***
Старшая школа была как никогда враждебна. Особенно для тех, кто не отличался физическими способностями или, проще говоря, был не в состоянии себя защитить. Натаниэль стоял в углу, облокотившись о свой шкафчик. Здесь в тени для него, как впрочем и для таких как он, было безопасно. Банда из старшеклассников — его одноклассников — уже несколько дней терроризировала школу. Они бесцеремонно отбирали в столовой чужую еду, прогоняли учеников из спортзала в время перерыва и не упускали возможности зажать где-нибудь в коридоре безропотную девушку. Они грозно смеялись, мерзко улыбались и позволяли себе самые гадкие и непристойные поступки, на какие только бы способен ученик старшей школы. Раньше всю их радость от подобных действий разрушала Хлоя, которая прилюдно унижала их за такое поведение. И это не из-за того, что ей было жалко тех, кто попал под удар этих амбалов, или из справедливости; это всё было только ради того, чтобы таким образом она могла приобрести себе авторитет и пусть и мнимое, но всё же уважение с стороны других учеников. Но теперь, когда Хлоя по каким-то странным причинам исчезла, никто больше не мог помешать хулиганам творить в школе невесть что. Учителя и даже сам директор не могли никак бороться с творящимся. Разговоры с родителями и психологами никак не помогали. Можно было только исключить этих учеников. Но подобное поведение распространялось по школе с скоростью лесного пожара, и многие ученики, почувствовав развязанные руки, поддержали эту своеобразную банду. Нат с горечью в рту наблюдал за тем, как один из парней — а именно капитан школьной команды по футболу и в принципе школьная знаменитость — прижал к шкафчику беспомощную ученицу. Девушка крепко зажмурила глаза, чтобы не заплакать, и прижала к груди учебник. Остальные друзья этого нахала только смеялись, да бросались колкими фразами в сторону девушки. Проходящие рядом ученики не пытались помочь и даже старались не смотреть в её сторону. Некоторые участники этой «банды» от скуки раздавали подзатыльники не успевшим разбежаться ученикам. Натаниэль крепче сжал ручку своего рюкзака на плече. «Что было бы если бы здесь сейчас была Хлоя?» Какой бы занозой она не была и как бы не портила жизнь ученикам, но подобного парням она не позволяла. — Стоит вырвать один сорняк, как на его месте вырастают новые, — весело заметил чей-то голос позади. Нат повернул назад голову. За ним стояла та самая темноволосая шатенка, с которой он с недавнего времени общается постоянно. Это задевало сердце. Раньше он так много общался только с ней, слышал только её голос и видел только её небесные холодные глаза. А теперь рядом другая, но совсем не такая как она, никто не сможет сравниться или хотя бы заменить ту единственную, которая занимала все его мысли. — Думаешь, что с Хлоей было лучше? — Натаниэль тяжело вздохнул и снова повернулся к разыгравшейся сцене. Бедняжка уже расплакалась и просила парней перестать, но те в ответ только больше начинали улюлюкать. — Ну, она хотя бы не позволяла подобному случаться, но не мне решать, — равнодушно ответила девушка. — Когда мы поедем за… Маринетт? — последнее слово он как будто силой выдавил из себя. За столько времени это имя казалось ему чуждо и стало словно бы забытым воспоминанием, с трудом вызывающим в нём желание повторять это имя снова. — Как только я улажу один вопросик с главным, — пожала плечами девушка и прошла дальше. Проходя мимо компании хулиганов, она кокетливо подмигнула одному из них и прошла дальше. Парни ей вслед стали присвистывать и хлопать по плечу друга, которому удалось получить это подмигивание. Натаниэль молча повернулся и прошёл по коридору вдоль шкафчиков. Он