***
Зура и Такасуги, конечно же, все видели, однако предпочли тактично промолчать и сделать вид, что занимаются своими делами. Хватило их тактичности минуты на две, затем Кацура, задумчиво глядя на Гинтоки, проговорил: – Никогда бы не подумал, что тебя можно обезвредить щелчком. Гинтоки скривился. – Ты в моем черном списке идешь сразу за этим придурком. Так что все оставшееся клубничное молоко – мое. Он хотел уйти подальше от этих двоих, чтобы не слушать унылые подколы, но кое-что ему не давало покоя. – Эй. Кто ему сказал про стиль пьяного бомжа? – Кто угодно, – пожал плечами Такасуги, не отрываясь от полировки своего лезвия, – Ты же у нас знаменитость. Шинске был прав – слава о нем расходилась быстрее чумы. Широяша, демон войны, секс-символ среди неко-девушек – в общем, как его только не называли и какие слухи только не распускали, так что стиль бомжа выглядел вполне безобидно и не так уж странно, утешал себя Гинтоки. Впрочем, совершенно безуспешно.Два
11 августа 2019 г. в 21:06
Тацумы не было уже больше трех недель. Само по себе это было не так страшно – пусть бы этот кучерявый хоть на три года провалился, никто бы не стал по нему здесь скучать и лить слез, однако сейчас, как говаривал Такасуги, был переломный момент войны, практически финишная прямая, и они были не в лучшем положении, так еще и этот идиот Тацума забрал с собой кучу хороших бойцов и пропал. Сказал – приведу несколько отрядов через пару дней. Сказал – найду кое-что покруче вражеского гандама. Сказал – будут тебе мармеладные мишки и хорошие железки. Сказал – ну что вы, ахаха, мы не можем вечно прятаться в лесах, но и атаковать сейчас бессмысленно, надо люди. Сказал – и пропал бог знает куда и на сколько.
Гинтоки изнывал от скуки и недостатка сладкого. Зуру было слишком сложно обыграть в уно, Такасуги вообще предпочитал шоги, а на каждый вопрос про Тацуму отвечал «сегодня-завтра», которое уже превратилось в жвачку длиною в три недели. Из сладкого у них были только бобы.
На улице было сыро и серо, ему казалось, что он сам стал сырым и серым, даже его изначально белое кимоно стало серым, он из белого дьявола стал серым унылым пятном, статистом из сенен-манги, слоняющимся из угла в угол. Его поражала надменная спокойная ленца Такасуги и загадочный энтузиазм Зуры, будто все шло по плану, о котором только один он, Гинтоки, ничего не знал.
– Тацума нашел кое-что интересное, – кивал сам себе Зура с уверенным видом.
– Да откуда ты знаешь, – бурчал Гинтоки, – бабу он нашел. Гормоны ударили в кучерявую девственную голову, вот он и пропал на три недели. Другой причины просто не может быть.
– Вот сам у него и спросишь, – в их скромную обитель зашел Такасуги, сверкая довольной рожей, – Но Зура прав, Сакамото привел кое-кого интересного.
– Не Зура, а…
– Ты что, стоял и подслушивал снаружи, как идиот, чтобы появиться в подходящий момент и сказать это?
Ладно, Сакамото не наврал – он действительно привел людей, которые ставили новые палатки, таскали ящики, тихо переговаривались, смеялись и выглядели многообещающе.
Ого, – думал Гинтоки, поглядывая на их обмундирование – настоящие самураи. И откуда только Тацума мог их взять, будучи простым сельским торговцем, которым он пытался себя выставить.
Ого, – думал Гинтоки, раскрывая один из ящиков, что приволокли тацумовские люди из Кайентай, – настоящие сладости. Естественно, это стало самым веским аргументом в его пользу, так что он не мог злиться на то, что Сакамото так сильно задержался.
