mixtape

9:01 p.m. Ричи подпирает свой велосипед к последнему дому на улице с красным почтовым ящиком. Он кружит по двору и вскоре замечает на первом этаже окна с включенным светом. Он подрагивает от волнения, протягивает руку и осторожно постукивает по стеклу. Мгновение спустя за шторами появляется лицо Эдди; мальчик тут же поднимает окно вверх своими причудливыми ладонями. Он опирается о подоконник, ухмыляется Ричи, и весело что-то напевает, когда его взгляд измеряет высокого мальчика сверху вниз.  — Пришёл, чтобы пожелать спокойной ночи? — спрашивает Эдди, проверяя свои часы. — Ты опоздал на минуту.  — Немного задержался, — говорит Ричи, делая шаг вперед. — Ты же знаешь, как мне трудно идти куда-либо без преследующих меня женщин. Эдди закатывает глаза, но всё равно смеётся, отступая назад и говоря:  — Тогда давай, пошли внутрь. Ричи поднимается, пролезает в окно и падает на пол дома Эдди, когда теряет равновесие. Эдди мягко смотрит на неуклюжее падение, сидя на кровати и ожидая, пока Ричи придёт в себя. Ричи оглядывается, замечая цветочные обои и мохнатый ковер. У Эдди нет висящих плакатов или фотографий, как у Ричи, однако на его прикроватной тумбочке есть фотография в рамке со всеми Неудачниками. Комната Эдди такая же опрятная и аккуратная, как и ожидал Ричи, но это не делает её бездушной. У двери шкафа всё ещё лежат журналы «Mad», на книжной полке, где хранится очень мало романов, располагаются комиксы, а в углу комнаты — маленький телевизор.  — У тебя есть свой телевизор? — выдыхает Ричи, восхищаясь всеми наклейками «Звездных войн», которые Эдди наклеил на толстую раму телевизора.  — Угу. Хочешь посмотреть MTV? — Эдди встаёт, но Ричи быстро качает головой.  — Обычно я соглашаюсь на подобные предложения, но… сегодня я здесь для тебя, а не для музыки.  — Ты не принёс свой «Walkman»? — спрашивает Эдди, выглядя при этом искренне шокированным. Ричи встаёт, приближается к аквариуму в углу комнаты и наблюдает за тем, как яркие рыбки с огромной скоростью плавают по кругу. Эдди нравятся оттенки синего, которые отражаются на коже Ричи от аквариума, но он об этом не говорит.  — Нет, вообще-то. Просто подумал, что мы могли бы вместо этого поговорить, — произносит Ричи, пока его взгляд следит за рыбками. Видимо, что-то ещё привлекает его внимание, потому что он быстро пересекает комнату и начинает перелистывать стопки бейсбольных карточек, которые собирает Эдди. — Я использую музыку как опору — наверное, с помощью музыки я пытаюсь научиться жить самостоятельно. Какой-то мудак сказал мне, что мне нужно научиться быть наедине со своими мыслями. Эдди смеётся и говорит: — Как хочешь. Я рад, что ты растёшь, но иметь опору в своей жизни — нормально. Будь то таблетки или музыка — я думаю, что всё это нормально. Музыка хорошая, музыка приятная. Ричи про себя хмыкает. Его пальцы танцуют вдоль ряда бутылочек с таблетками. В самом конце лежит ингалятор Эдди, и Ричи всё время думает о том, как он касается мягких губ Эдди. Он ревнует. Эдди зевает, что напоминает Ричи его изначальную цель пребывания здесь. Он пролез в окно Эдди, чтобы пожелать спокойной ночи, но ни одно слово, связанное с этим, так и не вылетело из его рта.  — Спокойной ночи, Эдс, — улыбается Ричи, возвращаясь к окну спальни. Эдди встаёт и подходит к Ричи. Высокий мальчик на секунду думает, что его собираются поцеловать в третий раз. Хотя то, что на самом деле делает Эдди, столь же захватывающе. Он закрывает окно.  — Ты хочешь, чтобы я остался? — Тон Ричи полон надежд.  — Нет, блять, я просто закрыл окно, чтобы ты мог разбить его и попасть в больницу с многочисленными порезами, — усмехается Эдди, возвращаясь к своей кровати. Он сидит, поджав под себя ноги, и Ричи не может не заметить, какие милые пижамные шорты у Эдди. Особенно, когда они в паре с рубашкой Ричи, которую Эдди до сих пор носит.  — Следи за своим ртом, Эдс, — Ричи сидит на полу, глядя на Эдди, как последователь, поклоняющийся его богу. — Если ты не прекратишь говорить так, то боюсь, что мне придётся как-нибудь заткнуть тебя. — Вот как? — ухмыляется Эдди, опираясь на свою кровать и подпирая голову рукой. Если бы Ричи не знал его лучше, он подумал бы, что Эдди приглашает его присоединиться. — И как бы ты сделал это?  — Не знаю, спроси об этом свою маму, — отвечает Ричи. Эдди качает головой и вздыхает:  — Снова с плохими шутками. Они неоригинальные, Ричи! С твоей гигантской головой у тебя есть возможность придумать шутки получше, но, видимо, тебе это не нужно.  — Ах, ты ведь любишь их, Эдс! — смеётся Ричи. Воздух в комнате наполнен сонливостью, запахом старых комиксов, мокрых камней и знакомым ароматом жевательной резинки амоксициллина. Это сочетание вещей, которые полностью соответствуют характеру Эдди, и Ричи не имеет ничего против запаха, задерживающегося на его одежде. Импульсивно он спрашивает: — Как я пахну, Эдди? Шутки в сторону. У меня есть определённый запах? Эдди откидывается назад, глядя на потолок и сложив руки на груди. Ричи восхищается профилем: его глаза обрисовывают очертания лица Эдди, и он чувствует, как луна шепчет Ричи: «Скажи ему, что любишь этого мальчика, потому что никто другой ему этого не говорит.»  — Честно? — спрашивает Эдди, но не ждёт, пока Ричи ответит. — Больше всего сигаретами, да. Сигареты, но их дерьмовая марка. Нефильтрованные. Я не думал, что есть разница, ведь табак — это табак, но ты пахнешь… ты пахнешь по-другому. Это тот тип, который я мог бы научиться любить так же, как и запах сигарет моего отца.  — Это правда… — начинает говорить Ричи, но его обрывает Эдди, продолжая говорить своим идеально поставленным тоном, как у балерины.  — Но это ещё не всё. Как только этот запах выветривается, то твой запах становится похожим на смесь запахов, которые легко разобрать, если знаешь, что искать. Я не думаю, что я бы догадался о большинстве из них, если бы не провёл ночь с тобой, но когда я принимал душ и заметил твой шампунь, я понял, почему от тебя часто исходит запах кокосовых орехов. И когда я увидел обёртки от конфет на твоём столе, то понял, почему твоё дыхание пахнет мятой. И когда я увидел фотографию, приклеенную к твоей стене, на которой изображена Беверли, где ты обнимал её, то я понял, почему ты пах Мальборо и водяными лилиями, её духами. Есть некоторые запахи, значение которых я пока что не смог определить: это запах пыльных страниц, хотя ни одной книги нет в твоей комнате, или запах кожи, который постоянно при тебе, хотя вся твоя мебель замшевая. Я пока что не знаю источника этих запахов, но я жду того дня, когда смогу узнать. К тому времени, как он заканчивает, Ричи кладёт свою голову на матрац и поднимает свои длинные ресницы на Эдди. Он чувствует, как воздух исчезает из комнаты, и если Ричи не знал бы себя лучше, он бы предположил, что у него астма.  — Ты… ты обращаешь внимание на все эти вещи? — спрашивает Ричи, и слова, которые он произносит, удивляют его своей дрожью.  — Да, — Эдди переворачивается, и его взгляд встречается со взглядом Ричи, пока они оба лежат на крошечном двойном матрасе. — Я… я не знаю почему. Это так плохо?  — Нет, — выдыхает Ричи, его голос дрожит. — Никто не обращал на это внимание раньше, вот и всё. Я не знал, что во мне можно заметить так много запахов. Эдди улыбается; его взгляд опускается на нижнюю часть лица Ричи, а затем снова тянется к треснувшим огромным очкам.  — Ты когда-нибудь думал над тем, чтобы стать писателем? — спрашивает Ричи у Эдди; он надеется, что эта эйфория будет длиться вечно. — Ты был бы великолепен.  — Ты думаешь? Я не знаю. Билл всегда был хорош со словами, — вздыхает Эдди, так невинно моргая своими красивыми карими глазами и смотря на Ричи.  — Билл? — издевается Ричи. — Заика Билл?  — Да, — пожимает плечами Эдди, а затем говорит: — Все называют тебя Балаболом, хотя ты всю ночь говорил со мной довольно мило. Репутация ничего не решает, понимаешь?  — Неправда, — отрицает Ричи, но улыбка на лице выдаёт его. Впрочем, он тут же возвращается к своей первоначальной теме. — Я серьёзно, Эдс. Ты… Ты прекрасно описываешь вещи. И то, как ты говорил о влюблённости этим утром? Это… Это казалось таким реальным. По крайней мере, заведи дневник или просто напиши о своём дне, сделай хоть что-нибудь. Не позволяй этим словам пропасть.  — Чтобы стать хорошим писателем, нужно что-то большее, чем слова, Ричи, — говорит Эдди.  — Тебе ли не знать, — отвечает Ричи. Эдди снова качает головой, и затем из его рта вырывается ещё один зевок. Когда Ричи видит это, он прекращает опираться о кровать и отступает, с комфортом восстанавливая своё положение на полу. Эдди смотрит на него с любопытством, как будто пытается понять, что сказать. Когда он находит правильные слова, он спрашивает:  — Ричи? Могу я попросить тебя о небольшой услуге? — Конечно, малыш, — кивает Ричи, снимая очки с лица, пока Эдди встаёт, чтобы выключить свет.  — Поскольку ты не принёс с собой музыку, — свет гаснет. — Не мог бы ты напеть мне свои любимые песни? Мне трудно уснуть. На самом деле, это не так — слова Эдди слишком далеки от истины. Эдди принимает витамины для сна, чтобы крепко уснуть, и они прекрасно работают. Даже сейчас, когда он ворочается между простынями, он чувствует, что его глаза становятся тяжёлыми с каждым морганием. Засыпать легко, однако спать — это уже совсем другая история. Ночные ужасы ждут по ту сторону, зовя Эдди своим соблазнительным шёпотом. Эдди не сдаётся.  — Конечно, — кивает Ричи, придвигаясь ближе к кровати и ложась на бок, чтобы чувствовать себя более комфортно. Он тихо напевает: вибрации от голоса проникают через его грудь и эхом отдаются между его рёбрами. Он начинает с песни Элвиса, которую его отец пел матери, прежде чем они начали пить каждую ночь — «Can't Help Falling In Love». Когда Ричи достигает строчки «take my hand, take my whole life too»*, он понимает, что Эдди, должно быть, подсознательно вслушивается в слова, потому что рука мальчика тут же падает с кровати. Недолго думая, Ричи позволяет своей руке схватить крошечную и положить её себе на грудь. Он продолжает напевать, и он надеется, что Эдди своей рукой чувствует вибрации от груди Ричи. Мягко. Так мягко. Ричи чувствует, как будто вся кровь в его теле была заменена сладким мёдом. Оба мальчика быстро засыпают, и сны Ричи сосредоточены вокруг щёк персикового цвета и глаз цвета свежезаваренного кофе. Даже во сне солнце тепло светит, а окрестности пахнут дровами.  — Помогите, — слышит Ричи, мгновенно выплывая из пучины снов и бросаясь в ураган паники. Напряжённый голос с нотками плача говорит: — П-помогите. Стоп… Стоп! Он садится, щурясь в темноте, чтобы увидеть, как Эдди беспокойно ворочается в своей постели. Ричи паникует, протягивает руку и кладёт ладонь на грудь Эдди. Его лёгкие двигаются с такой силой, будто они вот-вот разрушатся; его тело дрожит под руками Ричи.  — Эй-эй, Эдс, давай, — Ричи встряхивает мальчика, подталкивая его к пробуждению и пытаясь прервать кошмар. — Эдди. Эдди! Глаза Эдди открываются, и он автоматически поворачивается к Ричи. Ричи, у которого развились рефлексы от бесчисленных ударов, которые его мать чуть не нанесла ему, ловит руку Эдди за запястье, прежде чем она соприкасается с ушибленным лицом Ричи. — Ричи, — Эдди понимает, кто это, и вспоминает, где он находится, поскольку реальность начинает заменять состояние сновидения, в котором его кошмары держат его в плену. — Я прошу прощения, — глубоко вздохнул он. — Мне так жаль.  — Эй, всё в порядке, — говорит Ричи и отпускает руку Эдди. — Ты можешь дышать? Эй, подожди. Ричи встаёт, направляется к столу, опрокидывает бутылочки с таблетками и вслепую пытается найти ингалятор, который он увидел, пока сидел здесь. Пока он ищет что-то цилиндрическое, дыхание Эдди становится короче и напряжённее, превращаясь в хаотичные вздохи. Ричи движется быстрее. Когда он чувствует руками знакомый предмет, он спотыкается о свои же ноги, пытаясь вернуться к Эдди. Эдди хватает ингалятор: его руки обхватывают кулак, которым Ричи держит ингалятор, и оба направляют клапан к приоткрытому рту Эдди. Эдди дышит равномерно: его пальцы сжимают руку Ричи и отпускают курок настолько неуклюже, насколько он может. Облегчение наступает через несколько секунд, и когда он, наконец, чувствует, что его горло не горит, он падает на кровать.  — Ты в порядке, Эдс? — спрашивает Ричи голосом, наполненным беспокойством. Он наклоняется над телом Эдди и нависает над мальчиком, словно пытается создать для него какое-никакое укрытие. — Всё хорошо, — шепчет Эдди; его голос звучит слабо. — Просто кошмар, вот и всё.  — Уверен?  — Мысли позитивнее, Ричи, — говорит Эдди, однако его голосу явно не хватает уверенности. — Мне снятся кошмары всё время, и в этом нет ничего нового для меня. Ричи смотрит на мальчика и неохотно говорит: — Хорошо. Он соскальзывает с матраса. Прежде чем Ричи отодвигается, Эдди протягивает руку и хватает Ричи за запястье.  — Не надо, — выпаливает Эдди; страх всё ещё сквозит в его словах. — Н-не… заставляй меня… спать в одиночестве. Ричи смотрит на Эдди и на синие огни аквариума, освещающие черты лица мальчика. Он выглядит испуганным, но не кошмаром. Он смотрит на Ричи такими широко раскрытыми глазами, которые говорят сами за себя: он боится того, что скажет Ричи; он боится, что Ричи отвергнет его; он боится, что Ричи уйдёт. В тот самый момент, когда неизвестность висит в воздухе, словно китайский фонарь, Ричи понимает, что речь не идёт о музыке, которая заставляла Эдди спать. Спать помогал ему тот факт, что Ричи спал рядом с ним. Поэтому Ричи заползает в крошечную кровать, засовывая свои длинные конечности под одеяло и стараясь не толкать ими Эдди. Маленький мальчик, однако, принимает это как разрешение пересечь все границы. Он сопит рядом с Ричи, поднимая длинную руку мальчика и создавая себе своеобразный домик между бицепсом Ричи и его рёбрами. Ричи, на самом деле, не возражает — он думает о том, что Эдди даёт ему зелёный свет, чтобы тот не сдерживал себя. Ричи так и делает. Он обхватывает руками талию Эдди, одной рукой скользя под рубашкой, чтобы почувствовать все мурашки по коже, покрывающей его позвоночник. Разум Ричи воображает песню, которую он напевал раньше: ту, которая о влюблённости. Он думает, что начинает понимать слова, но эта мысль кажется ему ужасной. Почему он думает о песнях Элвиса, когда Эдди Каспбрак становится ближе к нему? Почему именно Эдди Каспбрак? Почему мальчик?  — У тебя холодные руки, — бормочет Эдди застенчиво.  — Извини, — Ричи опускает руки на спину Эдди поверх рубашки и позволяет им там задержаться. — Можешь рассказать мне о своих снах? Может быть, разговор об этом поможет тебе. Похоже, Эдди хочет возразить, но через мгновение он вздыхает, осторожно касаясь изгиба челюсти Ричи.  — Это всегда одно и то же. Я не знаю, почему и откуда это произошло, но сон не менялся с того момента, когда я был ребёнком. Я… Я потерян в канализации… там так темно, и отвратительно, и противно! Там так противно! Я окунаюсь в дерьмо и мочу Дерри, а потом… паук. Больше, чем ты можешь себе представить, знаешь, больше, чем машина. Он отрывает мою руку и я должен… истечь кровью и умереть в канализации. В одиночестве. Холодно, больно, и я чувствую это. Одиночество, а не руку. Думаю, это хуже. Ричи тихо слушает, а затем говорит:  — Нет такого понятия, как гигантские пауки, так что я думаю, что ты будешь в безопасности.  — Это не делает его менее страшным, — вздыхает Эдди, протягивая ладонь и потирая ею другую руку, чтобы напомнить себе, что она всё ещё на месте. Затем его руки ложатся на грудь Ричи, и он играет пальцами с нитью, свисающей с рубашки Ричи. — Я всегда боюсь, что… если я умру во сне, то я умру и в реальной жизни. Я не хочу умирать один в этой канализации, Ричи.  — Хорошо, — шепчет мальчик, уткнувшись носом в мягкие волосы Эдди. — Ты не умрёшь один. По крайней мере, не сегодня вечером.  — Не умру? — спрашивает Эдди. Мир — это планета, подвешенная в воздухе, но мир Ричи имеет диаметр этой спальни. Ничто иное не имеет значения в этот момент, кроме Эдди Каспбрака, его громко пузырящегося аквариума с рыбками и его аккумуляторного кислотного ингалятора.  — Нет. Если ты умрёшь, то ты умрёшь в моих руках. Ты больше не один, Эдди Спагетти.