не может терпеть эти гадкие дни без неё. Без неё становилось хуже. И это мягко сказано. Появлялось ощущение, будто какую-то часть тела ему просто на просто оторвали и на пустом месте ныла рана, чего-то не хватало, чего-то важного и жизненно необходимого. Он на одном дыхании вошёл в свой класс, бросил рюкзак под парту и устало плюхнулся на стул. Постоянно, сидя в классе, он поворачивался на заднюю парту через ряд и смотрел на пустое место, которое ещё несколько дней назад было всегда занято самым прекрасным для него созданием. Прозвенел звонок, и парни с разочарованным вздохом отбросили девушку к шкафчикам и, хохоча над собственными шутками, разошлись по классам. А бедняжка с обжигающими щёки слезами собирала разбросанные по полу учебники и тетради в сумку.***
— Я всё ещё не понимаю, для чего тебе понадобился тот парень? — Марк налил в пластиковый стаканчик холодную воду из кулера. Мужчина прошёл к своему рабочему столу и сел напротив девушки, занявшей противоположное место. Он отпил несколько глотков из стаканчика и поставил его на стол. — Ты прекрасно справишься без него. Ты лучшая среди моих приближённых, Лила Росси. — Ой, что вы, Мистер Эндрюс? Бросьте все эти формальности, называйте меня просто Лила, — рассмеялась шатенка приторно сладким и нежным голосом. — А насчёт Ната. Ну, он дорог Маринетт, да и сам влюблён в неё по самые уши. Он вполне может помочь мне избавиться от неё, — девушка выпрямилась и чуть пододвинулась на кресле к столу Марка. Лицо её приняло серьёзный вид. — Вы ведь и сами понимаете, что Адриан потащит её за собой или, наоборот, она его. — По-твоему он может отказаться идти без неё? — изогнул бровь мужчина. — Именно, — кивнула Лила. Улыбка снова медленно растянулась на идеальном, красивом, молодом лице. Девушка откинулась на спинку кресла и расставила руки на подлокотниках, полностью расслабившись. — Он постоянно спрашивает, когда мы за ней поедем. — И что же ты ему отвечаешь? — Марк скомкал в руке стаканчик и бросил его в мусорное ведро под столом. — Надеюсь, о клане он и дальше ничего не знает. — На этот счёт можете не волноваться. Он настолько беспомощен без неё, что слепо доверяется любой информации. Я сказала, что улажу одно дельце и всё. — Что ж, тогда не тяни с этим, — в это время мужчина поднялся с стола и встал напротив девушки, облокотившись о стол руками. Его внимательные блеклые глаза изучали гостью. Лила была одной из сильнейших приближённых предводителей клана, даже не смотря на свой юный возраст. Ей он доверял больше остальным, она никогда не подводила его и всегда исполняла задания вовремя и блестяще идеально. — Отправляйтесь сейчас же. — Есть! — посмеялась Лила и, махнув двумя пальцами возле головы, удалилась из кабинета. А Марк остался глядеть на серое зимнее небо за окном.***
Маринетт печальным взглядом изучала сгорбившегося и напряжённого Адриана, что сидел на диване любезно укрытый тёплым пледом своей сестры. Печальный взгляд ледяной девушки. Удивительно, не правда ли? Она чаще всего смотрела на него возмущённо, изредка с радостной улыбкой. Но печально… Такого не было ещё никогда. Мари искренне не понимала, почему эта так называемая Алия не хочет остаться с Адрианом, они ведь, вроде как, друзья. Он может помочь. Тогда почему она от него убегает? «И заставляет его страдать…» «Да, заставляет. Но может на это есть какая-то причина?» — покачала головой девушка, наблюдая за тем, как Джон и Мия пытаются подбодрить Адриана, а он лишь печально улыбается им в ответ. «Это должна быть веская причина, чтобы заставлять твоего любимого страдать» «Он не мой любимый» — Маринетт опешила. Глаза раскрылись и уставились куда-то в неопределённую