***
Санса смотрела на лес вдали, темнеющий широкой полосой на горизонте. Оттуда должны были прийти они. Она не молилась богам в эту ночь, лишь надеялась, что сил Дейенерис Таргариен хватит, чтобы ослабить врага. Три дракона облегчали им задачу, но все равно тревожно тянуло внутри. Звон железа и резкий запах эля послышались совсем близко от Сансы. — Страшно, пташка? Старк посмотрела Псу в глаза и твердо ответила: — Нет. — Ну и дура, — Сандор приложился к фляге и, утерев рот тыльной стороной руки, добавил: — Семейка дебилов. "Разве плохо быть бесстрашным?" — подумала Санса. Она бы отдала сейчас все на свете, чтобы не бояться. Но у нее не было ничего, кроме Брана и Арьи, но даже те сейчас были с теми, кто им дороже. А Санса стояла одна, наедине со своими мыслями и пьяным Псом, и это было причиной ее неверия в богов. За какие прошлые грехи они покарали ее одиночеством? Она даже вообразить себе не могла. Все время она была послушной и покорной, вежливой и учтивой. Но, может быть, ей нужно было делать все наоборот? Бороться в одиночку против Ланнистеров и Болтонов и быть казненной, как отец, со своей правдой и чистой совестью? Она не знала, а узнавать было уже поздно. — Какие они? — спросила Санса. — Как ночной кошмар, — ответил Пес. — Холодный и мертвый ужас. Леди Старк вспомнила полоумную старую Нэн. Ее Иные и мертвецы снились маленькой Сансе, и отцу приходилось успокаивать ее среди ночи, клянясь, что нет никаких чудовищ за Стеной. Дядя Бенджин подтвердил это, и Санса поверила ему, и больше сказки старухи не пугали ее. Сейчас страшилки стали ее реальностью. Санса развернулась и сжала руку Пса: — Благодарю вас, сир, за ваше заступничество. Клиган не ответил. Санса разочарованно опустила руку и прошла мимо, к лестнице, завершить отложенный, но важный, разговор, пока они еще живы. Джон был прямо во дворе, и, как только она его увидела, она ощутила невыносимое отвращение. На нем была черная блестящая броня с рельефным трехглавым драконом на груди с глазами-рубинами. Броня была сделана настолько искусно, что вид Джона внушал страх, и в то же время он выглядел величественно. Джон выглядел как король, но не Севера, а Семи Королевств. — Опять со своей паранойей, кузина? — не глядя на Сансу, спросил он. — Нет. И это не паранойя, — насупилась та. — Как скажешь. Санса даже не сразу заметила, насколько бесцветно отвечает ей Джон. Она заглянула ему в лицо, в серые глаза, и уверенность задать вопрос, так долго ее волновавший, улетучилась: Сноу был совершенно подавлен. "Даже самые храбрые люди боятся", — подумала Старк. — Что хотела? — буркнул Джон и натянул на руку перчатку, закрывая шрам, оставленный огнем. — Если мы выиграем, — четко расставляя паузы, начала Санса, — и Дейенерис завоюет Семь Королевств, что будет с Севером? Кузен ответил не сразу. Он с особой внимательностью шнуровал перчатки, подтягивая нитки зубами. Закончив, он все еще не поднял взгляда: — Ничего. Будем восстанавливать то, что останется. — Нет... я имею в виду... — Я знаю, что ты имеешь в виду, — он перебил ее. — Север останется частью Семи Королевств. — Я думала, ты тоже хочешь независимости для нас! — Мое место не здесь. Когда мы с Дейенерис будем править, кто останется? Бран? Ему это сто лет не надо. — Я. Джон поднял на нее взгляд, тупо уставился, а затем злобно рассмеялся. — Ты-то?! — сквозь хохот спросил он. — Тогда уж лучше пусть тут Иные правят. Слова Джона резко задели Сансу. Да как он смеет! Она жила с королевской семьей в Красном замке, набиралась опыта (плохого и хорошего) от Серсеи Ланнистер, которая пока что удерживает этот чертов Железный трон! С самого детства Санса хотела стать королевой, носить на голове золотую корону и задавать моду, быть прекрасной и милосердной, но, столкнувшись