Золотой Ветер

Джина не находила себе места. Уже смеркалось, и она прождала на их месте несколько часов. Тогда, в капелле, прошел всего лишь час с момента, когда она услышала выстрелы снаружи и до момента, когда служители, наконец, открыли двери и выпустили ее и остальных. Но за этот час Джина успела сойти с ума. На улице царил хаос. Полиция, допрашивающая свидетелей, скорая, увозящая тела, тонна репортеров, у которых Джина чуть ли не силой вытрясла информацию о жертвах. Никого похожего под описание Бруно не было, но все же… Почему тогда он не пришел? — Сеньорита, вы кого-то ждете? Джина резко обернулась и бросилась к нему навстречу. — Бруно! Ты… — она остановилась в сантиметрах от него, напоминая себе, что видит этого человека буквально третий раз в своей жизни, и нельзя просто кидаться ему в объятья. — Ты в порядке? Тогда, на площади, эти выстрелы были сразу после того, как мы… — Цел и невредим. — Он успокаивающе развел руками, демонстрируя, что на самом деле цел. — Ты ведь не пострадала? Хорошо, что падре закрыли ворота в капеллу. — Хорошо?! Они не выпускали нас целый час! И я не знала… — она замолчала. — Все ли в порядке с тобой. Джина села на причал спиной к Бруно. Почему она так реагирует? Словно сумасшедшая жена. Вот же он, живой и невредимый. Буччеррати опустился рядом. — В Неаполе сейчас неспокойно. В городе есть банды, которые в последнее время сорвались с цепи. — Они просто мерзкие отбросы! Каждая тварь, что смеет называть себя гангстером! Ненавижу! Знаешь, что я недавно увидела? Как один из них продавал наркотики школьникам, которым и пятнадцати еще нет! Лицо Буччеррати потускнело. Я никогда не смогу рассказать ей. — Прости, наверное, это все шок от того, что случилось. — Нет, ты права. — А что с Абаккио и вашим французом? — С ними все хорошо, мы вышли из задней части площади до того, как началась стрельба. Они замолчали. — Ты голодна? Джина удивилась такой резкой смене темы и вопросительно посмотрела на него. — Я знаю все самые лучшие места в этом городе, пойдем? — Буччеррати с улыбкой протянул ей руку. Ну как я могу отказать? — Пойдем. В Неаполе, похоже, все знали Бруно Буччеррати. Куда бы они ни шли, люди здоровались с ним, уважительно кивали. Несколько пожилых дам, едва завидев, окружили их и начали наперебой благодарить Буччеррати за его помощь и заботу. С нескрываемым любопытством они расспрашивали про Джину, выпытывая, что это за милая девушка рядом с ним. Буччеррати показал ей столько мест, о существовании которых Джина даже не догадывалась. На них просто невозможно было набрести случайно: ресторан, открывающийся ночью в старинной церкви, бар, где подавали исключительно вино из самого знаменитого виноградинка Кампании Fiano di Avellino, дивный сад роз, который кто-то развел на крыше заброшенного здания. Они гуляли и веселились, и только когда на небе появились первые розовато-золотые проблески, сигнализирующие о скором начале утра, Джина поняла, что они провели вместе всю ночь. — Ты покажешь мне свой антикварный магазин? — Джина сладко потянулась. А вот Буччеррати, казалось, замялся, что не укрылось от Джины. — Что такое, опасаешься, что я украду вилку Медичи? — Скорее, весь их столовый набор. — Он сорвал одну розу и протянул её Джине. — Но если ты настаиваешь… На эти приборы все равно нет спроса. Пойдем. Буччеррати взял Джину за руку. Всю дорогу до антикварной лавки у нее бешено колотилось сердце. Все это безумно напоминало свидание. Нет, оно им точно было. Смех, флирт, вино, розы! А сейчас они идут под лучами рассвета и держатся за руки! Разве можно так себя вести с человеком, которого практически не знаешь? Но он ведь ей рассказал столько всего про себя, про свое детство, про то, что он любит, и что нет, про то, чем занимается. Казалось, несмотря на то, что они знакомы пару дней, она его уже знает. Добрый, умный, привлекательный, смешной… Джина улыбнулась сама себе, размышляя, в чем же здесь подвох. Они остановились у огромного роскошного магазина в самом сердце города. На витринах красовались дорогие украшения, картины и стеклянные вазы. За дверью послышался шорох, и та отворилась. — Синьор Буччеррати! Чем могу быть обязан такой радостью?! — К ним навстречу вышел пожилой мужчина, даже в такую рань одетый, как будто он сошел со страниц романа девятнадцатого века. — Гвидини, я хочу показать этой девушке лучший антикварный магазин города. Мужчина засуетился:  — Прошу, прошу, проходите! Милая дама ищет что-то конкретное? Я могу достать для спутницы синьора Буччеррати все! Все, что угодно! — Нет, что вы. Мы просто хотим посмотреть. Боюсь, чтобы позволить себе купить даже самую маленькую вещь у вас, мне придется продать свою квартиру. — Она улыбнулась, извиняясь. — Что вы! О какой оплате может идти речь! Все за мой счет! Мне ничего не жалко для синьора Буччеррати! Джина с удивлением взглянула на пожилого мужчину. Тот был готов сказать еще что-то, но вдруг замолчал, его лицо побледнело от страха, и он умчался вглубь магазина. Джине почудился звук застегивающейся молнии. — Не обращай внимания. Гвидини знает меня уже давно и у него есть свои… причуды. — Меня начинает пугать то, что буквально каждый человек в Неаполе тебя знает и любит. — Джина пошутила, но Буччеррати, казалось, напрягся. Они расстались, когда на улице было уже совсем светло. Джина без сил упала на кровать. Обычно она довольно хорошо разбиралась в людях, и сейчас инстинкты молчали, а значит… Буччеррати был хорошим человеком? Но что-то все же не складывалось, что-то не давало ей покоя. Было ли это тем, как странно люди на него реагировали, или поведением синьора Гвидини? Вспомнился тот странный француз, который явно неважно знал французский. Было и что-то еще… Точно! Тогда Буччеррати сказал, что они успели уйти с площади, с задней части. Но ведь именно там и была основная стрельба! И она началась спустя пару минут, как они разминулись у входа в капеллу. Если, как он сказал, они сразу пошли туда, они должны были быть в самом центре перестрелки! Все это было более чем просто странным. И Джина уже знала, что должна узнать больше о Буччеррати, и лучше не у него самого. Она знала, как это сделает, но бессонная ночь давала о себе знать внезапно накатившей усталостью. Я все о тебе узнаю, Бруно Буччеррати. Только на чуть-чуть прикрою глаза…