лицо руками. Его жизнь только что разрушилась, он находился в грязной пещере, и за ним наблюдал монстр. Весь день они сидели молча, не в силах больше обменяться ни единым словом. Когда снова наступила ночь, Хосок плакал. — Я голоден, — сказал он совсем по-детски. — Пойдем поедим, — тихо сказал Юнги, ненавидя себя. Хосок кивнул, шмыгая носом и вытирая его рукавом. — А куда мы пойдем? — спросил Хосок, выпрямляясь. — В следующий город. Мы никогда больше не сможем вернуться сюда, — Юнги хотел умереть, видя боль на лице Хосока. Какого черта он только что сделал? Хосок кивнул, и Юнги понял, что уже видел точно такой же взгляд раньше. Покорный, но дрожащий от гнева. Совсем как раньше. Совсем как тогда, когда отец ударил его. Иди нахуй, Мин Юнги. Ты никого не спасешь. Он стыдливо выругался про себя. Но было уже слишком поздно. И теперь рядом с ним был Хосок, к лучшему это или к худшему. И они вдвоем вошли в темноту ночи, чтобы утолить голод Чона. Чимин заснул у него на руках, и Юнги осторожно поднял его, чтобы отнести обратно в машину. Они должны были вернуться домой до восхода солнца. Пока Юнги вел машину, небо из бесконечно черного превратилось в лиловое. У него было немного времени. Совсем немного времени. И часть его просто хотела остаться снаружи дома и позволить себе превратиться в пыль прямо на пороге. Тогда Чимин проживет свою жизнь и забудет все о Мин Юнги — глупом вампире. Юнги припарковал кабриолет Хосока и обошел его, чтобы открыть пассажирскую дверь. Чимин ни разу не проснулся по дороге домой, и он выглядел красивым и очень живым. Тяжело вздохнув, Мин вытащила его из машины и понёс в дом. Придерживая Чимина, он вставил ключ в замок, открывая дверь ногой. Прежде чем он успел отворить ее полностью, Джин потянул дверь на себя. — Ребята, вы в порядке? — спросил Джин, приподняв бровь. — Да, — сказал Юнги, не совсем понимая, что старший имеет в виду. Но они были в порядке. Достаточно в порядке. Джин закрыл за ними дверь, на его лице все еще было написано беспокойство. Юнги спустился в подвал в свою комнату и уложил Чимина на кровать. Он забрался в постель рядом с ним, наслаждаясь ощущением такого Пака. Он втайне молился, чтобы Чимин передумал, и всем сердцем надеялся, что ничего не случится. потому что у Юнги не было ответа, и он никогда не знал этого ответа. Он уже не знал, что правильно, а что нет, и ему было не наплевать только на одно. И когда он закрыл глаза, чувствуя, что падающие звезды проплывают мимо них над головой, в голове Юнги возникло простое, ясное желание. Не пострадай, Пак Чимин.