Глупости!
Всё дело было в привычке и восприятии. Бэкхён просто не привык видеть кого-либо в своей комнате, кроме Сехуна. Это было странно и в какой-то степени немного смущающе. И Бён сам наставил все эти несущественные границы у себя в голове, сам виноват в своей необоснованной реакции на другого парня. Да, с идеальной фигурой и, что уж там скрывать, получше, чем у О, но всё-таки это просто парень, каких миллионы в этом мире. И Пак Чанёль — один из того миллиона гетеро, с которым Бэк просто подружился. Не больше и не меньше. Потолок собственной комнаты стал идеальным фоном для воспоминаний получасовой давности, когда они с Чанёлем только вошли в дом, где на пороге их встретила мама, предлагая выпить чашечку чая, чтобы согреться. Вежливо отказавшись, парни поднялись по узкой лестнице, ведущей на родной второй этаж. Бэкхён тем временем успевал показывать Чанёлю то на одну дверь, то на другую, объясняя, что за ними скрывается. Брюнет удивлённо рассматривал всё, на что падал палец младшего, поражаясь количеству комнат для трёх человек. Бён же в свою очередь пояснил, что, несмотря на их количество, каждая комнатка не могла похвастаться габаритами. Всё было до ужаса маленьким и сереньким, идеально подходящим для семьи Бёнов. Бэк уже привык к крохотным пространствам, а по Паку было заметно, что ему неуютно. Неосознанно Бэкхён старался это исправить, компенсируя чистой одеждой, экскурсией и кратким знакомством с матерью, которая была взрослой, женской копией подростка. Дойдя до нужной двери, Бэк остановился, с ужасом вспомнив о куче грязной одежды, которую парень коллекционировал на полу своей комнатки. Повернувшись к Чанёлю и едва не стукнувшись носом о сильное плечо, Бэкхён замотал руками в воздухе, прося друга подождать вне комнаты и не входить, пока он ему не разрешит. Пак не сразу понял, но через секунду понятливо засмеялся и согласился побыть в тёмном коридорчике наедине с самим собой, пока Бэкхён «уничтожает улики». И быстро залетев в комнату, попутно наизусть тыкая в выключатель, Бён, словно настоящий ураган, смёл с холодного пола грязные носки и футболки, решив заодно открыть окно, мол, выветрить нежелательный запах. Нет, Бэкхён не свинья, но просто, утонув в рутине бесконечно пустых дней, подзабил болт на уборку, предпочитая просто не вставать с кровати целыми днями. Гостей на горизонте не намечалось, а О был не в счёт, поэтому без угрызения совести юноша, что, кстати, закончил школу с золотой медалью, строил замки из грязной одежды, представляя, что играет в песочнице. А как неловко стало, когда Чанёль осторожно зашёл в комнату, прищуренным взглядом выискивая пылинки на столе и кровати, при этом ехидно хихикая и рассуждая о том, что же всё-таки случилось на этом месте преступления. Но вопреки всем шуткам, в потемневших от слабости глазах читалась пустая грусть, которую Пак отчаянно пытался спрятать в себе, но увы, ещё в коридоре Чанёлю пришлось снять свою излюбленную кепку, за которой он сноровисто прятал свои эмоции. Он старался быть обычным: спокойным, рассудительным, уверенным в себе, но что-то в его действиях его сдавало. Вероятно, всё дело в смущении, которое старший тоже испытывал, придя в чужой дом так поздно и без нормального приглашения. Он казался уж очень тихим в то время, когда его глаза кричали и молили о чём-то. Невысказанные слова витали в воздухе, как ядовитый дым, заставляя людей в комнате только косо переглядываться и понимающе кивать друг другу. Бэкхён, несмотря на неопытность, пытался представить, что чувствовал Чанёль, но не мог понять, как помочь. Его настоящий папа ушёл из семьи, окончательно спившись. Как сейчас Бэкхён помнит, родители никогда не ругались между собой, но и присущего всем парам доверия тоже не было. Просто в один день папа ушёл из дома за банкой пива, так и не вернувшись. Ни о какой измене и речи не было, взрослые не держались друг за друга, боясь навредить единственному ребёнку. Каждый переживал тихую боль, боясь высказать всё напрямую в лицо. А Бэкхён был настолько мал, что его не сильно волновало, почему папа не возвращается домой. Мама чётко дала понять маленькому Бэку, что папа теперь живёт отдельно, мальчик и не стал волноваться, не осознавая, как это скажется в будущем на его семье. А нового ухажёра матери нельзя подписать под табличку «измена», ведь