— Станды…
Джина зажмурилась, противостоя нахлынувшей пульсации в висках, и запустила обе руки в волосы, пытаясь хоть как-то удержать в голове рассказанное Фуго и не сойти при этом с ума.
Парень молчал и терпеливо ждал, прекрасно понимая, что ей сейчас не так легко это переварить. Ему и самому было нелегко.
Паннакотта вздохнул и присел рядом с Джиной.
— Так значит, ты ничего не знаешь?
В ответ девушка медленно мотнула головой.
— То, как они исчезли. Если это был станд моего отца, значит, у северной мафии есть стрела. Такая же, как и у вас.
Фуго кивнул.
Джина достала телефон. Прямо сейчас выхода лучше, чем просто позвонить отцу, она не видела. К счастью, тот заставил выучить свой номер еще в детстве, и Джина могла воспроизвести этот набор чисел в памяти при любых обстоятельствах.
Она нажала кнопку вызова.
Гудок, еще один, и еще. Она ждала ответа, пока механизированный голос не сообщил ей о недоступности абонента.
— Вот же дерьмо.
Она покачала головой на вопросительный взгляд ее, наверное, уже друга.
— Не думаю, что твой отец действительно хочет навредить Буччеррати. Он должен понимать, что Пассионе вряд ли стерпит что-то подобное.
Джина слабо кивнула.
— И что нам делать?
Фуго вздохнул.
— Это мы спросим у Польпо.
— Это же…?
Он коротко кивнул, протягивая ей руку и помогая подняться.
На все свои уговоры не идти с ним в камеру к Польпо, Фуго получил прямолинейный и безапелляционный отказ Джины.
Когда к ним подошёл Абаккио и сухо кивнул Джине в знак приветствия, все трое зашли в здание городской тюрьмы.
Камера Польпо была маленькой, и Джина не до конца понимала, как эта огромная туша в ней вообще умещается.
— Так, так. Паннакотта и Абаккио. А с ними милая дама, которую я раньше никогда не видел и совершенно точно уверен, что она не часть нашей банды.
Он наклонился к прутьям, заставив Джину моментально отшатнуться так далеко, как только позволяло тесное пространство за ее спиной.
— Такую красотку я бы точно запомнил. — Он повернулся к парням. — Ну, а где же ваш капитан? И что, собственно, вас вообще привело ко мне? На встрече возникли какие-то трудности?
Фуго уже было собрался все выложить, но Джина опередила его:
— Буччеррати пропал.
Польпо недоуменно воззрился на нее, всем своим видом давая понять, что внимательно слушает.
— Мой отец… Он что-то сделал, и они исчезли вдвоём. Это, должно быть, его станд. Но никто не знает, как он действует и где они сейчас.
— Твой отец, говоришь? А кто твой отец?
— Бонно.
С секунду Польпо продолжал смотреть на нее, а потом обратился к своим подчиненным:
— Идиоты. Вы украли девчонку Бонно? Шаг, конечно, хорош, но вы и понятия не имеете, что натворили. Жизнь Буччеррати по сравнению с ее жизнью не стоит ничего. Вы понимаете, что это грозит нам грёбанной кровавой…
— Я пришла по своей воле. Никто меня не заставлял.
Польпо выдавил из себя странный звук и замолк, явно потеряв логический ход своих мыслей.
— Я не знала, что мой отец из северной мафии. Ничего не знала про все эти станды, про стрелы.
Польпо сощурил глаза.
— А что же ты знала, моя хорошая?
— Буччеррати. Я знаю его. И я хочу ему помочь.
Некоторое время Польпо задумчиво молчал, почесывая подбородок, а потом приказал парням выйти из камеры, и Джина осталась наедине с этим странным куском сала.
— Видишь ли, девочка моя. Ситуация довольно тяжелая. Даже если я поверю тебе и твоим чистым намерениям спасти моего солдата, Пассионе не может принять помощь со стороны. Тем более, если эта помощь исходит от дочери человека, стоящего на верхушке северной семьи. Да и вообще, что девчонка, которая несколько минут назад узнала, что ее папаша мафиози, сможет сделать?
Джина зло посмотрела на него.
— Как и что я сделаю — уже мое дело. Почему ты не можешь позволить помочь? Скажи хотя бы, что нам делать? Пассионе вообще хочет вернуть его живым?
— Боюсь, папуле твоя эта инициатива не понравится. А если не понравится ему, то не понравится и Фераррелле. Сейчас ситуация и без того напряженная. Если жизнь Буччеррати ослабит возникший конфликт, это будет на благо обеим сторонам.
— Этого не будет!
Джина схватилась за прутья камеры.
— Если не хотите принимать помощь со стороны, ладно. Тогда как насчёт помощи своего же солдата? Члена семьи Пассионе? Тогда Феррарелле не смогут ничего сделать. Отец не сможет на меня претендовать, как бы сильно не хотел этого!