с реалиями королевской жизни, мечта ее искривилась, но не ушла из девичьего сердца. Просто теперь она понимала, что платья и украшения не есть власть, и на одной красоте и доброте ее не удержать в своих руках. Власть твердая и грубая, и она должна была быть такой. Но Джон просто разрушил эту мечту, и за это Санса его ненавидела. Его тщеславие, чересчур жестокие методы удержания власти, презрение ко всем остальным и сама его чертова история — все это горело ненавистью в ней. Как мог тихий и незаметный никому бастард превратиться в этого гордеца-короля, в избранного? Как ничтожно чувствовала себя Санса рядом с семьей! — Удачи этой ночью, — кисло сказала Санса и добавила: — Сноу.***
Дейенерис взошла на дворик, и толпа, и суета, и звуки вокруг заставляли ее чувствовать себя особенно одиноко. Вечер прощания. Отцы в кольчугах целуют детей напоследок, девушки прижимают к груди юношей с гладкими щеками, воют волки в лесу. Страшно, холодно и темно. Столько томилось в ней несказанного, несделанного, столько надежд и мечтаний, и все это сейчас было таким пустым хламом, выброшенным под ледяную корку, к погибели. Лед трещал под ногами, готовый поглотить ее в свой обжигающий холод. Тоска глядела на нее голубыми, зелеными, карими глазами, но искала она лишь серые. — Его здесь нет, — сказал сир Джорах. — Где же он? — спросила Дени. — С дотракийцами. Миссандея пошла с ним, чтобы переводить. Дейенерис опустила взгляд: — Он думает, что я поступаю глупо, собираясь сражаться. А как считаете вы? — Ну... — вздохнул Мормонт, — мое сердце болит каждый раз, когда вы седлаете дракона. Но вы боец, кхалиси, и по-другому не можете. Кхалиси. Теперь только Джорах звал ее так, и это грело Дейенерис сердце. Какой большой путь она прошла от дотракийской пустыни, когда была кхалиси, до Винтерфелла, став королевой. "Здесь все и кончится", — грустно подумала она и повернулась лицом к рыцарю. — Береги себя, — сказала она. — Я буду, — распрямившись, ответил сир Джорах. Дейенерис оставила сухой поцелуй на его невыбритой щеке, и старый рыцарь печально отвел взгляд. Когда Джорах отошел в сторону, Дени вновь обежала взглядом толпу. Среди темных людей выделялась Мелисандра, как последняя искра на углях. Увидев ее, Дейенерис сразу же вспомнила то, что мучило ее уже давно. Сквозь грязных северян, Безупречных и Младших Сынов она пробиралась к жрице, не отрывающей своих алых глаз от нее. — Ваша Светлость, — кивнула Мелисандра. Дени поздоровалась в ответ. Но все равно она не знала, как начать, хотя в голове прокручивала вопрос раз сто. — Леди Мелисандра, — обратилась она, неуверенно покусывая губы. — Помните тот обряд, который вы провели, чтобы свергнуть Короля Ночи и Серсею Ланнистер? — Несомненно. — А что именно вы сделали? Мелисандра сузила глаза и отвернулась. — Вернула обещанного принца, — словно ощутив непонимание Дени, она пояснила: — Давно было предсказано, что он вернется, когда высохнут моря, солнце встанет на западе и сядет на востоке, ветер унесет горы, как листья, а чрево ваше зачнет дитя. — Это было о Дрого, — пораженно произнесла Дейенерис. Жрица улыбнулась: — У кхала Дрого была одна цель перед Владыкой — помочь Дейенерис Бурерожденной привести в мир драконов. Поэтому и мертв твой сын. Он не должен был родиться. Дени не поверила своим ушам. Мелисандра верила, что вся жизнь была больной игрой Владыки Света. — Я ненавижу вашего бога, — гневно сказала она, и жрица резко развернулась к ней. — Он отнял у меня все, что было, чтобы я легла здесь ради одного мужчины. — Не одного, а миллионов! — запротестовала Мелисандра. — Он вел вашу судьбу к Джону Сноу, как и вашего брата Рейгара. — Рейгара? — Принц должен был родиться, и чем больше детей было бы у Рейгара, тем больше шанс... — ... что один из них избранный. — Дейенерис злобно улыбнулась. — Надеюсь, что Ночь не разрушит алтарь лжи вашего повелителя. — Ночь темна и полна ужасов. — И самый страшный из этих ужасов — свет Р'глора.***
