mixtape

Входная дверь захлопывается, но Ричи продолжает стоять там, где стоял, ещё некоторое время, ожидая, что Генри вернётся и всё же превратит его лицо в кровавое месиво. Однако вскоре Камаро заводится, и Ричи слышит, как Генри Бауэрс несётся по району со скоростью, явно превышающей пределы допустимого. Ричи вздыхает и трясёт головой, разворачиваясь и возвращаясь на кухню. Он начинает небрежно выкладывать продукты. Если бы его родители были дома, мать бы начала читать лекцию о том, что нельзя складывать овощи в отсек для фруктов и наоборот. Наверху в комнате его ждёт милый паренёк, и Рич не может прямо сейчас думать о том, куда именно ему класть зелёные перцы. Ричи поворачивается, чтобы положить связку бананов на стол и натыкается взглядом на миниатюрную фигуру в дверном проёме. Маленькие ручки покоятся на дубовой раме с некоторой утончённостью, исходящей от фауны лесных районов. — Ох, Эдс, — Ричи выдыхает и вспоминает, что Эдди мог услышать весь его разговор с Генри Бауэрсом, — как долго ты здесь стоишь? — Только спустился, — говорит Эдди, а потом хмурится, — Какого хера ты… Почему ты… Ты… Ричи приподнимает свои брови и начинает говорить голосом рыночного продавца: — Подходите! Подходите! Подлинное произведение искусства, единственный в своём роде — язык пятнадцатилетнего Эдса Каспбрака! Был доставлен прямиком из Дерри! Сто долларов? Сотка от этого прекрасного джентльмена! Двести?! Я не ослышался? Двести долларов предлагает эта дамочка с огромной гру… — Бип-бип, — резко произносит Эдди, смотря на Ричи, — Какого хера ты делал рядом с Генри Бауэрсом? Вы… вы друзья? Ты дружишь с этим ублюдком, который ежедневно избивает меня? Ты серьёзно, Ричи? Я же говорил тебе. Я… я думал, что могу доверять тебе… — Эдс, — начинает Ричи. — Не называй меня, блять, так! — тряхнул головой Эдди, его руки сжались в кулаки, — Эдди! Эдди! Это что, блять, так сложно?! Ричи поднимает руки в знак капитуляции, сдерживая очередной Голос, норовящий слететь с языка. Ричи нервничает, а когда он нервничает, то начинает нести всякую ересь. — Эдди, — мягко произносит Ричи, делая шаг вперёд. Когда Эдди не отталкивает его, он аккуратно кладёт свои ладони на щёки мальчика, — Я всё тебе объясню. Я обещаю. Подожди меня наверху, пожалуйста.       Эдди приоткрывает рот, чтобы возразить и сказать, что не собирается слушать выдуманные истории, поэтому идёт домой, но поднимает взгляд на Ричи и замечает в его глазах уязвимость, которая является редкостью для людей вроде него. — Окей, — Эдди кивает и убирает руки Тозиера со своего лица, — так будет лучше. Эдди начинает подниматься по лестнице, и Ричи улыбается, замечая, что футболка Каспбрака вылезла из его шорт, открывая вид на узкую полоску загорелой кожи спины мальчика. Он слышит голос Генри, называющий его педиком и думает: «Чёрт, я действительно педик». Ричи быстро разделывается с продуктами и, убедившись, что всё разложено, начал подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, дабы поскорее очутиться рядом с Эдди. Как он и ожидал, парень в его комнате. Он стоит и рассматривает виниловые пластинки на стеллаже, стоящем рядом со столом. — Так много старых, — говорит Эдди и проводит пальцами по коллекции, — И много новых. — Есть такое, — Ричи пожимает плечами, — Может, хочешь послушать что-нибудь? — Я больше люблю кассеты, — произносит Эдди, хлопая своими большими глазами, и продолжает говорить уже своим высоким голосом, — Они такие крутые. — Боже, шестидесятые звонили, просили вернуть их слово, — Ричи