новые отношения — нормально. Это проходит каждый в своей жизни, и в этом нет ничего запретного. Да и сам Бэкхён, будучи в отношениях, никогда не сталкивался с таким понятием, как «измена». У него и в мыслях такого никогда не возникало, ведь единственным, с кем общался юноша, — О Сехун, о других претендентах и речи не могло идти. А у Чанёля в семье всё было иначе. Но на что именно разозлился Пак? На то, что мать окунулась в желания почувствовать тело другого мужчины? На то, что этим поступком она может причинить боль отцу, что корячится на двух работах ради семьи? Или всё дело в устоявшихся понятиях и принципах? Определённое воспитание родителей также могло сказаться на этом гневе. Может быть, будучи маленьким мальчиком, Чанёль и подумать не мог, что пережив столько серьёзных ссор, родители подумают о ком-то другом на стороне. Ведь они столько всего осилили вместе, через столько трудностей перешагнули, держась за руки, о какой вдруг измене могла идти речь? А, может быть, Чанёль ещё не всего знал? Может, всё было куда проще и понятнее? Об этом Бэкхён не мог нормально судить. Да и подобрать ободряющих слов, чтобы помочь, тоже. Пропущенный вызов (5) от: «Сехун» Сообщение от: «Сехун» БЭК! Не верю, что ты спишь уже. Кое-как неохотно оторвавшись от нагретого места, Бэк, закрыв до сих пор распахнутое настежь окно, подлетел к шкафу, с ворчанием выуживая продолговатый матрас, который он собирался постелить на пол, не решив, кто именно будет на нём спать. Блондин сильнее ускорился, когда вода в душе стихла, понимая, что Чанёль вот-вот выйдет, а у него ещё ничего не постелено. Скользящий на колёсиках стул пришлось отодвинуть ближе к двери, так как вместе с ним матрас вообще не умещался между кроватью и письменным столом. Нехило запыхавшись, Бён всё-таки смог постелить простынь, а заодно прихватил из потаённого места своё зимнее одеяло, которое подросток любил доставать, едва ли приходила ранняя осень, предпочитая немножко вспотеть, чем окоченеть от зябкого холода. Аккуратно постелив и даже прогладив все складки на одеяле ладонью, желая, чтобы всё было идеально, Бэк замер, дожидаясь Чанёля из душа. То, что Пак Чанёль мылся в его душе, используя его шампунь и гель для душа, а ещё и будет ходить в его одежде, действительно смущало не на шутку. Но, наверное, это нормально. И Бён с удовольствием спросит у Чанёля, комфортно ли ему в доме Бэка, хотя парень уже знал ответ на этот вопрос. Дверь скрипнула, и в поле зрения подростка появился брюнет, а если быть точнее, практически голый парень; единственное, что спасало Бэкхёна от созерцания абсолютной наготы мужчины — махровое, обтянутое вокруг бёдер полотенце. — Ты, — заикнулся Бён, неосознанно округлив глаза, тут же стараясь скрыть своё неприличное удивление, ведь они оба были парнями и он сто раз видел бывших одноклассников наполовину голыми в раздевалке. — У тебя есть ушные палочки и расчёска? — Чанёль беззастенчиво выпрямился, одной рукой легко придерживая полотенце, пока Бэк, зависнув, неотрывно пялился на стекающие по впалому торсу горячие капли воды, опускающиеся всё ниже и ниже, полностью растворяясь в кромке мягкой ткани. От румяного после горячего душа тела по маленькой комнате пустился в пляс аромат обожаемого апельсинового геля для душа, которым Бэкхён любезно разрешил воспользоваться. Пак стоял непринуждённо, будто и вовсе был закутан десятками курток, а не одним полотенцем, скрывающим только пах. Это его, казалось, совершенно не волновало. Бэк поймал себя на мысли, что не смог бы так же. Походу, ему не была присуще эта смелость, коей обладал Чанёль. И это проявлялось не только в осознанном раздевании. Пак говорил то, что думал, ничего не тая. Он не боялся высказаться по поводу того, что ему не нравилось, и он умел говорить «нет» близким людям. Его смелость и сила читались также в уверенном, немного отстранённом взгляде; чёрные глаза обволакивали, и в то же время в них можно было разглядеть собственную несостоятельность, поэтому-то Бэкхёну было тяжело в них смотреть. Он видел в отражении хилого, слабого мальчишку, человека с маленькой буквы. Парня, который прячется, как птенчик, под крылом мать-птицы О Сехуна. — Да, они в верхнем ящике под раковиной, — произнёс Бэкхён, чувствуя, как странная ревность заглотила его вместе с одеждой.Что происходит?