точку. Любимый — это слово звучало для неё как что-то чужое. Она никогда никого не могла назвать любимым. И тут им может оказаться Адриан. Такого просто быть не может. «Неужели?» — Маринетт, может пойдём на завтрак? — на плечо мягко легла чья-то тёплая ладонь. Мари с всё ещё широко распахнутыми глазами повернулась к говорящему. Мия смотрела на неё грустным взглядом и старалась даже не поворачиваться в сторону блондина. — Что? — Маринетт похлопала глазами, приходя в норму. — Пойдём на завтрак. Адриан не хочет ничего слушать, — повторила девочка. — А… — брюнетка развернулась к Агресту, что так и сидел, склонив голову к полу. — Ты иди, я скоро приду. — Хорошо, — кивнула Мия и вышла в коридор. Маринетт села рядом с юношей на диван. Также, как и он, вытянула вперёд ноги, сложила руки вдоль тела и уставилась в пол. Теперь они были похожи на две статуи. Оба словно не живые, и глаза обоих в эту минуту не горели жизнью совсем, даже неугомонный Адриан лишился яркого блеска двух изумрудов, теперь его глаза больше походили на осеннюю старую траву. Маринетт тяжело вздохнула, а его дыхания не слышала совсем. — Всё так плохо, — заметила она своим хриплым тихим голосом. Адриан в ответ даже не шевельнулся, лишь сглотнул очередной ком в горле. — Почему она не хочет остаться? — Маринетт не задавала этот вопрос ни Адриану, ни кому бы то ещё. Вопрос прозвучал словно в пустоту и не требовал ответа. — Может мне никак им не помочь? — тихо прошептал Адриан. Когда Мия и Джон пытались вытянуть из него хоть слово, он молчал и только кивал. Из-за подступающего к горлу кома, каждый раз когда он пытался что-то сказать, он не мог выдавить из-за себя и слова. А все эти утешения ему не приносили ничего, кроме отвращения. Вот именно поэтому он два года назад после смерти родителей не приехал сюда. Не хотел всё это слышать. От этого было только хуже. Но рядом с Маринетт становилось легче. Она не пыталась его утешить, не пыталась заверить, что всё будет хорошо, она говорила как есть, без подвоха, искренне и пусть даже жестоко, но всё было правдой. Всё, что она испытывала, было правдой. Он чувствовал это. — Почему же? Ты же просто не хочешь никого из них терять, — Маринетт поднимала взгляд с пола на столик, с столика на картину, с картины на потолок и вот здесь тупик. Дальше ей смотреть не на кого. Если она повернётся к нему, сделает только хуже. Девушка покачала головой и снова опустилась взгляд. — Но простого желания мало, чтобы спасти их, — снова заметил Адриан. Он сжал пальцы в кулаки, а затем разжал их. И так несколько раз. Раньше это бы помогло ему успокоиться, но делая это каждый раз, действие уже переставало помогать. Адриан всё быстрее и быстрее сжимал и разжимал кулаки, прекрасно видя, что это не помогает, но заставить себя остановиться он уже не мог. Если он вдруг остановится, его тело вновь окутает чувство безысходности. Чьи-то холодные пальцы остановили его руки и не дали в который раз сжаться кулаку. Женская ладонь обвила его пальцы и не выпускала. Холод её ладони успокаивал. Словно ледяной душ для пожара. Для его горячей головы и мыслей. Холод остужал и успокаивал. — Для одного человека мало, но для нас двоих этого хватит, — тихо прошептал такой родной и знакомый голос синевласки, которую он раньше так ненавидел, а теперь дорожил, словно сокровищем души. Адриан поднял на неё взгляд и встретился с голубыми снова яркими и живыми глазами. Она улыбалась. Нежно, тепло и так по родному, будто никто больше не мог так улыбаться. Даже его мать. Только она одна. Только Маринетт. Адриан сжал в ответ её руку. Не крепко, но достаточно сильно, чтобы не отпускать её, не позволить ей исчезнуть. Они