Еще один шанс.

Машину дернуло, и Булгакова открыла глаза. Солнце уже слепило в глаза, а Вершинин смотрел лишь вперед себя. — Паш? — рука Марины касается его плеч, она следит за путем его взгляда, и нервно сглатывает. — Понимаешь, что это значит? — парень сжимает руль, и девушка замечает, как белеют костяшки на его руках. — Мы приехали, — тихо шепчет она в ответ. Ноги ребят дружно касаются «проклятой» земли, и ребята так же дружно, выстраиваются перед знаком — Припять. Марина подходит ближе, собираясь провести рукой по буквам, которые, почему-то, кажутся слишком знакомыми. Но Павел не дает ей это сделать, качая головой из стороны в сторону. — Не стоит. — Он прав, — нехотя соглашается с ним Гоша, — Радиация — штука опасная. — Тогда поехали дальше, — глаза все еще не могут переключиться на другой предмет, — Нечего терять время. «– ПАША! ПАША! — Марина бежит по лесу, и голые ветки деревьев больно царапают голую кожу ее плеч. Адский холод пробирает до костей, и кажется, даже кровь отказывается бежать по организму. — ВЕРШИНИ, МАТЬ ТВОЮ! — со слезами на глазах кричит Булгакова, падая на холодную землю. Она никого не нашла. Все словно пропали в этом городе-призраке. Марина никогда не ощущала страх так отчетливо, словно он крепко обнимал ее за плечи, и не решался отпускать. На ее плечи вдруг падает что-то теплое, уже чуть позже она понимает, что это куртка. Булгакова поднимает глаза, и наконец-то, встречается с любимыми чертами лица. — Маришка, — голос Вершинина хрипит. — Пашка, — тихо шепчет девушка, смыкая свои руки на его плечах. Становиться тепло, по-настоящему тепло. Это чувство идет глубоко из груди, словно сердце тоже радуется, что Вершинин жив. — Маришка, — Паша снова произносит ее имя, проводя рукой по спутанным волосам, и тихо шепчет ей на ухо, обжигая своим горячим дыханием, — Прости меня. А дальше все, как в замедленной съемке, Вершин толкает Булгакова, и полет, кажется, длиться дольше, чем должен был. Боль разливается по всему телу, приходя на смену душевному теплу.» — Что тебе снилось? — произносит Паша. Марину передергивает от его слов, но она так и не отрывает взгляда от зеркала, где знак Припяти становиться все меньше и меньше. — Ничего, — нагло врет девушка. Булгакова закрывает глаза, и до сих пор видит кровь, свою собственную кровь. Вершинин сжимает ее руку, под недовольный взгляд Ани. — Мариш. — Паш, правда ничего, — шепчет девушка, улыбаясь ему своей самой теплой улыбкой. И про себя решает лишь одну вещь: Если и умереть, то только от его руки.