Пропущенный вызов (7) от: «Сехун» Сообщение от: «Сехун» Даже если спишь, ответь. Я не могу успокоиться! — Спасибо.Не благодари. Не смотри на меня с такой ухмылкой. Издеваешься, что ли?
Закончив с процедурами, Чанёль переоделся в выданную чистую одежду, почистил зубы пальцем вместо щётки, зачесал тёмные волосы назад и посмотрел в зеркало последний раз перед тем, как зайти обратно в комнату. Ничего не спрашивая, брюнет занял матрас на полу, проводив Бэка на кровать, мол, ты хозяин, тебе и спать на кровати. После душа Чанёль начал выглядеть лучше: его глаза стали чище, а алкоголь полностью выветрился из организма. Бэкхён был рад видеть друга таким. Но самому отчего-то стало нехорошо на душе. Стоит ли рассказать Сехуну о том, что Чанёль ночевал у него? Но разве это не навредит их и так напряжённым отношениям сейчас? Будет более правильным рассказать, но чуть позже, когда всё уладится. — Я так устал, — неожиданно сказал Пак, отложив телефон и повернув голову к кровати, на которой по-турецки сидел задумчивый Бэк. — О чём думаешь? — О…Сехуне.
— Твоих родителях. — И что ты думаешь? — заинтересовался Чанёль, привставая на локтях и сбрасывая с ног толстое одеяло, чувствуя прилипший к коже жар. — Как считаешь, они разведутся, если отец узнает? — хорошенько взбив подушку, Бэкхён придвинулся к лампочке, выключая свет. Поначалу комната погрузилась в пугающую темноту, но спустя несколько секунд глаза обоих привыкли и свет, струящийся с улицы, показался ярче обычного. Всё это время Чанёль думал над ответом. — Они очень сильно поругаются, может быть, отец уйдёт на несколько дней из дома, живя где-то у чёрта на куличках. В потёмках голос Пака стал массивным и глубоким, вынуждая тело Бэкхёна неестественно среагировать: блондин придвинулся к краю постели и сильно сомкнул руки в кулаках, чувствуя чистое дыхание собеседника. — Не могу сказать с уверенностью, но думаю, они разведутся, — а спустя секунду Бэк добавил: — Извини, если тебя это оскорбило. — Ничуть, — спокойно отмахнулся Пак, хотя в его жесте Бэкхён отчётливо прочитал раздражение. — Я даже готов с тобой поспорить на что угодно, что они останутся вместе. — В этом есть смысл? — хмыкнул блондин, хитро прищурившись и пытаясь понять, что этот спор даст Паку. Неужто он настолько любит подобные игры? Или ему просто нравился привкус победы на языке? Может, он хотел доказать Бэкхёну, что лучше знает своих родителей? — Я хочу! — и больше никаких возражений. Бён, абсурдно улыбаясь, почувствовал азарт. Быстро перевернувшись, он вперился взглядом в наизусть изученный бледный потолок, сейчас который ласково отливал бронзой из-за упавшего на него света от уличного фонаря. — Хорошо, — согласился Бён, окончательно решив, что загадает. — Если твои родители разведутся за следующие два месяца, то ты перекрасишься в блондина! — Что? — ухнул Чанёль, хватаясь за любимые волосы. — Ты хочешь сделать из меня Сехуна? — Почему сразу Сехуна? У меня тоже белые волосы! И ты сказал, готов поспорить на что угодно, так что это будет моим желанием. — Засранец мелкий, — смешно огрызнулся Чанёль, наверняка представляя у себя в голове, насколько он будет плохо выглядеть с белыми волосами. — Не ожидал такой подставы от тебя. — Ты ещё не знаешь меня просто, — засмеялся Бэкхён, снова поворачиваясь к Чанёлю. Его рука упала на лежащий на полу матрас рядом с плечом брюнета. — Тогда я поменяю своё желание. Слишком много стоит на кону. Чанёль задумался. Бэкхён поборол в себе настойчивое желание спросить, что Пак хотел загадать изначально, и с нетерпением ждал того, что ему всенепременно придётся выполнять, так как уже усомнился в том, что