Джон оселком прошелся по лезвию меча, а затем поднес его ближе к глазам. Все равно казалось недостаточно острым. Он, насупившись, вновь взял оселок в руки. В тишине и одному ему было хорошо. Не было ни суеты, ни давящей атмосферы, лишь он, Длинный Коготь и Призрак у ног. Он взглянул на лютоволка, и глаза их встретились. Джон улыбнулся. Ему словно вновь четырнадцать, а Призрак — всего лишь щенок, толком не умеющий выть. Словно вот-вот подойдет дядя Бенджин, чтобы увезти их в Дозор. Дядя Беджин. Как он? Жив ли? Джон вздохнул и выпустил из рук оселок, чтобы погладить Призрака за ухом. Волк взглянул на него по-человечески умными глазами и, скосившись за спину хозяина, завилял хвостом. Вскоре и Джон услышал робкие шаги. Дени присела рядом, а Джон молча принялся вновь за точку меча. Дейенерис наблюдала за его равномерными движениями, и от одного ее присутствия внутри появлялось теплое, но горькое чувство. Наконец, он не выдержал: — Нахарис искал тебя. Джон бы точно его прикончил, если бы рядом не было Миссандеи. При девушке он все-таки не решился вонзить меч между глаз мерзавца. — А я искала тебя, — сказала Дейенерис. Не хотелось ничего отвечать, и ревность была тут ни при чем. Сноу просто был пуст. Позавчера, заходя за подарком для Дени, он зашел и к Брану, чтобы поделиться своим успехом в отношениях с Призраком. У них все более-менее уладилось. Бран, с полной серьезностью на лице, завел разговор о планах на будущее, примерно такой же, какой был у Джона с Сансой около часа назад. Джона передернуло от воспоминаний об этом разговоре. Вышел из комнаты Брана он в абсолютном трансе, даже сейчас не мог вспомнить деталей разговора. "Кто они все такие? Сколько раз, идя по пути милосердия, ты выходил победителем, и сколько раз, обойдя этот путь? Для каждого великого свершения нужно жертвовать чем-то. Ты сожжешь их, так и будет", — это было все, что запомнил Джон. Руки его слегка дрогнули, и оселок криво прошелся по лезвию. Джон опустил руки. — Не передумала? — Мои дети нуждаются во мне, — ответила Дени. Джон схватил ее за плечи и притянул ближе к себе: — Я нуждаюсь в тебе! Дени, я прошу тебя, я умоляю, не иди в бой! Я не переживу, если... — Я не собираюсь сидеть и ждать, когда меня спасут! — А наш ребенок? — перешел на шепот Джон. — С ним что? Дени закусила губу и отвела взгляд. — Без отца ему тоже будет несладко расти. Джон вскочил: — А если он вообще не родится, потому что его мать была слишком глупа, чтобы беречь себя? К его удивлению, Дейенерис расплакалась. Джон не знал, куда себя деть. Он не мог вспомнить, когда еще она плакала перед ним. Сейчас она дала волю чувствам, и Джон ощутил, как и к его горлу подкатывает ком. Он опустил одно колено в снег, заключая ее ладони в свои. — Дени... — Я не знаю, что мне делать, — прошептала Дейенерис, — мне страшно... Думаешь, я не понимаю, на какой риск иду? Пойми, так у нас шансов гораздо больше. Я просто, просто... — она опустила голову так низко, что ее лица не было видно, — я люблю тебя и я боюсь, что... Джон крепко прижал Дейенерис к себе: — Не надо. У нас все получится. Я обещаю. Он вздрогнул от собственных слов. Дени из сна точно так же плакала в его руках, и он так же давал ей свое обещание. Воспоминание о том кошмаре напугало его сильнее, чем предстоящая битва. "Нет, нет, нет, — сам себе шепнул Джон, — я этого не допущу". "Неужели?" — спросил мерзкий голосок. — Джон, — Дени отстранилась и испуганно схватила его чуть выше локтя. — Что? — Уже должен был быть рассвет. Небо по-прежнему черной пеленой накрывало их.