…а потом он встретил его – тот стоял и отчитывал других новоприбывших, рассыпаясь при этом отборными ругательствами и требованиями совершить сэппуку. Черный плащ и брюки на какой-то странный гайдзинский манер в сочетании с торчащей красноватой рукояткой меча делали его похожим на героя американского боевика про якудза. Выглядел он унизительно хорошо – прямые чёрные волосы, крепкое телосложение, и глаза… что это были за глаза – даже снега с верхушки Фудзи были не такими светлыми и холодными.
Гинтоки поежился – что еще за снег Фудзи в глазах, он что, головой ударился, в самом деле, он даже толком не видел их отсюда. Так это и было то самое нечто, о котором трепался Зура? Ничего особенного, обычный мужик с недовольной рожей и модной укладкой.
Гинтоки принял скучающий вид, распечатал клубничный леденец на палочке и решил подкрасться поближе, однако странный оссан его заметил, оборвал внезапно свою речь на полуслове и почему-то уставился так, словно призрака увидел, словно… Гинтоки стало не по себе от его взгляда – внезапно растерянного, отчаянного и будто нашедшего что-то очень важное.
– Гинто… – вдруг сдавленно выдавил тот, прежде чем резко оборвать себя, будто опомнившись. Нахмурился. Достал из кармана своего черного плаща сигарету, закурил.
Ага, пытается сделать вид, что ничего сейчас не было.
– Дедуля, мы знакомы?
Что-то внутри Гинтоки заставляло напрягаться от вида этого странного мужика. И где только Тацума его откопал? Взгляд у него был совершенно ненормальный и стремный, и уснувший было зверь внутри Гинтоки захотел вдруг проверить, насколько быстрая у этого мужика реакция и насколько хорошо тот владеет кендо.
– Какой я тебе дедуля, кучерявый.
Ну, это было достаточно веским поводом, чтобы начать ненавидеть прямоволосого урода в открытую.
– Что ты имеешь против моих кудрей, тупой старикан?
Мудак как-то совсем странно улыбнулся, склонил свою голову набок, прекрасно видя то, как Гинтоки тянется к своему мечу. Ублюдок выглядел так, словно его это забавляло. Очень медленно потянулся к рукоятке своего меча. Перекатил сигарету в другой уголок рта. Гинтоки непроизвольно сделал то же самое с леденцом. Между ними было два больших прыжка и…
– О, Кинтоки, смотрю, вы уже познакомились, ахахах, – Сакамото внезапно вырос между ними, дебильно посмеиваясь, – убери свою руку с меча и посмотри, что я тебе принес. Эликсир счастья!
В руках у него была картонная коробка с нарисованной клубникой, которую тот с силой всучил Гинтоки, затем схватил его, опешившего, за ворот кимоно и поволок за собой.
– Пойдем, поговорить надо.
Мудак так и остался стоять на месте, глядя своим странным взглядом им вслед.
В коробке Сакамото была божественно вкусная смесь из молока, клубничных ароматизаторов и сахара, и Гинтоки понял, что это самая вкусная вещь в мире, которой Тацума привез так несправедливо мало.
– Это Хиджиката Тоширо. Да, он выглядит, как больной, а еще как тот, кто кого-то все время ищет, но я слышал, что он просто потерял всех своих близких в этой мясорубке, вот у него и поехала малость крыша.
Гинтоки со скучающим видом ковырял в ухе, пил молоко, пересчитывал леденцы, в общем, не слушал болтовню про этого поехавшего мудака, которого он сразу же выбросил из головы, как только потерял из поля зрения. Ему не было дела до какого-то ненормального, который одним своим видом нарывался на драку, своими волосами и глазами только и делал, что нарывался. Даже одеждой и тем, как он курил. В общем, он был абсолютно не заинтересован неким Оогуши Миширо или как его там.
– Все мы тут немного не в себе, а он сильный. И ребята его дисциплинированы. В общем, Ямамото лично его рекомендовал.