такие люди, как родители Чанёля, могут развестись из-за измены. Может быть, Чанёль был прав? И не стоило лезть на рожон? А может, Паку станет легче, если они поспорят? Как ни крути, игру легче воспринимать, чем реальность. Когда притворяешься, становится легче дышать и жить нормальной жизнью. Это временно, конечно. Но никто не говорил, что так нельзя. Была не была. — Если они не разведутся в ближайшие два месяца, то ты признаешься отчиму, что гей, и познакомишь его с Сехуном. — Ты что, из ума выжил? — всполошился Бэк, без задней мысли ударив Чанёля по плечу, но не почувствовал себя легче от этого. С какой стороны не глянь, эта идея была безумной. Точнее, сумасшедшей. Точнее, смертельной! — Я даже маме не могу сказать, кто такой Сехун, а признаться отцу — это уже самоубийство. Важно скинув с себя одеяло и сев напротив кровати, Пак, слегка негодуя, обвиняющим тоном произнёс: — Ты молчишь! — Что? — не понял Бэкхён, вдруг почувствовав, как по телу прошлась дрожь от габаритов чужого силуэта. — Постоянно молчишь. Убегаешь от разговора. Когда тебе страшно, ты даже сдвинуться с места не можешь, не то что пискнуть. И я не могу это понять. Видимо, в вашей семье так принято — скрывать свои чувства. А твои отношения с родителями и с Сехуном прямое доказательство. — Хочешь сказать, я слаб? — хмыкнул Бэкхён, стрельнув глазами в брюнета, вдруг теряясь от больного покалывания в районе груди. — Нет, я хочу сказать, что ты должен поговорить с ними. Бессмысленно скрывать это всю жизнь. Почувствовав определённый напор, парень секунду помедлил, прощупывая почву. — Но, быть может, я не хочу этого. Ты даже представить не можешь, что будет, если я расскажу. — Если не научишься говорить и постоять за себя, — внушительно тихо продолжил Пак, — тогда будь готов к новым побоям. Ткнув пальцем по направлению к щеке подростка, Чанёль многозначительно приподнял брови, внушая безукоризненность своих слов. И от этого стало вдвойне обидно, потому что, чёрт возьми, Пак был прав. Бэкхён не хотел этого признавать, но слова эхом отдались в его душе, а перед глазами снова появился замахнувшийся кулак отца. Боль и злоба мелькнули в тёмных от горечи глазах, и, несмотря на чужие выкрики, блондин вскочил с кровати, устремившись вон из комнаты. — Подожди! Куда ты идёшь? — одним прыжком Чанёль преодолел расстояние между ними, хлопнув открывающейся дверью. — В ванну, — бросил Бэк, вынуждая Пака уйти с дороги. Ему хотелось отвлечься, побыть одному. Продолжать слушать эти наставления никакого желания не было, закрыться в ванной хоть на пять минут — это свойственный для Бэка выход. Он привык к такому. Хотелось заглянуть в зеркало и проклясть себя за то, что Чанёль всё-таки проглядел в нём ту тщательно скрываемую брешь. Конечно, Бён не в себе. Его только что ткнул носом в своё же дерьмо человек, для которого Бэкхён был готов сделать всё что угодно. Но разве это справедливо? Внутри парня разожглись угли разочарования, нагревая тело враждебным чёрным теплом. — А знаешь, ты прав! — вдруг остановился юноша, поняв, что его не выпустят из комнаты, будто он в какой-то клетке. Его заставили посмотреть правде в глаза, и теперь он не может больше скрывать свои чувства. — Я всегда молчу. Люблю это делать. Мне легче, когда я живу без лишних конфликтов. Сехун меня понял бы. — Я не Сехун, — расслабленно выдал Пак, беся Бёна своим непоколебимым умиротворением. И как бы Бэк не старался, он не мог вызвать в Чанёле ответной реакции. Старший будто желал видеть злость, будто хотел раззадорить Бэкхёна, хотел вывести на эмоции, возможно, сломать. И у него это получилось второй раз за день.Да что ты творишь, а?
