Azor Ahai

      Джон не помнил, как оказался в своей комнате. Зачем он пришел сюда? Джон ощутил жжение в кончиках пальцев. Он зажег одинокую свечу, и свет медленно очертил кривую полукруглую тень.       — Бран... — хрипло шепнул Джон. — Как ты сюда попал?       — Через дверь, как и ты, — спокойно произнес Бран.       Бран сейчас был последним, кого хотелось видеть. Последний их разговор отдалил Джона от брата. Юноша словно не замечал его состояния, и оставался на месте.       — Ты делаешь все правильно. Не нужно лезть в Королевскую Гавань.       — Хватит рыться в моей голове! — рыкнул Джон, тоже не двигаясь.       Смех Брана, смех, который Джон не слышал столько лет из его уст, вырвался наружу. То, как он прозвучал в идеальной тишине, вызвало у него мурашки. Бран заливался, словно кто-то другой диктовал ему растягивать губы в улыбке, в то время как взгляд оставался по-прежнему отстраненным.       — Если бы я не рылся в твоей голове, все пошло бы не так.       Джон невольно медленно потянул руку вверх по корпусу:       — В каком смысле?       — Какой же ты дурак, Сноу, — сквозь хихиканье выдавил Бран, — наиглупейший из Старков и умнейший из Таргариенов. В итоге — ни то, ни другое.       Бран вновь расхохотался. Рука Джона дошла до ножен и плавно двинулась до кончика рукояти.       — Вижу ты все еще не понимаешь. Какой глупец, ха-ха, — Старк больше не смеялся, лишь выдавливал редкий смешок, но все еще непривычно ухмылялся. — Но мне тем лучше. Кусок податливой глины. Готов на все, ради тех, кого любит. Любовь губит, Джон... Эйгон. Какое имя ты предпочитаешь? По глазам вижу, что Эйгон. Жадина. Ну да ладно.       Бран говорил, не затыкаясь. Джон сжал рукоять меча, сам не зная зачем. Это же Бран! Его возлюбленный младший брат...       Бран совсем прекратил смеяться:       — Ты остаешься тут, это верно. Здесь у нас незаконченное дело. Ну, что нос повесил? Возьми себя в руки и командуй, как ты любишь.       — Объясни, что происходит.       — Командовать нужно рыцарям, а не мне.       Джон вынул меч, и острие ткнулось в грудь Брану.       — Ты можешь меня ранить, Эйгон.       — Что, блять, ты несешь? Скажи мне правду.       Бран улыбнулся:       — Правду? Какую? О том, что по своей наивности ты дал мне манипулировать тобой? Понимаю твою растерянность... так свято верить в доброту окружающих и в собственную... мм... нечистоту! Но так заведено у бастардов: ты лишний человек. А у тебя все в два раза хуже... лишний психопат.       Безумие не явится само, пока его не подтолкнут. Твоя близость с Призраком стала лишь предлогом для лучшего доступа в твой разум. Направить нужные воспоминания, нужные мысли, отдалить от любимой, от лучшего друга, дать ложные надежды на становление героем. Я лишь завел механизм, а его постоянную работу поддерживаешь ты сам, злясь на семью, на Дейенерис, и (самое главное) на себя. На наших уроках ты открывал мне все свои мысли, и я использовал их против тебя. Я выудил наверх тщеславие, гордыню, эгоизм — все плохое, что было в тебе. Ты должен был перестать доверять Дейенерис, настроить Сансу против себя, казнить лишних... но твоя чертова минутная смерть на костре все испортила. Что такого ты увидел там, что стал бороться с собой?       Джон не мог выдавить из себя и слова. Тело горело, и в голове лавой лился поток мыслей, причинявших физическую боль.       — А, — махнул рукой Бран, — можешь не отвечать. Все равно эта борьба разрушила тебя быстрее. Мне нужно было, чтобы ты свихнулся окончательно, покончил с этой самодовольной дурочкой, решившей, что осилит мощь трона, уничтожил Короля Ночи, расчистив дорогу мне... Потом как-нибудь к месту оступилась бы Санса, а я сел бы на Железный трон.       — Зачем? — прошептал Джон.       — Он мой по праву.       — По какому еще праву?!       — Видишь ли, — Бран улыбнулся широко, обнажая зубы, — я не Брандон, а Бринден. Ты знаешь меня, ведь ты носишь имя моего отца...       Джон весь похолодел от ужаса:       — Кровавый Ворон.       — Сотню лет я провел в ожидании тела, чтобы заполучить то, что хотел всю свою жизнь. А ведь мы так с тобой похожи, Эйгон: росли бастардами, были командирами в Ночном Дозоре, оборотни... Даже твой волк похож на меня.       — Не сравнивай нас. Я настоящий Таргариен, а ты...       — Настоящий ли? Дейенерис — не спорю, а ты? Мать волчица, а отец дракон. Ты ни Таргариен, ни Старк, ни Сноу... ты Сэнд.       — Мне плевать, кем ты меня считаешь. Придумай последние слова, — Джон ощутимо надавил лезвием на грудь Риверса.       Опять послышался смех:       — Меня ты не убьешь, умрет лишь малыш Бран.       Джон растерянно смотрел в веснушчатое лицо брата. Где тогда Бран? Что сделал Бринден Риверс с ним? Какие бы навязчивые мысли не слал в его голову Ворон, перед глазами стоял отец. Джон помнил сказанное им тогда. "Верь Дейенерис". Он слышал материнский голос, видел ее белый силуэт:       "— Ты еще можешь все исправить, — взмолилась Лианна. — Не будь тем, кого из тебя пытаются сделать. Вот здесь, — она положила руку ему на грудь, туда, где билось его сердце и лежал большой шрам, — настоящий ты."       Сердце кольнуло, ритм сбился, как если б сердце, разбежавшись, прыгнуло за грудную клетку. Бран улыбался, вновь и вновь повторяя, насколько глуп и безумен Джон. "Мне жаль", — подумал он и вонзил Длинный Коготь в грудь Брандона Старка.