– Это тот бородатый старикашка с огромной пылающей тростью, главнокомандующий?..
– Нет, это другой Ямамото, который сражался с нами два месяца назад со своим отрядом мечников школы синто мусо-рю, ты там еще клинок позорно потерял.
– Это был не я, не помню такого.
Такасуги курил причудливую трубку – надо же, и ему от Бакамото прилетел подарочек, – и задумчиво смотрел в одну точку.
– Мы больше не можем тянуть время, – вдруг сказал он, – надо дожимать тех, что на юго-западе. Мы и так в довольно плачевном состоянии.
Гинтоки допил молоко в три больших глотка, уныло потряс картонной коробкой и вздохнул. Да, положение было плачевным – Тацума привез всего четыре коробки, и Зура тоже положил на них глаз. Придется играть с ним в уно, а обыграть Зуру было так тяжело…
Вскоре Сакамото снова свалил, оставив им несколько десятков солдат, продовольствие, огнестрел, мечи и одного вечно курящего мудака, на которого Гинтоки изо всех сил старался не натыкаться, но, естественно, напоролся тем же вечером неподалеку от тренирующихся новобранцев.
– Камехамеха? – спросил Гинтоки, паскудно улыбаясь, видя, как у Хиджикаты дернулся глаз. Кажется, его чувства были взаимны.
– Обычное кендо. Классическое. Вряд ли ты об этом что-то знаешь, – ровно ответил уродец.
Гинтоки большего и не надо было – дедуля явно нарывался на драку.
– Проверим? – его голос уже звенел от злости, он был готов размозжить череп этому странному мужику, который – посмотрите только на придурка – стоял и улыбался, как умалишенный.
Он не помнил, не знал, кто напал первым – в один момент они сверлили друг друга злобными взглядами, в другой – Гинтоки попытался врезать ножнами промеж этих наглых глаз, однако удар его легко блокировали, затем небо и земля на миг смешались, поменялись местами и вот его, Гинтоки, прижали к земле, рассевшись прямо на нем.
– Успокойся, бешеный, – выдыхают ему прямо в лицо, и Гинтоки тут же начинает брыкаться, бьет лбом в чужой лоб – жаль, не попал по носу, – затем сбрасывает с себя ошалевшего старикана, усаживается коленями на руки, пытается сдавить локтем горло, но не успевает – Хиджиката вырывает руку и, видя, что Гинтоки не поспевает блокировать, делает ему болезненный щелчок прямо по переносице.
– Ай! Какого хера ты творишь?!
– Слезь с меня. Ты тяжелый.
– Сначала нарываешься, а потом пытаешься так уныло отвертеться от драки? – в висках пульсировало и хотелось продолжения, но Хиджиката уже практически полностью расслабился под ним – этот идиот, кажется, потерял где-то свой инстинкт самосохранения, раз позволял себе такое. Гинтоки и не подумал слезать с него, только крепче прижал коленом к сырой земле левую руку, мечтая передавить ему все сухожилия. Мудак под ним болезненно поморщился, и Гинтоки еле сдержал довольную улыбку. Так его.
– Я не нарывался. Разве ты владеешь классическим стилем боя? Ты же сражаешься даже не на инстинктах, ты сражаешься, как пьяный бомж. Мне так сказали. Слезь уже, – Хиджиката сделал паузу, нахмурился, – а то нас неправильно поймут.
Гинтоки подскочил, как ошпаренный. Что он несет? И кто распускает про него такие идиотские слухи?
Хиджикату, кажется, забавляло его замешательство. Он не улыбался, но его глаза светились весельем. Он неспешно встал на ноги, и Гинтоки только сейчас с досадой понял, что мудаку даже не потребовалось брать в руки меч для этой маленькой стычки. Как же он раздражал. Хотелось бросить что-нибудь обидное, но на ум ничего так и не пришло, так что он буркнул:
– Пошел ты, – и был таков.