одновременно потянулись друг к другу и соприкоснулись лбами. Её холодный с его горячим. Контраст. Такой необходимый. Никто раньше не мог разбить её лёд. Никто не мог обуздать его огненный нрав. Но они помогли друг другу усмирить две стихии, бушевавшие внутри них. Она позволила ему спасительно остыть в самую трудную минуту. А он позволил ей разбить ледяные оковы и выпустить все чувства наружу. Только они могут справиться с стихией друг друга. И помочь. — Для нас двоих этого всегда хватит, — повторила брюнетка и блаженно закрыла глаза, чувствуя, как его тепло разливается по её телу. — Для нас двоих, — ответил юноша и также закрыл глаза, чувствуя спасительную прохладу в себе.***
Что может быть лучше яркой солнечной погоды после ночных холодов и снегопадов? Пусть даже сейчас температура остаётся низкой и высовывать шею из тёплого шарфа или руки из перчаток — невозможно, но слепящее глаза солнце и чистое небо придают какое-никакое настроение. А высокие сугробы под ногами и вовсе напоминают собой один большой белый матрас, в который приятно иногда бывает провалиться. Лила, раскинув руки в стороны навстречу зимней погоде, вышла из отеля. Несмотря на то, что многие считают такую погоду всё ещё промозглой, раздражающей и жутко неудобной, она придерживается своего мнения о том, что лучше зимы времени года нет. Ну, а когда ещё, как не зимой, можно закидать незадачливых прохожих снегом? Развеять их будничную хмурость парочкой колких фраз и испорченного настроения (и костюма). А теперь в преддверии Рождества по городу развесили гирлянды и расставили картонных снеговиков и, конечно же, Санту. Она, по очень не простой причине, не испытывала особых чувств к этому празднику, но всё же была не против посидеть дома у камина, стащить с ёлки парочку карамельных лединцов и послушать детские рождественские песни. Всё это ей было даже приятно, и она не пыталась отрицать подобный факт. Лила готова была и дальше наслаждаться ярким солнцем, холодной погодой, так ощутимой на щеках, и вслушиваться в отдалённый шум магистральных дорог, но тихий голос её оборвал: — Так решила свой «вопросик»? — перед лестницей стоял Натаниэль, хмуро воззорясь на девушку. Холодный ветер трепетал его отросшие волосы и заставлял сильнее сжать пальцы в кулаки от накатывающего на него холода. Не дожидаясь её ответа, парень откинул голову и смотрел вдаль с всё ещё хмурым выражением лица. Он недолюбливал Лилу за её несерьёзность и взбалмышность — чем, кстати, никогда не обладала Маринетт и это был несомненно плюс. — Да, теперь мы спокойно можем ехать, — сразу же на лице шатенки расплылась по-лисьи хитрая ухмылка, и весь умиротворённый дух улетучился с проявлением этого парня. Девушке уже стало приятно иногда над ним подтрунивать, чтобы видеть на его лице глупое смущение прикрытое недовольным взглядом и покрасневшие не только щёки, но и уши. — Куда мы поедем? — с надутыми губками спросил Нат. Это снова рассмешило девушку. Его попытки быть всегда смелым и серьёзным настолько неубедительны и смешны, что его образ превращался из застенчивого художника в обиженного ребёнка. А её смех его раздражал. Сколько можно смеяться из-за каждого пустяка? — Что тут смешного? — Прости, прости, — примирительно Лила подняла руки вверх, но после сразу же закинула одну из них на плечо юноши и притянула к себе. Тот был с ней одного роста, поэтому девушка смотрела сейчас ему в глаза прямо по траектории. Её серьёзный смелый взгляд продержался недолго, сразу же сменяясь снова насмехающимся. — Просто ты так смешно дул губки, что я просто не могла удержаться и не посмотреть на них поближе. Глаза парня тут же расширились. «Она сказала — губки?» Парень