Камеру разорвал пронзительный, противный смех Польпо.
— Честно говоря, нам нужны такие люди, как ты. Готовые броситься и в огонь, и в воду. Знаешь, я всегда говорю, что чувства мешают в нашей работе. Но я имею в виду чувства к жёнам, что сидят дома в неведении, к детям, которых всегда могут украсть или навредить им в отместку за наши дела. К родителям с больным сердцем, о которых нужно заботиться. Но то, что я вижу сейчас… В твоём случае, это мне даже на руку.
Джина молчала. Просто продолжала прожигать этот кусок дерьма взглядом, полным отвращения.
— Тем не менее, твоя мотивация может тоже в конечном итоге обернуться мне боком. Что, если Буччеррати тебя отвергнет? Или, того хуже — поиграется и выбросит?
— Мне плевать. Просто сделай меня частью семьи. Считай, что я хочу избавиться от влияния Феррарелле.
Польпо молчал, поэтому Джина продолжила давить:
— Мы оба прекрасно понимаем, что это лучшее развитие событий для Пассионе. Фераррелле не станут так просто объявлять войну, если будут знать, что я теперь часть вашей семьи. Мы вернём Буччеррати и заставим их уехать ни с чем. А в ваших рядах появится новый солдат, который всегда будет хорошим козырем в любых вопросах, касаемо дел с севером.
Польпо кивнул.
— Довольно дальновидный и неглупый солдат, к тому же. Да. Ты мне нравишься, дорогуша. Думаю, я смогу найти тебе достойное применение. Возьму тебя под своё тёплое крылышко. Научу всему, что знаю сам, раз родной отец не удосужился этим заняться.
Джина поморщилась от отвращения, но сейчас было не время спорить. Она молчала и ждала решения Польпо.
— Ладно. Твоя взяла.
Он отвернулся и покопался в своих вещах. Немного погодя Польпо выудил зажигалку, зажег ее и поставил на маленькое окошко для передачки.
— Есть у меня такая традиция для новичков. Совсем недавно придумал. Уж очень мне нравится. Всем даю вот эту самую зажигалку на сутки. И если они возвращают мне ее в таком же виде, если им удаётся сделать так, чтобы огонь не погас 24 часа, то я с гордостью объявляю их новыми членами нашей дружной семьи.
Джина осторожно взяла в руки зажигалку и поднесла ее прямо к прутьям камеры. А потом щёлкнула крышкой вверх, заставляя огонь потухнуть.
— Кое-кто уже рассказал мне про эту твою забаву. Я знаю, что происходит, если дать огню потухнуть. Но у меня нет времени ждать.
Польпо развёл руками в знак одобрения.
— Ты не перестаёшь меня удивлять, ягодка моя! Что ж, раз ты все знаешь, давай проверим, сможешь ли ты стать обладателем станда.
Джина смотрела на него, не отрывая взгляда, а через секунду ее грудь пронзила невыносимая боль.
***
Паннакотта и Абаккио ждали у входа в тюрьму. За тот час с небольшим, что Джина отсутствовала, они уже успели перебрать все возможные и невозможные варианты развития событий, и когда бледная Джина вышла из здания, они, не сговариваясь, бросились к ней навстречу.
— Ну что?
— Ну что?
Оба одновременно задали один и тот же вопрос.
Джина кивнула, думая, как бы получше сформулировать все это безумие.
— Можете меня поздравить с вступлением в семью.
***
Буччеррати застыл. Еще мгновенье назад он был в казино, но теперь никого из присутствующих не было, даже Бонно. Вокруг была тьма. Он попытался увидеть свои руки, но тщетно.
С секунду вязкое ощущение непонимания не покидало его. Затем оно сменилось настоящей паникой.
Буччеррати не чувствовал своего тела. Он находился в этой кромешной пустоте и не мог дотронуться до себя, не видел себя.
— Черт!
Своего голоса он тоже не услышал, хотя был практически уверен, что сказал это вслух.
— Уже понял?
Ледяной голос Бонно раздался у Буччеррати прямо в голове, именно так, по крайней мере, это ощущалось.
— Бежать смысла нет. Хотя, можешь ли ты сейчас бежать? Это сила моего станда. Что греха таить, ты уже и сам догадался про вторую стрелу. Мне нужна та, что сейчас находится во владении Пассионе, и ты скажешь, где вы ее припрятали. А еще, я скажу тебе пару слов о моей дочери.
Так Джина его дочь… Вот же дерьмо. Но она не знала, что он…? Или знала?
— Можешь забыть про стрелу. Даже если бы я знал, вряд ли ты получил бы от меня эту информацию.
Буччеррати попробовал сказать это вслух, но снова не услышал своего голоса.
— А я вот считаю, что ты точно обладаешь нужной мне информацией, ну, а как заставить тебя ей поделиться, я уж придумаю, уж поверь.