закатывает глаза. Ричи улыбается и на мгновение кажется, будто ему и не надо ничего объяснять Каспбраку. Кажется, что они могут просто провести время вместе в комнате и устроить обычную ночёвку, но страх расползается в глазах Эдди, как паутина, которую плетёт паук. — К слову, о Генри Бауэрсе, — Ричи останавливается, понимая, что не знает, что сказать. Как вообще можно описать их отношения? Ричи вздыхает и садится на кровать, потирая лицо. Вдруг он откидывается назад с явным раздражением и говорит: — Ла-адненько, я всё расскажу. — Это что, шотландский акцент? — Эдди садится рядом с ним, скрещивая ноги на матрасе. Ричи поворачивается на другой бок, чтобы посмотреть на Эдди и, улыбаясь, говорит: — Что-то типа того. — Мне кажется, ты всегда звучишь одинаково, — говорит Эдди, — Каждый Голос звучит для меня как Ричи Тозиер. — Эдс, ты ранил меня, — драматично произносит Ричи, положив ладонь на грудь, — Но сейчас речь не об этом, чувак. Мы с Генри дружили, когда были маленькими. Я имею в виду, действительно маленькими. Нам было лет шесть-семь, вроде того. Тогда он был другим, не был полным… — Ублюдком-психопатом? — заканчивает предложение Эдди и презрительно добавляет. — И…испорченным. Ричи смеётся и продолжает: — Куда меньшим придурком, чем сейчас, да. Он был хорошим, всегда заботился обо мне и разрешал ночевать у него, когда мои родители плохо со мной обращались. Он был милым, по крайней мере по отношению ко мне. Мы ходили друг к другу в гости каждый день, проводили время вместе и дрались, просто… были детьми. Мы начали взрослеть, но всё было нормально. Даже когда Генри пошёл в среднюю школу, он всё равно ежедневно зависал со мной после занятий, рассказывая про новую классную песню, которую он услышал по радио своего отца. Это было замечательно, мы были лучшими друзьями. — А потом… наступил канун Нового года. Отец Генри устроил вечеринку в своём офисе, мои родители тоже были приглашены. Большую часть ночи мы с Генри пытались узнать, кто первым сможет незаметно утащить бокал шампанского. Под конец, ничья попытка не увенчалась успехом, но это всё равно было весело. В любом случае, потом мы вышли на улицу, чтобы посмотреть на падающие звёзды. Это было нашей традицией, кстати. Падающие звёзды в канун Нового года, и мы всегда загадывали одно и то же: Генри Бауэрс желал, чтобы его перестали избивать, а Ричи Тозиер хотел, чтобы на него обратили внимание. Мы не произносили это вслух, но это было понятно и без слов, мы загадывали это каждый год. — …Мы стояли на крыльце, и было очень холодно. Я сказал: «На улице пиздец как холодно». И вдруг, Генри посмотрел на меня. Его лицо выражало такой испуг, Эдди. Я всегда восхищался Генри, он был старше, сильнее, круче, ну ты знаешь. Он был тем, кем я хотел быть. Он был так напуган. Я спросил: «Ген? Что случилось?». Взрослые внутри вели отсчёт до полуночи: пять, четыре, три, два. На улице было так холодно, я не заметил ни одной падающей звезды. Предки напились, а дети отмораживали себе конечности. Они крикнули: «Один!», и Генри поцеловал меня… — Он что?! — выкрикивает Эдди. В нём вскипает ревность, но она быстро сменяется шоком, — Ты ответил на поцелуй? — Нет? — усмехается Ричи. Он трясёт головой и говорит — Мы были детьми, я не думал о поцелуях с девчонками, что уж говорить про своего лучшего друга. Я оттолкнул его и вдруг понял, почему он был так напуган. Он боялся из-за меня. Он хотел меня поцеловать, но не знал, как я отреагирую, потому и был в ужасе. Его отец… его отец очень