— Я это вижу, — они оба уставились друг на друга; высокий спокойно облокотился плечом о дверь, другой — сплёл руки на груди, продолжая прожигать брюнета невыносимо злым взглядом. — Ты не в состоянии меня понять. Ты всегда говоришь, что думаешь. Тебя так воспитали, поздравляю. Но почему ты требуешь от меня быть таким же, как ты? Я вообще-то не копировальная машина. Извини, не могу измениться по твоей просьбе. Не умею. — Успокойся, — потребовал Чанёль, кладя обжигающе холодную ладонь на подрагивающее плечо Бэка. Но, несмотря на просьбу, Бён резко скинул с себя чужую руку. — Не перебивай, если так хотел, чтобы я говорил. — Ты кричишь, Бэкхён. — Я кричу, но даже сейчас меня почему-то всё равно никто не слышит! — Я слышу тебя, — прошептал Чанёль, делая маленький шаг к парню в доказательство. — Да, что ты… — Я тоже вас слышу, идиоты! — грубый, резкий стук в дверь с другой стороны настолько сильно напугал обоих парней, что оба энергично шарахнулись, абсолютно забывая тему спора. — Если вы оба, мать твою, не заткнётесь, будете сегодня спать на улице! Мне завтра рано на работу, подростки невоспитанные. Заткнулись оба и спать! — взбешённо огрызнулся отец, последний раз ударив кулаком по двери, отчего та затряслась и едва ли не готова была развалиться. Когда тяжёлые шаги за дверью стихли и полностью растворились в глубине дома, Бэкхён, неожиданно громко икнув, прошептал: — Доволен? — Я сам в шоке, — выпалил Чанёль, уставившись на минутой ранее разозлённого Бэкхёна. Тот, предательски икнув в темноте, схватился за сердце, пытаясь успокоить шустрое, как у кролика, сердцебиение. Губы брюнета едва дрогнули, а потом высокий парень расплылся в застенчивой улыбке и тихо рассмеялся, продолжая смотреть на икающего блондина. — Хватит смеяться, — потребовал раненый подросток и мигом рухнул на кровать, зарываясь под одеялом. Раз не в ванну, то хоть под одеяло. На сегодня достаточно. Бэкхён устал, не может и не хочет особо продолжать. Да и говорить уже нечего, слова убежали от него, как и силы. День действительно выдался довольно напряжённым и насыщенным. Спустя минуту под одеялом стало тяжелее дышать, воздуха не хватало. Но Бэкхён всё равно не вылез из-под него, даже когда почувствовал, как матрас прогнулся от чужого веса. Чанёль сел совсем рядом с согнувшимся в форму эмбриона телом, из-за чего Бэкхёну пришлось немного отодвинуться, давая Паку возможность усесться удобнее. — Бэкхён, — прошептал брюнет, кладя тяжёлую, усыпанную голубыми венами руку на бедро Бёна, совсем не подозревая, до какой именно части тела дотронулся. Он медленно и успокаивающе провёл ладонью. — Извини за то, что оскорбил. Я не знал, что это так сильно тебя заденет. Я осветлю свои волосы, если ты выиграешь. Обещаю тебе. Но если выиграю я, ты сдержишь обещание? Вместо ответа из-под одеяла выползла вспотевшая от горячего дыхания тонкая кисть для рукопожатия. Чанёль безмятежно хмыкнул бэкхёновской смекалке, и их руки сплелись воедино. — Спокойной ночи, — мягко произнёс Пак, ложась на матрас и забив на одеяло.Добрых снов, Чанёль.