несколько отпрянул, стараясь скрыть смущение на своём лице, но девушка крепко держала его одной рукой. — А ты знал, что когда смущаешься, у тебя не только щёки, но и уши краснеют? — снова заметила она, наблюдая за реакцией парня. Натаниэль смутился ещё больше и уже настойчивее пытался отвернуться. Быть так близко к девушке ему никогда не доводилось, даже с Маринетт. А слышать такие замечания о себе ещё сильнее вводило его в краску. Лила с очередным хохотом отпустила его. В полном молчании они двинулись в сторону машины. С безупречного лица Лилы не сходила широкая улыбка, а в голове так и витал кавардак из её мыслей, намерений и планов, она была чем-то похожа на Чеширского кота. Девушка гордо шагала с высоко поднятой головой, являя всему миру, что она здесь не жалкая букашечка, а королева, что она смотрит на всех вокруг как на подданных. Она была великолепна, ослепительна и умна и своего звания королевы вполне заслуживала. А вот Натаниэль шёл рядом с ней как слуга, собачка, телохранитель с низко опущенной головой. Ему незачем было её поднимать, чтобы вновь увидеть затылок своей новоявленной спутницы. Он всё также крепко сжимал кулаки в карманах, а подбородок намеренно опускал вглубь воротника своей куртки. Все его мысли были только о том, как он будет искать свою музу, как он найдёт её и вернёт домой. Спасёт, словно рыцарь из сказки. Но жизнь это не сказка, и так легко быть не может. Особенно, когда твоим противником становится Адриан — сильный и смелый молодой человек, который превосходил его в физическом плане. Против него у художника нет и шансов. Но Лила сказала, что вернуть её ему не составит труда, тем более если её интересует сам Адриан. Она ведь должна ему помочь? Так ведь? В машине они тоже большую часть времени молчали, перекидываясь лишь парочкой ничего не значащих фраз. Нат всю дорогу смотрел то перед собой, то в окно, хотя всё, что он видел перед собой, — Маринетт. Маринетт из воспоминаний. Её мрачная улыбка, попытки вывести её на лице, хриплый голос, волосы цвета ночного неба, бледная молочная кожа и глаза — голубые как яркий небосвод. Только её он видел в своей жизни, только она всегда была перед ним, только рядом с ней он чувствовал жизнь в себе: как быстро бьётся сердце, как жар опаляет кожу, как перехватывает дыхание от каждых её слов, обращённых к нему. А без неё, без всего того, что она заставляла его испытывать, тело стало словно каменное — не живое, холодное и тяжёлое. Нет больше той лёгкости и безмятежья. Без неё ничего больше нет. Лила рядом напевает под нос песню, настолько тихо, что её бормотание не слышит даже Натаниэль сидящий рядом. Она заворачивает машину на очередной поворот, который уводил машину в лес. Голые ветки деревьев откидывали жутковатые тени в предзакатном сиянии. Нат невольно содрогается (тени для него больная тема) и разворачивается к спутнице. — Куда мы едем? — она так и не ответила на этот вопрос в прошлый раз, поэтому задавать его приходится дважды. Хотя теперь, наблюдая за окном только высокие голые ветви деревьев, не знать их направления было страшно. Не известно в какую дыру она собирается его завести. Натаниэль в очередной раз нервно передёрнул плечами. — В лесной дом, там Адриан остановился перед тем, как покинуть город, — задумчиво ответила шатенка. Лила придвинулась в кресле ближе к рулю и прищурила глаза. В вечерних медленных сумерках дорогу стало плохо видно. Даже с работающими фарами никто не исключал того факта, что в любую секунду из лесной чащи выпрыгнет какой-нибудь зверёк под колёса. В другой раз она была бы не против переломать позвоночник пугливому существу, но сейчас на это не было времени. — И Маринетт