жестокий, Эдс. Он издевается над ним, поэтому быть геем такая себе перспектива для Генри. Однако он рискнул, потому что он… он, не знаю. Мне не доводилось залезать в его голову, но я знал, что он был напуган, и что ничего уже не будет как раньше. Я старался не реагировать так, как отреагировал бы его отец. Я сказал, что всё нормально, и что мы можем сделать вид, что ничего не было. Это ведь была ошибка, так? Он этого не хотел. Ричи буравит взглядом потолок, по его лицу видно, что он погружён в воспоминания. Он думает о том, что всё было бы по-другому, если бы он не назвал тот поцелуй ошибкой, но тогда бы сейчас Эдди Каспбрак не сидел на его кровати. Как он уже говорил Генри, это Эдди. Эдди. — И что было дальше? — Эдди подначивает Ричи продолжить рассказ. Ричи моргает, он почти и забыл, что Эдди сидит рядом с ним, а затем выдаёт смешок. Он пожимает плечами, которые скользят по простыни и продолжает: — А потом он избил меня. Я серьёзно. Он выбил из меня всё дерьмо. Несмотря на то, что он был старше и испытывал на себе все прелести пубертатного периода, внутри же он по-прежнему был маленьким запуганным мальчиком. Я пытался защитить себя, но у меня не особо получалось. Он выбил из меня все возможные внутренние органы, поэтому мне пришлось идти домой. Я не хотел заходить внутрь и спрашивать у родителей, можем ли вернуться домой. Они даже не спросили, откуда появились заплывшие глаза и почему на дне мусорки валялись пять моих молочных зубов. Я ходил в школу, но с того момента больше никогда не разговаривал с Генри Бауэрсом. Как-то так. — И это всё? — спрашивает Эдди, — Никаких выяснений отношений? Никакой развязки? Ричи смотрит на Каспбрака и улыбается: — На что ты надеялся, Эдди-Спагетти? Что мы с Генри поженимся и будем жить долго и счастливо? — Нет-нет, — Эдди трясёт головой. — Я просто… ты никогда не пытался поговорить с ним об этом? Ричи встаёт с кровати и подходит к столу. Он открывает верхний ящик и достаёт письма, которые хранит свёрнутыми ещё с того самого момента, как прочитал это. Он передаёт Эдди письмо и садится рядом, наблюдая за тем, как парень разворачивает бумагу. — Когда мы оба отбывали наказание две недели назад, нам надо было написать друг другу извинения, — объясняет Ричи. — Вот что Генри написал мне. Эдди читает письмо, внимательные глаза сканируют каждое слово. Его выражение лица меняется несколько раз, астматик следит пальцами, чтобы не потерять нужную строчку. Он читает это письмо так, будто перед ним детский личный дневник школьного задиры. Закончив читать, Эдди не может вымолвить ни слова. Он немного взволнованно глядит на Ричи, не понимая, как может соревноваться с его лучшим другом детства. — Ты нарушил своё обещание, данное на мизинчиках, — произносит Эдди. — Прости? — Ричи хмурит брови в непонимании. — Вот здесь, на второй странице, смотри, — он указывает пальцем на абзац, где говорится о данном на мизинцах Генри и Ричи обещании никогда не рассказывать свои секреты кому-либо. — Ты нарушил своё обещание. — Ну, он разбил мне лицо, поэтому, — Ричи пожимает плечами, хоть он и чувствует свою вину. Ему надо было, чтобы Эдди прочитал это. Ему надо было, чтобы Эдди понял, — Это всё, что тебя заинтересовало в целом письме? — Нет, у меня буквально есть миллион вопросов, — отчеканивает Каспбрак, — Но, пожалуй, я выберу один. Он смотрит на Ричи и потом на письмо, чтобы перечитать последние два абзаца. — Он прав? — его пальцы останавливаются на своём имени, мелькнувшем в письме Бауэрса. — Это… это я? Лицо Ричи