Так, значит, он меня слышит? Слышит, что я говорю, даже если все, что слышу я сам — это его голос.
Даже, если это так. Пока я не вижу его или хотя бы самого себя, мне отсюда не выбраться.
— Послушай меня, Буччеррати. Ты неплохой парень, я не стану тебя убивать, если ты оставишь мне выбор. Но этот выбор напрямую зависит от моей дочери. Оставь Джину в покое. Больше никогда и ни при каких обстоятельствах не встречайся с ней и не разговаривай. Она не должна иметь ничего общего с тобой или Пассионе.
— По-твоему, ей лучше иметь что-то общее с Фераррелле? Она сбежала в Неаполь именно от тебя.
В эту секунду Буччеррати, все ещё не ощущая своего тела, почувствовал резкую боль там, где должна была быть его челюсть.
Он меня видит, раз смог нанести удар. Его сила — это наверняка какого-то рода иллюзия, и мне нужно ее разрушить.
— Если бы Джина любила тебя, то, готов поспорить, она не сбежала бы от папочки, как от холеры. Признай, я смогу позаботиться о ней гораздо лучше тебя.
Бруно окатил очередной приступ боли.
Прекрасно. Он, должно быть, где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки, в зоне удара.
Мне нужно активировать Стики Фингерс и вмазать ублюдку достаточно сильно, чтобы разрушить действие его станда.
— Знаешь, тебе не стоит так беспокоиться. У меня нет больших планов на твою дочурку. Я хотел всего лишь трахнуть ее разок и…
Буччеррати не успел закончить, как невыносимая боль пронзила все его тело, заставляя проглотить остаток фразы.
В ту же секунду фантомные руки его станда нанесли несколько десятков ударов вслепую.
Некоторое время ничего не происходило, но вскоре темнота растворилась в мягких очертаниях причала, у которого стояла лодка отца Буччеррати.
Уже до боли знакомый голос тихо позвал его, заставив Буччеррати легко вздрогнуть:
— Ты как?
Бруно встал и подошёл к Джине вплотную. Следуя какому-то необъяснимому порыву, он протянул руку, чтобы коснуться выбившейся пряди ее волос, но Джина мягко перехватила его ладонь, останавливая, и сделала шаг назад.
Он ждал, не зная, что должен ей сказать.
— Я вернусь обратно со своим отцом.
Джина пронзительно смотрела на него, ожидая реакции.
Буччеррати молчал. Она тихо продолжила:
— Так будет лучше. Сейчас это самый верный способ избежать еще большего конфликта между севером и югом.
— Ты этого хочешь? Хочешь вернуться?
Джина вздохнула и опустилась на причал, обхватив прижатые к груди стройные колени.
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, не хочу. Но оставаться здесь я не хочу еще больше.
Буччеррати опустился рядом с ней.
— Почему ты не хочешь остаться? Если дело в Феррарелле, то я найду способ, чтобы они от тебя отстали.
Джина медленно повернулась к нему, смотря прямо в глаза.
— Дело в тебе. Я не хочу быть здесь из-за тебя. — Она вздохнула. — С тех пор, как мы встретились, со мной не произошло ничего хорошего. Одни лишь проблемы Пассионе. И я в самом центре.
Буччеррати опустил взгляд, молча слушая. Она была права.
— Все, что я когда-либо хотела — это обычная, спокойная жизнь. Без угроз, без забот. С человеком, никак не связанным с криминальным миром. — Джина холодно посмотрела не него. — Ты никогда не станешь тем, кто сможет сделать меня счастливой.
Она вздохнула, отводя взгляд.
— Я ведь ничего не знала про своего отца. Про Фераррелле. Он оберегал меня от этого всю мою жизнь. А всего пара встреч с тобой, и я уже в самой гуще дел Пассионе.
Буччеррати молча кивнул.
Она была права.
— Бруно, я знаю про стрелы и станды. Одна стрела у вас, другая у Феррарелле. Они не должны получить еще и вашу.
— Польпо об этом позаботился. Они никак не смогут забрать у него стрелу.
Джина улыбнулась, а в голове у Буччеррати пронеслась обреченная мысль о том, сможет ли он когда-нибудь увидеть эту улыбку снова.
— Я слышала, что это твой капо, и что он в городской тюрьме.
Буччеррати рассеянно кивнул, не в силах оторвать взгляд от ее лица, пытаясь запомнить каждую, даже малейшую черту.
Джина вдруг тихо засмеялась, а потом резко встала.
— Мне пора.
Буччеррати подскочил, намереваясь что-то сказать ей, но слова так и не прозвучали. Уже через мгновенье Джина пропала из его поля зрения, а голову пронзила пульсирующая боль.
Бруно схватился руками за виски.
— Буччеррати.
— Буччеррати! Ты слышишь меня?!
Это был ее голос. Голос Джины.