тоже? — практически прошептал юноша рядом. — Она же с Адрианом. Если он был здесь, то и она, естественно тоже! — нервно бросила Лила. Нат сразу же сжался, не ожидая такой реакции от постоянно смеющейся девушки. Он инстинктивно сжал голову в плечи, как напуганный крольчонок. От Лилы не укрылся этот жест. Она набрала в лёгкие больше воздуха, шумно вздохнула и практически через силу натянула на себя улыбку. — Прости, рыжик, я немного на взводе. — Не называй меня так, — пришёл в себя Нат и снова выпрямился. Лила часто называла его таким прозвищем, что немало его раздражало. Даже обычное «Нат» звучало для него привычнее из уст синеволосой мышки, нежели это «рыжик» от взбалмошной особы. — А как тебя ещё называть? Глядя на тебя, мне только это в голову и лезет, — она неуклюже потрепала юношу по голове, взъерошив рыжие пряди. Девушка старалась не убирать улыбку с лица лишний раз, чтобы вновь не бросить ему что-нибудь колкое, от этого зависит её образ в глазах Натаниэля. И терять его сейчас было бы большой ошибкой. К тому самому дому они подъехали уже ночью. Большой старый дом напоминал собой страшный особняк с призраками из фильмов ужасов. Натаниэль снова невольно поёжился. «И это сюда он её затащил?» Противно было даже думать о том, как Маринетт могла жить в таком доме какое-то время. Сад в дворе не уступал дому. Такой же пугающий. Ветки от ветра скрипели и бились друг об друга, отбрасывали на снег пляшущие тени. В темноте их едва различимое поскрипывание напоминало собой тихий шёпот, доносящийся словно бы отовсюду. Натаниэль молча следовал за девушкой, боясь даже повернуться в сторону пугающих деревьев. Пока Лила открывала дверной замок, Нат рассматривал с лестницы лес, окружающий дом. Где-то сорвалась с места птица, где-то послышался тихое поскрёбывание об дерево или очередной треск деревьев. Натаниэль старался успокоить себя мыслью, что это лес и ему привычно издавать звуки. Если бы вокруг стояла тишина — вот уже был бы плохой знак. В доме стоял страшный холод, точно такой же как и на улице, поэтому снимать с себя куртку парень не спешил. Лила же по-хозяйски бросила ключи на пыльную тумбу и прошла в дом, включая по пути свет. «Свет?» Нат огляделся вокруг. Дом выглядел давно уже заброшенным, (хотя всё ещё был в хорошем состоянии, и мебель стояла по своим местам — следовательно никто и не пытался сюда забираться) тогда откуда здесь мог быть свет? По идее он уже давно должен был не работать. Натаниэль прорвался в гостиную, где Лила разводила в камине огонь. — Здесь кто-нибудь живёт? — спросил он, оставаясь топтаться на пороге. — Адриан часто ночует здесь, — тихо бросила она. Девушка встала с колен, бросив в камин последнее полено, и отряхнула ладони. — А ключи оставляет в отеле, так что мы с тобой переночуем здесь, а завтра поедем дальше. — Дальше? — «Неужели это ещё не всё?» — А ты думал, всё так просто закончится? Твоя подружка с Адрианом далеко отсюда, даже очень далеко, — расстегивая по пути куртку, Лила подошла к нему. И, ухватив парня за воротник, притянула близко к себе, заставляя смотреть в глаза. — Нам с тобой ещё до-о-олго придётся греться друг об друга. Она отпустила воротник и, снова широко улыбнувшись, ушла в коридора. Как бы не было прискорбно это осознавать, но она права. Они в одной лодке и просидят так долго. Натаниэль это понимал, но долгое время думал, что всё же их поиски не будут такими долгими. Но с момента пропажи Маринетт прошло много недель, за такое время Агрест мог увезти её далеко. «Агрест» Нат прислонился к стене, нахмурил лицо и сжал пальцы до хруста костей. Только один человек мог вызвать в нём такое отвращение и неприязнь — Адриан Агрест.