Пропущенный вызов (12) от: «Сехун» Сообщение от: «Сехун» Я хотел вызывать такси, чтобы ехать к тебе. Но мне кажется, ты просто спишь. Сладких снов. Я очень сильно тебя люблю, Бэкхён! Утро. Из-за того, что светлело рано, было непонятно, сколько времени. Бэкхён вяло перевернулся на бок, пытаясь разлепить глаза, что получалось с трудом. Блондина не отпускали подозрения, что его что-то разбудило, иначе бы он так резко не проснулся. Зарывшись всем телом под одеяло, он блаженно потянулся, и его ноги соприкоснулись с чем-то на краю кровати. — Утречка, — вынырнув из-под тепла, Бэк уставился на по-доброму улыбающегося бодрого брюнета, который смаковал утренний, горячий кофе из любимой бэкхёновской большой жёлтой кружки, предназначенной вообще для супа. Проморгавшись, парень неотрывно пялился то на кружку, то на сидящего на его кровати Чанёля. — Как спалось? — продолжил Пак, не получив никакого внятного ответа, кроме хитрого, прищуренного взгляда, наполненного абсолютным недоумением. — Кофе? — единственное, что смог выдавить из себя хриплым голосом Бэкхён, немного приподнимая голову и указывая на кружку кивком. — О, да. Твоя мама сделала мне, — хихикнул Чанёль, делая небольшой глоток. — Шикарный, я так не умею. У твоей мамы золотые руки. Бэкхён приподнялся на кровати, чувствуя, как места на ней стало в два раза меньше, стоило большому парню нагло усесться на матрас рядом с хозяином комнаты. Мягко похлопав себя по щекам и поправив задравшуюся домашнюю футболку, Бэкхён по возможности максимально пригладил ладонью упрямые вьющиеся белоснежные пряди и ещё раз взглянул на Пака. — И давно ты так сидишь? — поинтересовался блондин, выпрямляясь в полный рост и слыша неприятный звонкий хруст собственного позвоночника. Он явно не выспался, ночь выдалась тяжёлой и холодной. Быть может, всё дело в Чанёле, который впитывал в себя всю энергию Бэкхёна, или дело было в приоткрытом окне, занавески у которого по-детски играли в пятнашки, извиваясь под струи позднего летнего ветерка. — Сколько времени? — Бэкхён наклонился к узкой оконной раме, щурясь от яркого света и ловя кончиком носа и румяными щёчками свежую прохладу. По размеренно гуляющим по его маленькой улице людям парень понял, что уже, как минимум, полдень. — Без пятнадцати минут двенадцать, соня. — А ты во сколько встал? — повернувшись к собеседнику, Бэк облокотился спиной на подоконник и осмотрел свою комнату, как говорится, со стороны. Она была действительно узкая, а матрас, валяющийся на полу, неосознанно сужал пространство до минимума, превращая комнату в конуру маленького домашнего пёсика. Деревянный стол, зеркальный длинный шкаф, кровать с тумбочкой, на которой стояла небольшая лампочка, стул на скрипучих колёсиках, да даже матрас на полу смотрелись по-родному, не говоря о длинноногом парне, неутомимо роющимся в дебрях собственного телефона в одной руке и с большой кружкой кофе в другой, смотрелся неестественно, привлекая больше всего внимания. Чанёль погружал в себя с головой. Вероятно, каждый, кто дружил с ним, мог ощущать на собственной шкуре, как этот высокий брюнет притягивает к себе, дурманит и обескураживает. Он был словно магнит, его улыбка сродни чему-то сверхъестественному, магическому. И почему-то раньше, находясь в компании Пака и Сехуна, Бэкхён не мог это заметить, потому что О всегда закрывал ему обзор, не в прямом смысле, конечно. А сейчас всё было иначе: он мог смотреть на Чанёля, и никто не вправе его останавливать, кроме самого Пака. Бэкхён находил в этом необычное себе чувство удовольствия. Бён наконец-таки видел себя хозяином собственной жизни, не был в клетке запертым на десять замков, а трезво смотрел и оценивал обстановку. И это непривычное для него чувство он пожелал никогда не отпускать, так как оно являлось олицетворением пути к долгожданной свободе, чей вкус был слаще утреннего кофе или поцелуя любимого парня. Это был маленький, едва заметный для Бэкхёна шаг к счастью. — Не знаю, — прервав поток мыслей блондина, ответил Чанёль, задумавшись. — Совсем не мог уснуть. — Ты