вспыхивает от осознания того, что Генри буквально указал на объект симпатии Тозиера. Ричи напрочь забыл об этом. Если бы он только помнил, тогда бы он не дал Эдди прочитать последнюю страницу, сказал бы, что потерял. Ричи смущён. Он пытается сделать вид, будто всё под контролем, даже если его гордость уязвлена: — Звучишь слишком воодушевлённо, Эдс. Не хочешь мне ничего сказать? Эдди отводит взгляд в смущении и выглядит немного потерянным: — Ладно, забудь. Ричи выпрямляется и ставит локти на колени, наблюдает за тем, как Эдди отскакивает от него, и говорит: — Нет, подожди! — Я сказал забудь, Ричи, — Эдди подогнул ноги под себя, занимая позицию поудобнее. Он выглядит таким маленьким, таким уязвлённым, таким хрупким. Ричи понимает, что прямо сейчас Эдди даёт ему ключ от своего королевства, который Тозиер чуть было не выкинул. — Да, — выпаливает Ричи, — Да, это ты. Это ты, Эдди, да. Глаза Каспбрака округляются, и он шокировано замирает: — Ты шутишь? Ричи вздрагивает. — Нет? — непринуждённо начинает Ричи, он почти уверен, что всё идёт не так, как ему бы хотелось, — А должен? Эдди прикусывает губу и нервно перебирает пальцами. Он выглядит так, будто хочет что-то сказать, но как только его рот открывается, он трясёт головой и ныряет в карман за ингалятором. Он подносит его к губам, чтобы ему не пришлось говорить. Ричи откидывается обратно на кровать и пялится в потолок. Он такой идиот, просто охуеть какой тупой идиот. Зачем? Зачем он рассказал об этом Эдди? Зачем он рассказал об этом Генри? — Ты останешься на ночь? — Ричи пытается сменить тему разговора и спасти себя от смущения и невзаимных чувств. Эдди наблюдает за тем, как Ричи отбрасывает свои очки в сторону, в отчаянии потирая лицо. Ричи явно напряжён, поэтому Каспбрак не знает, согласиться или отказаться. — Нет. Всё в порядке? — говорит Эдди. Когда Ричи кивает, Каспбрак спрашивает. — Я могу позвонить маме, чтобы она меня забрала? Ричи отмахнулся от него, указывая рукой в непонятном направлении, и Эдди быстро спустился по лестнице вниз на кухню. Он по привычке набирает знакомый номер, пока Ричи со злостью меряет свою комнату шагами. Идиот. Полный еблан. Почему он не остановил его. Ричи же явно нёс какую-то ахинею. Зачем он сделал это? Тупица. Ричи распахивает дверь своей комнаты и опускается на пол. Он прислушивается к голосу Эдди, который доносится до него из кухни. Он прислоняется головой к стене и пытается разобрать, что же там шепчет астматик. — Он… блять, я не знаю, Билл. Ричи внимательно слушает. — Нет!.. Я не знаю?.. Мне кажется, что он гей. Ричи прикрыл глаза. Он чувствует, как стыд тягучей патокой разливается внутри него. — Нравится ли он мне? Ты совсем, что ли? — голос Эдди доносится до второго этажа. Ричи встаёт и возвращается к себе в комнату. Он пытается бесшумно прикрыть дверь, но злость берёт своё, и он так сильно хлопает дверью, что дверная рама чуть не сломалась под силой такого удара. Ричи хочет заплакать и ударить что-то одновременно. Он сжимает и разжимает кулаки. Его тело будто налилось свинцом, но он не хочет садиться. Ему нужна чёртова сигарета. У него всё зудит от нетерпения, но он понимает, что в пачке их не осталось. Он не может позвонить Бев, не после того, что произошло утром. У него остался кто-нибудь? Хоть кто-нибудь? Если даже родители меня не любят, с чего я взял, что Эдди Каспбрак полюбит? Если бы Ричи задержался в коридоре и послушал разговор, не предназначенный для его ушей, он бы услышал конец предложения. — Естественно, он мне нравится…