Azor Ahai

      Кронд покрутил предмет в руке, цокая зубом. Его больной глаз недобро прищурился, когда трещина в роге черным червем коснулась его шершавого пальца.       － Просто мусор, － изрек латник, протягивая рог обратно Бреггу.       Брегг, приняв, внимательно осмотрел его, пытаясь найти подтверждение словам Кронда, но, увы, в его руках рожок оставался драгоценностью, добытой у толстяка, несколько месяцев назад заезжавшего в Дозор.       Брегг вырос в Блошином Конце, и с малолетства находил себе пропитание воровством. С годами это стало получаться у него настолько же складно, как и дышать, поэтому привычку он не бросил даже став черным братом. Он тянул себе в карман все, что могло уместиться там, и когда в Черный замок прибыла группа людей, явно хорошо знакомых лорду-командующему, он не смог удержать завидный глаз от вещей этих людей, половина из которых была похожа на лордов. Каково было разочарование Брегга, когда он не нашел ничего ценного у кудрявого мальца, перед которым кланялись и которого звали королем...       ...Зато у толстяка была огромная сумка. Старинные книги в потертых переплетах не интересовали безграмотного конюха, а вот медная чернильница и несколько монет － вполне. Зачем он потянул и рог, Брегг сам не знал, но все-таки понадеялся на то, что и он будет представлять из себя что-нибудь ценное.       － Язык твой мусор. А это вещь! － он принялся полировать рог рукавом.       － Как же! － сплюнул Кронд. － Лошадиное дерьмо подороже этой хренотени будет. Хотя он может пригодиться. Дай мне, и я буду из него пить.       － Попей дерьма.       Брегг увернулся от оплеухи и, прижав к груди кражу, припустил.       Уже позже, вечером, стоя на Стене, он нащупал рог в кармане. Как и все воры, Брегг был сообразительным. Толстяк, у которого он украл рог, учился на мейстера в Цитадели, и привез с собой важные (наверное) и древние книги, а для мейстера книга дороже золота. И если среди этих "драгоценностей" у него был и рог, то и он, должно быть, чего-то да стоит. Вздохнув, Брегг поднес его к губам и дунул, что есть мочи. Обычный, трубный звук вырвался из рога, но он был настолько громким, что у Брегга заложило уши. Писк встал в ушах, когда Стена под его ногами качнулась, слабо, будто великан пнул ее ногой, но затем сильнее и сильнее, пока земля не задрожала окончательно.       Брегг не мог понять, что держал он в руках и что он только что сделал, но страх ледяным ветром прокрался ему под рубаху. Пол треснул, и тут он понял, что нужно бежать, бежать, бежать...       Лифт рухнул вниз перед его глазами вместе с куском Стены, как воск с горящей свечи, и вместе с этим Брегг ощутил, как и сам едет вниз, ниже, как трясется под ним поверхность. Под правой ногой Стена обвалилась, и конюх, потеряв опору, упал вниз, насаживаясь спиной на кусок льда, протыкающий его грудь насквозь. Из разжатых пальцев рог исчез в ревущей бездне, крушащей столетия, как соломенный домик. Из жерла земли, как из чрева матери, лезли наружу спящие, пробужденные зимним зовом, голодные, как медведь весной. Ревя и сверкая ледяными спинами, раскрывали пасть драконы, огромные, в несколько раз больше валирийских, с синими глазами и прозрачными зубами, острыми и холодными, как смерть. Они поднимали лютым криком великанов с обвисшей кожей и замерзшими могильными червями в ушах, людоедов с кровью на синих губах и пауков, звенящих челюстями, как колоколами, объявляющими о смерти короля...       Восстала смерть, и дракон, деря глотку скрипом сонного голоса, взмахом крыла отколол кусок Стены. Столп льда, снега, мороза и смерти вырвался из его рта, разрушая остатки, делая брешь шире. Синие безжизненные глаза напротив впервые сверкнули, выражая что-то. Не радость и не грусть, не гордость и не стыд. У д о в л е т в о р е н и е.