вообще спал? — Точно ответить не могу, — Пак глупо заулыбался, признавая тем самым, что поступил глупо, раз не поспал нормально, и теперь это только его вина. — А почему не мог уснуть? — заволновался Бэкхён. — Надо было на кровать лечь, а я бы на полу поспал, — виновато пробурчал парень, складывая руки в замок и немного покачивая из стороны в сторону ещё ленивое тело. — Не надо так переживать за меня. Просто мысли не давали нормально уснуть, пока ты сладко храпел, — намекнул мужчина, в конце концов, отложив мобильник в сторону и полностью сосредоточившись на потихоньку остывающем напитке. Момент затянулся буквально на пару секунд, но волнение успело сесть на плечи обоих в этой комнате. — Мне жаль, что я вчера накричал на тебя. Прости, — Бэкхён сконфуженно замер, уставившись непроницаемым взглядом на пальчики ног. Ладони немного вспотели, поэтому Бён живо разомкнул их, пряча за спиной. В ответ Чанёль смотрел неотрывно, будто подчёркивая что-то в своей голове и принимая самое важное решение в своей жизни. — Я вынудил тебя это сделать. И мне, если честно, понравилось. — Мазохист, — не подумав, едко бросил Бэкхён, сразу прикрывая рот рукой. — Ха-ха, остроумное заявление. Ты не замечал, что у тебя есть склонность к резкой агрессии? Часто на Сехуна кричишь? — Да, но это только потому, что он ведёт себя, как придурок, — Бэкхён неожиданно призадумался. — Кстати о придурках, он сказал, что придёт ко мне в час сегодня. — Дай угадаю, когда отчим уйдёт? — Да, — заметил Бэк, удручённо кивнув. — Он не хочет встречаться с моим отцом. — Отчимом, — поправил Чанёль, сделав один большой глоток кофе. — Отчимом, — закатив глаза, промямлил Бэк. Всё безотказно шло своим чередом. Природа поглощала последние греющие город лучи солнца, накапливая необходимую силу перед холодной осенью. Облачные, на ощупь совсем как вата, кружева безмятежно проплывали над узкими улицами и главной, набитой людьми площадью столицы. Белоснежные крылья самолёта с неистовой силой разрезали небесную голубую скатерть, прокладывая себе путь через необъятные красоты земли и морей, сверху которые выглядели точь-в-точь как полотно разноцветной настольной игры, а люди играли роль едва заметных пешек, что могли сделать ход только по точно указанному кем-то свыше направлению. Улыбка одному человеку, вынужденный кивок другому. Даже расписание городских автобусов заставляло людей следовать чёткому плану, а в меню в ресторанах выбирать только указанную на клочке бумаги еду. Времена года, шоссе, дорожные знаки, тротуары, в конце концов, законы и само время — всё это словно кем-то придуманная идеализированная шахматная доска данного мира. Всё безотказно шло своим чередом. И только где-то на улицах Сеула, в доме, так плотно прилегающем к соседнему зданию, светлые занавески развевались в хаотичном танце, подталкивая хозяина комнаты окунуться в омут неизвестных ему, незапланированных чувств. Быть может, всё вышло из-под контроля. Сама судьба не предполагала, что такое могло случиться. Но повернуть время вспять было невозможно. И всё, что оставалось судьбе, — наблюдать за вырисовывающейся картиной, как совсем юный блондин ступил со своей дороги и в данный момент времени лихорадочно махал рукой выбегающему на улицу высокому, с немного кривоватыми ногами и топорщившимися ушами брюнету, так ловко запрыгивающему в белоснежную «Тойоту». Всё шло своим чередом, кроме… Матрас уже, как ни в чём не бывало, покоился на полках шкафа, а одежда, пропахшая чужим ароматом тела, была аккуратно сложена в стопочку и убрана в дальний ящик. Отец, как и Чанёль, покинули дом практически одновременно несколько минут назад, выбегая на улицу под едва греющие землю солнечные лучи. Оставшиеся наедине Бэкхён и мама сидели в разных комнатах и занимались своими, только им известными делами, размышляя о вчерашнем вечере и необычном утре, так как оба стали свидетелями появления в их жизни некого парня, так проворно пробравшего в дом. В это же время на пороге стоял другой молодой человек, боящийся несколько раз постучать