Azor Ahai

      Давно не было настолько погано. Хотелось есть, но одна мысль о куске хлеба выворачивала желудок наизнанку. Призрак убежал в леса, и Джон не мог его винить. Будь его воля, он бы сам от себя убежал, но это невозможно. Вернувшись в тот день к себе от Дейенерис, Джон с абсолютным спокойствием приступил к своим делам. Хладнокровный и освобожденный гневом ум работал быстро и легко, но этот настрой сгорел за несколько часов, обратившись в невыносимую головную боль и самобичевание. Ногтями он впивался в свои руки, как будто эти неглубокие следы могли помочь ему, но делалось еще хуже от мысли, что точно такие же сейчас алеют на белой коже Дейенерис.       — Ты не можешь сидеть здесь вечность.       "Еще как могу", — подумал Джон, но не открыл рта. Было лень сделать хоть какое-то движение, несмотря на то, что все тело затекло. Ему хотелось прогнать Арью, чтобы она не разговаривала с ним и не трогала его, и в то же время был нужен кто-то рядом.       — Поговори с ней.       — Лучше на плаху, — от долгого молчания голос перешел от хрипа к шепоту.       Арья опустила взгляд на свои руки. Мозолистые, совсем не такие как у четырнадцатилетних девушек. Руки мечника, не леди.       — Санса говорит, что не узнает тебя, — тихо сказала Арья. — Но она тебя никогда и не знала. Ты всегда был слишком жестким, но не с теми, кого любишь.       Джон ничего не ответил, и Арья продолжила:       — Что изменилось сейчас? Ты перестал видеть разницу между семьей и всеми остальными?       Джон втянул в себя воздух и медленно подтянулся на кровати. Он сел, морщась от колющего чувства в затекших ногах.       — Я не знаю.       — Как это?       — Когда я только попал на Стену, — начал Сноу, — я был разочарован. Я хотел сыскать славу и почет, чтобы подняться в глазах... лорда Эддарда. И представь себе: все, что я увидел, были брюзжащие старики, насильники, воры и убийцы. Ночной Дозор был свалкой — самое место для такого, как я. Терпел насмешки и угрозы, нашел друзей, наставника, не так уж и плохо? Но, когда я попал за Стену, все стало гораздо хуже. Лорда-командующего попросту зарезали, как свинью, его собственные братья, мои братья. Я пробыл в плену у Одичалых, потому что рука не поднялась убить женщину. И я полюбил ее... — Джон замолчал на мгновение, а затем невесело рассмеялся: — И я убил ее. Как подшутили надо мной боги! Арья, я вложил лук и стрелы в руки Олли, и он выстрелил. Игритт умерла на моих руках...       Арья внимательно слушала все, что говорил брат, и отчего-то ей было стыдно. Она сама не могла понять это чувство. Все это было слишком личным.       — Мои люди предали меня. Я повесил тех, кому доверял, я убил человека, которым восхищался. Рикон погиб на моих глазах. Из-за меня. Я умер, я ожил, я погряз во лжи. Я мучаюсь снами о Белых Ходоках и Короле Ночи. Может быть, я даже Азор Ахай, не знаю... Я уже ни в чем не уверен. Человек, которого я считал отцом, лгал мне. Когда Робб сражался и умирал за Север, когда отца казнили в Королевской Гавани, когда Санса была отдана Болтонам на растерзание, когда Теон захватил Винтерфелл, я сидел сложа руки в Черном Замке, потому что дал клятвы. Но я нарушил их все... Боги не хотят, чтобы я был счастлив, Арья. Я буду сражаться в войнах всю свою жизнь.       Так сказал ему Торне перед своей смертью. Как прав он был...       Правда не сделала ему ни лучше, ни хуже. Отвращение к себе так и сидело в нем, как до этого.       — Я все равно не догоняю, — честно сказала Арья.       Джон развел нахмуренные брови и улыбнулся:       — Я сломан. Лучше бы я умер.       От этих слов Арью передернуло.       — Ты просто расстроен.       — Я врежу людям! — громко сказал Джон. — Я не контролирую себя. Я делаю больно, когда не хочу этого. Даже Призрак и Рейгаль человечнее меня.       — Извинись, — вновь начала Арья, — сделай это. Так будет лучше и ей, и тебе.       Сноу молча зажмурился. Как только комната погрузилась во тьму, мир закружился вокруг. Голод давал о себе знать. Сладкий голос совсем рядом шепнул на ухо: "Дракарис". Теплое дыхание опалило ухо, призрачные губы коснулись виска, и судорога свела руку Джона. Он открыл глаза, и Арья в ожидании ответа подняла брови.       — Я люблю ее.       Арья кивнула и вновь опустила взгляд:       — Странная у вас любовь. Она тебя ненавидит, а ты ее бьешь.       — Я не бил ее.       — Санса говорила, что у нее синяки на теле.       Джон смутился. "Маленькая еще, — подумал он, — незачем ей знать, откуда такие синяки берутся".       — Я ей в руку больно впился.       — Зачем?       — Разозлился.       — А если ты однажды так разозлишься, что убьешь ее?       Разряд молнии пробежался по телу жаром. Руки дрогнули. "А если Арья права?" Джон представил, как душит Дейенерис, и слезы подступили к его глазам. В немом ужасе он опустил голову на руки.       — Можешь уйти? — шепнул он.       Арья покраснела, поняв, что сказала лишнего.       — Я же не серьезно,.. — она попыталась разрулить ситуацию, но Джон перебил ее.       — Пожалуйста.       Девочка бесшумно скользнула к двери и скрылась за ней. Джон снова лег, перевернувшись на бок. Почти черные аметисты просветлели, светясь, напротив его лица, и мучительный стон вырвался из Джона.       Почему он такой? Почему злоба подчиняет его себе? Когда успело отвердеть живое сердце бастарда? Самого себя пытался разгадать Джон, лежа в золотом отсвете снежных волн, мягких, как шелк. "Может, дважды возвращаясь с того света, я терял часть своей души?". Но ведь сир Берик не терял. Хотя Бран как-то сказал что...       Тут Джона передернуло: он вскочил с кровати и подбежал к окну. Стук, который, как он думал, был в его больной голове, принадлежал птице. Ворон стучался клювом в стекло.       — Брысь! — сказал Джон, но птица продолжила стучаться. Он ляпнул ладонью по окну, но ворон лишь вздрогнул, но не улетел. — Уйди!       Ворон пронзительно каркнул и взмахнул крыльями. "Черные крылья — черные вести", — подумал Джон, смотря вслед удаляющейся на север птице.       — Ты не станешь следующим Королем Ночи, — совсем рядом, сказал голос Брана. Джон обернулся, но кроме него в комнате никого не было.       Руку покалывало в том месте, в котором ее касался Иной в видении. Сноу широкими шагами прошел по комнате, кинув короткий взгляд в зеркало: на него смотрел косматый, с густой бородой мужчина лет двадцати пяти, но никак не восемнадцати; глаза, старые и сонные, дико следили за ним. Отойдя от зеркала, Джон дернул ручку двери с намерением найти своего стюарда.