по двери, чтобы его впустили в дом. Кое-как пересилив себя, в дверь Сехун всё-таки постучал, дожидаясь, пока кто-нибудь откроет её. Спустя несколько секунд топота дверь ему открыла знакомая женщина, сильно удивившись, но без расспроса пропустившая в дом знакомого ей парня. Бэкхён услышал, как по лестнице шустро поднимались, перепрыгивая по две ступеньки сразу, и он сразу понял, кто нагрянул в его убежище. — Бэк, ты вообще обнаглел? — залетев в комнату, раскричался блондин, утыкаясь носом в мирно сидящего на краю кровати задумчивого парня с ярким синяком на щеке. — Что это с тобой случилось? Бён поднял глаза, но желания разговаривать всё равно ни капельки не прибавилось. — Отец ударил. То есть, отчим. Я хотел сказать «отчим». — Давно? Почему ты мне не сказал сразу? — сев рядом с любимым, встревожился Сехун, глядя на синеву с особой странной злобой. — Позавчера. А какая разница, ты бы пришёл и отомстил отцу? Ты же даже не можешь прийти, когда он дома! — Бэкхён быстро поднялся, собираясь покинуть комнату, но что-то остановило его. И это была не рука Сехуна, ведь тот так и продолжил сидеть на постели. Нет, эта была внутренняя сила и воспоминания вчерашнего вечера, когда Чанёль так уверенно преградил ему дорогу. — Ты что, злишься на меня из-за этого? — Я полез в драку, заступаясь за тебя, вообще-то, — ядовито съязвил Бэкхён, продолжая стоять в одном метре от двери, не решаясь снова уйти и закончить всё так, как он привык это делать. — Мне надоело, что ты вот так скрываешься. Мне кажется, это неправильно. Сехун всё-таки встал со своего места и подошёл вплотную к Бэкхёну. Невысокий парень отвернулся, лишь бы не смотреть в эти отчего-то теперь ненавистные ему тёмные глаза. — И что ты прикажешь мне сделать? Такой уж этот мужик. Мы ничего не можем сделать, Бэк.«Ты должен поговорить с ними. Бессмысленно скрывать это всю жизнь…»
— Как насчёт правды? Я думаю, если бы мы рассказали правду о нас… — едва заикнулся Бён, но его мысли остановила упрямо и сильно впившаяся в плечо рука, отчаянно сжимавшая последние нервы. — Не дури! Тебе отчим мозги последние отбил, что ли?! — резко рявкнул О, сразу пожалев о своих словах, потому что Бэкхён хлёстко смахнул с себя чужую широкую ладонь и с растерянным лицом повернулся к смотрящему на него Сехуну. — Ой, извини. Само вырвалось. Я думал, ты понимаешь меня. Я всё обсудил с тобой по этому поводу. Это ни к чему. Как и ссориться ни к чему сейчас. Я тебя давно не видел, Бэкхён, а ты меня. Я очень соскучился по тебе на самом деле. И я всё ещё зол, что ты не отвечал на мои сообщения вчера. Высокий парень невозмутимо раскинул свои руки для объятий, намекая на срочные, необходимые телесные прикосновения. Он, видите ли, скучал. Видите ли, зол. Видите ли, всё решил. Окинув парня едким, нерадостным взглядом, Бэк не сдвинулся с места, удивляя и ставя в тупик Сехуна, что так благосклонно отнёсся к тому, кто вчера проигнорировал все его сообщения. — Ты себя вообще слышишь? Я да я, я да я. Только о себе и печёшься, — быстро развернувшись на пятках, Бэкхён вышел из комнаты, оставив О с самим собой в тишине четырёх стен думать о своих словах. Зайдя в ванную, Бён, отвлёкшись от небольшой ссоры, уставился на свой телефон, что вчера после душа оставил лежать на полочке над раковиной. Парень задумался о том, что действительно не брал в руки мобильник весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро, что странно для того, кто вообще редко выпускает его из рук. — Сообщение, — пробубнил парень, разблокируя экран одним движением пальца вправо. Сообщение от: «,» Спасибо, что приютил на ночь:) — Что у тебя там? — неожиданно спросил О, без приглашения ворвавшийся в ванну и стремительно быстро приближающийся к склонившему голову над экраном Бёну. Закусив нижнюю губу, чтобы не выдать появившуюся радостную улыбку, парень сразу заблокировал телефон и убрал в карман домашних штанов. — Просто уведомление из одного приложения, — соврал Бэкхён, не желая посвящать Сехуна в то, что единственное сейчас приносило ему радость.Чанёль.